увство времени изменило мне, день  и  вечер  перепутались.
Мысль о  грядущей веренице дней  жалкого существования в клетке повергала в
уныние. Черт  побери, желчно подумал  я. Хватит, хватит распускать нюни. Не
заглядывай вперед, живи одним днем. Одним днем, одним часом, одной минутой.
      Я поел сыра и захотел спать. Так наконец закончилась среда.
      В четверг днем я услышал шум. Я не поверил своим ушам.
      Какие-то отдаленные щелчки и скрежет. Я лежал в тот момент  на спине,
держал ноги на весу и делал "велосипед". Я едва не взорвался, пока торопли-
во переворачивался, вставал на колени и пробирался к задним дверям.
      Я оттянул брезент на одном из окон и закричал во все горло:
      - Эй... эй... Сюда.
      Раздались шаги - не одной пары  ног. Мягкие шаги, но они звучали со-
вершенно отчетливо в мертвой тишине.
      Я проглотил комок в горле. Кто  бы это ни был, не имело смысла отмал-
чиваться.
      - Эй, - снова закричал я. - Я здесь.
      Шаги замерли. Мужской голос очень громко произнес рядом с фургоном:
      - Вы Рональд Бриттен?
      - Да... - слабо отозвался я. - Кто вы?
      - Полиция, сэр, - сказал он.


      ГЛАВА 12

      Полиции потребовалось  довольно  много времени, чтобы вызволить меня:
как объяснил  мне бесплотный голос,  они должны были все сфотографировать и
составить протокол  на  случай дальнейшего судебного разбирательства. Кроме
того, они намеревались снять  отпечатки  пальцев, что означало новую задер-
жку.
      - Понимаете, сэр, мы не можем вытащить вас, не двигая машину, - со-
общил голос. -  Учитывая,  что она  подогнана  задом впритык к  кирпичному
столбу, мы не в силах открыть задние двери. Вдобавок обе двери водительской
кабины заперты, стоит тормоз и  нет  ключа зажигания. Потерпите, сэр, и  мы
достанем вас, как только сможем.
      Он говорил таким  тоном, как будто успокаивал маленького ребенка, го-
тового вот-вот разреветься во весь голос. Если бы он знал, каким терпеливым
я, оказывается, умею быть.
      Спустя некоторое время снаружи перекликался целый хор голосов, иногда
они спрашивали, в порядке ли я, и я отвечал утвердительно. Наконец полицей-
ские завели двигатель фургона, отъехали на несколько футов вперед и сдерну-
ли брезентовый чехол.
      Зрение вернулось, и это потрясло меня. Два маленьких окошка обозначи-
лись двумя серыми  прямоугольниками, и мне стоило большого труда сфокусиро-
вать взгляд. В окне показалось пышущее здоровьем лицо, вопрошающее и озабо-
ченное, увенчанное форменной фуражкой.
      - Мы мигом вытащим вас, сэр, - сказал полицейский. -  Понимаете, у
нас тут небольшие проблемы с дверями. Ручки сорваны.
      - Конечно, - неопределенно высказался я.  Пробивавшийся внутрь свет
был весьма тусклым, но мне он представлялся самой большой роскошью  на све-
те. Полузабытое счастье. Словно встреча с покойным другом. Привычное, поте-
рянное, бесценное и обретенное вновь.
      Я сел на пол и окинул взглядом свою тюрьму. Она оказалась меньше, чем
я воображал: тесная  и вызвавшая острый приступ клаустрофобии теперь, когда
я увидел серые глухие стены, окружавшие меня со всех сторон.
      Канистра .с  водой была из  белого пластика с красной крышкой, хозяй-
ственная сумка - коричневой, как я и думал. Маленькая кучка из пяти пустых
пакетиков - мой календарь - лежала в углу, а в другом - засыхавшие куски
сыра моей  счетной машинки.  Больше в фургоне не было  ничего, кроме меня и
пыли.
      В конце концов полицейские открыли двери и помогли мне выйти, а затем
составили описание и сфотографировали место моего заключения. Я стоял шагах
в двух в стороне и с любопытством изучал обстановку.
      Фургон действительно оказался тем самым белым фургоном из Челтенхема,
или его точной копией. Старый "Форд".  Ни наклейки на лобовом стекле об уп-
лате дорожного налога, ни номеров. Чехлом, закрывавшим машину, послужил ог-
ромный кусок непромокаемого  брезента  грязного, темносерого цвета - таким
брезентом обычно накрывают кузов  грузовиков.  Фургон упаковали в него, как
посылку, и обвязали веревками, пропущенными в петли по краям чехла.
      Фургон, полиция и я  находились  внутри строения площадью около сотни
футов. Вдоль стен по всему периметру поднимались неровные груды пыльных тю-
ков непонятного назначения, ряды серых коробок и предметов, похожих на меш-
ки с песком. Отдельные кучи  достигали  потолка. Низкий и ровный потолок  в
стратегически важных точках поддерживали четыре массивных кирпичных столба.
      Фургон упирался  в один из  них, расположенный в центре, на маленьком
свободном пятачке.
      - Что это за здание? - поинтересовался я у стоявшего рядом полицей-
ского.
      - Вы  хорошо себя чувствуете, сэр? - спросил  он и слегка поежился.
- Здесь чертовски холодно.
      - Да, - согласился я. - Где мы все-таки находимся? .
      - Когда-то это был один из запасных армейских складов, откуда прода-
вали всякую всячину населению. Некоторое время назад он разорился, и никому
не пришло в голову убрать отсюда весь мусор.
      - А... ну... а где он расположен?
      - У боковой железнодорожной ветки, но ее давно закрыли.
      - Хорошо, - виновато сказал я, - но в каком городе?
      - Что? - Он с удивлением  воззрился на меня. - Конечно, в Ньюбери,
сэр.
      Часы на улицах города показывали пять дня, когда полицейские достави-
ли меня в участок. Мои собственные, внутренние часы шли поразительно точно,
подумал я.  Намного точнее,  чем на яхте, где шум,  качка и морская болезнь
нарушили их ход.
      В кабинете  одного из детективов  мне предложили сесть. Именно с этим
полицейским я разговаривал несколько дней назад. И он явно не  терзался уг-
рызениями совести из-за того, что решил тогда, будто я сгущаю краски.
      - Как вы нашли меня? - спросил я. Он постучал кончиком карандаша по
зубам; усердный полицейский инспектор, производивший впечатление  человека,
который подозревает невиновных до тех пор, пока их не признают виновными.
      - В Скотленд-Ярд позвонили, - неохотно ответил он. - Мы  бы хотели
получить ваше заявление, сэр, если не возражаете.
      Я возразил.
      - Сначала чашку чая.
      Его взгляд  скользнул по моему лицу  и одежде. Я  выглядел, наверное,
паршиво. Он изобразил  нечто, отдаленно напоминавшее улыбку, и отправил мо-
лодого констебля с поручением.
      Чай показался мне восхитительным, хотя, догадываюсь, что на самом де-
ле напиток едва ли стоил доброго слова. Я медленно пил  его  и довольно ко-
ротко пересказывал инспектору, что произошло.
      - Итак, на этот раз вы совсем не видели их лиц?
      - Нет, - ответил я.
      - Жаль.
      - Как вы считаете, - неуверенно спросил я, - может кто-нибудь под-
везти меня к мотелю, чтобы я забрал машину?
      - В этом нет необходимости, сэр, - сказал он. - Она стоит у вашего
коттеджа.
      - Что?
      Инспектор кивнул.
      - С кучей ваших вещей. Чемодан. Бумажник. Ботинки. Ключи. Все  в ба-
гажнике. Ваши  помощники сообщили нам  в понедельник, что вы снова исчезли.
Мы послали патрульного полицейского к коттеджу. Он доложил, что ваша машина
на месте, а вас нет. Мы сделали, как вы просили, сэр. Мы начали вас искать.
А точнее, вас разыскивали  по всей стране. Вчера нам позвонили из  мотеля и
сказали, что  вы зарегистрировались у них в прошлую  субботу, но номером не
воспользовались. Кроме этого, не было ни одной зацепки. Совсем никаких сле-
дов. Честно говоря, мы думали, что вас снова увезли на яхте.
      Я допил чай и поблагодарил инспектора.
      - Не подбросите меня теперь домой?
      Инспектор решил, что моя просьба выполнима. Он вышел вместе со мной в
вестибюль, чтобы договориться об этом.
      Крупный человек с  встревоженным  выражением лица ворвался в полицей-
ский участок с улицы, широко распахнув дверь и торопливо прикинув направле-
ние, где он может получить максимальное удовлетворение. Мой партнер с самым
напыщенным видом  требовал дать ему информацию,  и его низкий  голосок эхом
отдавался в стенах приемной.
      - Привет, Тревор, - сказал я. - Не стоит волноваться.
      Он остановился в некотором смятении и уставился на меня, словно я был
навязчивым незнакомцем. Потом он узнал меня, оглядел с головы до ног, и ли-
цо его окаменело от потрясения.
      - Ро! - Ему  не сразу удалось справиться с голосом. -  Ро, мальчик
мой. Мой дорогой мальчик. Я только что узнал... Господи, Ро...
      Я вздохнул.
      - Успокойтесь, Тревор. Мне нужна только бритва.
      - Но вы такой худой. - Он смотрел на меня с ужасом. Я подумал, что,
наверное, и  в самом деле здорово похудел с тех пор, как он видел меня пос-
ледний раз - однажды в туманном, далеком и благополучном прошлом.
      - Мистер Кинг не  давал нам сегодня покоя весь день, -  заметил ин-
спектор с оттенком нетерпения.
      - Ро, дорогой мой, вы должны поехать со мной. Мы с женой позаботимся
о вас. Господи, Ро...
      Я покачал головой.
      - Я в полном порядке, Тревор. Я признателен вам, но  я  хотел бы по-
ехать домой.
      - Один? - с беспокойством спросил  он. - Вдруг... я имею в виду...
вы считаете, это безопасно?
      -О, да.-Я  кивнул. - Тот,  кто меня запер, выпустил меня. Полагаю,
все кончено.
      - Что кончено?
      - Вся эта история, - сдержанно сказал я.
      Коттедж принял меня  в свои целительные объятия. Я вымылся, побрился,
и на меня  глянуло из зеркала  изможденное серое лицо.  Неудивительно,  что
Тревор был  в  шоке. Хорошо еще, подумал я, что он не видел черных и желтых
пятен бледневших синяков, которые покрывали меня с головы до пят.
      Я пожал плечами и рассудил, как и прежде:  ничего ужасного, несколько
дней свободы вмиг поправят мое здоровье.  Я надел джинсы и вязаный свитер и
спустился вниз, мечтая о хорошей порции виски. И это была последняя спокой-
ная минута  за весь вечер. Телефон звонил непрерывно.  К моему изумлению, в
дверь постучали репортеры. Появилась телевизионная камера. Заметив мое глу-
бочайшее удивление, они сказали, что я не читал газет.
      - Каких газет?
      Они извлекли и  разложили газеты. Во вторник "Спортивная жизнь" опуб-
ликовала под заголовком  "Где Рональд Бриттен?" статью о моем драматическом
морском путешествии, будто бы передававшую суть моих рассказов друзьям. Ме-
ня не видели после скачек в Таустере. Друзья обеспокоены.
      В среду во всех ежедневных газетах появились заметки: "Наездник Гобе-
лена снова пропал",  -  сообщалось в  одном  из почтенных обозрений;  "Жо-
кея-любителя убрали дважды?" -  вопрошали  издания, охочие до жареных фак-
тов.
      В четверг, то есть сегодня,  на  многих  первых страницах красовалась
моя сиявшая физиономия:  фотографию сделали минут через пять после выигрыша
Золотого кубка.  "Найдите  Рональда  Бриттена",  -  требовала одна газета,
"Жизнь жокея в опасности", -  мрачно  вещала другая. Я просмотрел их  все,
глубоко потрясенный, и с иронией вспомнил, что искренне опасался, будто ни-
кому и в голову не придет меня искать.
      Зазвонил телефон. Я взял трубку и сказал "алло".
      - Ро? Это вы?  -  поинтересовался жизнерадостный голосок, который я
не перепутал бы ни за что на свете.
      - Джосси!
      - Где вы были?
      - Пообедайте со мной завтра, и я расскажу.
      - Заезжайте за мной в восемь, - сказала она. - Что у вас за шум?
      - Я попал под пресс прессы, - объяснил я. - Журналисты.
      - Черт побери. - Она рассмеялась. - Вы хорошо себя чувствуете?
      - Да, замечательно.
      - В "Новостях" сообщили, что вас нашли.
      - Не верится.
      - Вы стали знаменитостью, друг мой. - Она явно издевалась.
      - Это вы подняли... шумиху? - спросил я.
      - Нет, не я. Мойра Лонгерман. Миссис Гобелен. Она пыталась связаться
с вами  в воскресенье, звонила в контору в  понедельник, и ей пожаловались,
что вы  пропали и вас, наверное, снова похитили.  Поэтому она позвонила ре-
дактору "Спортивной жизни", своему знакомому, и попросила помочь.
      - Решительная дама, - признательно сказал я.
