ушечьими
идеями "отнять-поделить".
   - В каком сейчас состоянии ваш совместный проект с Биллом Хейнсом?..
   ... Когда-то, это было ужасно давно, ровно одну треть моей  жизни  назад,
Хитрый Пес втолковывал  нам  с  Котом  то  же  самое  на  празднике  Великой
Октябрьской Плащевизации меня. В тот осенний  дождливый  день  Кот  выполнил
давнее обещание и достал мне импортный,  кажется,  английский  плащ  "Лондон
фог". Это была плащаница почище Туринской - стального цвета реглан с двойной
грубой строчкой швов, нагрудными клапанами, погонами, молниями,  заклепками,
накладными карманами и с подстежкой!
   Господи, тот, кто не видел шерстяную подстежку моего нового плаща, тот не
ведает  художественного  совершенства!  Дизайнер  сорвал  с  неба  радугу  и
распустил ее на  клетки  и  полосы  моей  мягонькой  ворсистой  подстежки  -
длинного, по поясницу, жилета, который прикреплялся к  плащу  гибкой,  мягко
рокочущей молнией с иностранной надписью "Zipper".
   Одно слово - "Лондон фог" ! У меня этот лондонский  туман  от  счастья  в
глазах стоял. Ну и, конечно, от выпитого.
   Счастливое событие мы начали обмывать дома у Хитрого Пса. От  гордости  я
сидел, не снимая плаща, как околоточный на Пасху. Вообще было  понятно,  что
остаток жизни я теперь прочно связал с этой дорогой  и  невероятно  красивой
одежкой.
   Кот хвастал, что  плащ  удалось  вырвать  буквально  из  зубов  академика
Аганбегяна.
   - Не ври,  Кот,  -  меланхолично  заметил  Хитрый  Пес.  -  Мой  директор
Аганбегян раз в пять толще Сереги, ему этот плащ ни к чему...
   - Не преувеличивай! -  засмеялся  Кот  и  разлил  по  рюмкам  остатки  из
четвертой бутылки водки. - А вот за водкой сейчас надо будет ехать...
   - Не надо пока, - твердо сказал Сашка. - Не считая  пролитых  капель,  мы
приняли звериное число - по 666 граммов на рыло. Знак и доза Сатаны.  Это  -
миг истины, момент откровений. Если вы еще что-нибудь цепляете, я скажу  вам
сейчас очень важные вещи...
   Мы смотрели на него с подозрением, потому что  говорил  он,  как  всегда,
своим недостоверным зыбким тоном, и,  несмотря  на  сильную  подпитость,  мы
опасались какого-то подвоха.
   Но Сашка пафосно-трезво сказал:
   - СССР по обыкновению опаздывает. Мы все  задержались  со  вступлением  в
информационный век. Век компьютеров...
   Мы с Котом удивленно переглянулись, не в силах связать  грандиозный  -  в
общечеловеческом масштабе - факт покупки мне плаща и неуловимо  подступающий
к  нам  из  какого-то  неведомого  далека  век  компьютеров,  этих  забавных
электронных машинок не очень понятного нам назначения.
   - У кого информация - у того власть, богатство и свобода, - сказал Сашка.
   - Ты что,  Хитрый  Пес,  чокнулся?  -  спросил  Кот.  -  Время  к  вечеру
наклонилось, водка на излете, а ты какую-то хренотень несешь... Сейчас у нас
одна информационная проблема - где  среди  этой  долбаной  трезвости  водяру
сыщем?
   - Угомонись, придурок, - ласково сказал Сашка.  -  Я  знаю,  как  мы  все
станем миллионерами...
   - При мне ты до таких чертиков еще не напивался, - сказал я  сочувственно
и одернул полы плаща, чтобы при сидении не мялись.
   - Послушайте  меня,  убогие,  -  попросил  Серебровский.  -  Постарайтесь
понять, что я вам объясняю. Вот ты, Кот, в числах третьего порядка не силен,
но это должен знать - сколько стоит на рынке доллар?
