о вам, капитан, я  всегда  чую  опасность,  и  мне
очень не нравится то, что происходит. Всего через полчаса, в худшем случае -
через сорок минут, станет видно, что мы - госпитальное судно. - Он  замолчал
и с  некоторым  удивлением,  наиболее  близкой  ему  эмоцией,  посмотрел  на
капитана. - Представить себе не могу, зачем все это было сделано, но у  меня
такое ощущение, что перед самым рассветом на нас собираются напасть.  Или  в
тот самый момент, когда начнет светать.
   - Я тоже ничего иного представить себе не могу, Арчи, и ощущения  у  меня
такие же, как у вас. Может, стоит поднять по тревоге команду?
   Приготовить  пункты  первой  помощи.  Распустить  слух,  что  среди   нас
находится вражеский диверсант.
   Боцман улыбнулся.
   - Чтобы все не спускали глаз друг с друга? Не  думаю,  капитан,  что  нам
таким образом удастся выявить этого человека среди членов  экипажа.  Он  уже
давно среди нас.
   - Думаю, что не удастся, и надеюсь на  это.  Точнее  сказать,  мне  очень
хотелось бы этого,  хотя,  конечно,  это  человек,  которому  прекрасно  все
известно.  И,  хотя  таким  типам  платят  не  ахти  как  щедро,  вы  просто
поразитесь,  как  даже  небольшой  мешочек  с  золотом  может  повлиять   на
преданность человека.;
   - После двадцати пяти лет пребывания в море меня уже ничем не удивишь.  А
те, уцелевшие, которых мы сняли  с  танкера  вчера  вечером...  лично  я  не
осмелился бы никого из них назвать братом по крови.
   -  Ладно,  ладно,  боцман.  Проявите,   пожалуйста,   хотя   бы   чуточку
христианского милосердия. Это  был  греческий  танкер,  а  Греция,  если  вы
помните, считается нашим союзником. Да и команда была вся греческая.
   Точнее, среди них не только греки, но и  киприоты,  ливанцы,  готтентоты,
если хотите. Не могут же все быть  похожи  на  шотландцев.  И,  насколько  я
заметил, к богачам их не отнесешь.
   - Это точно; Но у некоторых, я имею в виду тех, кто совсем не  пострадал,
были чемоданы.
   - На некоторых плащи, а у троих, по крайней мере, даже галстуки. А почему
бы и нет? "Аргос", после того как подорвался на минах, часов шесть  держался
на плаву. Этого времени было вполне достаточно, чтобы люди  могли  упаковать
свои ценности или то немногое, что может быть у греческих моряков. Я  думаю,
Арчи, было бы несколько преувеличенным считать, что  на  борту  несчастного,
греческого танкера в центре Баренцева моря среди команды мог оказаться мешок
с золотом или, точнее, опытный диверсант.
   - Но и такое  случается  не  каждый  день.  Госпиталь  будете  ставить  в
известность?
   - Безусловно. Кто там на дежурстве сейчас?
   Боцман всегда был в курсе того, что происходит на  борту  "Сан-Андреаса",
вне зависимости от того, имеет это к нему отношение или нет.
   - Доктор Сингх и доктор Синклер только что закончили операцию.
   Прооперировали одного человека  с  переломанным  тазом,  а  другого  -  с
обширными ожогами тела. Они сейчас находятся в послеоперационной палате, так
что все будет нормально. За ними присматривает сиделка Магнуссон.
   - Черт побери, Арчи, похоже, вы всегда единственный  в  курсе  того,  что
происходит.
   - Сиделка Магнуссон - с Шетлендских островов, - ответил боцман, как будто
это все объясняло. - В палате А - семь раненых, которым двигаться нельзя, но
хуже  всего  обстоит  дело  со  старшим  помощником  "Аргоса",  правда,  как
утверждает Джанет, он вне опасности.
   - Джанет?
   -  Я  имею  в  виду  сиделку  Магнуссон.  -  Боцмана  сбить  было  просто
невозможно. - Десять человек - в палате  В  для  выздоравливающих.  Те,  кто
уцелел с "Аргоса", расположены в каютах по левому борту.
   - Я немедленно  туда  спущусь.  Сходите  и  предупредите  команду.  Когда
закончите, зайдите в корабельный лазарет. И возьмите с собой пару матросов.
   - В корабельный лазарет? - Боцман посмотрел в сторону  палубы.  -  Только
постарайтесь, чтобы сестра Моррисон не слышала, как вы их называете.
   Боуэн улыбнулся.
