Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
трастей.
Наверное, обрадовались: они - рабы. И я - раб. Мидас - царь, который
знает о своем рабстве. Никто не догадывается об этом. Врачи не в счет, они
не игроки, а интерьер, часть декорации жизни, неживая природа. Они верят,
что это болезнь чрезмерного душевного утомления.
А я знаю, что это не состояние надпочечников, простаты, яичек и всей
остальной мочеполовой требухи - это свойство моей души, которую ученые
дураки называют подсознанием.
Бедные живут в счастливом заблуждении, что за деньги покупается власть.
Деньги платят за небольшую власть. За настоящую власть принимается только
одна плата - душой.
Об этом знаю я. И Марина, без которой я не могу жить, которую я люблю
мучительной острой ненавистью, ибо по кошмарной прихоти судьбы она и есть
неумолимо-жестокий мытарь, взимающий с меня безмерно тяжелую плату душой за
ту власть, что я имею, за ту жизнь, которую я веду.
Я могу в этом мире все - не могу только заставить ее кричать от
наслаждения. Со мной.
Все! Все! Все!
Я проснулся. Конец пытке ночного отдыха - обморока, липкого кошмара,
бессилия перед провокациями моей души, заполняющей темноту и безволие
страшными снами об ушедшем навсегда счастье, которое, может быть, и было
смыслом радостного животного существования меня - молодого, бедного,
алчного, полного никогда не сбывающимися мечтами.
Все! Все!
Встаю. День начался. Сейчас - в гимнастический зал, и гон по
электрическому бесконечному тротуару беговой дорожки, силовые машины,
неподъемные блоки - до горячего истового пота, до сильной, глубокой задышки,
пока не придет Серега, невыспавшийся, помятый, и недовольно спросит:
- Ну что ты так рвешься наверх? Что ты так напрягаешься?
- Времени нет, - тяжело отдуваясь, отвечу я.
- О чем ты говоришь? Ты же молодой еще!
- Уф-ф! - брошу я гири. - В нашей сонной отчизне молодость - всегда или
льгота для лентяев, или стыдный порок для достигателей...
- Ты думаешь, в мире по-другому?
- Мир, Серега, это не только пространство. Это - время... Царь Александр
Филиппыч Македонский к тридцати трем годам завоевал полмира и умер. Иисус
Христос в этом возрасте создал Новый Завет, был распят и вознесся. А наш
былинный герой Илья Муромец только слез с печи и пошел опохмеляться. А мне
уже больше годков натикало...
- Ты хоть не опохмеляешься...
- Бог миловал... Все, пошли мыться.
...Мы медленно плыли в голубой прохладной воде бассейна, и я говорю
Сергею, а доказываю себе:
- Все, что человек способен сделать, он совершает в молодости. У нас с
тобой сейчас - полдень жизни. Еще чуть-чуть, и незаметно начнет подползать
старость, противная, больная, стыдно-беспомощная... Серега, с годами человек
становится хуже - мозги киснут и душа съеживается.
Серега бросился на меня, пытаясь слегка притопить, и орал дурашливо:
- Хуже старости, Хитрый Пес, человека разрушают власть и деньги. Он
становится злым и агрессивно-подозрительным...
Я вынырнул, со смехом отмахнулся:
- У тебя нормальная идеология бедного человека...
- Может быть! - смеется Серега. - Нам не понять друг друга. Ты-то
миллиардер, а я уже давным-давно пока еще нет...
КОТ БОЙКО:
УЕВИЩЕ
- Але, подруга! - Я поцеловал Лору в шею. - Ты работу не проспишь?
- Что я, с ума сошла, сегодня на работу переть? - Лора вылезла из-под
простыни, взяла с тумбочки свои фасонистые очки. - А сколько времени?
- Семь-двадцать. А что скажешь на работе?
- Ничего. Шефу своему позвоню, отговорюсь. Он у меня с понятием. Если бы
не приставал с глупостями - цены бы ему не было...
- Секс-обслуживание в контракт не входит?
- Ты бы взглянул на шефа - по нему курс эндокринологии учить можно. -
Лора встала с тахты и сообщила, как вердикт вынесла: - Сейчас из тебя
человека буду делать.
- Уточните, мадам? - насторожился я.
- Отпарю тебя, как старые брюки, отглажу, отмою, подстригу - станешь
лучше нового! - Лора смотрела на меня с улыбкой, но говорила твердо: - Такой
причесон забацаем - полный улет! Как у Зверева, только забесплатно...
