не предприму ничего,  чтобы найти
ее источник, я могу шагнуть прямиком в пропасть.
      Клуб "Виват"  оказался таким же лощеным  и наманикюренным, как  и его
хозяин, и  представлял собой анфиладу  небольших смежных комнат, а не прос-
торные залы, как в казино. Здесь  не было ни крупье в зеленых козырьках для
защиты глаз, ни ярких, театральных прожекторов над столами, ни дам, бряцав-
ших бриллиантами в полутьме. В комнатах горели по два-три скромных светиль-
ника, висела плотная завеса сигарного дыма и соблюдалась своего рода благо-
говейная тишина.
      Вивиен, верный своему слову,  предупредил,  чтобы меня впустили в по-
рядке исключения и  обращались как с  гостем. Я медленно  путешествовал  из
комнаты в комнату с пузатым бокалом бренди в руке, высматривал  его элеган-
тную фигуру и не находил ее.
      В клубе собралось  немало дельцов в пиджачных парах, увлеченно резав-
шихся в девятку. Среди  них  встречались и женщины, сосредоточенно водившие
глазами из стороны в сторону, провожая каждую выложенную карту. Меня никог-
да не тянуло в течение многих часов подряд испытывать судьбу,  полагаясь на
карточный расклад, но каждому свое.
      - Ро, дружище, - воскликнул у  меня за спиной Вивиен, - пришел по-
играть?
      - На доходы бухгалтера? - отозвался я, поворачиваясь к нему  и улы-
баясь. - Каковы ставки?
      - Все, что можешь позволить себе потерять.
      - Жизнь, свободу и билет на Большой Национальный.
      Его глаза улыбались далеко не так искренне, как губы.
      - Некоторые теряют честь, состояния, репутацию и головы.
      - Это лишает тебя покоя? - полюбопытствовал я.
      Он небрежно указал на стол, за которым играли в девятку.
      - Я предлагаю развлечение по потребностям. Вроде бинго.
      Он положил мне руку на плечо, словно мы были старинными приятелями, и
повел в следующее  помещение. Его манжеты украшали массивные золотые запон-
ки, борта синей бархатной куртки были обшиты шелковым  шнуром. Красивая го-
лова с темными блестящими волосами, плоский  живот,  слабый  запах  свежего
талька. Ему  было лет  тридцать пять, и он ловко  добивался успеха там, где
многие другие на его месте попадали в руки судебных исполнителей.
      В соседней комнате  стоял карточный стол с высокими бортиками, покры-
тый зеленым сукном, -но в карты на нем не играли.
      За столом, в обитых кожей креслах с деревянными подлокотниками, кото-
рыми меблировали многие клубы, сидели трое мужчин. Все они отличались круп-
ным телосложением,  были хорошо одеты  и недружелюбны. Мы уже встречались в
прошлом, и я без труда узнал их. Коннат Павис. Глитберг. Онслоу.
      -Нам известно, что ты разыскиваешь нас, - сказал Коннат Павис.


      ГЛАВА 9

      Я спокойно стоял. Вивиен  закрыл за мной дверь и сел в  пустое кресло
слева, очутившись  почти вне моего  поля зрения. Он элегантно забросил ногу
на ногу и лениво поддернул брючину на колене. Онслоу с неудовольствием наб-
людал за ним.
      - Проваливай, - сказал он.
      Вивиен промолвил в ответ, намеренно растягивая слова:
      - Друг  мой, я  могу объявить масть, но ты  не имеешь права перебить
ее.
      В  комнате  находилось еще несколько свободных стульев, в  беспорядке
отодвинутых от стола. Я неторопливо уселся на один из них, старательно под-
ражая Вивиену, воспроизвел ритуал закладывания ноги на ногу, надеясь непри-
нужденным поведением разрядить обстановку и приблизить атмосферу боксерско-
го ринга к атмосфере конференц-зала. Злобный взгляд Онслоу убедил меня, что
я не особенно преуспел.
      Онслоу и Глитберг в  течение  многих лет применяли весьма эффективную
жульническую комбинацию,  присваивая миллионы фунтов из карманов налогопла-
тельщиков. Подобно всем  грандиозным аферам, их афера осуществлялись на бу-
маге. Дела шли успешно, учитывая, что Глитберг работал  в отделе проектиро-
вания в  городском совете, а  Онслоу в отделе строительства и эксплуатации.