   - Четыре рябчика, - мгновенно отрапортовал Кот и оживился: -  Наконец-то!
Займемся фарцовкой по-настоящему?
   Не обращая на него внимания, Хитрый Пес говорил, объяснял и  втолковывал,
и сейчас-то я понимаю, что не нуждался он ни в нашем одобрении, ни  в  нашем
понимании, ни в поддержке. Он тогда уже все знал, и ему  просто  было  не  с
кем, кроме нас, поделиться великим  финансовым  открытием.  Да  и  говорить,
кроме нас, никому об этом не следовало.
   - Официальная цена за доллар - шестьдесят две копейки, - многозначительно
сообщил нам общеизвестное Сашка. - На черном рынке - четыре рубля.  И  та  и
другая цены абсолютно произвольные, волевые, они не соотносятся ни  с  каким
товарным паритетом...
   -  А  сколько  же  стоит,  по-твоему,  доллар?   -   на   всякий   случай
поинтересовался Кот.
   - Тринадцать и тридцать шесть сотых копейки! - На лице  Хитрого  Пса  был
восторг.
   - Эврика! - заорал Кот. - Осталось найти дурака, кто нам их сдаст по этой
научной цене, и мы - в порядке!
   - Я нашел, - скромно потупился Сашка. - Государство.
   Я печально вздохнул:
   - Саня, я всегда знал, что у тебя будет горе от ума...
   - Послушайте,  кретины!  Я  ввел  в  компьютер  две  тысячи  наименований
товаров, услуг, зарплат и вывел общий ценовой коэффициент по сравнению с тем
же списком в Штатах. Получилось 13, 36 копейки за 1 доллар.
   - Изумительно! Почему же они такие сытые, а мы такие голодные? -  спросил
с живым интересом Кот. - Почему все грезят  о  таких,  оказывается,  дешевых
зелененьких бумажках?
   - Идиот! Доллар - это деньга! Он и в Штатах,  и  у  нас,  и  в  Африке  -
деньга! А  рубль  -  не  деньга!  Это  расчетный  купон,  за  который  можно
приобрести товары и услуги только в СССР! Государство,  приобретая  у  своих
граждан единственный наш товар - рабочую силу, сознательно  наполняет  рубль
необходимой покупательной способностью!  Чтобы  мы  могли  купить  дерьмовые
харчи, дрянную водку и нищенские тряпки! -  Хитрый  Пес  презрительно  ткнул
рукой в мой невыразимо прекрасный плащ. - И все это с одной целью  -  завтра
все должны выйти на свое рабочее место и  вкалывать  по-черному!  Мы  должны
нырнуть в просвет между реальной ценой доллара и расчетным купоном - рублем!
   - Насчет некоторых тряпок  я  бы  выражался  поосторожнее,  -  заметил  я
угрожающе.
   - А я бы и дрянной водки сейчас выпил, - мечтательно сказал Кот.
   - Эх, вы-и, - с горестным подвывом, как горьковский дед  Каширин,  сказал
Сашка. - Я этим недочеловекам про финансовую революцию объясняю, а они...
   И махнул устало рукой.
   Кот, физически не  выносивший,  когда  Сашка  чем-то  всерьез  огорчался,
собрался с силами и участливо спросил:
   - Саня, ну а к нам-то какое это имеет отношение?
   - Самое прямое! - завопил Хитрый Пес. - Нужно где-то выбить краткосрочный
кредит на 5 миллионов рублей...
   - Ско-о-о-лько? - поразился  Кот  и  присвистнул.  -  Будь  у  меня  пять
миллионов рябчиков, мне бы  и  доллары,  эта  копеечная  дешевка,  не  нужны
были... По твоим расчетам это на тридцать пять американских "лимонов" тянет!
Куда мне столько!