- Сказка! - восхитился я. - Волшебный сон!
- У тебя денег, ловчила, наверняка нет? - спросила утвердительным тоном
Лора.
Я показал на смятую пачку на столе.
- Чепуха! - махнула рукой Лора и с энтузиазмом сообщила: - А у меня есть
тысяча шестьсот "у.е.".
- Это что такое? - удивился я.
- Баксы официально называют "условные единицы"...
- По-моему, доллар - это не условная, а очень конкретная единица, -
возразил я. - Совсем с ума посходили - полное уевище...
- Ну, не важно! Условные, безусловные! Когда их нет, они, наверное,
условные. А так - важно, что есть! Значит, приводим тебя в божеский вид, я
звоню на службу - быстро отбиваюсь, мы завтракаем... - Лора замолкла и
мечтательно закрыла глаза.
- И что дальше? - опасливо спросил я.
- Едем в город и одеваем тебя с ног до головы! Чего ты смеешься, обормот?
Не веришь, что за кило-шестьсот можно фирмовый прикид собрать? Я такие места
знаю! Не веришь? Давай собирайся, берем деньги и едем...
Я обнял ее, прижал голову Лоры к своему плечу, чтобы она не видела моего
лица. У меня было сейчас наверняка плохое, слабое лицо, морда утешаемого
слабака, сентиментальная патока заливала мой разбойный фэйс. Мой приятель
Фотокакис наверняка сказал бы, что у меня влажно заблестели глаза. Просто
срам!
Как странно возвращаются к нам наши поступки!
Как давно мы сбежали с дачи Толика Туранды, который, оказывается,
доводится Лоре приемным дядей. В машине не только жить, в ней ехать было
невыносимо из-за жуткого холода - мы, крепко обнявшись, грели друг друга.
Марины уже не было со мной, перегрелись и напряглись отношения с Хитрым
Псом, и Верный Конь Серега отбыл на службу в Интерпол. А дела мои были на
таком стремительном и опасном взлете, что я не хотел на всякий случай
ночевать дома.
- Поехали в Питер, - предложил я тогда Лоре.
- Поехали, - сразу согласилась она. - А зачем?
- Поспим в гостинице, согреемся. Одежонку купим. А? - - Хорошо. Но ко мне
- согреться - ближе...
- А ты где живешь?
- Снимаю квартиру в Теплом Стане.
- Отдельную?
- Отдельную, - кивнула Лора. - Там не "Шератон", конечно, небогато, но
тепло.
- Ну да, наверное, - поверил я. - Стан-то, говорят, Теплый...
- Поехали-поехали! - настойчиво звала Лора. - Вот скоро меня хозяйка
выгонит, тогда поедем греться в Питер. Если до этого я тебе не надоем...
- А почему выгонит?
- Она квартиру продавать надумала, ей сдавать невыгодно. Ей, мол,
двадцать штук предлагают...
- Ладно, поехали к тебе. Питерских ментов жалко.
- При чем здесь менты?
- Ну представь, завтра на заре ловят они на Московской заставе нашу
тачку, в которой едут два давно заледенелых трупа. Ну скажи на милость,
выдерживают такое человеческие нервы? Даже если ты человек-мент?
- Не выдерживают, никогда, - согласилась Лора. - Поворачивай на
Кольцевую, поедем ко мне.
- Поедем. А ты с утра вызывай хозяйку и вели по-быстрому оформлять на
тебя документы...
С трудом шевеля синими от холода губами, Лора сказала:
- Какие документы? А деньги?
- Деньги - прах! Фарт нужен!
- Сумасшедший! - вздохнула Лора. - И врун. Все равно - поехали! Едем?..
- ...Ну, ты что? Берем бабки и едем! - нетерпеливо дергала меня Лора.
- У меня дружок был, фарцовщик, - по-прежнему не глядя ей в лицо,
вспомнил я. - У него кличка была Берем-едем.
- И что?
- Нет, ничего... Застрелили его отморозки в Сочах.
- Царствие ему небесное! - торопливо посочувствовала Лора, обуянная
грандиозными планами. - Приступаем к помыву и причесону?
- Обязательно! Все сделаем, как ты сказала. Только совсем по-другому...
СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:
ПОЧЕМ В МОСКВЕ СРЕБРЕНИКИ
Питбуль Мракобес кровяным оком следил за каждым моим движением, неохотно,
на миг, отрываясь, когда Серебровский кидал ему время от времени кусочки
сыра и ветчины. Пес глотал с металлическим чавком, обязательно облизывал
руку хозяина, но и в этот момент не спускал с меня настороженного взгляда.
На открытой террасе, где мы завтракали, посреди благостного барвихинского
ландшафта, у сервировочного стола замерли неподвижно и беззвучно два
официанта - молодые крепкие парни в белоснежных крахмальных рубашках и
черных, тщательно отглаженных брюках с блестящим шелковым лампасом.
Вообще-то формой и выправкой они больше смахивали на вахтенных лейтенантов
океанского корабля.
Кофейный сервиз здесь был лиможского фарфора, салфетки - будто из
пиленого рафинада, ложки тяжелые, с монограммами - на всем печать роскоши,
шика, дороговизны, и меня удивляла собственная плебейская неприязнь ко всему
этому. Я боялся, что это - изнанка зависти. Но ведь видит Бог - не завидую я
этому ничему!
- Так что, я подотчетен твоему шефу безопасности? Сафонову? - спросил я.
- Никогда, - мягко ответил Серебровский. - Ты подотчетен только мне. С
Кузьмичом вы оперативно взаимодействуете. В рамках твоей задачи ты ему мягко
и деликатно предписываешь все необходимые действия.
- А если он не согласится?
- Придет ко мне и спросит об указаниях. Я скорее всего велю выполнять.
- Обидится, наверное? - предположил я.
- Это его проблемы; никого не интересует. С сегодняшнего дня тебе выделят
кабинет, где-нибудь рядом со мной. Тебе понадобятся секретарша и водитель.
- Водитель не нужен.
- Как знаешь... Телохранитель?
- Ага! И медсестру - лет девятнадцати, блондинку, килограммов на
шестьдесят! - захохотал я.
- Если надо - обеспечим, - пожал плечами Серебровский. - И еще один
важный вопрос - твоя зарплата...
- Для меня это не важный вопрос - я зарплату получаю.
- Эти совковые заскоки забудь! Со вчера тебе потекла зарплата -
настоящая. Ты будешь получать сто двадцать тысяч в год. Баксов,
разумеется...
Я внимательно смотрел в лицо Серебровского, эпически спокойное, чуть
затуманенное подступающими заботами. Забавно, зарплата моего самого большого
начальника, генерального секретаря Интерпола - главного полицейского мира -
составляет 127 тысяч баксов.
- Сань, хочу пояснить тебе одну вещь - я у тебя год работать не
собираюсь. Меня кисло-сладкая жизнь прикола у богатенького Буратино не
интересует...
Серебровский нахмурился, хотел что-то сказать, уже пробежала мгновенная
судорога гнева на лице, но я упредил его:
- Во-во-во! И сурово брови он насупил!.. Саня, запомни: это ты для своей
челяди - магнат, олигарх, тайкун, великий могул и завтрашний
генерал-губернатор! А мы с тобой двадцать пять лет назад пипками мерились -
у кого длиннее выросла. Когда-то ты, Кот и я были как братья. И служащим на
зарплате у тебя я не буду...
- Ты согласился решить эту проблему, - недовольно сказал Серебровский.
- Да. Но ты обговорил только одну сторону вопроса - прикрыть тебя от
Кота. И я буду стараться это сделать.
- А вторая сторона? - подозрительно спросил Серебровский.
- Не допустить, чтобы твои ломовики ненароком убили Бойко...
- Буду счастлив, если это удастся тебе, - сухо обронил Серебровский. - Но
не получать за все это нормальной зарплаты - идиотизм...
- Ты уверен, что я отказываюсь от таких деньжищ из выродочного советского
целомудрия?
- От непонимания ситуации в целом, - спокойно ответил магнат.
- Это как раз ты не понимаешь ситуацию в целом! Я всю жизнь зарабатываю
деньги тем, что служу обществу или государству, или не знаю там как...
- Сережа, не возбухай! Подумай, не спеши, не горячись. Когда ты работаешь
сейчас на меня - ты служишь державе под названием Россия...
- Россия или "РОСС и Я"? - резко подался я вперед.
