глаза, и я совершу наезд...
   Молодец, кремневая девка! Как  говорят  лошадники  -  напор  класс  бьет!
Генерация Некст!
   - Да мы уж спозаранку на "Бетимпекс" наехали, - заметил я.
   На подъезде к Ленинградскому шоссе Серега сказал Лене:
   - Здесь не съезжай, до следующего поворота гони. На Левобережную...
   - Зачем? Здесь же быстрее?
   - Делай, что я тебе говорю! - коротко и хлестко сказал Серега. -  Минуешь
Ленинградку, сразу перестраивайся в правый ряд.
   Чего-то он там хитрое, непонятное кумекал своим другим умом. Из бортового
кармана на двери достал трофейные  пистолеты  и  черный  пластиковый  мешок,
свалил  в  него  громыхнувшие  пушки.  Взял  сумку  Лены,  вытащил  из   нее
никелированный браунинг-автомат - дорогую вещичку, и тоже бросил в мешок.
   - Сережа, ты что? - ахнула Лена.
   Я своего другана знаю лучше - помалкивал. Слава Богу,  ему  не  пришло  в
голову открыть мой чемодан.
   Машина въехала на широкий  многополосный  мост  через  Москву-реку.  Виды
отсюда - волшебные. Яхты плавают. Песок на пляжах призывает. Красота!
   - Притормози, пожалуйста, на середине, - попросил Серега.
   Лена оглянулась, за нами было пусто, в соседних рядах - ближе к осевой  -
телепалось несколько попутных машин. Джип остановился,  Серега  выскочил  на
бордюр, на ходу завязывая горловину мешка, нагнулся через балюстраду и кинул
в водяную бездну роскошный арсенал, тысяч на пять хорошего товара  в  пучину
булькнуло.  Осмотрелся  на  мосту,  прыжком  вернулся  на  сиденье,  хлопнул
дверцей:
   -  Теперь  помчались...  Съедешь  на  Левобережную,  через  Химки-Ховрино
выскочишь на Водный стадион...
   - Хорошо, - сказала  Лена,  но  голосок  ее,  тон  не  предвещали  ничего
хорошего. И не утерпела, добавила: - Хорошо было бы  тебя  вслед  за  мешком
скинуть...
   - Послушай меня, - предложил ей Сергей, и это была не любовная просьба, а
жесткий приказ. - Запомни, как Бог свят - кто бы и когда бы тебя ни спросил,
что ты делала сегодня ночью, отвечать будешь одно: около полуночи, точнее не
помнишь, ты вместе со своим отцом покинула  празднество  у  Серебровского  и
ночевала под родительским кровом. Поговори с отцом и втолкуй ему это твердо.
Никогда и ни с кем ни в какой Теплый Стан не ездила  и  не  знаешь,  где  он
находится. На  любой  вопрос,  который  тебе  не  понравится  или  покажется
затруднительным, отвечай -  не  помню!  Не  помню,  не  видела,  не  знаю...
Поняла?
   - Не помню! Не помню, не видела, не знаю! - бойко отрапортовала барышня.
   Серега покачал головой:
   - Не остроумничай, остроумица моя, девица Остроумова...
   Потом мы приехали к ней домой, Лена упорхнула в душ, Серега отправился на
кухню варить кофе,  а  Лора  наконец  оттаяла  совсем  и  несокрушимо  мягко
сообщила мне:
   - Кот, любимый, я уезжаю.
   - Куда? - не смог я подключиться. - Когда?
   - Сегодня. Я тебе говорила... ты, наверное, не помнишь... у  меня  друзья
живут в деревне...
   - В глуши, в Саратове?.. - задохнулся я.
   - Под Брянском. Я бывала у них...
   - Лора, там же необитаемая жизнь! Ты уверена, что из нас выйдут Робинзоны
Крузы? Томом Крузом я еще могу попробовать! А Робинзоном - ну ни за что!  Ну
просто никогда!