Они просто  выдумали множество зданий  - офисов, квартир и жилых микрорай-
онов. После того  как муниципальный совет одобрял строительство в принципе,
Глитберг, в рамках своих служебных обязанностей, объявлял конкурс заявок от
подрядчиков. Самые выгодные предложения часто поступали от фирмы под назва-
нием "Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед", и совет без колебаний поручал ей
строительство. "Нэшнл  констракшн  (Уессекс) Лимитед" существовала только в
виде роскошно оформленных фирменных бланков. Утвержденные здания никогда не
были построены. Огромные суммы выделялись и выплачивались "Нэшнл констракшн
(Уессекс) Лимитед", и поступали регулярные отчеты  о продвижении строитель-
ства, поскольку Глитберг  из  отдела проектирования постоянно проводил про-
верки. В какой-то момент здания принимали как готовые к заселению,  и тогда
подключался отдел эксплуатации. Сотрудники  Онслоу  производили техническое
обслуживание реально существующих домов, а Онслоу  заодно запрашивал колос-
сальные суммы на содержание хорошо задокуметированного вымысла.
      Вся канцелярская работа выполнялась безукоризненно. Составлялась пол-
ная отчетность по  доходам, поступавшим из вымышленных зданий, и коммуналь-
ным платежам,  которые  якобы перечисляли несуществующие владельцы недвижи-
мости. Но так как все городские советы считали в порядке вещей, что муници-
пальные здания нуждаются в значительных субсидиях,  то постоянное расхожде-
ние доходов и расходов казалось естественным.
      Как многие крупные  мошенничества, это открылось случайно. Ибо я слу-
чайно копнул чуть глубже дела одного мелкого исполнителя, которому достава-
лись лишь жалкие крохи с барского стола.
      Члены городского совета, когда я сообщил им о надувательстве, отказы-
вались верить.  До тех пор, пока не произвели  тщательный осмотр своей соб-
ственности и не увидели  сорную траву на тех участках, где, по  идее, давно
закончилось строительство  (сполна оплаченное ими же) шестиэтажного многок-
вартирного дома для малообеспеченных семей, микрорайона  коттеджей для оди-
ноких пенсионеров,  двух улиц односемейных бунгало  с общей стеной  для от-
ставных военных и инвалидов и много чего еще.
      Очевидно, слепота нескольких членов совета была куплена, но факт дачи
взятки доказать трудно. Совет, публично опозоренный, не простил меня. Глит-
берг и Онслоу, понимавшие, что обман не может длиться вечно, уже готовились
тихо исчезнуть,  когда однажды воскресным днем  к ним нагрянула  полиция. И
они тоже меня не простили.
      При общем  трепетном отношении двух  проходимцев к мелочам ни один из
них не сделал ошибки, начав жить не по средствам. Похищенные огромные день-
ги годами утекали  с банковского счета "Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед"
ручейком чеков и наличных в суммах, размеры которых  не вызывали подозрений
в банке, а затем, по-видимому, просто растворялись в  воздухе. Каждый украл
свыше миллиона, и ни фунта из этих денег не обнаружили.
      - Чего  бы ты ни хотел от нас, - заявил Глитберг, - ты не получишь
ничего.
      - Ты опасен для нас, - сказал Коннат Павис.
      - И тебя прихлопнут, как осу, - добавил Онслоу.
      Я посмотрел на их лица. Пухлые и гладкие лица людей, не привыкших се-
бе ни  в чем  отказывать, и у всех троих  был колючий, настороженный взгляд
виноватых: Коннат Павис со своим искусственным загаром и прилизанными воло-
сами походил на преуспевающего дельца из  Сити.  Плотного  телосложения;  в
темно-синем костюме в  тонкую полоску и светло-сером шелковом галстуке. Его
окружала аура силы и процветания без тени намека на то, что ему приходилось
дышать воздухом тюремной камеры и выносить парашу по утрам.
      Представить Онслоу  в  заключении  было намного легче. Куполообразная
лысина в венчике довольно светлых волос, падавших на воротник. Толстая шея,
здоровенные плечи, руки словно бейсбольные рукавицы. Грубый, жестокий чело-
век, выговор которого свидетельствовал о том, что он вырос в мире, не имев-
шем ничего общего с Коннатом Пависом.
      Глитберг, в очках,  с короткими седеющими густыми космами и полосками
распушенных седых бакенбардов,  делавших его похожим на некоторые виды при-
матов. Если Коннат Павис являлся олицетворением власти, Онслоу - мускулов,
Глитберг был воплощением злобы.
      - Вы уже пытались? - осведомился я.
      - Что пытались? - переспросил Онслоу.
      - Прихлопнуть.
      Они, все трое,  уставились ничего не выражавшими взглядами на неведо-
мую точку в пространстве, где-то между Вивиеном и мною.
      - Кто-то попытался, - продолжил я. Коннат Павис  едва заметно улыб-
нулся. - Как бы мы ни  поступили или же намеревались поступить с тобой, -
сказал он, - мы не настолько безумны, чтобы признать это при свидетеле.
      - Ты будешь  в  страхе оглядываться через плечо  до  конца жизни, -
удовлетворенно пообещал Глитберг.
      - Не  подходи близко к  строительным площадкам темной ночью, - пре-
достерег Онслоу. - Это тебе подарок - бесплатный дружеский совет.
      - Как насчет яхт темной  ночью?  - спросил я. - Больших  океанских
яхт.
      Я тотчас пожалел, что упомянул  об  этом.  Недружелюбное выражение на
трех лицах сменилось откровенной угрозой, и в комнате стало очень тихо. Ти-
шину нарушил голос Вивиена, непринужденный и тягучий.
      - Ро... не пора ли нам выпить?
      Он не спеша поднялся  из кресла, а я, ощущая слабую дрожь  в коленях,
встал со стула.
      Вгляд Конната Пависа, Глитберга  и  Онслоу источал такую жгучую нена-
висть, что даже Вивиену  стало явно не по себе. Он неловко  нащупал дверную
ручку и едва  не  запутался в собственных ногах,  покидая  комнату вслед за
мной. Он присвистнул у меня над ухом.
      - Ты играешь с большими, серьезными ребятами, дружище.
      На сей раз он провел меня в маленький, роскошно отделанный  кабинет с
тремя креслами, к счастью, свободными. Он жестом предложил мне сесть в одно
из них и налил бренди в дутые бокалы.
      - Неважно, что они говорят, - промолвил он, - важно, как они гово-
рят.
      - И что не говорят.
      Он испытующе посмотрел на меня поверх своего бокала.
      - Ты добился того, что хотел? Я хочу сказать, стоило ли это времени,
проведенного под огнем?
      Я криво улыбнулся.
      - Думаю, я получил ответ.
      - Тогда ладно.
      - Да. Но на вопрос, который не задал.
      - Я не понимаю тебя.
      - Боюсь, - медленно проговорил я, - что я усугубил ситуацию.
      Я крепко заснул в отеле "Глостер", скорее от изнеможения, нежели без-
заботно.
      В спортивном разделе газеты, подсунутой утром  под  дверь  номера,  я
увидел, что  упомянут в списке  участников последнего заезда в Таустере как
жокей Блокнота. Я втянул воздух сквозь  зубы. Мне в голову не пришло попро-
сить Уильяма Финча не вносить меня в списки для прессы,  а  теперь весь мир
узнает, где я буду находиться сегодня днем в половине пятого.  Если, конеч-
но,  кто-нибудь  даст себе труд поинтересоваться незначительным забегом  на
второстепенных скачках в день  Большого  Национального. "Ты будешь в страхе
оглядываться через  плечо до конца жизни", - сказал  Глитберг. В мои планы
это не входило. Жизнь станет невыносимой, если я  начну бояться собственной
тени. Я не стану доверчиво садиться в первую попавшуюся машину  "Скорой по-
мощи" в Таустере, но я туда поеду и буду скакать.  Грань  между трусостью и
осторожностью показалась мне невероятно тонкой.
      Джосси, дожидавшаяся у весовой, возбужденно замахала руками.
      - Привет, - сказала она. - Блокнот на месте, ведет себя с присущим
ему достоинством и готов выступить, как всегда, безрезультатно.
      - Восхитительно.
      - Инструкции тренера жокею, - сообщила она, - кратки. Держаться на
трассе и подальше от неприятностей. Он не хочет, чтобы вы получили травму.
      - И  я  тоже,  - с чувством согласился я. - Он не хочет, чтобы ка-
кое-нибудь происшествие омрачило день, если Ивански выиграет Национальный.
      - А, - сказал я. - Ваш отец думает, что он выиграет?
      - Сегодня  утром папа улетел  на воздушном такси в обычном состоянии
полной эйфории, - с нежностью сказала она. - Надежда совершала резкие ко-
лебания от уверенности к сомнению.
      Финч послал  в Таустер двух лошадей, вторая из  них, Стулери, и явля-
лась истинной причиной поездки Джосси. Я помог девушке оседлать Стулери для
двухмильной скачки с гандикапом и вместе с ней радовался на трибунах, когда
лошадь пришла первой. Скачки Большого Национального начали транслировать по
телевидению по всему ипподрому сразу после этого
      Небольшой пассажирский самолет  для  частных полетов на малые рассто-
яния, в  том числе по трассам,  не обслуживающимся авиалиниями  забега, так
что Джосси было чем утешиться, когда Ивански финишировал пятым.
      - Ну  и ладно,  - пожала она плечами. -  Ничего не поделаешь. Папу
неудача огорчит, владельцев неудача огорчит, конюхи напьются с  горя, а по-
том они все вместе начнут обсуждать перспективы на следующий год.
      Мы бесцельно прогуливались и в конце концов очутились у входа в бар.
      - Выпьете что-нибудь? - спросил я. - Это поможет скоротать время.
      Бар заполнила толпа людей, обсуждавших подробности розыгрыша Большого
Национального приза; чтобы пробраться к  стойке,  нужно  было  протиснуться
сквозь четыре тесных ряда посетителей.
      - Не  будем толкаться, -  сказала Джосси. Я согласился. Мы поверну-
лись, собираясь уйти, но вдруг из плотной толпы, осаждавшей Стойку, вытяну-
лась тонкая рука и крепко схватила меня за запястье.
      - Что  вы хотите заказать? - прокричали сквозь  шум. - Меня только
что обслужили. Что вы хотите? Скорее!
      Рука, я  заметил, принадлежала Мойре  Лонгерман, а рядом с ней стоял,
мрачный по обыкновению, Бинни Томкинс.
      - Джосси? - спросил я.
      - Фруктовый сок. Грейпфрутовый, если есть.
      - Два грейпфрутовых сока, -  сказал  я. Рука выпустила мою кисть  и
исчезла, вскоре появилась вновь, сжимая стакан. Я взял его, и  второй тоже,
и наконец Мойра Лонгерман собственной персоной с трудом протолкалась сквозь
толпу, высоко поднимая еще два  бокала,  чтобы  драгоценные наперстки влаги
случайно не выбили из рук. За ней по пятам поспевал Бинни.
      - Как  замечательно! - воскликнула Мойра. - Я  уже давно смотрю на
вас издалека. Я  пыталась  вам дозвониться недели две,  а  теперь слышу ка-
кую-то невероятную историю о том, как вас похитили.
      Я  представил  Джосси, которая отнеслась весьма скептически к  словам
Мойры.
      - Похитили? - ее брови насмешливо взлетели. - Вас?
      - Можете смеяться сколько угодно, - скорбно сказал я.
      Мойра вручила стакан Бинни, а тот едва поблагодарил ее.
      Невоспитанный тип, решил я. Выглядит странно,  если мужчина позволяет
женщине расчищать себе  путь  в такой толчее, чтобы  добыть  ему выпивку, а
особенно, если это владелица лучшей лошади в его конюшне. Платила, конечно,
она.
      - Милочка,  - обратилась Мойра  Лонгерман к Джосси, - вскоре после
того, как  Ро выиграл Золотой кубок на моем  чудесном Гобелене, ктото украл
его прямо с ипподрома. Так ведь?- Она вопрошающе улыбнулась мне,  ее голу-
бые глаза светились дружелюбием и любопытством.
      - Точно так, - подтвердил я.
      Бинни помрачнел еще больше.
      - Как лошадь? - задал я вопрос.
      Бинни наградил меня тяжелым взглядом и не ответил, но Мойра Лонгерман
была преисполнена энтузиазма и жаждала поделиться новостями.
      - Я  очень хочу,  Ро, чтобы отныне именно вы  скакали на Гобелене на
всех соревнованиях, и, надеюсь, вы  согласитесь.  Бинни  говорит. Гобелен в
отличной  форме  и  готов выступать в Аскоте в будущую среду, и я много раз
пыталась связаться с вами, чтобы узнать, примите ли  вы предложение скакать
на нем.
      - Я уже пригласил другого жокея, - кисло сказал Бинни.
      - Тогда откажитесь от его услуг, дорогой Бинни. - Под  внешним доб-
родушием этой оптимистки,  похожей  на птичку, чувствовалась железная воля,
однажды уже  обеспечившая мне скачку за  Золотой кубок. Мойра,  возможно, и
уступала Бинни вдвое в физической  силе,  зато в два раза превосходила  его
силой ума.
      - Может, лучше пусть скачет другой жокей... - начали.
      - Нет-нет, - прервала она меня.  - Я хочу, чтобы это делали именно
вы, Ро. Никто иной меня не устроит. Я так и  сказала  Бинни, вполне опреде-
ленно, как только вы выиграли Золотой кубок. Теперь, когда вы вернулись це-
лый и невредимый, на мою лошадь сядете вы, или я  сниму  ее с соревнований.
- Она с вызовом посмотрела на Бинни, на Джосси и, решительно встряхнув бе-
локурой кудрявой головкой, выжидательно повернулась  ко  мне.  - Итак? Что
скажете?
      - Э... - выдавил я, что едва ли прояснило мою позицию.
      - О, соглашайтесь, - вмешалась Джосси. - Вы должны.
      Глаза Бинни из-под  насупленных бровей метали молнии. Джосси без тени
замешательства стойко выдержала удар.
      - Но он выиграл Золотой кубок, - сказала она. -  Вы  не можете ут-
верждать, что он никуда не годится.
      - Именно это  он и говорит,  дорогая. - Мойра  Лонгерман  лучезарно
улыбнулась. - Не странно ли?
      Бинни сердито пробурчал что-то, разборчиво прозвучало лишь одно слово
- "любители".
      - Я полагаю, Бинни  имеет в виду только то, - мило  и непринужденно
сказала Мойра, -  что Ро, как  и большинство жокеевлюбителей,  всегда  изо
всех сил стремится выиграть и не поддастся на уговоры не делать этого.
      Лицо Бинни побагровело.  Джосси с трудом удерживалась от смеха. Мойра
обратила на меня ясные голубые глаза, словно не вполне осознавая,  что ска-
зала секунду назад, а мои мысли лихорадочно и беспомощно метались в поисках
разумного ответа.
      - Как большинство жокеев, - нашелся я наконец.
      - Очень мило с вашей стороны, Ро, - заметила она. - Вы всех счита-
ете честными людьми.
      Я был склонен, как большинство бухгалтеров, считать как раз обратное,
но так уж вышло, я никогда особенно не интересовался делами Бинни. Трениро-
вать скакуна, подобного Гобелену, само по  себе  было  достаточно  выгодно,
чтобы не пытаться мухлевать с его результатами.
      Бинни предпочел сделать вид, будто не  понял  истинного  смысла  слов
Мойры, как бы не замечая  пропасти,  разверзшейся у него под ногами.  Мойра
наградила его недобрым Взглядом, развеяв иллюзии относительно своих возмож-
ностей столкнуть его туда.
      - Дорогой Бинни, - прощебетала она, - я никогда не  брошу тренера,
который подготовил для меня призера Золотого кубка. Пока  он продолжает вы-
водить моих лошадей с  прекрасным результатом, а я - выбирать, кто  на них
скачет.
      Джосси кашлянула, нарушив  последовавшее  молчание, и сказала Бинни с
симпатией:
      - Надеюсь, вы сделали хорошую ставку в розыгрыше Золотого кубка? Мой
отец всегда ставит понемногу на Золотом и Национальном. Просто ужасно, ког-
да выигрываешь и одновременно  проигрываешь.  Папа говорит, в таких случаях
чувствуешь себя ослом.
      Если бы она  намеревалась посыпать солью кровоточащие раны Бинни, ей,
похоже, не удалось бы сделать это лучше. Мойра  Лонгерман довольно хихикну-
ла.
      - Проказница, - сказала она, похлопав Джосси по руке. - Видишь ли,
бедный Бинни так мало верил в успех, что не только  не  поставил на победу,
но, как я  слышала,  к несчастью, сделал ставку  на  проигрыш. Какая обида.
Бедняга Бинни! Выиграть Золотой кубок и в итоге раскошелиться.
      Искреннее потрясение отразилось на лице Бинни, и я понял, что масшта-
бы осведомленности Мойры явились для него тяжелым ударом.
      -  Не  стоит волноваться, - мягко  сказала  Мойра. - Что было,  то
прошло. И если Ро сядет на Гобелена в следующую среду, все будет прекрасно.
      Бинни выглядел так, словно не сомневался - все будет далеко не прек-
расно. Интересно,  Бинни успел уже устроить  так, чтобы Гобелен  проиграл в
среду? Любая лошадь, которая впервые выступает после победы на соревновани-
ях за  Золотой кубок, идет примерно в равных  шансах. Многие букмекеры были
бы счастливы узнать нав