на
него: сентиментальное  разрешение  проблемы, саркастически подумал я, какое
случается только в слезливых фильмах. Я опасался, что мне не  удастся отде-
латься так легко.
      Пессимистические размышления прервал телефонный звонок Хилари.  Когда
я ответил, в ее голосе явно послышалось облегчение.
      - В чем дело? - спросил я.  - Ни  в чем.  Я только... - Она замя-
лась.
      - Что только?
      - На самом деле я только хотела убедиться, что ты на месте.
      - Хилари!
      - Наверное, звучит глупо сейчас, когда  мы оба знаем, что ты на мес-
те. Но мне просто хотелось удостовериться.  В конце концов, ты не выбрал бы
меня на роль скалы, если бы считал, что находишься в полной безопасности.
      - Хм, - пробормотал я, улыбаясь в трубку. - Проповеди в камне.
      Она засмеялась.
      - Просто будь осторожнее, Ро.
      - Слушаюсь, мэм.
      Я положил трубку, восхищаясь ее добротой. И почти тотчас телефон заз-
вонил снова.
      - Рональд?
      - Да, Мойра?
      Телефонная связь донесла до моих ушей ее судорожный вздох.
      - Слава тебе  Господи! Я вчера  весь день пробовала  дозвониться  до
вас, и никто не отвечал.
      - Меня весь день не было дома.
      - Да, но я-то этого не знала. То есть мне мерещились Бог весть какие
ужасы, вроде того, что вас опять похитили, и все из-за меня.
      - Мне очень жаль.
      - О, теперь, когда я знаю,  что у вас все благополучно, это не имеет
значения. У меня стояла перед  глазами  страшная картина, будто вы снова  в
ловушке и вас нужно спасать. Я так переживала, и все из-за Бинни.
      - А что с Бинни?
      - Мне кажется, он  по-настоящему сошел с ума, - сказала она.  - Он
болен. Я приехала вчера утром в его конюшни, чтобы посмотреть, как чувству-
ет себя Гобелен  после скачек, и он не пустил меня во двор. Бинни, я имею в
виду. Все  ворота оказались заперты на замки и  обмотаны цепями. Это ненор-
мально. Он вышел и стоял по ту сторону ворот загона, где находится Гобелен,
размахивал руками и твердил, чтобы я уходила. Я серьезно думаю, что это не-
нормально.
      - Безусловно.
      - Я сказала ему, что из-за его фокусов с уздечкой мог произойти нес-
частный случай,  а он закричал, что не делал этого, и я ничего не смогу до-
казать, и что бы с вами ни приключилось, виновата я одна, так как настаива-
ла, чтобы вы скакали на Гобелене. - Она остановилась перевести дыхание. -
Он выглядел таким... ну, таким опасным. А я никогда не считала его опасным,
только дураком.  Вам это может показаться  глупостью, но я  здорово испуга-
лась.
      - Мне это не кажется глупостью, - честно признал я.
      - А потом меня вдруг осенило, как откровение, - сказала она, - что
именно Бинни устроил ваше похищение раньше, оба раза, и готов  повторить то
же самое или сделать еще что-нибудь похуже...
      - Мойра...
      - Да, но ведь вы его не  видели. А  потом у  вас никто не подходил к
телефону. Я знаю, вы решите, что это глупость, но я ужасно беспокоилась.
      - Я очень благодарен... - начал я.
      - Понимаете, Бинни думал, что вам нипочем не выиграть Золотой кубок,
- выпалила она. -И в ту  самую секунду, когда вы победили, я заявила ему,
что отныне вы всегда будете работать с Гобеленом, и он рассвирепел, неверо-
ятно рассвирепел.  Вы не поверите. Поэтому  он, конечно, сейчас  же похитил
вас, чтобы убрать с дороги, и я была бы вынуждена пригласить кого-то друго-
го, а  потом вы  сбежали и собирались скакать в  Аскоте, поэтому он похитил
вас снова, и впал в неистовство,  когда я не позволила выпустить Гобелена в
Аскоте с другим наездником. И я подняла такой шум в  прессе,  что ему приш-
лось вас  освободить, а затем  придумать что-то еще, вроде перерезанной уз-
дечки, а теперь мне кажется, будто он настолько не  в  себе,  что  даже  не
осознает своих поступков. В смысле, он, наверное, думает, что, если похитит
вас или  даже убьет,  я буду должна отдать другому  жокею скачку за Золотой
кубок фирмы "Уитбред" в следующую субботу, и, если честно, я думаю, он не в
своем уме и действительно страшно опасен со своей  навязчивой идеен. Поэто-
му, поймите правильно, я не на шутку встревожилась.