   - Кот, не выеживайся, - сказал строго Сашка, и от его  тона  мы  маленько
протрезвели. - Я дело говорю. Монополия внешней торговли сломана. Вчера было
рано, завтра будет поздно.  Мы  должны  это  сделать!  Сегодня,  немедленно,
сейчас! Здесь! Поверьте мне на слово, ребята, я открыл бездонное Эльдорадо!
   - Ну хорошо, допустим, -  задумчиво-недоверчиво  сказал  Кот.  -  Добудем
кредит - и что делать?
   - Я найду пути - через  Люду,  через  ее  комсомольские  связи  мы  почти
законно разменяем кредит на миллион баксов с большим  лишком.  Ты  летишь  в
Гонконг, Сингапур,
   Сеул и покупаешь тысячу компьютеров "желтой" сборки. Они стоят около 1200
долларов каждый.
   - И что будет?
   - К  твоему  приезду  я  их  все  продам  на  бумаге.  Люда  через  своих
комсомольцев поможет! В госучреждения, крупные предприятия,  кооператорам  -
сейчас в стране полно бумажных денег, их хоть жопой ешь, а компьютеров  нет,
и стоят они от шестидесяти до ста тысяч рублей. Завтра их понадобится  здесь
тьма...
   - А что потом? - спросил я многозначительно-осторожно, как  всякий  самый
задумчивый мудак в компании.
   - Ты, Серега, вообще в делах ничего не петришь -  и  сиди,  помалкивай  в
тряпочку! - отшил меня Сашка и добавил  снисходительно:  -  Мы  тебя  не  за
деловитость ценим.
   - Потом мы передадим компьютеры заказчикам... - медленно, с  пробуксовкой
стал включаться Кот. - И получим...
   - Ребята, мы получим несметное состояние! - приплясывая  от  возбуждения,
сообщил Хитрый Пес. - После возврата  кредита,  процентов,  выплаты  взяток,
перевозок, потерь на обратном  трансфере  из  рублей  в  доллары,  поскольку
дешевые доллары пока предпочтительнее дорогих рублей,  короче,  после  всего
нам останется около восьми миллионов долларов...
   Сашка, как вдохновенный танцор, исполнивший наконец свою партию лебединой
песни, замолчал обессиленно. Кот задумчиво мурлыкал, но он  все-таки  больше
думал в этот момент о выпивке  и  бабах,  поэтому  остался  впоследствии  на
вторых ролях.
   А я?
   Я не мог думать о дурацких бреднях Хитрого Пса  про  какие-то  мифические
миллионы - даю честное слово, я до этого никогда живого доллара в  руках  на
держал.
   Я думал о том, что мир спасет красота в виде моего нового,  нечеловечески
шикарного плаща, я так хотел поделиться с людьми зрелищем этого  прекрасного
лондонского "фога", я так хотел, чтобы мои земляки  все  видели,  как  может
быть прекрасен спасенный моим плащом мир, что в конце концов  сам  предложил
Коту:
   - А не пора ли нам в люди, Кот? Надо идти к ним, высекать из них, как  из
камня, водку. Покажем им всем кузькину мать в виде моего плаща...
   Сашка остался убирать стол и готовить закуску для  продолжения  праздника
Плащевизации. Мы с Котом отправились по каким-то магазинным  подсобкам  -  в
стране лютовала горбачевская борьба с пьянством, потом оказались почему-то в
ресторане Дома литераторов, потом у каких-то знакомых, потом у незнакомых, и
я всех их спасал, демонстрируя красоту своего плаща, а  некоторым,  наиболее
симпатичным, даже давал померить.
   Мы плавно проходили три стадии опьянения, о которых нас предупреждали еще
в школе - стеклянный, оловянный, деревянный.
   Домой попал под утро,  полуживой.  Крался  по  коридору,  как  диверсант,
конечно, что-то с грохотом опрокинул,  и  мама,  выглянув  на  шум,  сказала
восхищенно-весело:
   - Ой, сынок, какая на тебе красивая жилетка!
