думаю. По крайней мере, чувствую.
   - Знаю.
   - Что вы знаете?
   - Завтра. Ваши земляки - не тупицы. Завтра мы  будем  проходить  рядом  с
Шетлендскими  островами.  Наверняка  у  них  возникнет  подозрение,  что  мы
собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место. И будут  действовать,
исходя из этого предположения.
   - Пошлют самолеты? "Кондоры"?
   - Возможно.
   - А у Королевских Военно-воздушных сил там есть истребители?
   - Думаю, что да, хотя точно не знаю. Не был там многие годы.
   -  В  Люфтваффе,  конечно,  знают.  Бели  там   есть   "харрикейны"   или
"спитфайеры", они не станут рисковать и посылать туда своих "кондоров".
   - Они могут послать их в сопровождении "мессершмитов", самолетов дальнего
радиуса действия.
   - Ну, а если не пошлют самолеты, значит, в нас могут выпустить торпеду?
   - Меня это как-то мало волнует. Я думаю совершенно о другом.
   - Я тоже. Торпеда  -  это  уж  на  крайний  случай.  Знаете,  может,  нет
необходимости сворачивать на юг вокруг Брессау и вокруг Бардхеда.  Мы  можем
воспользоваться северным путем. Мимо селения  Мерифилд.  Так,  кажется,  оно
называется?
   - Я родился там.
   - Боже, какой же я идиот. Если мы повернем на север, то нас же  наверняка
собьют торпедой. Так ведь?
   - Да.
   - Если же мы будем идти прямо на юг мимо Брессау, они  подумают,  что  мы
придерживаемся курса на Абердин.
   - Можно только на это надеяться, лейтенант. Гарантии  никто  не  даст.  И
сделать мы больше ничего не можем, - Совсем ничего?
   - Ну, кое-что можем. Спуститься вниз и пообедать.
   - Вполне возможно, это будет наш последний обед, да?
   Маккиннон скрестил пальцы, улыбнулся и ничего не сказал.
   За обедом, по вполне понятным причинам, все сидели с  серьезными  лицами.
Паттерсон был в необычайно печальном настроении.
   - Вы никогда не задумывались о том, боцман, что мы просто можем  обогнать
подводную, лодку? Совершенно не опасаясь, что взорвутся  паровые  котлы,  мы
можем выжимать скорость на два-три узла больше.
   -  Задумывался,  сэр.  Уверен,  это  мы  можем  сделать.  -  В  атмосфере
чувствовалось напряжение. -  Но  я  также  уверен  и  в  том,  что  немецкая
подводная лодка сразу же заметит  усиление  оборотов  наших  двигателей.  Ей
останется только всплыть  -  тем  самым  она  увеличит  свою  скорость  -  и
разделаться с нами. Наверняка у нее на борту есть не  менее  дюжины  торпед.
Интересно, которая по счету попадет в нас?
   - Нам и одной достаточно. - Паттерсон вздохнул. - Когда люди в  отчаянии,
они  делают  отчаянные  предложения.   Могли   бы   сказать   что-нибудь   и
подбадривающее, боцман.
   - После тяжелого труда, - сказал Джемисон, - бывает отдых. После шторма -
порт. А нас, боцман,  похоже,  ничего  хорошего  не  ждет  -  ни  отдых,  ни
безопасная гавань. Так, да?
   - