тежное поручение, - продолжал я, - прежде  всего нужно напра-
вить в налоговую инспекцию, там вам определят полную сумму налога  и начис-
лят проценты за каждый просроченный день.
      - Но мне совершенно нечем платить.
      - Вы продали машину, как мы договаривались?
      Он кивнул, избегая встречаться со мной взглядом.
      - Что вы сделали с деньгами?-спросил я.
      - Ничего.
      - Так погасите часть задолженности по налогам.
      Он смотрел в сторону, и я только вздохнул над его глупостью.
      - Что  вы сделали  с деньгами? - повторил я.  Он не пожелал сказать
мне, и я пришел к выводу, что он шел по незаконному пути многих потенциаль-
ных банкротов,  распродавая имущество и  откладывая выручку на счет в банке
где-нибудь далеко  и под чужим именем. Таким образом,  на долю судебных ис-
полнителей, когда те появятся, останется немного. Я дал мистеру Уэллсу нес-
колько хороших советов, которыми,  как  я догадывался, он не воспользуется.
Самоубийственная истерия его прежних визитов вылилась в недоброе чувство ко
всем, кто пытался давить на него,  включая меня. Он слушал с выражением ос-
линого упрямства на лице, какое мне доводилось видеть  довольно часто рань-
ше, и  единственное, с чем  он безоговорочно согласился, это не подписывать
больше никаких чеков.
      К половине четвертого мистер Уэллс надоел мне до смерти, а я ему.
      - Вам нужен хороший адвокат, - заметил я. - Он  скажет  вам то же,
что и я, но, возможно, вы прислушаетесь к его словам.
      - Это адвокат посоветовал обратиться к вам, - мрачно возразил он.
      - Кто ваш адвокат?
      - Некий Денби Крест.
      Мир тесен, подумал я. Отдельные части  его соприкасаются, перекрывают
друг друга,  как куски лоскутного одеяла. В порядке  вещей, когда все время
всплывают одни и те же имена.
      По чистой случайности Тревор находился в общей приемной, когда я про-
вожал клиента до двери. Я представил  их друг другу и объяснил, что мистера
Уэллса прислал к нам Денби. Тревор одарил его благосклонным взглядом, кото-
рый сделался бы весьма предубежденным, знай мой партнер  о шатком положении
дел мистера Уэллса. Последовал светский  обмен  любезностями,  и на мистера
Уэллса произвели огромное впечатление солидная внешность  Тревора, его пок-
ровительственная манера держаться и очевидное здравомыслие. И я практически
видел, как  в его мозгу мелькнула мысль, что  он, возможно, попросил помощи
не у того партнера.
      Возможно, цинично  подумал я, так оно и есть.  После его ухода Тревор
хмуро посмотрел на меня.
      - Зайдите ко мне в кабинет, - вздохнул он.


      ГЛАВА 17

      Я сидел в одном из кресел для посетителей,  Тревор по-хозяйски распо-
ложился за  столом. В его  манерах сквозила неловкость пополам с вкрадчивым
добродушием, как будто он боялся потерять твердую почву под ногами.
      - Денби обещал приехать к четырем.
      - Хорошо.
      - Но, Ро... Он все объяснит. Вы будете вполне удовлетворены,  я уве-
рен. Думаю, я дам ему возможность объясниться самому, и вы поймете... что у
нас нет причин беспокоиться.
      Он выдавил неубедительную  улыбку  и забарабанил кончиками пальцев по
пресс-папье. Я смотрел на знакомое лицо друга и от всего сердца желал, что-
бы все сложилось по-иному. Денби  пришел  на десять минут раньше, что,  без
сомнения, потешило бы самолюбие психиатров. Он был напряжен, словно часовая
пружина, заведенная до отказа, как,  наверное,  и  следовало ожидать. Спина
его не гнулась, будто  вместо  позвоночника внутри его коротенького пухлого
тела сидел шомпол, усы щетинились над выпяченной губой. Всем своим видом он
откровеннее, чем раньше, демонстрировал раздражение.
      Денби не  пожал мне руку,  только кивнул. Тревор обошел вокруг стола,
чтобы предложить стул. Я счел его вежливость излишней.
      - Итак, Ро, - резко начал  Денби, - я слышал, у вас имеются возра-
жения против моего аудиторского акта?
      - Все верно.
      - Какие конкретно?
      - Ну, - сказал я, - если конкретно... пятьдесят тысяч фунтов, про-
павшие с депозитного счета клиентов.
      - Чепуха.
      Я вздохнул.
      - Вы перевели  деньги, принадлежащие трем разным клиентам с депозит-
ного на  текущий счет, - сказал я. - Потом вы сами выписали пять чеков на
различные суммы и за шесть недель сняли деньги с текущего  счета три-четыре
месяца назад. Вместе эти чеки и составляют ровно пятьдесят тысяч фунтов.
      - Но я вернул деньги. Если  бы вы смотрели внимательнее, то нашли бы
встречные кредиты  в банковской ведомости. - Он кипел  от возмущения и не-
терпения.
      - Я не мог понять, откуда  взялись эти кредиты, - ответил я, - по-
этому попросил банк прислать копию ведомости. Она пришла сегодня утром.
      Денби окаменел.
      - В копии  ведомости,  - с сожалением продолжал  я,  - нет никаких
упоминаний о возврате денег. Банковская ведомость, которую вы дали нам, бы-
ла... м-м... поддельной.
      Текло время. Тревор выглядел несчастным. Денби изменил позицию.
      - Я всего лишь занял деньги,  - заявил он. Он по-прежнему ничуть не
раскаивался и ни капли не  боялся.  - Все совершенно надежно. Очень  скоро
они будут возвращены. Даю честное слово.
      - Ну... - сказал я, - вашего слова недостаточно.
      -  В  самом  Деле, Ро, это же смешно. Если я говорю, что верну долг,
значит, верну. Вы же хорошо меня знаете и можете доверять.
      - Если вы имеете в виду, -  сказал я,  - стал  бы я обвинять вас в
воровстве, то нет, не стал бы.
      - Я не вор, - гневно возразил он. - Говорю вам, я занял деньги. На
время, из практических соображений.  Не  повезло, что... так обернулось де-
ло... Я не смог возместить эту сумму до истечения срока  аудиторского акта.
Но как я уже объяснил Тревору, это вопрос нескольких недель, самое большее.
      - Деньги клиентов, - резонно заметил  я, - доверены вам вовсе не с
тем, чтобы вы использовали их в личных целях как заемные средства.
      - Нам это хорошо известно, - отрывисто и свысока сказал Денби, явно
давая понять, что "яйца курицу не учат". Смотря какие яйца, мелькнула у ме-
ня шальная мысль, и какая курица.
      - У вас недостача в пятьдесят  тысяч, - продолжал я, - и Тревор ее
покрывает, но ни один из вас, похоже, не осознает, что вашей карьере придет
конец, как только история раскроется.
      Оба взглянули на меня как на ребенка.
      - Но нет никакой необходимости ее раскрывать, Ро,  - сказал Тревор.
- Денби скоро вернет деньги, и все будет в порядке. Как я и говорил вам.
      - Это неэтично, - сказал я.
      - К  чему такая напыщенность, Ро,  - укорил Тревор  самым отеческим
тоном, скорбно качая головой.
      - Почему вы взяли деньги? - обратился я к Денби. - С какой целью?
      Денби искоса бросил вопросительный взгляд на Тревора, тот кивнул.
      - Тебе придется рассказать ему все, Денби. Он очень настойчив. Лучше
скажи ему, тогда он поймет, что мы в состоянии решить проблему.
      Денби подчинился весьма неохотно.
      - У меня  появилась возможность, -  начал он, -  купить  небольшой
многоквартирный дом.  Совершенно  новый.  Незаконченный.  Строитель попал в
трудное положение и  срочно продавал, все как обычно. Естественно, квартиры
уходили дешево.  Поэтому я купил их.  Обидно упускать такой  выгодный шанс.
Раньше я уже заключал сделки подобного рода. Я ведь не дурак, как известно.
Знал, что делаю, и все такое.
      - Сами составляли документ о передаче прав на недвижимость? - спро-
сил я.
      - Что? О, да. - Он  кивнул. - Ну так вот, мне понадобилась некото-
рая дополнительная  сумма, чтобы профинансировать операцию. Надежная гаран-
тия. Хорошие квартиры. Без недостатков.
      - Но они до сих пор не проданы? - вмешался я.
      - Нужно время. Зимой рынок вялый. Но все они продаются сейчас, оста-
лось подписать контракты. Всякие формальности, закладные. На это нужно вре-
мя.
      - М-м, - пробормотал я. - Сколько в доме квартир и где он находит-
ся?
      - Восемь квартир, маленьких, конечно. В Ньюкии, Корнуолл.
      - Вы их видели? - спросил я.
      - Разумеется.
      - Не возражаете, если я тоже  взгляну? - сказал я. - Вы дадите ад-
реса всех  людей, кто покупает квартиры, и сообщите,  сколько каждый из них
платит?
      Денби ощетинился.
      - Вы хотите сказать, что не верите мне?
      - Я аудитор, - ответил я. - Я не верю. Я проверяю.
      - Можете положиться на мое слово.
      Я покачал головой.
      - Вы прислали нам поддельную банковскую ведомость. Я ни в чем не мо-
гу положиться на ваше слово.
      Повисло молчание.
      - Если квартиры действительно существуют и если вы вернете деньги на
этой неделе, я не стану поднимать шум, - сказал  я.  -  Я  хочу  получить
письменное подтверждение банка. Деньги должны поступить на счет до пятницы,
а письмо лежать у меня на столе к субботе. Иначе мы не договоримся.
      - Я не сумею достать деньги на этой неделе, - брюзгливо заявил Ден-
би.
      - Возьмите в долг у ростовщиков.
      - Но это нелепо.  Проценты,  которые мне придется заплатить, начисто
лишат меня прибыли.
      И поделом, безжалостно подумал я и сказал вслух:
      - Если деньги клиентов не вернутся в банк к пятнице,  придется сооб-
щить в Коллегию адвокатов.
      - Ро! - запротестовал Тревор.
      - В  какие бы одежды вы ни рядили  истину, приукрашивая словами типа
"неудачный" или "выгодный", факт остается фактом: каждый из  нас троих зна-
ет, что поступок Денби -  уголовное  преступление. Как партнер фирмы я  не
желаю иметь с этим ничего общего. Если деньги не будут возвращены до пятни-
цы, я напишу письмо и объясню, что в свете вновь  открывшихся обстоятельств
мы хотим аннулировать недавно выданный акт.
      - Но Денби лишат права практиковать! - воскликнул Тревор.
      Создавалось впечатление, будто оба считали, что  суровая правда жизни
- нечто, с чем могут столкнуться другие люди, но только не они сами.
      - Не по-дружески, - сердито сказал Денби. - Излишне вызывающе, вот
как вы ведете себя, Ро. Слишком праведно. Негибко.
      - Какой есть, такой есть, - сказал я.
      - Полагаю, нет смысла предлагать... э-э... взять вас в долю?
      Тревор испуганно дернулся, пытаясь остановить его.
      - Денби,  Денби, - огорченно  вздохнул он. - Его нельзя подкупить.
Ради Бога, не теряй голову. Если ты по-настоящему хочешь настроить  Ро про-
тив себя, предложи ему взятку.
      Денби угрюмо посмотрел на меня и стремительно вскочил на ноги.
      - Хорошо, - горько сказал он.  - Я достану деньги к пятнице. И ни-
когда больше не ждите от меня одолжений.
      Широкими шагами он в ярости покинул кабинет, оставив  после себя тур-
булентные завихрения воздуха  и более длинный след разрушенной дружбы. Бур-
ная струя в кильватере, подумал я, переворачивающая все, что в  нее попада-
ет.
      - Вы довольны, Ро? - мягко и печально спросил Тревор. Я сидел молча
и размышлял.
      Я мог  бы уйти. Мог бы притвориться, что не знаю то, что знаю. Мог бы
довольствоваться молчанием, дружбой  и миром. Сдержаться и не причинять ни-
кому боли, избавить от позора, тоски и отчаяния.
      Мой друг или закон? Что  важнее  для меня? Закон или мое  собственное
желание... О Боже Всемогущий.
      Я сделал глотательное движение, но во рту у меня пересохло.
      - Тревор, - начал я, - вы знакомы с Артуром Робинсоном?
      Нет, не весело, совсем не весело смотреть, как  человек терпит сокру-
шительное поражение. Кровь медленно  отлила  от лица Тревора, превратив его
глаза в два огромных расплывчатых пятна.
      - Я налью вам бренди, - сказал я.
      - Ро...
      - Подождите.
      Я достал  из бара бокал для вина  и щедро  наполнил его бренди,  лишь
слегка разбавив содовой.
      - Выпейте, -  с  сочувствием посоветовал я. -  Боюсь,  я нанес вам
удар.
      - Как... - Его губы неожиданно задрожали, и он торопливо  поднес ко
рту бокал,  чтобы скрыть это. Он  пил маленькими глотками,  потом отодвинул
стакан на несколько дюймов: самое действенное лекарство от всех недугов.
      - Как много вы знаете? - спросил он.
      - Почему меня похитили. Кто  это  сделал. Кто владеет яхтой. Кто  ею
управлял. Где она теперь. Сколько она стоила. И откуда идут деньги.
      - Боже мой... Боже мой... - У него тряслись руки.
      - Я хочу поговорить с ним, - сказал я. - С Артуром Робинсоном.
      Слабый проблеск чувства, похожего  на  надежду, затеплился в его гла-
зах.
      - Вы знаете... его настоящее имя?
      Я назвал его. Искра надежды потухла, обратившись в холодный серый пе-
пел. Его зубы стучали о край бокала.
      - Я  хочу, чтобы  вы позвонили ему, - продолжал  я. - Скажите ему,
что я все знаю. Скажите, что  я хочу поговорить. Скажите, если ему придет в
голову предпринять что-то помимо того, о  чем я прошу, я пойду из этой кон-
торы прямиком в полицию. Я хочу поговорить с ним сегодня вечером.
      -  Но,  Ро,  зная вас... - В его голосе слышалось отчаяние. - Вы в
любом случае сообщите в полицию.
      - Завтра утром, - уточнил я.
      Тревор долго,  очень долго смотрел на  меня. Потом с  тяжким вздохом,
вернее, полустоном  он протянул руку к  телефону. Мы отправились  к Тревору
домой. Он полагал, что там разговаривать будет удобнее, чем в конторе.
      - А ваша жена? - спросил я.
      - Она сегодня ночует у сестры. Она часто так делает.
      Мы поехали на двух машинах, и, судя по застывшему выражению его лица,
все четыре мили Тревор толком не видел дорогу.
      Его большой дом  выглядел роскошно в лучах предзакатного солнца, поч-
тенные двадцатые годы столетия заявляли о себе каждым кирпичиком. Уйма ром-
бовидных окон, черная краска,  широкий  портик с витыми колоннами, вьющиеся
тут и  там побеги глицинии, множество  фронтонов с выступавшими  для пущего
эффекта балками.
      Тревор отпер парадную дверь и первым вошел в дом, застоявшийся воздух
пах кофе и полировкой для мебели.
      - Идем в укромный уголок, - сказал он, шагая вперед.
      Укромным уголком называлась продолговатая комната, расположенная меж-
ду более официальными гостиной и столовой и выходившая на крытую  веранду с
колоннами,  под  которой простиралась лужайка. Для Тревора укромный  уголок
психологически, как и географически, являлся средоточием  дома, местом, где
он более всего чувствовал себя хозяином.
      Там имелся встроенный  бар, около которого Тревор любил стоять, щедро
разливая напитки. Несколько темно-красных кожаных кресел. Небольшой массив-
ный обеденный стол с  четырьмя  стульями, обитыми кожей. Большой телевизор.
Книжные полки.  Открытый  камин,  выложенный  кирпичом,  с кожаным экраном.
Пальма в медном горшке. Очередная серия гравюр Стаббса. Несколько маленьких
сервировочных столиков. Ковер  с узором из листьев. Плотные красные бархат-
ные портьеры. Красные абажуры. Зимними вечерами, когда горел  огонь в ками-
не, шторы  были задернуты, лампы сияли  теплым мягким светом,  этой комнате
как нельзя лучше подходило определение укромного  уголка,  несмотря  на  ее
размеры.
      Тревор зажег свет и, хотя стоял еще ясный день, опустил  шторы. Потом
он прямиком двинулся к бару.
      - Выпьете? - предложил он.
      Я покачал головой. Он налил себе порцию бренди в два раза больше той,
что я дал ему в офисе.
      - Не могу поверить, что все  это происходит на самом деле, - сказал
он.
      Тревор взял  наполненный бокал и тяжело  опустился в одно  из красных
кожаных кресел, уставившись в пространство. Я примостился боком на столе -
как и многие вещи в  доме,  его полированную поверхность защищал лист  зер-
кального стекла. Мы оба ждали, и  ни один из нас не радовался своим мыслям.
Мы ждали около часа.
      Никакого насилия,  в оцепенении внушал я  себе, не произойдет  в этом
добропорядочном особняке. Насилие случается  в  глухих переулках и в темных
углах. А  не в респектабельных гостиных  в понедельник вечером.  Каждый мой
нерв трепетал  от дурного предчувствия и  воспоминаний о глазах,  черных от
жажды мести.
      К дому подъехала машина. Хлопнула дверца.  Раздался  хруст  шагов  на
гравийной дорожке. Шаги  пересекли  порог, миновали открытую входную дверь,
цепочкой потянулись по паркету, достигли  двери  укромного  уголка. Там они
остановились.
      - Тревор? - спросил голос.
      Тревор уныло поднял голову и указал рукой в ту сторону, где притулил-
ся гость, невидимый за отворенной дверью.
      Толчком распахнулась створка, и он вошел в комнату.  Он держал дробо-
вик. Ружье  покоилось на предплечье, приклад  зажат под мышкой,  оба ствола
смотрели в пол.
      Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взглянул в его решитель-
ное, знакомое лицо. Отец Джосси. Уильям Финч.
      - Мое убийство, - сказал я, - ничего не решит. Я оставил другу фо-
токопии и все доказательства.
      - Если я отстрелю твою  ногу,  тебе не придется больше выступать  на
скачках.
      Его голос дрожал от сокрушительной ненависти: на сей раз я столкнулся
с этим чувством, стоя  не в зале суда, битком набитом полицейскими,  но под
дулом ружья.
      Тревор резко замахал руками, призывая к спокойствию.
      - Уильям... ты  же понимаешь. Убийство Ро обернется катастрофой. Не-
поправимой катастрофой.
      - Положение уже непоправимо, - голос Финча звучал низко, судорожное
напряжение мышц шеи и горла сделали его более грубым и глубоким. - Малень-
кий подонок позаботился об этом.
      - Однако, - возразил я и услышал, как напряжен мой  собственный го-
лос, - я не заставлял вас воровать.
      Довольно неуместное  замечание.  Оно никоим образом не способствовало
уменьшению критической массы,  а Уильям Финч был подобен ядерному реактору,
из которого почти вытащили стержни.  Стволы  дробовика  взметнулись вверх в
его руках и нацелились мне в живот.
      - Уильям, Бога ради, - с нажимом произнес  Тревор, неуклюже выбира-
ясь из кресла. - Веди себя разумно. Если он говорит, что его убийство бес-
полезно, можешь ему поверить. Он никогда бы не рискнул прийти сюда, если бы
это было неправдой.
      Финч сотрясался от ярости всем  своим  породистым  телом.  Вздувшиеся
желваки на скулах и хищно скрюченные  пальцы красноречиво свидетельствовали
о неистовой борьбе между жгучей ненавистью и здравым смыслом, происходившей
в его душе. Был  один жуткий миг, когда я перестал сомневаться,  что крово-
жадный порыв отомстить уничтожит  страх  перед последствиями, и я бессвязно
подумал, что ничего не почувствую... В первые секунды  человек не чувствует
боль от самых страшных ран. Только позднее, если он выживет,  его затопляет
волна боли.  Я  не  буду знать... Я не почувствую и, возможно, так и не уз-
наю...
      Он круто отвернулся от меня и сунул дробовик в руки Тревору.
      - Забери. Забери, - прорычал он  сквозь зубы. - Я за себя не руча-
юсь.
      Я чувствовал дрожь в коленях, по спине текли ручейки пота. Он не убил
меня в  самом начале,  когда убийство имело смысл, и  были хорошие шансы на
то, что  он  не убьет и теперь, когда это не сулило никакой выгоды. Но риск
оказался слишком велик.
      Я в изнеможении прислонился спиной к столу и  попытался смочить пере-
сохший рот  слюной. Я попробовал  изложить суть дела бесстрастно, как будто
мы обсуждали незначительный пункт страхового полиса.
      - Послушайте... - это прозвучало как-то полузадушенно. Я откашлялся
и начал снова: - Завтра я  позвоню в Нью-Йорк, чтобы переговорить с семей-
ством Нэнтакетов.  В частности, я хочу  побеседовать с одним  из директоров
правления. С тем, кому Тревор  посылает  уже  проверенные отчеты Эксвудской
конюшни.
      Тревор взял дробовик и убрал  его  с глаз долой, спрятав за  нарядным
баром. Уильям Финч стоял посреди комнаты,  содрогаясь  от  распиравших  его
эмоций, не зашедших выхода. Я видел, как сжимались и разжимались  его кула-
ки, а ноги ходили ходуном, как будто собирались пуститься в пляс.
      - Ну и что ты им скажешь? - свирепо спросил он. - Что?
      - Что вы... э... обкрадывали семейное пред