      - Знаете, вчера она сняла Гобелена  с  соревнований.  В  "Спортивной
жизни" напечатан по этому поводу сентиментальный пассаж. "Как я могу позво-
лить скакать  своей лошади, когда исчез Рональд",  - и  все в таком  духе.
Трогает до глубины души.
      - Готов поспорить, особенно это тронуло Бинни Томкинса.
      Она рассмеялась.
      - Я  слышу, как волки уже щелкают зубами.  Увидимся завтра. Не взду-
майте испариться до восьми.
      Я положил трубку, но  волкам  пришлось подождать еще некоторое время,
так как телефон немедленно зазвонил снова. Возбужденный щебет Мойры Лонгер-
ман потек по проводу, словно электрический ток.
      - Слава Богу, вы свободны. Ну,  не чудесно ли? С вами все в порядке?
Сможете скакать на  Гобелене в субботу? Пожалуйста, расскажите мне подробно
о том ужасном  месте,  где вас нашли... и,  Рональд,  дорогой, не вздумайте
слушать ни  слова из того, что говорит Бинни Томкинс, будто бы вы не в сос-
тоянии выступать после пережитых испытаний.
      - Мойра, - сказал я, безуспешно пытаясь остановить словесный поток,
- огромное вам спасибо.
      - Мой дорогой,  - ответила она,  - было поистине  занятно  поднять
всех на ноги  и заставить шевелиться. Естественно,, я страшно беспокоилась,
что с вами случилось какое-нибудь  несчастье,  и,  понятно, необходимо было
сделать хоть что-нибудь, иначе похитители  могли  бы  держать вас неделями.
Мне показалось, громкий шум  - именно то, что нужно. Я подумала,  если вся
страна начнет вас искать, похититель, кем бы он ни был, вероятно, струсит и
освободит вас,  что в конце  концов и произошло. Следовательно, я оказалась
права, а глупые полицейские ошибались.
      - Какие глупые полицейские? - перебил я.
      - Заявившие мне, что я подвергаю  вас  опасности,  добиваясь,  чтобы
"Спортивная жизнь" написала  о  вашем втором исчезновении. Подумать только!
Полицейские утверждали,  что  похитители,  запаниковав, способны убить свою
жертву. Во всяком случае, они ошиблись, не так ли?
      - К счастью, - согласился я.
      - А теперь расскажите мне все, - сказала она. - Вас правда держали
в фургоне? И как это выглядело?
      - Скучно, - сказал я.
      - Рональд, на самом деле. Неужели вам больше нечего сказать?
      - Я думал о вас целый день в среду и воображал, как вы разгневались,
когда я не объявился в Аскоте.
      - Уже  лучше. - Она рассмеялась переливчатым смехом.  - У вас есть
шанс загладить  вину в субботу. Гобелен заявлен на  скачки в Кемптоне, хотя
там он, конечно, идет в самом  большом весе. Вот почему нам хотелось, чтобы
вместо Кемптона он скакал в Аскоте. Но теперь мы отправляемся в Кемптон.
      - Боюсь... - начал я, - что Бинни прав. На этот раз я действитель-
но немного  не в форме.  Я бы  с удовольствием провел  скачку на  Гобелене,
но... пожалуй...  в настоящий момент я не продержался  бы двух раундов даже
против котенка.
      На другом конце линии замолчали, правда, ненадолго.
      - Вы серьезно? - недоверчиво спросило Мойра.
      - Довольно неприятно сознаваться, но это так.
      Сомнения в ее тоне поубавилось.
      - Уверена, после хорошего  ночного  отдыха вы станете как новенький.
И, наконец, у вас около двух  дней, чтобы прийти в себя. Даже Бинни призна-
ет, что вы невероятно выносливы  для  любителя...  поэтому, пожалуйста, Ро-
нальд, пожалуйста,  согласитесь скакать в  субботу. Гобелен рвется в бой, а
соперники не такие сильные, какие ждут нас на скачках за Золотой кубок фир-
мы "Уитбред" через две недели, и  я от всего сердца верю, что он непременно
выиграет. Но я не  хочу, чтобы Бинни посадил на него какого-то  другого жо-
кея, так как... Откровенно говоря, я хорошо вас знаю и потому доверяю толь-
ко вам.  Пожалуйста, соглашайтесь. Я  была просто в восторге, когда узнала,
что вас освободили и вы сможете скакать в субботу.