   - Кот, ты не понял меня... Я одна поеду.
   - Яблочко мое, ты боишься?
   - Нет, Кот, уже не боюсь... Но сейчас я тебе  не  помощник,  не  подруга.
Гиря на ногах, камень на шее...  Я  не  хочу,  чтобы  ты  вспоминал  меня  с
досадой. Я хочу, чтобы ты вспоминал обо мне с радостью...
   Вошел Серега с кофейником, и я сразу запросил его:
   - Слушай, командир, Лора хочет свалить в деревню... Это же дичь!..
   - Где деревня? Далеко? - деловито осведомился Серега, разливая по  чашкам
кофе.
   - В Брянской области, недалеко от Жиздры, - сказала Лора. -  Там  у  меня
друзья фермерствуют в выморочной деревне...
   Не очень долго раздумывал мой друган, поведал с солдатской искренностью:
   - Лора, вам, пока суд да дело, все равно возвращаться домой нельзя.  Лена
соберет для вас необходимые на первое время вещички. Сегодня же надо  ехать!
- отрубил Серега, как судебный исполнитель.
   Я еще только возбух, чтобы сказать пару ласковых, а Серега развернулся на
каблуках и уперся в меня свирепо:
   - Лучше помолчи! Лора дело говорит. Мы не контролируем ситуацию, мы бежим
и прячемся. И не выеживайся! Попробуй понять, что Серебровский - это не  наш
бывший дружок Хитрый Пес. Это совсем другой, неизвестный нам человек... - Он
постоял, подумал, будто вспоминал что-то, а потом медленно проговорил: -  И,
если хочешь, можешь меня не уважать... Но я часто, со стыдом и болью,  ловлю
себя на том, что боюсь его...
   Я подошел, обнял его за плечи, спросил растерянно:
   - Верный Конь, он что, сломал тебя?
   А Серега покачал головой:
   - Дело не во мне. Он и такие, как он, сломали мир...
   АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:
   УТРЕННИЙ СОН
   Утром, совсем рано, еще не рассвело по-настоящему, ко мне пришла  Марина.
Нырнула под простыню, обняла меня, прижалась, и тягота моя, страдание и боль
мгновенно утонули, растворились в половодье острого счастливого наслаждения.
   Я слышал ее тихо рокочущий голос, смотрел на эти приоткрытые для  поцелуя
губы с чувственно-нежным разрезом, прикрытые  сумраком  ресниц  глаза  -  и,
безумея, я не воспринимал смысл ее слов, я был с ней, в ней, и мне было  все
безразлично, и со всем я был заранее  согласен.  Жаркий,  бредовый,  сладкий
лепет, адреналин, бормочущий в крови, как весенний ручей...
   - Санечка,  давай  плюнем  на  все.  Бросим,  забудем...  Сделаем  другую
жизнь...
   - Да...
   - В богатстве нет ни смысла, ни кайфа. Есть только азарт движения наверх.
   - Да...
   - Ты все уже сделал... Ты все всем везде  доказал...  Дальше  -  пустота,
дальше - больше горестей и потерь.
   - Да...
   - Ты и так почти один... Вчерашняя толпа  -  не  родня,  не  друзья,  это
противные статисты, исходящий реквизит. Еще не поздно вернуться в люди...
   - Да...
   - Ты - умный, талантливый, сильный... Ты можешь все. Стряхни наваждение.
   - Да...
   - Вокруг - огромный, сказочный мир. Давай обойдем его... Давай подружимся
с людьми, которые не зависят от твоей власти и денег... Ты  еще  не  изведал
счастья бескорыстной раздачи добра.
   - Да...
   - И губернатором тебе не надо быть - ты больше любого губернатора. Поверь
мне, у нас губернатором человека можно называть только в насмешку. Бетховен,
узнав о коронации Наполеона, в ужасе закричал: "Боже, какое снижение вкуса!"
   - Да, моя любимая...
