ого  студента  филологического  факультета   одного   из   немецких
университетов. И представьте себе, он плохо кончил: за два года он  спился
и стал писать романы. Если он с кем-нибудь знакомился  и  его  спрашивали,
кто он такой, то он неизменно отвечал, что он - факт. "Я факт", -  говорил
он и высокомерно поджимал губы. Впрочем, вас это не может  интересовать...
Вы вот говорили об  одном  человеке,  о  мыслителе,  который  не  научился
думать. Или, может, это я сам говорил? Извините, я ведь  просто  мертвецки
пьян, но это не важно, не обращайте внимания. Прежде  всего  мне  хотелось
бы, чтобы вы разрешили объяснить вам насчет мыслителя,  который  не  умеет
думать. Насколько я вас понял, вы не одобряете этого человека. Да,  да,  у
меня  четко  сложилось  это  впечатление,  вы  говорили  о  нем  в   таком
насмешливом тоне, но этот человек все же достоин того, чтобы его оценивали
по совокупности всех обстоятельств. Прежде всего он большой дурак. Да, да,
не стану отрицать, что  он  был  дураком,  носил  всегда  длинный  красный
галстук и все улыбался от глупости. Да, он был настолько глуп, что  сидел,
уткнувшись в книги,  вернее,  так  его  всегда  заставали,  когда  к  нему
приходили, хотя он и не думал читать. Он ходил без носков, в  ботинках  на
босу ногу, чтобы иметь возможность купить  розу  в  петлицу.  Вот  он  был
какой. Однако все бледнеет перед тем,  что  он  хранил  у  себя  несколько
фотографий скромных и милых дочек ремесленников, но  он  написал  на  этих
фотографиях всем известные, громкие имена для того, чтобы  люди  подумали,
что у него такие знатные знакомые. На одной из  карточек  он  четко  вывел
крупными буквами: "Фрекен Станг", чтобы  все  решили,  что  эта  девица  в
родстве с министром, хотя она была всего-навсего какой-нибудь там  Ли  или
Хауч. Ха-ха-ха, как вам нравится такое бахвальство? Этот дурак  воображал,
что все интересуются его персоной,  сплетничают  о  нем.  "Обо  мне  ходит
столько сплетен", - говорил он. Ха-ха-ха, вы  в  самом  деле  верите,  что
людям охота была о нем сплетничать? В один  прекрасный  день  он  зашел  в
ювелирную лавку, куря одновременно две сигары!  Одну  он  держал  в  руке,
другая была во рту, и от обеих шел дым.  Вполне  возможно,  что  он  и  не
заметил, что  закурил  одновременно  две  сигары,  и,  как  мыслитель,  не
научившийся мыслить, он и не...
   - Мне пора, - тихо сказал наконец Минутка.
   Нагель тут же вскочил.
   - Вы уходите?  -  спросил  он.  -  Вы  действительно  собираетесь  меня
покинуть? Да, эта история,  наверно,  и  в  самом  деле  слишком  длинная,
особенно если судить об этом человеке по совокупности его  поступков.  Что
ж, давайте отложим это до другого раза. Так, значит, вы непременно  хотите
теперь уйти? Послушайте: я вам бесконечно благодарен за сегодняшний вечер.
Слышите? Ну и напился же я! Интересно, на что  я  сейчас  похож?  Возьмите
свой мизинец, суньте его под лупу и поглядите! Что? О, у вас все  на  лице
написано, я вас прекрасно понимаю, вы дьявольски умны, господин Грегорд, и
для меня просто праздник глядеть вам  в  глаза  -  уж  больно  они  у  вас
невинные. Закурите-ка  еще  сигару  перед  уходом.  Когда  вы  снова  меня
навестите? Да, я чуть было не позабыл, черт возьми, вы ведь должны  прийти
на мою холостую пирушку, слышите! Не бойтесь,  волос  не  упадет  с  вашей
головы... Нет, я  хочу  вам  объяснить:  у  меня  будет  только  несколько
человек, соберемся, чтобы уютно провести вечер  вместе,  выкурить  сигару,
выпить стакан вина, поболтать и девять раз прокричать девятикратное  "ура"
в честь отечества, - надо же доставить удовольствие доктору Стенерсену, не
правда ли? Вот так оно и  будет.  А  брюки,  о  которых  мы  говорили,  вы
получите, черт меня побери! Но, конечно, с обычным условием. Благодарю вас
за терпение, которое вы проявили нынче ко мне. Позвольте мне  пожать  вашу
руку. Да закурите же сигару, старина!.. Послушайте, еще одно только слово:
нет ли у вас ко мне какой-нибудь просьбы? Если есть,  то  пожалуйста.  Ну,
как угодно. Спокойной ночи, спокойной ночи.