      - Я хорошо вас понимаю, - сказал я. - И я вам от души признателен,
за заботу.
      - Но что вы  намерены делать? - простонала она.
      - С Бинни? Послушайте, Мойра, пожалуйста, послушайте.
      - Да, - сказала она, немного успокоившись. - Я слушаю.
      - Решительно ничего не предпринимайте.
      - Но, Рональд, - запротестовала она.
      - Послушайте. Уверен, вы совершенно правы и Бинни опасен в своем ны-
нешнем состоянии помешательства.  Но  все, что  сделаете  вы или я,  только
ухудшит положение. Пусть остынет.  Дайте  ему несколько дней. Потом пошлите
трейлер для перевозки лошадей, если возможно, с полицейским эскортом. Можно
нанять полицейских выполнить частное поручение такого  рода. Просто обрати-
тесь в местный участок и предложите оплатить их время. Заберите  Гобелена и
передайте его другому тренеру.
      - Рональд!
      - Вы  можете зайти слишком далеко в своей  преданности, - сказал я.
- Бинни сотворил чудо с лошадью, согласен, но вы ничем ему не обязаны. Ес-
ли бы не ваш острый ум, он бы использовал скакуна в своих личных интересах,
чтобы заработать, и у вас бы не было оснований радоваться.
      - Но по поводу вашего похищения... - начала она.
      - Нет, Мойра, - перебил  я. -  Это не он. Бинни тут ни при чем. Не
сомневаюсь, он обрадовался, что так получилось, но он ничего не делал.
      Она изумилась.
      - Конечно, делал.
      - Нет.
      - Почему же нет?
      - По многим сложным причинам. Но прежде всего он не стал бы похищать
меня сразу после Золотого кубка. У него просто не было в этомнеобходимости.
Если он хотел помешать мне скакать  на Гобелене, ему удобнее было бы убрать
меня перед следующей скачкой, почти через три недели.
      - О, - усомнилась она.
      - Первое похищение было тщательно подготовлено, - объяснил  я. - У
Бинни скорее всего просто не хватило бы времени организовать его  между ро-
зыгрышем Золотого кубка и моментом, когда меня схватили, что произошло при-
мерно через час после заезда.
      - Вы уверены?
      - Да. Мойра, вполне уверен. А когда он на самом деле попытался обес-
печить мне  проигрыш, он использовал прямые и простые  методы, а не сложную
комбинацию вроде  похищения. Он предложил  мне взятку и подрезал повод. Что
больше отвечает его характеру. Он всегда был дураком, а сейчас стал опасным
дураком, но он не похититель.
      - Надо же, - сказала  она  разочарованно, - а я-то была  абсолютно
убеждена.
      Она немного повеселела  и попросила поработать с Гобеленом для скачки
за Золотой кубок фирмы "Уитбред". Я ответил, что с удовольствием.  Она тот-
час умерила мой пыл, передав высказывание одного своего знакомого журналис-
та в  том смысле, что  Гобелен принадлежит к числу скакунов, предпочитающих
лидировать, и любитель, который просто сидит мешком в седле и ничего не де-
лает, как нельзя лучше подходит такой лошади.
      Усмехаясь про себя, я  положил  трубку. Знакомый журналист не ошибся,
но какая разница.
      Остаток утра я провел, пытаясь расчистить  завалы накопившейся почты,
но так  и не сумел сосредоточиться. Плодом двухчасового  чтения писем и пе-
рекладывания их с места на место явились три  стопки, помеченные "просроче-
но", "срочно" и "если не принять меры сегодня, будут неприятности".
      Дебби, вздернув благочестивый нос, свысока наблюдала за моими тщетны-
ми усилиями  направить свои способности  в нужное русло и чопорно заметила,
что я недоиспользую  ее возможности. Недоиспользую... О боги! Откуда взялся
этот канцелярский жаргон?
      - Вы имеете в виду, я даю вам мало работы?
      - Я так и сказала.
      В обеденный перерыв я остался в конторе один и сидел,  безучастно ус-
тавившись в пространство. Снова зазвонил телефон.
      Это оказался Джонни Фредерик с кучей новостей.
      - Не возражаешь, если  я пошлю тебе счет за телефон? -  спросил он.
- Я, наверное, потратил фунтов тридцать. Проговорил все утро.