   - А-а, грозная  сестра  Моррисон.  Ну  хорошо,  госпиталь.  Там  двадцать
человек раненых. Не говоря уже о сестрах, сиделках и санитарах, которые...
   - И врачей...
   - И врачей, которые ни разу в жизни не слышали, как стреляют.
   Внимательно за всем наблюдайте, Арчи.
   - Вы ждете худшего, капитан?
   - Я не жду, - с мрачным видом ответил Боуэн, - ничего лучшего.
   Площадь, которую на "Сан  Андреасе"  занимал  госпиталь,  была  в  высшей
степени  просторной  и  вместительной,  в  высшей  степени,  но  это  и   не
удивительно, так как "Сан-Андреас" в первую очередь  был  госпиталем,  а  не
судном,  и  более  половины  пространства  нижней  палубы  было  отдано  под
медицинские  цели.   Проходы   между   водонепроницаемыми   переборками,   а
госпитальное  судно,  как  таковое,  теоретически  в   них   не   нуждалось,
увеличивали как ощущаемое, так и подлинное  пространство.  На  этой  площади
размещались  две  палаты  (операционная,  послеоперационная),   госпитальная
аптека, стационар, камбуз, не имевший никакого отношения к судовому камбузу,
обслуживавшему команду, каюты для медицинского персонала, две столовых (одна
для персонала, а другая - для выздоравливающих) и небольшая комната  отдыха.
Именно в последнюю и направился капитан Боуэн.
   Там сидели трое: доктор Сингх, доктор Синклер и сестра Моррисон. Они пили
чай. Доктор Сингх был симпатичным человеком среднего возраста с пакистанским
акцентом и в пенсне. Он принадлежал к  тому  немногочисленному  типу  людей,
которым шли такие очки. Он был квалифицированным и опытным хирургом, который
терпеть  не  мог,  когда  к  нему  обращались  "мистер",  а   не   "доктор".
Двадцатишестилетний  доктор  Синклер,   рыжеволосый   и   почти   такой   же
симпатичный, как его коллега, покинул  интернатуру  в  большой  больнице  на
втором году практики  и  отправился  служить  добровольцем  во  флот.  Никто
никогда не осмелился бы назвать сестру Моррисон красавицей. Примерно  такого
же возраста, как доктор Синклер, рыжеватая, с  огромными  карими  глазами  и
благородными формами рта, но все это как-то  не  сочеталось  с  ее  привычно
натянутым выражением лица, очками в  стальной  оправе,  которые  она  обычно
носила, И с едва заметной, но ощущаемой аурой аристократической надменности.
Капитану Боуэну всегда хотелось знать, как она выглядит, когда улыбается,  и
улыбается ли она вообще. Он быстро объяснил причину своего прихода.  Реакция
присутствующих была вполне предсказуемой.  Сестра  Моррисон  вытянула  губы,
доктор Синклер поднял брови, а доктор Сингх с едва заметной улыбкой заметил:
   - О боже! Диверсант или же  диверсанты,  шпион  или  шпионы  -  на  борту
британского судна! Просто уму непостижимо! Впрочем, - добавил он  задумчиво,
- не всех на корабле можно назвать  британцами  в  буквальном  смысле  этого
слова. Ну, например, меня.
   - Ваш паспорт утверждает обратное, - с улыбкой  ответил  Боуэн.  -  А  то
обстоятельство, что вы находились в операционной в тот самый  момент,  когда
наш диверсант орудовал в другом месте, автоматически исключает вас из  числа
подозреваемых.  К  несчастью,   у   нас   нет   списка   подозреваемых,   ни
потенциальных, ни... Среди нас,  доктор  Сингх,  действительно  есть  немало
людей,  родившихся  не  в  Британии.  Например,  у   нас   тут   есть   двое
индусов-матросов - ласкаров, двое генуэзцев, двое сингальцев, двое  поляков,
один пуэрториканец, один ирландец и,  по  какой-то  странной  причине,  один
итальянец,  который  как  официальный   противник   должен   быть   объявлен
военнопленным или отправлен в какой-нибудь лагерь для интернированных. Ну и,
наконец, оставшиеся в живых с "Аргоса". Они  все  до  единого  иностранцы  и
британскими подданными не являются.
   - И не забудьте  обо  мне,  -  холодно  заметила  сестра  Моррисон.  -  Я
наполовину немка.
   - Вы? А как же объяснить ваше имя? Маргарет Моррисон?
   Она сжала губы. Видимо, подобное было для нее вполне естественным.
   - А почему вы считаете, что мое имя Маргарет?
   - У капитана есть список членов команды. Нравится вам это или нет, но  вы
- ее член. Но  не  в  этом  дело.  Шпионы  и  диверсанты  могут  быть  любой
национальности. И чем более невероятно предположение -  в  данном  случае  о
том, что диверсанты являются британскими подданными, - тем более успешны  их
действия. Но, как я уже сказал, в данный момент это не имеет значения. Важно
другое. Боцман и  его  люди  будут  здесь  с  минуты  на  минуту.  В  случае
чрезвычайных  обстоятельств  он  возьмет  на  себя  полное  руководство,  за
исключением, конечно, самых тяжелых раненых. Думаю, вы все знаете боцмана?
   - Удивительный он человек, - сказал доктор Сингх.  -  Очень  уверенный  в
себе, очень компетентный. Даже не представляю  себе  кого-нибудь  другого  в
случае необходимости.
   - Мы все его знаем. - Сестра  Моррисон  с  одинаковым  успехом  умела  не
только сжимать губы, но и обдавать холодом. - Одному богу известно,  сколько
времени он здесь проводит.
   - Навещает раненых?
   - Раненых? Мне не нравится, когда обыкновенный матрос докучает  одной  из
моих сиделок.
   - Мистер Маккиннон совсем не простой  матрос.  Это  необычайный  человек,
который, кстати, никогда в жизни никому не  докучал.  Давайте  вызовем  сюда
Джанет и спросим у нее, согласна ли она с вашими нелепыми утверждениями.
   - Вы... вам даже известно ее имя?
   - Конечно, мне оно известно, - уверенным тоном произнес Боуэн. Сейчас  не
время, подумал он, говорить о том, что буквально пять минут  тому  назад  он
понятия не имел об имени сиделки Магнуссон. - Они родом с одного острова,  и
им есть о чем поговорить. Было бы лучше, мисс Моррисон, если б вы относились
к своему персоналу с большим вниманием, как это делаю я.
   "Вполне удобный момент, чтобы уйти", - подумал Боуэн, хотя в целом он был
собою недоволен. Несмотря на то, как мисс Моррисон разговаривала с ним,  она
ему  нравилась,  потому  что  он  чувствовал,  что  все  ее  поведение  было
наигранным и что для этого, наверняка, имеются вполне серьезные  причины.  И
все же она не была Арчи Маккинноном.
   Старший помощник капитана с  довольно  необычным  именем  Джеран  Кеннет,
единственный потомок древнего аристократического рода, стоял  на  мостике  и
ожидал появления Боуэна. Кеннет  был  черноволосым  сухопарым  ирландцем,  с
худым лицом и с весьма непочтительным отношением к окружающим.
   - Задумались, Кеннет? - спросил Боуэн, который давным-давно отказался  от
своей старой привычки говорить старшему помощнику при обращении "мистер".
   - Час пробил, сэр, и Кеннет на месте. Я услышал, как тут мечется  молодой
Джейми. - "Молодым Джейми"  Кеннет  называл  Бейтсмана,  третьего  помощника
капитана. - Как я понимаю, нас ожидает что-то неприятное.
   - Вы совершенно правы. Правда, я не знаю, насколько это все серьезно.
   - Боуэн рассказал, что произошло. - Таким образом, мы имеем  две  аварии,
если это можно назвать авариями,  в  результате  чего  погас  свет.  Причины
третьей аварии сейчас расследуются.
   - И было бы наивным полагать, что третья не имеет  никакого  отношения  к
первым двум?
   - Очень наивным.
   - Эти признаки какие-то зловещие.
   - У вас что, в ваших ирландских школах, не обучают английскому?
   - Нет, сэр. То есть я хочу сказать - да, сэр.  Короче,  вы  пришли  к  не
очень благоприятному заключению?
   Раздался телефонный звонок. Бейтсман снял трубку  и  передал  ее  Боуэну,
который,  выслушав  сообщение,  поблагодарил  звонившего  и  вернул   трубку
обратно.
   - Это Джемисон. На сей раз холодильная камера. Как туда могли пробраться?
Ключ имеется ведь только у кока.
   - Очень просто, - сказал Кеннет. - Если  человек  диверсант,  тем  более,
обученный этому искусству, а так, видимо, и есть, то следует ожидать, что он
- опытный взломщик или,  в  худшем  случае,  у  него  имеется  целая  связка
различных ключей. При всем моем уважении к вам, сэр, я думаю,  что  вряд  ли
это была его цель, Тогда возникает вопрос, когда этот негодяй вновь  нанесет
удар?