   Плащ где-то потерялся по дороге. На празднованиях, посвященных ему.
   Осталась от него на  память  невыразимой  красоты  подстежка  благородных
цветов радуги, сорванной c неба пьяным художником.
   Пролетел я. Вышло так, что променял я компьютерные миллионы на свитку, да
и ее черт в преисподнюю унес.
   Смешно сказать - Серебровский таки провернул при помощи Кота  операцию  с
компьютерами, миллионы стали реальностью, и Хитрый Пес заложил начало  своей
сегодняшней империи.  После  компьютеризации  началась  ваучеризация,  потом
приватизация и окончательная долларизация всей страны.
   А я по-прежнему жалел о потерянном плаще неземной красоты больше,  чем  о
том, что меня не взяли в компаньоны неслыханного бизнеса.
   Наверное, я бы и сам не пошел в бизнес.  Как  правильно  заметил  однажды
великий пролетарский письменник - рожденный ползать летать не может.  Летать
мог  только  крылатый  конь  Пегас.  Но  он  был  не  верный,  а  капризный,
своенравный и злопамятный.
   Хитрый Пес сказал очень давно, что ценит меня не за деловитость. Надо  бы
при случае спросить - а за что?
   А он скорее всего ответит мне так же, как сказал минуту  назад  какому-то
шустрому мальчонке-журналисту:
   - Все, что выгодно мне, - выгодно России! Это и есть мое  мироощущение  -
здесь, сегодня, сейчас...
   КОТ БОЙКО:
   МОЯ ЛЮБОВЬ
   - Не стой в дверях, как рассыльный, - засмеялась Марина. - Иди сюда...
   И покатились, серебряно зажурчали шарики у нее под языком.
   - Точите нож, мочите солью кнут, - предложил я осипшим голосом.
   - Ну нет! - покачала Марина головой. - Как ты говорил раньше  -  давай  я
тебя покиссаю... Не чужие все-таки...
   Не обняла, не прижалась, почти ко мне не  притронулась  -  потянулась  на
цыпочках и чмокнула в щеку.
   По-товарищески, по-братски. Без всякой туманящей голову страсти, мешающей
жить, никому не нужной чувственности,  так  сказать,  без  неуместной  между
чужими сексуальности.
   Эх, Марина, просил ведь тебя -  не  оглядывайся  на  горящий  Содом!  Мой
сладостный соляной столп.
   Держал ее осторожно за плечи, смотрел в это лицо  -  мое  проклятие,  мое
благословение,  чертову  усмешку,  ангельский  приветик,  удивительный   лик
богородицы,  вышедшей  на  панель.  Волшебная  навесная  печать-кустодия  на
свернувшемся свитке с прописью моей судьбы.
   Женьшеньщина моя.
   Столько мечтал сказать, а увидел и спросил глупость:
   - Как живешь?
   - Фантастика! Картинки  с  выставки!  -  прищурилась  Марина.  -  Слышал,
наверное, в губернаторши я нынче подалась!
   - А если моего друга в губернаторы не возьмут?
   - Типун тебе на язык! Тогда мне конец -  Сашка  от  досады  в  президенты
прорвется. А у царицы морской, сам знаешь, как сказочка закончилась...
   - А чем плохо? - спросил я серьезно. - Сидишь ты,  старуха,  у  разбитого
корыта, а тут и я иду с большой рыбалки, старик победитель, с главным призом
- аккуратно вырезанной дыркой от бублика...
   - Я-то все время думала, что Сашка и есть ведущий  наш  старик  рыбак,  -
усмехнулась Марина.
   - Нет, Марина, Сашка не рыбак. Он у нас золотая рыбка...
   - Ага, интере-е-сно, - протянула Марина. - Итак, я у разбитого корыта, ты
с дыркой от бублика. Как  говорит  мой  умный  муж,  надежный  инвестмент  в
будущее! Что происходит?
   - Начинаем сказку сначала...