   - Вся твоя жизнь и  так  сплошное  Ватерлоо,  и  это  звучит  не  ода  "К
радости", а Реквием... Остановись, Саша...
   - Да...
   - Ты сделал свое имя нарицательным, и обозначает оно - деньги!.. Ты  стал
первосвященником дьявольской религии, где веру заменяет  жадный  азарт.  Это
дорога в ад.
   - Да. А что такое ад?
   - Это твоя жизнь, помноженная на бесконечность...
   - Да, наверное...
   Господи, как невыносимо остро я любил ее в этот момент!..
   Какое волнующее недостоверное блаженство!
   Короткое счастье, как вздох, - она ведь мне врет. Не знаю, в чем ложь - в
чувствах, мыслях, обстоятельствах, планах, намерениях, мотивах.
   Но она меня сейчас обманывает.  Пытается  обмануть.  Хотя  меня  обмануть
нельзя, потому что я, пролетая сквозь детали, как безмозглый  детектор  лжи,
как  электронный  полиграф,  все  равно   сразу   фиксирую   недостоверность
поступающей информации. В системе - сбой! Правильный ответ невозможен...
   Не знаю почему, не понимаю зачем, но она хочет обмануть меня. Может быть,
уводит за собой, стаскивает со следа? Не знаю.
   Но я ее люблю и счастлив прикосновением к ней. Все разумею, все  понимаю,
а сделать ничего не могу. Да и понимать-то нечего, потому что разум и любовь
-  непересекающиеся  поля,  сходящиеся  параллели,  эмоциональная  геометрия
Лобачевского.
   А иначе как объяснить, что Пушкин, умнейший в  русской  истории  человек,
любил беспамятно пустую хорошенькую бабенку, которая его в грош не ставила и
стеснялась  его,  а  страстно  обожала,  наоборот,  здорового  блондинистого
кавалергарда  и  не  угомонилась,  сука,  пока  не  погубила  единственного,
избранника, гения, пришельца...
   Глупо рассуждать об уме и любви, когда в твоих объятиях женщина,  которая
делает  абсолютно  неинтересным  для  тебя  существование   остальных   трех
миллиардов баб на земле...
   Раздался телефонный звонок. Снова, и снова, и снова рвала утреннюю тишину
тревожная трель, сигнал тревоги, знак беды.
   - Не бери трубку, - испуганно сказала Марина.
   - Этот  номер  знают  всего  три  человека...  В  пять  утра?  Включил  с
ненавистью  и  страхом  телефон  и  услышал  голос  человека  ј3  -  аппарат
Президента.
   - Александр Игнатьич, примите меры, если поспеваете... Сегодня - занавес.
Ресурсы исчерпаны... Так сказать, технический дефолт...
   Так, лавина поехала вниз. Положил трубку.
   - У тебя проблемы? - спросила Марина.
   - Да. Сегодня они станут проблемами всей страны...
   Гул в голове. Руки немного дрожат. Я встал  и  начал  быстро  собираться.
Телефонный звонок вышвырнул меня  из  пространства  счастья,  он  отсек  все
предыдущее, как гильотина отрубает и мечты, и воспоминания.
   И снова зазвенел телефон. Многовато для закрытой линии в рассветный  час!
Рванул трубку - человек ј2, Сафонов.
   - Александр Игнатьич! Наш боец ненормальный, Серега Ордынцев,  час  назад
уложил "бетимпексовский" патруль, который захватил Кота.
   - Ордынцев?
   - Вот именно...
   - А где Кот?
   - Я же говорю -  его  Ордынцев  увез  из  Теплого  Стана...  Наш  человек
наблюдал.
   - Только этого еще мне не хватало сегодня! У вас связь с Ордынцевым есть?
   - Он отключил мобильник. Но мы его ведем, - заверил Сафонов. - Я  уверен,
он повез его к Ленке Остроумовой...
   - К Лене? Остроумовой? Странно, - удивился я. - У него радиомаяк есть?
   - Есть. Но я ничего не предпринимал - жду ваших указаний...