   - Да, действительно, когда? Этот Невидимка, как окрестил его Джемисон,  -
негодяй не только с воображением, но и даром предвидения.
   Наверняка от пего следует ждать еще сюрпризов. Джемисон считает точно так
же. Он мне сказал, что если будет  еще  одно  отключение  электричества,  то
после его восстановления он собирается с помощью своего мегомметра проверить
каждый дюйм электропроводки, где бы она ни проходила.
   Знаете, некоторые виды инструментов, которые используются для обнаружения
утечки, не срабатывают при замыкании электрической цепи, и я вот подумал...
   Из радиорубки с донесением в руке показался  старший  радист  Спенсер,  -
Сообщение от "Андовера", сэр.
   -  Отсутствие   света,   -   прочитал   Боуэн,   -   вызывает   серьезную
обеспокоенность. Примите срочные меры. Диверсант задержан?
   - Ну и сигнал, - заметил Кеннет. - Похоже, там крайне недовольны.
   - Этот человек - идиот, - заметил Боуэн. - Я имею в виду капитана первого
ранга Уоррингтона, капитана фрегата. Спенсер, ответите  следующее:  "Если  у
вас  имеются  представители  спецотдела  или  отдела   уголовного   розыска,
приглашаем к нам на борт. Если таковых нет, убедительно  прошу  воздержаться
от бессмысленных посланий. Неужели, черт побери, вы  не  понимаете,  что  мы
стараемся сделать?".
   - При сложившихся обстоятельствах, сэр,  весьма  сдержанное  послание,  -
заметил Кеннет. - Так вот, я хотел сказать...
   Вновь  раздался  телефонный  звонок.  Бейтсман  снял   трубку,   выслушал
сообщение, понимающе кивнул, повесил трубку на место и обернулся к капитану.
   -  Звонили  из  машинного  отделения,  сэр.  Очередная  неполадка.   Туда
направляется Джемисон с третьим механиком Ральсоном.
   Боуэн вытащил трубку и молча стал прикуривать. Он производил  впечатление
человека, потерявшего дар речи, чего нельзя было сказать о Кеннете,  который
заметил:
   - На этом мостике человек никогда не может закончить свое предложение. Вы
пришли к какому-нибудь заключению, сэр? Насколько тяжело наше положение?
   - Заключение? Нет, пока  не  пришел,  хотя  определенные  предчувствия  и
подозрения имеются. Неприятные  предчувствия.  Готов  поспорить,  что  перед
рассветом или во время него на нас нападут.
   - К счастью, - произнес Кеннет, - я никогда не спорю. В любом случае я не
стал бы заключать пари, противоположное моим собственным заключениям, а  они
совпадают с вашими, сэр.
   - Но мы же госпитальное судно, сэр, - сказал Бейтсман, хотя  даже  в  его
голосе не чувствовалось надежды.
   Боуэн окинул его угрюмым взглядом.
   - Если вас не трогают страдания раненых и  умирающих,  если  вас  волнует
только хладнокровная и запутанная логика, то тогда  мы  -  военный  корабль,
хотя и совершенно беззащитный.  Ибо  что  мы  делаем?  Мы  отправляем  домой
больных и раненых, лечим их и вновь отправляем  на  фронт  или  в  море  для
борьбы с немцами. Если же вы подумаете, то  поймете,  что  нельзя  позволить
госпитальному судну добраться до родных берегов, потому что это  равносильно
оказанию помощи противнику. Обер-лейтенант Лемп торпедировал бы нас, даже не
задумываясь.
   - Какой еще обер-лейтенант?
   - Лемп. Тот самый тип, что послал на дно "Атению", хотя  прекрасно  знал,
что у нее на борту только гражданские  лица:  пассажиры,  мужчины,  женщины,
дети, которые - и это ему тоже было известно - даже и  не  думают  сражаться
против немцев. А  "Атения"  -  это  тот  случай,  что  заслуживает  большего
сострадания, чем мы. Как вы считаете, третий помощник?
   - Мне бы хотелось, чтобы вы так не  говорили,  сэр.  -  Бейтсман  был  не
просто угрюм, как капитан, но беспросветно мрачен. - Откуда нам известно,  а
вдруг  этот  Лемп  где-нибудь  здесь  притаился,  может,  он  сразу  же   за
горизонтом?
   - Этого можете не опасаться, - сказал Кеннет. - Обер-лейтенант Лемп давно
отошел к своим праотцам, чему нельзя не радоваться. Но у него, к  сожалению,
может быть  двойник  или  родственная  душа.  Как  правильно  делает  выводы
капитан, мы живем в беспокойное и ненадежное время.