Серебровский усмехнулся, устало помотал головой:
- Сегодня это одно и то же... Нераздельные это вещи... Попробуй понять -
я не хапошник, грабящий беззащитную мамку-родину! Россия - это мир, который
я строю. Я служу ему восемнадцать часов в сутки. Поэтому я владею им. И от
тебя хочу одного - устрой так, чтобы Кот Бойко не мешал мне это делать!
- Я попробую. Я очень постараюсь. Но не за деньги... Ты это можешь
понять?
- Нет! - отрезал Серебровский.
- Саня, да что с тобой? Неужели ты не сечешь? Ты просто назначил свою
котировку тридцати сребреникам! Четыре тысячи баксов за один сребреник! Все
нормально! Курс московской валютной биржи!
- Я не прошу тебя убить Кота...
- Не просишь. Ты разрешаешь его убить! Сто двадцать штук - моя плата за
эту милую работенку!
- А если ты не берешь эти деньги? Вполне, кстати говоря, скромные.
- Тогда я найду Кота и рассчитаюсь с ним из капитала нашей прошлой жизни!
- Надежный источник финансирования, ничего не скажешь, - своим зыбким,
недостоверным тоном заметил Серебровский.
Я злобно засмеялся:
- Не знаю, берет ли твой банк в обеспечение залог дружбы, любви,
верности... Памяти прожитой вместе жизни...
- Берет, - серьезно кивнул Серебровский. - Но под выданный кредит
обязательно требует разумный и надежный бизнес-план.
- Он прост и очевиден...
- Уточни.
- Найду Кота, встану перед ним на колени или изобью его как собаку...
- И то и другое сомнительно, - хмыкнул Серебровский. - Кот дерется
гораздо лучше тебя, а ты и в церкви на колени не станешь...
- Не твоя забота! Объясню, уговорю, заболтаю! Слово свое, честь офицера в
заклад ему отдам! А все равно решу!
КОТ БОЙКО:
МЕМОРАНДУМ
Уже в прихожей, открывая входную дверь, я еще раз напомнил:
- Подруга, все поняла? Все запомнила? I - Поняла-поняла! Запомнила! -
мотнула Лора своей золотисто-рыжей копной.
- Я без тебя - никуда ни ногой. Сижу, как гвоздь в стене. Мне сейчас
болтаться по улицам не полезно...
- За-ме-ча-тель-но! - сказала Лора. - Железная маска!
- Точняк! - обнял я ее на дорожку. - Московский боевик - "Резиновая морда
в Железной маске".
- Ладно. Я поехала?
- Давай. Люблю и помню...
- Хорошо, я поехала. Поцелуй еще разок. Покиссай меня, пожалуйста...
Лора уже вышла, потом снова засунула в дверь голову и быстро сказала:
- А еще говорят - тюрьма не учит. Без меня не грусти, не пей, не плачь...
- Не буду, - пообещал я. - А вообще-то я последний раз плакал в детстве.
Нам книжку читали - мелкие серые мыши убили слона. Выгрызли ему ночью мягкие
подушечки на ногах...
Лора вернулась обратно в прихожую, поцеловала меня, шепнула:
- Я люблю тебя...
Выскочила на площадку и захлопнула за собой дверь. А я еще долго медленно
разгуливал по комнате, подходил к окну - глазел на улицу, раздумывая
хаотически обо всем сразу и ни о чем в отдельности, - бывает такое
состояние, когда размышления похожи на грязевой сток. Потом возвратился за
стол, удобно устроился перед компьютером, с удовольствием смотрел в экран
монитора с пляшущей эмблемой программы "майкрософт", лениво покуривал,
вспоминал людей и обстоятельства, злорадствовал и горевал. Пока не выстучал
одним пальцем заголовок: "МЕМОРАНДУМ".
ТЕ, КТО ИЩЕТ
В Радиоцентре "Бетимпекса" инженеры рассматривают экран с участком
города, захватывающим Теплый Стан. Источник радиосигнала попадает наконец в
перекрестье двух поперечных локаторных лучей. Старший хватает телефон и
торопливо набирает номер:
- Николай Иваныч, есть! Сигнал локализован и взят! Теплый Стан, улица
Огурцова... Нет, дом пока не могу сказать... Хорошо, поисковые группы будут
на месте... Я сними на связи... Нет-нет, предпринимать ничего не будут до
вашего приезда...