   - Какие ты ждешь указания, Кузьмич? Я тебе вчера сказал - мне эта история
уже поперек глотки! Сегодня же реши этот вопрос...
   - Мне надо знать меру допустимых решений!
   - Ты что, старая министерская крыса, ждешь от меня письменных  резолюций?
- взбесился я окончательно. - Не играй со мной! Я сказал  -  решить!  Вот  и
действуй - по обстоятельствам...
   - Есть! Решим по обстоятельствам!
   Я обернулся - Марина лежала ничком, закопавшись лицом в  подушки.  Как  в
обмороке, как в коматозном сне.
   Уже одетый, присел рядом с ней на край кровати, погладил ее нежно:
   - Марина, сегодня ужасный день... Надо пережить его.  Я  должен  выстоять
сегодня... Потом мы сделаем все так, как ты говоришь. Я готов...
   Ничего не ответила. Не пошевелилась.  Ладно,  надо  пережить  сегодняшний
день.
   СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:
   ПРОЩАНИЕ
   - Я Лору провожу на вокзал, - сказал я  Коту.  -  А  ты  отсюда  пока  не
высовывайся. Для тебя будет здоровее, а нам всем - поспокойнее...
   Кот пробурчал под нос что-то досадливо-сердитое, ему было невыносимо быть
ведомым, зависимым. Здравый смысл все-таки одолел кураж, он махнул рукой:
   - Тогда не тяните Кота за душу - давайте прощаться...
   Мы с Леной вышли на кухню, она притворила дверь и спросила:
   - Солдатик, может, мне поехать с вами на вокзал?
   Я помотал головой:
   - Спасибо, не надо. Подержи тут Кота на сворке...
   - Пустое! Он - самопрограммирующийся механизм. Его уговорить  невозможно,
проще убить...
   Я посмотрел в ее круглое личико куклы Барби, подавшейся в банду.
   - А тебе раньше приходилось стрелять в кого-нибудь?
   - Конечно! В тетеревов, в зайцев, в лося  стреляла...  Меня  отец  лет  с
двенадцати брал на охоту!
   - Ну, это все-таки другое!
   - Естественно, другое! - подтвердила Лена. - Зверюшек потом, когда  запал
уходит, жалко до слез... А этих шакалов... Потом жалела,  что  яйца  ему  не
отстрелила...
   - Фи, девушка! Ты же невинная и нежная - забыла, что ли?
   - Она и есть!  Нераспустившийся  цветок!  Но  когда  я  увидала,  как  он
припустил к тебе с пистолетом навскидку, так я и распустилась сразу... - Она
вдруг обняла меня и стала хохотать: - Если бы ты мог на себя взглянуть  -  в
смокинге, с клювастым веником в руках и  с  криком  "Шикадама!".  Я  боялась
описаться от ужаса и смеха...
   - Такие нежные и невинные на Западе идут в  террористки  и  грабительницы
банков, - подытожил я.
   Она быстро, остро поцеловала, как прикусила.
   -  Ты  все  забыл!  Пистолетчики,  грабящие  банки,  -  нищие  обреченные
отморозки.  Банки  берут  изнутри,  в  тишине  и  благолепии,   при   полном
непротивлении сторон...
   Я  видел  через  дверное  стекло,  как  Кот  запихнул  Лоре  в  заплечную
сумку-рюкзачок две толстые пачки долларов. Ну да, все правильно - она там, в
деревне под Жиздрой, по казино и бутикам пойдет! У Кота свое, нетрадиционное
понимание народной жизни.
   - Все, поехали...
   Заплаканная Лора тихо сказала Коту:
   - Ты уж постарайся, побереги себя...
   - Я буду! -  заверил  Кот.  -  Я  буду  беречь  себя,  носить  на  руках,
тютюшкать, кутать, холить и лелеять. - Обнял ее крепко и твердо пообещал:  -
Приду! Не бойся, ни черта мне не станет!  Ты  же  знаешь  -  я  везун...  Не
прощайся навсегда...
   По-моему, Лора не слышала, что  он  говорит  ей.  Нервно  оглаживала  его
плечи, смотрела неутолимо и незряче. Она не прощалась с ним на неделю или на
год. Лора расставалась с ним навсегда.
   Я крикнул: "Жду в машине!" - и вылетел из квартиры...
   Мы ехали через проснувшийся, суетящийся, испуганно-злой город, я  включил
радио, и тревожная разноголосица дикторов в эфире звучала, как  сообщение  о
войне. Вероломное нападение, военное  вторжение,  репортаж  с  разразившейся
битвы, списки потерь, надежда на второй эшелон обороны.
   -... Правительство России  приостанавливает  выплату  по  государственным
казначейским обязательствам...
   - Крупнейшие коммерческие банки страны заморозили депозиты...
   -   Тысячи    вкладчиков    безуспешно    штурмуют    банки    и    офисы
инвестиционно-финансовых учреждений...
   - По оценкам экспертов потери составят десятки миллиардов долларов...
   - Биржа не функционирует...
   - Угроза финансового краха страны...
   - Нерезиденты покидают Москву...
   - Потери иностранных вкладчиков пока не поддаются исчислению...
   - Считается, что крупнейший западный инвестор Джордж Сорос потерял  около
2 миллиардов долларов...
   - Финансовая катастрофа грозит непредсказуемыми  последствиями  населению
страны...
   - Очередное ограбление народа...
   - Тысячи и тысячи бизнесов будут закрыты...
   - Технический дефолт...
   - Дефолт... Дефолт...
   - Премьер Сергей Кириенко объявил об отставке правительства...
   Я почему-то вдруг вспомнил Палея, бормочущего, как в бреду: "...  значит,
меня убили!" При чем здесь Палей? Чепуха какая-то.
   От бессонной ночи звонко гудела пустота в голове, легкий сумрак  застилал
глаза, было зябко-дремотно, как с тяжелого похмелья.
   Лора негромко произнесла: - Я хочу вам сказать об очень важном...
   Я не сразу и  расслышал  ее  сквозь  взволнованную  радиоистерику  и  гул
мотора, удивленно взглянул на нее.
   - Да?
   - Я знаю, что вы самый близкий человек Коту. Я хочу, чтобы вы знали. Если
сочтете правильным, вы скажете Коту...
   Из глаз ее снова неостановимо потекли  слезы.  Я  протянул  ей  платок  и
попросил:
   -  Лора,  не  волнуйтесь...  И  не  плачьте,  а  то  я   совсем   потеряю
соображение...
   - Не обращайте внимания, это у меня от испуга. Они так жутко били Кота, я
была уверена, что они его убьют...
   - Все обошлось,  не  нервничайте.  Все  как-то  устроится,  -  говорил  я
обязательные банальные глупости.
   - Ничего не устроится, - покачала  она  головой.  -  Я  по  просьбе  Кота
подготовила файл. Он называется "Меморандум"... Там шла речь о "Бетимпексе",
о концерне Серебровского "РОСС и Я", об огромном кредите,  там  были  имена,
фамилии, банки, счета...
   - Да, Лора, я знаю - о Поволжском кредите.
   - Там было не только о Поволжском  кредите,  там  была  масса  чудовищных
историй! Кот велел сделать так называемый почтовый ящик  со  стопором...  То
есть если я не подтвержу команду, через неделю вся эта информация вылетит  в
Интернет...
   - Да, Лора, я догадывался об этом.
   - Он считал, что это наша страховка, защита от врагов. На случай, если  с
нами случится что-нибудь. Кот, видимо, предупредил их об этом.
   - И что?
   Она судорожно вздохнула, в горле ее клокотали рыдания.