   Бейтсман обратился к Боуэну:
   - Капитан, разрешите попросить старшего помощника заткнуться?
   Кеннет широко улыбнулся, но его  улыбка  мгновенно  исчезла,  как  только
зазвонил телефон. Бейтсман потянулся за трубкой, но Боуэн опередил его.
   - Это привилегия  хозяина,  третий  помощник.  Известия  могут  оказаться
настолько серьезными, что вы как молодой человек можете их не выдержать.
   Он выслушал сообщение, выругался и повесил трубку. Когда он обернулся, на
его лице было написано отвращение.
   - Черт побери! Офицерский туалет.
   - Опять Невидимка? спросил Кеннет.
   - А вы как думаете? Санта-Клаус?
   - Кстати, логичный выбор, - рассудительно бросил  Кеннет.  -  Очень  даже
логичный. Где еще человек может  находиться  неограниченное  время  в  таком
спокойствии, одиночестве и блаженстве, не опасаясь, что ему помешают?
   Можно даже прочитать главу из любого триллера, как это вошло в привычку у
одного нашего молодого офицера, имени которого я называть не буду.
   - Третий помощник имеет на это полное право, - заметил  Боуэн.  -  Будьте
любезны, заткнитесь.
   - Да, сэр. Это звонил Джемисон?
   - Да.
   - Ну, а теперь с минуты на минуту может позвонить Ральсон.
   - Джемисон уже связывался с ним. Матросский гальюн, по левому борту.
   На сей раз Кеннету, похоже, нечего было сказать, и на  мостике  наступило
молчание. По вполне понятной  причине  комментарии,  как  говорят,  в  таких
случаях излишни. Первым, как и следовало ожидать, нарушил молчание Кеннет.
   -  Пройдет  еще  несколько  минут,  и  наши  бесценные   инженеры   могут
заканчивать работу и не суетиться. Неужели я  единственный  на  этом  судне,
обративший внимание на то, что светает?
   Действительно, занимался рассвет.  На  юго-востоке  черное  небо,  вполне
привычное для северных широт, стало серо-черным и все больше бледнело.
   Снег  совершенно  перестал  идти,  ветер  упал  до  двадцати   узлов,   и
"Сан-Андреас" стало подбрасывать, правда,  не  очень  сильно,  на  встречных
волнах, шедших со стороны северо-запада.
   - Сэр, а что, если направить двоих впередсмотрящих срочно посмотреть, что
делается по каждому борту?
   - И что это нам даст? Возможность скорчить рожу противнику?
   - Многого это нам не даст. Это факт. Но если  кто-то  собирается  на  нас
напасть, то это должно произойти сейчас. Это может быть "кондор", летящий на
большой высоте. Можно даже увидеть, как он освобождается от бомб, а это даст
возможность совершить отклоняющий маневр.
   В голосе Кеннета, однако, не было особенного энтузиазма и уверенности.
   - А если это подводная лодка, пикирующий или планирующий  бомбардировщик,
торпедоносец?
   - Если мы обнаружим кого-то из них, это даст нам время помолиться.
   Может, совсем немного времени, но помолиться мы успеем.
   - Ну, как хотите, мистер Кеннет.
   Кеннет отдал по телефону необходимые распоряжения, и минуты три спустя на
мостик  поднялись  впередсмотрящие  в  брезентовых  накидках  с  капюшонами,
застегнутыми по самые брови, как проинструктировал  их  Кеннет.  Макгиган  и
Джонс, один -  из  Южной  Ирландии,  а  другой  -  из  Уэльса,  были  совсем
мальчишками, моложе восемнадцати лет.
   Кеннет дал им бинокли и отправил по разные стороны от мостика: Джонса - к
левому борту, а Макгигана - к правому. Не успела закрыться  дверь  с  левого
борта, как вновь появился Джонс.
   - Корабль, сэр! По левому борту, - возбужденно воскликнул он. -  Кажется,
военный.
   - Охолонись, - бросил Кеннет. - Я очень сомневаюсь, что это "Тирпиц".
   - Лишь несколько человек на  борту  судна  знали  о  том,  что  ночью  их
сопровождал "Андовер". Он вышел на палубу по левому борту и чуть ли не сразу
же вернулся на мостик. - Молодец парнишка. Настоящий пастух, - добавил он. -
Всего в трех милях.
   - Уже почти рассвело, - сказал капитан Боуэн. -  Мы,  видимо,  ошибал