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:
ОБМЕН РИСКАМИ
Миша, начальник охраны, захлопнул за нами дверцу лимузина, прыгнул на
свое место рядом с водителем, включил рацию:
- Я - первый! Эскортный ордер в работе. Тронулись помаленьку... Маршрут -
семь... Скорость - штатная, лимит - плюс двадцать в режиме, дистанция - два
метра...
Я поймал себя на том, что краем уха, закраиной внимания я контролирую
этот конвойный вздор. Это ужасно. Глупо, неправильно, очень вредно - нельзя
фильтровать такой поток информации, невозможно взаимодействовать со всеми
вызовами мира.
Охранники в джипах сопровождения откликнулись, кортеж с места взял в
намет, миновал ворота, с приглушенным подвизгом сирен, с фиолетово-синим
просверком мигалок на крыше помчался по плавным загогулинам Рублевки через
величаво дремлющий, прекрасно неподвижный подмосковный пейзаж.
Сергей спросил нейтрально:
- Ты с Людой видишься?
- Очень редко. Практически - нет. Я их с Ванькой хорошо обеспечиваю, а
видеться с бывшими женами - пустое. Это как собачке из жалости рубить хвост
по частям. Да ты ей сам позвони...
- Ага! Я обожаю такие звонки: "Ваш друг здесь больше не живет! Он -
подлец, укравший мою молодость! И вообще, больше не смейте звонить сюда!"
- Перестань! - засмеялся магнат. - Люда - вполне цивилизованная женщина,
почти все понимает. Нет, у нас вполне благопристойные отношения. А к тебе
она всегда хорошо относилась...
Мы помолчали, и я добавил:
- Она всегда считала тебя противовесом дурному влиянию Кота.
Предполагалось, что ты являешь фактор сдерживания и здравомыслия. Все
чепуха...
Серега тихо засмеялся.
- Ты чего? - поинтересовался я.
- Вспомнил, как Люда нас обоих с Котом вышибла...
- Почему? - удивился я.
- Да мы пришли к ней деньги занимать, а она нам перчит мозги какой-то
невыносимой патетикой. А про тебя, ну и про себя, естественно, она сказала с
тяжелым вздохом: "За спиной каждого преуспевающего мужчины стоит очень
усталая любящая женщина". Я, конечно, в расчете на деньги промолчал, а Кот,
конечно, ответил: "Точно! Голая, очень костистая и с косой в руках!" Ну,
Люда и сказала нам ласково: "Пошли вон отсюда! Оба!"
Мы засмеялись.
- Давно было, - сказал Серега. - Ванька еще был пацанчик. Кот для него
был фигурой культовой...
- Ну да! - усмехнулся я. - Если учесть, что, собираясь к нам, Кот отбирал
у тебя офицерские погоны, кобуру, кокарды и дарил Ваньке...
- Погоны были старые, кобура пустая, - вздохнул Серега. - А вот золотую
медаль чемпиона он подарил Ваньке настоящую, собственную...
Интересно, Верный Конь забыл? Или, наоборот, мне намекает?
- Да, Серега, я помню это. Я помню, как на мой тридцатник Кот на банкете
вручил мне свой орден Октябрьской Революции.
Серега кивнул:
- Это был знаменитый праздник, и подарочек Кота ничего выглядел -
эффектно... Ты ему через пару месяцев отдарил "БМВ". Помню...
- Ну, на этой "боевой машине вымогателей" Кот недолго наездил -
расколотил ее вдребезги, расшиб на мелкий металлолом...
- Это не важно, - усмехнулся Серега. - Ты ведь тоже дареный орден не
носишь. Смешно сказать, я тогда очень переживал - мне-то вы таких подарков
не дарили...
Я искренне удивился:
- Верный Конь, неужто ревновал? Завидовал?
- Нет, не завидовал, - помотал Серега головой. - Никогда. Ценность самого
подарка - чепуха, ничего не значит. Важно душевложение в подарок, на твоем
языке выражаясь - инвестиция чувства.
- А! Чего там сейчас вспоминать! Нет давно этих подарков, и чувств не
осталось...
- А сами мы, как шары по бильярду раскатились, над лузами повисли, друг
друга боимся, приглядываемся - у кого кладка лучше. - Серега махнул рукой и
спросил: - А сколько Ваньке сейчас?
- Тринадцать. Через пару лет пошлю в Англию...
- Что-то ты задержался, - усмехнулся Сергей. - Я смотрю, дома учиться
стало неприлично.
- Нормальная мечта нищих дураков. Ни один из студентов, отправ