   Марина долго смотрела мне в глаза, потом обняла меня, прижала мою  голову
к груди, быстро, волнуясь, чуть картаво сказала:
   - Кот дорогой, ты ничего не понял! Мерзкая старуха и золотая рыбка -  это
один и тот же персонаж! Старуха всю жизнь обманывала  его...  Рыбка  уплыла,
когда старик устал мечтать...
   - Марина, я никогда не устану мечтать о  тебе,  -  сказал  я  шепотом,  и
острая нежная сила вздымала и раскачивала меня,  и  я  летел  без  памяти  и
направления, как воздушный змей. - Без тебя  жизнь  не  пляшет...  Для  меня
ничего не изменилось... С первого дня...
   Она оттолкнула меня.
   - Перестань, Кот! Все ушло! Жизнь изменилась! Мне ни с кем  не  было  так
хорошо! Поздно начинать сначала! Никогда не взойдет солнце с запада...
   - И не надо! Давай остановим его в зените, - предложил я.
   А она медленно, грустно покачала головой:
   - Ничего у нас с тобой не получится, Кот.  Мы  оба  живем  на  одолженное
время.
   - Что ты говоришь, любимая? Ты раньше никого и никогда не боялась...
   - А я и сейчас никого не боюсь. Когда я  была  маленькая  и  мне  снилось
что-то страшное, я во сне расправляла руки и улетала от своего  страха,  как
птица...
   - Ты перестала летать?
   - Мне кажется, я больше не опускаюсь на землю. Приснился волк и съел  мой
сон.
   - Может быть, это прекрасно?
   - Нет. Это не свободный полет, это  призрачная  легкость  сомнамбулы.  Ты
ведь сам всегда говорил: жизнь - это не то, что с нами происходит, а как  мы
к этому относимся.
   - Тебе нравится твоя жизнь? - спросил я серьезно.
   - Она мне безразлична, - пожала Марина плечами. - Жить стало  неинтересно
до рвоты... Я знаю, что  до  самой  смерти  со  мной  не  произойдет  ничего
интересного.
   - Давай, любимая, побежим к горизонту, -  сказал  я  неуверенно.  -  Там,
впереди, за этой воображаемой линией может оказаться тьма интересного...
   Марина засмеялась:
   - Кот, а почему горизонт  всегда  впереди?  Почему  горизонта  не  бывает
позади? Мы ведь можем бежать с тобой лишь назад. У нас с  тобой  было  такое
прекрасное вчера, что наше завтра может быть только хуже...
   - Не преувеличивай! Между вчера и завтра живет пустяк по имени "сегодня".
Давай жить сегодня, здесь, сейчас!
   Марина погладила меня холодными ладонями по лицу, с улыбкой сказала:
   - Как вы похоже говорите! Какие вы одинаковые - и ты,  и  Хитрый  Пес,  и
Серега!
   - Мы - одинаковые? - удивился я. - По-моему, мы все очень разные!
   - Нет, Кот, вы не разные. Я  вас  всех  очень  давно  знаю.  Мне  кажется
иногда, что Господь стал лепить из праха замечательного человека, увлекся, а
потом сам увидел - переборщил! Многовато для одного получилось, разорвал  он
свою животворную глину на три куска и вышвырнул вас в  мир.  Каждому  разное
досталось, а основа у вас одна и та же. Вы не пахари, вы - захватчики...
   - Ну да, это точно! Особенно хищный  захватчик  Серега,  Верный  Конь,  -
заметил я.
   - И Серега! - кивнула Марина. - Я видела его. Я думаю, что Сашка от своей
обычной самонадеянности ошибочку делает...
   - В чем?
   - Он уверен, что круто впряг Верного Коня в свои  оглобли.  А  у  Сереги,
кажется, своя игра.
   - Какая у него сейчас может быть игра?
   - Не знаю. Он ищет тебя.
   - Я в курсе.
   - Ты не доверяешь ему? - испугалась Марина.