      - Я пришлю чек.
      - Отлично. Ладно, приятель, навостри ушки. Яхта, на  которой ты про-
катился, построена в Лаймингтоне и отплыла оттуда ночью семнадцатого марта.
Она была новенькая, только со стапелей, еще не успела полностью  пройти ис-
пытания, нигде не регистрировалась и не имела названия. Ее строили  на пер-
воклассной судоверфи "Голденуэйв Марин"  для  клиента по имени Артур Робин-
сон.
      - Как?
      - Артур Робинсон. По крайней мере он так назвался. У  мистера Робин-
сона есть только одна примечательная особенность, а именно та, что  он зап-
латил за яхту наличными. Он выжидательно замолчал.
      - Сколько?
      - Двести тысяч фунтов.
      - Ничего себе!
      - Обрати внимание, - сказал Джонни, - "Голденуэйв"  в основном жи-
вет за  счет такого  рода сделок. Они делают хорошие  деньги на малых судах
золотой серии примерно за миллион для арабов. - За наличные?
      - Думаю, почти всегда. Артур Робинсон обычно выкладывал наличные де-
нежки по частям, делал очередные взносы вовремя, по мере того как двигалось
строительство яхты, но  всегда ассигнациями. Едва ли "Голденуэйв Марин" ин-
тересно знать, заплачены налоги с этих  денег или нет. Их такие вещи не ка-
саются.
      - Безусловно, - согласился я. - Дальше.
      - Утром в четверг, семнадцатого марта,  Артур  Робинсон  позвонил  в
"Голденуэйв" и  сообщил, что хочет пригласить вечером друзей  на яхту и ус-
троить вечеринку и не будут ли они так любезны убедиться, что топливные ба-
ки и цистерны с водой наполнены и все в полном порядке. Что люди из "Голде-
нуэйв" и сделали.
      - Без возражений?
      - Конечно. Кто станет  спорить  с двумястами тысячами соверенов? Как
бы то ни было, яхта стояла на якоре в глубоководном коридоре, ее как следу-
ет подготовили к приему владельца и подогнали к берегу шлюпку, чтобы хозяин
мог на ней добраться до судна.
      - Черную резиновую лодку?
      - Я не уточнял. Ночного сторожа предупредили, что появится компания.
Ему полагалось впустить этих людей, помочь, чем можно, и проводить. Сегодня
утром я  вытащил его из постели, чтобы расспросить  поподробнее. Ему это не
слишком понравилось,  но он довольно хорошо помнит тот  вечер, так как яхта
ночью отплыла и, естественно, больше не возвращалась.
      - Что он рассказал?
      - Сказал,  что было две группы людей. Одна  приехала на старом белом
фургоне, который показался ему не подходящим для владельца такой прекрасной
яхты. Он-то  думал увидеть "роллс".  - Джонни хихикнул. - Первыми явились
члены команды, их оказалось трое. Они выгрузили припасы и сделали два рейса
на судно. Потом белый фургон привез еще нескольких человек, один из них ле-
жал. Ночному сторожу сказали, что он мертвецки пьян. Полагаю, это и был ты.
Потом первая троица и пьяный отбыли  на корабль, а остальные уехали на ста-
ром фургоне, тем все и кончилось. Ночной сторож решил, что вечеринка не за-
далась, сделал запись о погрузке в своем журнале и успокоился. Утром яхты и
след простыл.
      - В полицию не сообщали?
      - Владелец забрал  свою  собственность, за которую полностью распла-
тился. Все  равно в "Голденуэйв"  рассчитывали, что на следующей неделе Ро-
бинсон получит яхту в свое распоряжение, так что они не поднимали шума.
      - Ты волшебник, - сказал я.
      - Хочешь послушать об Аластере Ярдли?
      - У тебя еще не все?
      - Далеко не все. Похоже, Ярдли довольно хорошо  знают. Судоверфи ре-
комендуют его людям, которые хотят перегнать свои яхты,  скажем, на Бермуды
или в Карибское море, но не имеют постоянной команды, а также не хотят лич-
но плыть за океан. Он сам набирает команду и сам платит ей. Он не мошенник.
У него  хорошая репутация. Хотя он жесткий человек.  И его услуги обходятся
недешево. Если он согласился помочь устроить тебе веселую  жизнь, не сомне-
вайся, мистеру Артуру Робинсону пришлось раскошелиться  на кругленькую сум-
му. Но можешь сам спросить, если хочешь.
      - О чем ты?
      У Джонни были основания торжествовать.
      - Мне чертовски повезло,  приятель.  Обрати внимание, я справлялся о
нем на шести верфях, но он сейчас в Англии, чтобы забрать очередную яхту, и
готов поговорить с  тобой,  если перезвонишь  ему,  не откладывая в  долгий
ящик.
      - Поверить не могу!
      - Вот телефон. - Он продиктовал  номер, и я записал его. - Позвони
ему до двух. Если хочешь, можешь поговорить еще с управляющим "Голденуэйв".
Он обещал помочь, чем сможет. Пиши номер.
      - Ты сотворил чудеса, - сказал я ошеломленно. У меня  дух захватило
от его успехов.
      - На  нас просто свалилась удача,  приятель. Сегодня утром  я первым
делом повез твои фотографии в Каус и порасспрашивал всех вокруг, и в треть-
ей мастерской,  куда я заглянул,  нашелся парень, работавший в прошлом году
на "Голденуэйв". Он сказал, что яхта вроде похожа на их  Золотую шестьдесят
пятую модель, так что я им  позвонил, и дата отплытия положила конец сомне-
ниям.
      - Не знаю, как благодарить тебя.
      - Откровенно говоря, приятель, меня это слегка взбодрило,  а то пос-
леднее  время  что-то маловато развлечений. Я прекрасно  провел  утро,  это
факт.
      - Я позвоню тебе. Расскажу, чем дело кончилось.
      - Здорово. Жду с нетерпением. Надеюсь, еще увидимся.
      Он повесил трубку. Со странным, тянущим ощущением в  желудке я набрал
первый из  номеров, которые Джонни дал мне. Судоверфь.  Могу я поговорить с
Аластером Ярдли? Подождите, ответили на коммутаторе. Я подождал.
      - Алло?
      Знакомый голос. Решительный, самоуверенный, вызывающий.
      - Это Рональд Бриттен, - представился я. В ответ последовало молча-
ние, потом он протянул:
      - Да-а.
      - Мне передали, что ты согласен поговорить со мной.
      - Да. - Он умолк. - Сегодня утром звонил твой друг, Джон Фредерик,
шлюпочный мастер. Он уверяет, меня здорово провели с тобой.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Мне сказали, что ты шантажист.
      - Кто?
      - Ага. - Он вздохнул. - Да тот тип, Артур Робинсон, он уверял, что
ты сделал несколько компрометирующих фотографий его  жены  и  пытаешься  ее
шантажировать, и он хотел преподать тебе урок.
      - О, - невыразительно отозвался я и подумал, что это  многое объяс-
няет.
      - Твой друг Фредерик уверен, что все это чушь. Говорит, меня надули.
Думаю, так и есть. Все ребята  здесь на верфи знают, как ты выиграл скачки,
а потом исчез. Мне только что  рассказали. Похоже, об этом писали все газе-
ты. Но я-то их, конечно, не видел.
      - Как долго, - спросил я, - ты был обязан держать меня на яхте?
      - Он велел позвонить  ему  вечером в понедельник, четвертого апреля.
Тогда он и объяснил бы, где и каким образом освободить тебя. Но, естествен-
но, ты прыгнул за борт во вторник, на неделю раньше. Ума не приложу, как ты
ухитрился выкрутить  рычаг... Я  позвонил ему в тот вечер,  и он так сильно
разозлился, что не мог  из себя ни слова выдавить. Ну, потом-то  он заявил,
что не заплатит мне за возню с тобой, а я ответил, что если не заплатит, то
не видать ему яхты как своих  ушей. Я просто приведу ее в какой-нибудь порт
и брошу,  и помоги ему Бог разыскать ее. И я сказал, что он может перевести
деньги в  банк  Пальмы, где у меня есть счет. Когда я их получу, то сделаю,
что он хотел, то есть пригоню яхту на Антибы и  передам  агентам по продаже
судов.
      - Агентам?
      - Ага. Удивительное дело. Он ведь только что ее купил.  Зачем прода-
вать ее?
      - М-да... - подал я голос. - Помнишь номер его телефона?
      - Нет. Ей-Богу, выбросил его, как только отделался от яхты.
      - На Антибах?
      - Точно.
      - Ты  встречался  с ним? - спросил я. - Ага. В тот вечер в Лаймин-
гтоне. Он велел не разговаривать с тобой и не слушать,  потому  что ты нач-
нешь врать мне, и позаботиться, чтобы  ты не догадался, где мы находимся, и
чтобы на  тебе не было ни царапины, и смотреть в оба, так как ты скользкий,
как уж. - Ярдли  секунду помолчал. - Насчет этого он оказался  прав, если
поразмыслить.
      - Помнишь, как он выглядел?
      - Да,  - сказал Ярдли, - насколько мне  удалось разглядеть его. На
причале было довольно темно.
      Он описал Артура Робинсона так, как я и ожидал, и  достаточно хорошо,
чтобы описание могло послужить доказательством.
      - Я не собирался выходить в море еще неделю, - продолжал он. - Все
прогнозы обещали скверную погоду в  Бискайском  заливе, а я плавал на  этой
яхте лишь однажды, да и то при легком ветерке, и плохо представлял, как она
поведет себя в шторм. Но он  позвонил в то утро на "Голденуэйв", говорил со
мной, рассказал о тебе и заявил, шторм штормом, а я не пожалею, если отчалю
вечером и возьму тебя с собой.
      - Надеюсь, дело того стоило, - сказал я.
      - Да, - откровенно признал он. - Мне заплатили двойную цену.
      Я подавил смешок.
      - Э... может ли  парусник, - спросил я, - спокойно отплыть  из Ан-
глии и путешествовать из порта в  порт в Средиземном море, если у него даже
нет названия? Я хочу сказать, вам  ведь приходилось иметь дело с таможней и
все такое прочее?
      - Можно пройти таможню, если хочешь потерять уйму времени. В против-
ном случае, пока ты сам не поставишь их в известность,  в  порту понятия не
имеют, прошел ты две мили до  берега или две тысячи. В больших портах соби-
рают  пошлину  за швартовку, и больше  их  ничего не волнует. Если  бросить
якорь где-нибудь, вроде Форментера, что мы и сделали однажды вечером, когда
ты был  на борту,  никто даже не заметит. Спокойно  приходишь и уходишь, на
море с этим просто. Что еще нужно человеку?
      - Звучит восхитительно, - с завистью вздохнул я.
      - Ага.  Послушай... - он запнулся  на мгновение, -  ты собираешься
натравить на меня полицию или что-то  в этом духе? Поскольку я отплываю се-
годня с дневным приливом, я не скажу куда.
      - Нет, - сказал я. - Никакой полиции.
      Он испустил вздох с явным облегчением.
      - Полагаю... - Он помолчал. - Что ж, спасибо. И ты уж извини, лад-
но.
      Я вспомнил дешевый роман, носки и мыло. Я не мог сердиться на него.
      Через десять минут от служащего "Голденуэйв Марин" я получил довольно
полную справку о  больших  яхтах вообще и Артуре  Робинсоне  в частности. В
настоящее время  на верфи "Голденуэйв" стояли  на стапелях еще  четыре яхты
типа Золотой шестьдесят пятой, все четыре заказаны частными лицами, и одним
из них являлся Артур Робинсон. Их Золотая шестьдесят пятая модель оказалась
удачной, о  чем мне поведали с удовольствием и  гордостью, и построенные на
их верфи суда ценились во всем* мире за отменное качество. Конец связи.
      Я с благодарностью положил трубку. Сидел, размышляя и обгрызая ногти.
В конце концов я без особого удовольствия решил рискнуть.
      Вернулись Дебби, Питер, Бесе и Тревор, и контора наполнилась суетой и
звуками шагов.  Мистер Уэллс явился на встречу за  двадцать минут до назна-
ченного срока, напомнив мне один из приемов психиатров,  с помощью которого
они определяют состояние пациентов: если те приходят раньше, они встревоже-
ны, если  опаздывают - агрессивны,  если приходят вовремя, то они страдают
глубокой патологией. Мне частенько казалось,  что  психиатры  не  учитывают
проблем с  поездами, автобусами и дорожные заторы, но  в данном случае тре-
вожное состояние мистера  Уэллса не вызывало сомнений. Его прическа, манера
поведения, выражение  глаз - все свидетельствовало о том,  что он собой не
владеет.
      - Я звонил людям, которым вы  послали фиктивный чек, - сказал я. -
С ними  было нелегко договориться,  но они все-таки согласились не предъяв-
лять иск, если вы позаботитесь о  них после того, как суд вынесет постанов-
ление возбудить дело о несостоятельности, что неизбежно.
      - Я что?
      - Заплатите  им позже, -  пояснил я. Профессиональный жаргон... И я
туда же.
      - Ох.
      - Пла