11

   Наступило 29 июля. Это был понедельник.
   В этот день произошло несколько удивительных событий: прежде  всего,  в
городе появилась незнакомка, дама под  вуалью,  она  направилась  прямо  в
гостиницу, провела там два часа и снова исчезла...
   С раннего утра, как только  Юхан  Нагель  проснулся,  он  начал  весело
напевать и  насвистывать.  Одеваясь,  он  продолжал  насвистывать  веселые
мелодии, словно что-то его несказанно радовало. Накануне  -  это  было  на
следующий день после той пьянки, которую он  устроил  в  субботу  вечером,
когда у него был в гостях Минутка, - Нагель был  тихий  и  молчаливый,  он
проходил весь день взад-вперед по комнате и без конца пил воду.  Но  когда
он вышел из гостиницы в понедельник утром, он все еще что-то мурлыкал себе
под нос, и видно было, что он  прекрасно  настроен;  от  этого  радостного
переполнения он заговорил с какой-то женщиной, стоящей у лестницы,  и  дал
ей несколько шиллингов.
   - Вы не скажете, где бы я мог здесь достать напрокат скрипку? - спросил
он. - Вы не знаете кого-нибудь в городе, кто играл бы на скрипке?
   - Нет, не знаю, - ответила она, растерянно взглянув на него.
   И хотя она не знала, он все же дал ей на радостях несколько шиллингов и
торопливо пошел дальше: он издали увидел красный зонтик  Дагни  Хьеллан  -
девушка как раз выходила из какой-то лавки -  и  поспешил  вслед  за  ней.
Дагни была одна. Нагель низко поклонился и поздоровался. Она, как  обычно,
тут же покраснела до корней волос и, чтобы скрыть смущение, заслонила лицо
зонтиком.
   Сперва они заговорили о той ночной прогулке по лесу. Дагни все же  была
тогда несколько неосмотрительна, так долго гуляя, потому что  она  немного
простыла, хотя и было совсем тепло, да и сейчас она еще не совсем здорова.
Она рассказала все это простодушно и доверчиво, словно говорила со  старым
добрым другом.
   - Но вы не должны сожалеть о  той  прогулке.  Обещайте  мне,  -  сказал
Нагель, не вдаваясь в объяснения.
   - Да нет, нимало, - ответила она с удивлением. - С чего вы взяли, что я
сожалею об этом! Напротив, это была прекрасная ночь, хоть видит бог, как я
боялась этого вашего человека с фонарем. Он мне даже снился. Страшный сон!
   Они поговорили немного о человеке с фонарем. Нагель был разговорчив  и,
между прочим, признался в  том,  что  и  сам  иногда  подвержен  приступам
необоснованного страха. Частенько бывает, что он  не  может  подняться  по
лестнице, не оглядываясь назад на каждом шагу, потому что ему чудится, что
кто-то крадется за ним по пятам. Что же это такое? Скажите. Что это такое?
Какая-то мистика, нечто необъяснимое,  во  что  наша  жалкая  "всеведущая"
наука бессильна проникнуть, потому что она слишком  элементарна  и  груба.
Толчок таинственных сил, воздействие непознаваемых жизненных импульсов?
   - Знаете, у меня сейчас возникло неодолимое  желание  свернуть  с  этой
улицы, потому что эти вот дома, эта груда камней, вон там слева, и эти три
грушевых дерева в саду окружного судьи производят  на  меня  отталкивающее
впечатление, действуют как-то угнетающе. Когда  я  брожу  один,  я  всегда
избегаю этой улицы, обхожу ее стороной, даже если ради этого нужно сделать
крюк. Что же это такое?
   Дагни рассмеялась.
   - Не знаю. Но доктор Стенерсен назвал бы это повышенной нервозностью  и
суеверием.