   - Я впервые в жизни ослушалась Кота...  Когда  я  прочитала  все  это,  я
поняла, что он ошибается. Никакая это не  защита.  Те,  кто  знает  об  этом
файле, не разрешат ему жить на земле.  Если  файл  будет  обнародован,  Кота
просто необходимо станет убить...
   - И что вы сделали?
   - Не включила автоматический выпуск файла в Интернет.  Он  спит.  Пока  я
сама не запущу его в сеть... Если Кот узнает, он решит, что я предала его...
А это не так... Я только хотела оберечь его. Я бы лучше сама умерла.
   Н-да-тес, вот такие пироги! Не знаю какие именно, но Хитрый Пес наверняка
предпринял титанические усилия, чтобы нейтрализовать  угрозу  Кота.  Мне  бы
очень хотелось знать - включает ли он  в  свои  системные  комбинации  такие
факторы, как женская любовь? Учитывает ли он, что женщина, пытающаяся спасти
своего любимого, может совершить абсолютно непредсказуемый поступок?
   Я запарковал машину у Киевского вокзала,  положил  ей  руку  на  плечо  и
совершенно искренне предложил:
   - Забудьте! Забудьте, Лора, об этом! Вы слышите, что происходит  сегодня?
Не до Кота сейчас никому, не до вас, не до дискеты! А когда  он  появится  в
вашей пейзанской благодатной дыре, наврите ему, что вы уничтожили файл...
   - Как можно? - испугалась Лора.
   Я вспомнил свою бесхитростную  прямодушную  подругу  Лену,  всю  из  себя
нежную и невинную, и засмеялся:
   - Обычно, по-женски.  Немного  бескорыстной  лжи,  как  смазка,  смягчает
трение между любящими людьми.  Скажите  ему,  что,  когда  к  вам  вломились
"бетимпексовцы", вы от испуга нажали "delete" и стерли всю информацию!  Что,
кстати говоря, было бы только правильно...
   Потом  мы  долго  бесплодно  толкались  в  кассах,  пока  я  не  подозвал
милиционера, подарил ему на память десять долларов,  и  он  через  несколько
минут принес нам билет на кишиневский поезд.
   Я посадил ее в вагон, обнял на прощание и шепнул:
   - Однажды все снова будет хорошо. Кота долго не будет... Пока  не  жди...
Но он появится. Обязательно!
   Ехал по забитой машинами Садовой,  через  жару,  синий  смог  и  пугающие
новости по радио, и нервная дремота качала меня за рулем, как пьяного.
   И долго не мог сообразить, что это такое звонит долго, резко, на  мне,  -
пока не встряхнулся, поняв, что это звонит у меня в кармане сотовый телефон.
   Выхватил трубку, включил и услышал рвущийся голос Марины:
   - Серега! Серега! Сафоновцы сегодня убьют Кота...
   - Подожди! Откуда ты?
   - У метро "Динамо". Я убежала от своей охраны, еду к Лене  Остроумовой...
Они туда обязательно придут, они знают, что он там!
   - Каким образом?
   - Не знаю! Как я поняла, на твоей машине стоит радиомаяк, Сафонов  всегда
знает, где ты был, где находишься...
   - Не паникуй, Марина! Я сейчас приеду, ничего не предпринимайте без меня!
- заорал я в трубку.
   - Ты не успеваешь, Серега! Я должна вывезти его оттуда,  они  не  посмеют
стрелять - я пока их хозяйка...
   - Марина, послушай, вам некуда ехать! Дождитесь  меня,  я  через  полчаса
буду...
   - Кот знает, что я еду к нему. Я позвонила...  Кот  сказал,  что  приедет
какой-то его друг, он поможет... Кот не хочет подставлять тебя...
   - Марина, не делайте глупостей!  Я...  -  В  трубке  затрещало,  и  связь
прервалась.
   Тупая непроходимая пробка  забила  Садовую.  Машины  двигались  медленно,
вязко, тяжелыми  толчками  по  склеродированным  улицам,  забитым  жестяными
газующими пол чищами.
   КОТ БОЙКО:
   ПРЕД