      Я потер глаза рукой. Я знал, что соглашаться нельзя. В высшей степени
сомнительно, что у меня хватит сил  пройти дистанцию хотя бы пешком, не го-
воря уж о том, чтобы управлять полутонным чистокровным скакуном в пылу сос-
тязания. Но  если я откажусь, она  сочтет это верхом  неблагодарности после
оживленной кампании  за мое освобождение.  И еще я подозревал: если Гобелен
начнет скачку фаворитом с другим жокеем  по выбору Бинни, он не выиграет. А
кроме того, во мне пробудился, бросая вызов здравому смыслу, азарт наездни-
ка - знакомое коварное желание ощутить атмосферу скачек. Разум подсказывал
мне, что я  упаду  от слабости у первого  же  препятствия, но непреодолимый
соблазн участвовать в еще  одном  престижном стипль-чезе сезона побуждал не
верить голосу рассудка.
      - Ну...- пробормотал я, все еще не приняв окончательного решения.
      - О, вы согласны, - восторженно вскричала она. - О, Рональд, я так
счастлива.
      - Мне не следовало бы.
      - Если вы не  выиграете,- беззаботно сказала она, - я не  буду ви-
нить вас, обещаю.
      Я подумал, что сам буду винить себя, и заслуженно.
      На следующее утро я пришел  в  контору в девять, и Тревор  засуетился
вокруг меня, что было явно лишним.
      - Вам необходим отдых, Ро. Вы должны лежать в постели.
      - Мне необходимы люди, жизнь, и я должен что-то делать.
      Он сидел в кресле для клиентов в моем кабинете и выглядел встревожен-
ным. Загар,  приобретенный во время отпуска,  шел ему, придавая  еще больше
внушительности. Серебристые  волосы  казались  пышнее  обычного, а солидное
брюшко округлилось.
      - Хорошо отдыхали? - спросил я.
      - Что? О, да, великолепно.  Великолепно.  Пока  не сломалась машина,
конечно. И все то время, что мы наслаждались жизнью, вы... - он запнулся и
тряхнул головой.
      - Боюсь,  - с  мрачной иронией заметил я, -  что я ужасно запустил
дела.
      - Ради Бога...
      - Я попытаюсь наверстать упущенное, - пообещал я.
      - Мне бы не хотелось, чтобы вы особенно усердствовали дня дватри, -
по-видимому, он говорил абсолютно серьезно, глаза полны тревоги и беспокой-
ства. - Не будет ничего хорошего для нас обоих, если вы сломаетесь.
      Мои губы дрогнули. Вот это уже больше походило на истинного Тревора.
      - Я сделан из пластилина, -  заверил я и, невзирая на его протесты,
остался, где был, и в  очередной  раз попытался привести в порядок  рабочий
график и увязать все концы сорванных встреч.
      Мистер Уэллс накликал на свою голову еще худшие беды, заплатив чеком,
который банк немедленно возвратил, так как денег на счете не имелось. И ему
грозило судебное разбирательство.
      - Но вы ведь знали, что  банк не оплатит чек, - возмутился я, когда
он позвонил пожаловаться на неприятности.
      - Да... но я думал, вдруг заплатит.
      Его наивность повергала в ужас: тот же самый  тупой оптимизм, который
и явился первопричиной всех его несчастий. Он закрывал  глаза на реальность
и жил  в мире иллюзий. Я знавал людей подобного склада, и ничто на свете не
могло заставить их измениться.
      - Приходите в понедельник, во второй половине дня, - покорно сказал
я.
      - Вдруг кто-нибудь снова вас похитит?
      - Не похитит, - успокоил я. - Два тридцать, в понедельник.
      Я просмотрел вместе с Дебби почту за неделю и выбрал самые неотложные
письма. Они все оказались сложными и запутанными, и я приуныл.
      - Ответим на них в понедельник утром, - сказал я.
      Дебби принесла кофе  и с самым  добродетельным видом изрекла,  что  я
нездоров и не могу работать.
      - Вы получили из налоговой инспекции разрешение на  отсрочку для Эк-
свудских конюшен и Коли Янга? - спросил я.
      - Да. Бумаги пришли в среду.
      - А что там с аудиторским актом Денби Креста?
      - Мистер Кинг обещал заняться этим делом с утра.
      Я с силой провел рукой  по  лицу. Бесполезно обманывать себя. Я  чув-
ствовал себя безнадежно слабым, сколько бы  ни  отрицал  это.  Согласившись
скакать на Гобелене,  я поступил как эгоистичный глупец. Следовало проявить
благоразумие, срочно