   - Совершенно верно. Именно так бы он это и назвал. Но, боже, что это за
высокомерная глупость! Представьте себе, вы приезжаете  как-то  вечером  в
какой-нибудь чужой город, допустим, в этот, почему бы и нет? На  следующий
день совершаете первую прогулку по городу,  чтобы  оглядеться.  И  вот  во
время этой прогулки у вас возникает безотчетная,  но  острая  неприязнь  к
некоторым улицам и домам, в то время как другие  вызывают  у  вас  чувство
благорасположения и даже радости.  Что  это,  повышенная  нервозность?  Но
допустим, что нервы у вас как канаты и что вы и понятия не имеете  о  том,
что такое неврастения. Далее. Вы шагаете по улице, встречаете сотни  людей
и совершенно равнодушно идете дальше, и вдруг как раз в тот момент,  когда
вы спускаетесь на набережную и проходите мимо одноэтажной  развалюшки  без
занавесок на окне, уставленном горшками с белыми  цветами,  вам  навстречу
попадается человек, который почему-то привлекает к себе ваше внимание.  Вы
глядите на него, а он глядит на вас. В  нем  нет  ничего  примечательного,
кроме разве того, что он бедно одет и ходит слегка ссутулившись. И хотя вы
впервые в жизни видите его, вам в голову приходит  вдруг  странная  мысль,
что его, должно быть, зовут Юханнес. Именно Юханнес, и никак иначе. Почему
же вы решили, что его имя Юханнес? Этого вы себе объяснить не  можете,  но
это вам ясно по его глазам, по движениям рук, по звуку его шагов, дело тут
вовсе не в том, что когда-нибудь прежде  вы  встречали  похожего  на  него
человека, которого звали Юханнес. Нет, дело здесь  совсем  в  другом,  тем
более что вы никогда не встречали никого, кто хоть  немного  напоминал  бы
вам этого человека. И вот вы стоите в недоумении и не можете  отдать  себе
отчет в том странном мистическом чувстве, которое вас охватило.
   - Вы встретили такого человека в нашем городе?
   - Нет, нет, - ответил он поспешно, - я назвал этот город, рассказал  об
одноэтажном домишке и об этом человеке только так, для примера. Но все  же
это странно, не правда ли? Случаются и другие странные  вещи.  Представьте
себе, вы приезжаете в чужой город и входите в  чужой  дом,  в  котором  вы
раньше никогда не бывали, скажем, в  гостиницу.  И  вдруг  вам  становится
совершенно очевидно, что прежде, быть может, много лет назад, в этом  доме
была аптека. Почему  вы  это  решили?  Ничто,  казалось  бы,  об  этом  не
свидетельствует, никто вам на это не намекал, лекарствами там  не  пахнет,
нет, решительно не пахнет, на стенах нет никаких следов от полок, на  полу
нигде не протоптана дорожка к прилавку.  И  все  же  у  вас  нет  ни  тени
сомнения в том, что когда-то в этом доме была аптека. И представьте  себе,
вы не ошиблись, на вас вдруг снизошло какое-то таинственное знание, сродни
откровению, и благодаря ему вы постигли то,  что  скрыто  от  других.  Но,
может, с вами такого никогда не случалось?
   - Прежде я как-то не задумывалась о таких вещах. Но сейчас, когда вы об
этом говорите, мне кажется, что и со мной бывало нечто подобное. Во всяком
случае, меня часто охватывает безотчетный страх, особенно  в  темноте.  Но
это, может, и не то.
   - Бог его знает, то ли это самое или нет. Чего только не  случается  на
нашей грешной земле, столько странного, удивительного  и  прекрасного!  Но
порой  нас  томит  совершенно  необъяснимое  предчувствие,   нас   терзает
безотчетный страх, мы содрогаемся от ужаса. Представьте себе, что на дворе
темная ночь и вы слышите, как кто-то  тихо  крадется  вдоль  стены  вашего
дома. Вы не спите, а сидите за столом, курите  трубку,  все  ваши  чувства
обострены. В голове вашей бурлят всевозможные планы, вы их обдумываете  во
всех подробностях - только этим заняты ваши мысли. И вдруг  вы  совершенно
отчетливо слышите, что кто-то крадется  по  тротуару  вдоль  стены  вашего
дома, а может, и вовсе не по тротуару, а  в  самой  комнате,  вон  там,  у
печки, и вы даже видите чью-то тень в том углу. Тогда вы снимаете абажур с
настольной  лампы,  чтобы  было  больше  света,  и  идете  к   печке.   Вы
останавливаетесь перед тенью и видите незнакомого человека среднего  роста
с шерстяным, в черно-белую полоску, шарфом на  шее  и  синими,  совершенно
синими губами. Он  похож  на  трефового  валета,  как  его  изображают  на
норвежских игральных картах. Теперь предположим, что любопытство  берет  в
вас верх над страхом, вы подходите вплотную к непрошенному гостю, надеясь,
что он исчезнет от вашего взгляда, но он и не думает сдвинуться  с  места,
хотя вы стоите уже так близко, что замечаете, как он моргает, и  тогда  вы
понимаете, что он такой же живой человек, как и вы. Вы решаете  не  терять
спокойствия, не нарушать уютной атмосферы дома и  спрашиваете  его  вполне
добродушно, хотя никогда прежде его не  видели:  "Скажите,  вас,  случаем,
зовут не Хоман, Бернт Хоман?" А так как он не отвечает, вы  решаете  звать
его Хоманом и снова обращаетесь к нему: "А почему бы вам, черт возьми,  не
быть Бернтом Хоманом?" Вы глядите на него и хихикаете, но  он  по-прежнему
стоит, не шелохнувшись,  и  вы  не  знаете,  что  вам  дальше  делать.  Вы
почему-то  отступаете  на  шаг,  целитесь  в  него  мундштуком  трубки   и
произносите "бах", но он даже не ухмыляется. Тогда вы начинаете злиться  и
даете незнакомцу тумака, и хотя он стоит здесь, рядом с вами, у него такой
вид, будто этот удар не имеет к нему никакого отношения; он не падает,  он
стоит, упрямо засунув руки в карманы, выпрямив плечи, в такой позе, словно
хочет сказать: "Ну, а что дальше?"  Ваш  удар  его  явно  не  задел.  "Что
дальше?" - вопите вы в бешенстве и с размаху бьете его под ложечку.  Тогда
происходит    следующее:    от    этого    удара     пришелец     начинает
дематериализовываться, вы видите собственными  глазами,  как  контуры  его
фигуры становятся менее и менее четкими, как он постепенно растворяется  в
воздухе и, наконец, виден лишь один живот, который потом тоже исчезает. Но
все время, пока ваш ночной гость стоял у стены, он держал руки в  карманах
и пялил на вас глаза с вызывающим видом, словно хотел сказать: "Ну, а  что
дальше?.."
   Дагни снова рассмеялась.
   - Какие невероятные истории случаются с вами.  А  потом?  Чем  все  это
кончилось?
   - Когда вы снова садитесь за стол и возвращаетесь к  своим  мыслям,  вы
замечаете, что в кровь разбили руку об стену... Собственно, я хочу сказать
вот что: на другой  день  вы  рассказываете  об  этом  происшествии  своим
знакомым, и  они  начинают  вас  уверять,  что  все  это  вам  приснилось.
Ха-ха-ха! Вам твердят, что вы спали, хотя сам господь бог и все его ангелы
свидетели того, что вы и глаз не сомкнули в ту  ночь.  Только  примитивная
школьная премудрость может назвать это сном - ведь вы  стояли  у  печки  в
здравом уме и твердой памяти, курили трубку и пытались вступить в разговор
с  таинственным   посетителем.   Тогда   приводят   врача,   превосходного
специалиста, типичного  представителя  этой  чванливой  науки.  "Нервы,  -
говорит он, высокомерно  поджав  губы,  -  только  нервы".  Боже,  что  за
карикатура на человека! Ну ладно. Значит, нервы.  В  представлении  врачей
это нечто такое, что  можно  измерить,  взвесить  и  положить  на  ладонь:
полюбуйтесь, вот они, эти шалящие нервы! И врач на  ходу  прописывает  вам
железо и хину и считает, что теперь все в порядке. Вот как это бывает.  Но
подумайте сами, что за идиотизм, что за темное невежество лезть со  своими
измерениями и хиной в сферу, где  бессильны  разобраться  самые  тонкие  и
могучие умы.
   - У вас сейчас оторвется пуговица, - сказала Дагни.
   - Оторвется пуговица?
   Она с улыбкой указала на пуговицу сюртука, которая болталась  на  одной
нитке.
   - Оторвите, пожалуйста, а то вы ее потеряете.
   Нагель послушно вынул из кармана ножичек и перерезал  нитку.  Когда  он
его вытаскивал, у него из кармана выпали несколько медных монет  и  медаль
на замызганной ленточке. Он поспешно нагнулся и поднял с  земли  все,  что
уронил. Дагни с интересом следила за ним.
   - Это что, медаль? - спросила она. - Но как вы  с  ней  обращаетесь,  в
каком виде ленточка! За что вы ее получили?
   - Это медаль за спасенье на водах. Но, пожалуйста, не  думайте,  что  я
чем-нибудь ее заслужил, - так, сплошное надувательство.
   Она взглянула на него. Лицо его было спокойно, глаза  глядели  открыто,
правдиво, словно он и не думал лгать. Медаль все еще была у него в руке.
   - Ну вот вы опять начинаете, - сказала она. - Если вы не заслужили этой
медали, то зачем же вы ее храните и носите при себе?