   - Доверяю. Но я не хочу подставлять его, он не  умеет  врать.  Отдай  ему
это. - Я протянул ей свой сотовый телефончик. - Позвоню ему, если  вода  под
горлышко подступит...
   - Хорошо. - Она положила трубку в сумку, щелкнула замком. - Уезжай,  Кот,
ничего хорошего из всей этой свалки не выйдет...
   - Готов! Прямо сейчас. С тобой. - И попытался снова обнять ее,  а  Марина
отвела мягко мои руки.
   - Я не могу, Кот...
   - Ты боишься потерять богатство и свое положение?
   - Не говори, Кот, глупости - это тебе не идет.  Я  боюсь  потерять  себя.
Совсем... Пойми, я ведь не переходящий кубок...
   СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:
   ОПАВШЕЕ ПЛАМЯ
   Перед вечером  я  зашел  в  службу  безопасности  и  забрал  компьютерный
робот-портрет женщины, которая вместе с Котом приходила в агентство  к  Люде
Серебровской. Сафонов еще третьего дня обещал мне прислать его - как  только
эксперты закончат работу. Но, видимо, забыл.
   А может,  не  забыл  -  Кузьмич  мало  походит  на  рассеянного  с  улицы
Бассейной. Почему-то не захотел. Вам  виднее,  господин  генерал.  Вообще  у
болвана в польском преферансе жалобная  и  постыдная  роль  только  до  того
момента, пока он не понял отведенную  ему  позицию.  После  этого  он  может
отчасти вмешаться в игру.
   Вернулся к себе в кабинет, прочитал депеши Флэнагана в  моем  электронном
почтовом ящике. Конечно, сафоновские умельцы, наверное, уже давно раскрэкали
мой секретный код-пароль, и Кузьмич одновременно  со  мной  читает  сыщицкие
изыски моего дружка - но, кажется, это все уже не имеет значения.
   В выпуске  новостей  по  телевизору  говорили  о  нарастающем  финансовом
кризисе, об угрозе биржевого обвала или системного экономического краха.
   Потом  ведущая  Светлана  Сорокина  в  передаче  "Герой  дня"   задушевно
спрашивала Хитрого Пса:
   - Ну, я это все понимаю, Александр Игнатьич... А вот вам лично зачем этот
космический проект?
   А Сашка так же задушевно-просто отвечал, раздумчиво, очень  искренне,  от
всего сердца - как у нас водится:
   - Потому что я хочу Россию  через  силу,  пусть  за  уши,  но  втащить  в
следующее тысячелетие. Это не окно в Европу, а широко  распахнутая  дверь  в
мир...
   В кабинет вошла Лена,  с  интересом  посмотрела  на  экран,  одобрительно
поцокала языком:
   - Ай да Серебровский! Ай да молодец! Настоящий герой дня...
   - Бери выше! Я думаю, Сашка тянет на героя нашего века.
   - Не бери в голову! Завтра, может,  кто-то  еще  героистей  и  вековечней
объявится. Какие планы?
   - Должен сходить к боссу доложиться.
   - Подожду? - спросила Лена легко, без нажима и  принуждения  -  мол,  все
свободны, никто никому не должен. Можем провести  вечерок  вместе,  а  можем
разбежаться.
   - Если можешь, подожди,  -  хотел  сказать  небрежно,  а  получилось  как
просьба. - Может, напьемся сегодня?
   - А то! - восхитилась Лена. - С особой жестокостью и цинизмом!
   Потом обняла меня и спросила тихонько:
   - Ты чего такой расстроенный?
   - Нет, ничего... Нормальная комедия масок. Как настоящий актер,  вживаюсь
в роль. Осваиваю образ болвана в польском преферансе...
   Лена засмеялась:
   - Ну-ну-ну! Ты просто не привык к новым правилам игры.  У  бедных  вообще
снижен порог обидчивости. Давай, давай, иди к боссу. Раньше сядешь -  раньше
выйдешь...
   Я поцеловал ее и стал собирать со стола бу