   - Я ее  купил!  -  воскликнул  Нагель  и  расхохотался.  -  Она  -  моя
собственность, она принадлежит мне,  как  перочинный  ножик  или  эта  вот
пуговица. Зачем же мне ее выбрасывать?
   - Но как вам вздумалось купить себе медаль?
   - Конечно, это обман. Не спорю. Но чего  только  не  приходится  иногда
делать! Как-то я целый день  носил  ее  на  груди,  красовался  и  даже  с
удовольствием выпил, когда провозглашали тост в  мою  честь,  ха-ха-ха!  В
конце концов один обман стоит другого.
   - А имя здесь стерто, - сказала Дагни.
   Нагель изменился в лице и протянул руку, чтобы взять медаль.
   - Стерто имя? Не может быть! Дайте я посмотрю. Ах, вот, наверно, в  чем
дело: я таскаю ее в кармане вместе с мелочью - она и поцарапалась.
   Дагни с сомнением посмотрела на него. Тогда  он  вдруг  весело  щелкнул
пальцами и воскликнул:
   - Боже, до чего же я беспамятный! Вы совершенно правы - имя стерто, как
я мог это забыть! Ха-ха-ха, совершенно верно, я сам соскоблил имя. Ведь на
медали значилось не мое имя, а того, кто был ею награжден.  Как  только  я
купил ее, я  первым  делом  уничтожил  имя  владельца.  Покорнейше  прошу,
простите, что я сразу не сказал вам об этом.  Я  вовсе  не  собирался  вас
обманывать. Просто я думал совсем о другом: я  хотел  понять,  почему  вам
действовала на нервы моя болтающаяся на нитке пуговица. Допустим,  она  бы
оторвалась, ну и что с того? Не есть ли это иллюстрация к нашему разговору
о нервах и науке?
   Пауза.
   - Вы говорите со мной всегда с  какой-то  нарочитой  откровенностью,  -
сказала она, не отвечая на его вопрос. - Но я не понимаю,  какую  цель  вы
преследуете. Ваши взгляды так необычны; вы только что убеждали меня в том,
что все на свете сплошной обман и нет  ни  благородства,  ни  чистоты,  ни
величья. Это действительно ваше искреннее убеждение? Неужели  нет  никакой
разницы между тем, чтобы купить медаль за сколько-то там крон или получить
ее в награду за тот или иной поступок?
   Нагель молчал. Тогда Дагни снова заговорила медленно и серьезно:
   - Я не понимаю вас. Иногда, слушая ваши рассуждения, я спрашиваю  себя:
в полном ли он рассудке? Простите, что я вам это говорю! Раз  от  разу  вы
вселяете в меня все большее беспокойство, даже волнение.  Вы  спутали  все
мои представления. О чем бы ни шла речь, вы все переворачиваете с  ног  на
голову. Зачем? Я никогда еще не встречала человека, который  бы  до  такой
степени противоречил всем моим понятиям. Скажите мне,  насколько  вы  сами
искренне верите в то, что  говорите?  Что  вы  думаете  в  глубине  своего
сердца?
   Она говорила так серьезно и с такой теплотой, что он обомлел.
   - Если бы я верил в бога, - ответил он, - в бога, который  был  бы  для
меня велик и свят, я поклялся бы его именем, что я на самом деле думаю все
то, что я вам говорил, абсолютно все. И даже тогда, когда я сбиваю  вас  с
толку, я глубоко убежден, что поступаю во благо.  В  прошлый  раз  вы  мне
сказали, что я - воплощенное противоречие всему, что  думают  другие.  Да,
это правда, я согласен, что я -  воплощенное  противоречие,  хотя  сам  не
понимаю, почему это так. Для меня загадка, почему другие не думают так же,
как и я, настолько ясны  и  очевидны  для  меня  все  эти  вопросы  и  так
отчетливо видна мне их взаимосвязь. Вот  что  я  думаю  в  глубине  своего
сердца, фрекен. Если бы я мог сделать так, чтобы вы верили  мне  сейчас  и
всегда!
   - Сейчас и всегда? Нет, этого я не могу обещать.
   - А мне это так бесконечно важно, - сказал он.
   Они шли уже по лесу, так близко друг от друга, что то и  дело  касались
друг друга локтями. Кругом стояла такая тишина, что  можно  было  говорить
чуть ли не шепотом. То тут, то там раздавался птичий щебет.
   Вдруг Нагель остановился, и тогда Дагни тоже невольно остановилась.
   - Как я скучал по вас эти дни. Нет, нет, только не  пугайтесь,  в  этом
нет ничего дурного, я знаю, что надеяться мне не на что, и, поверьте, я не
строю себ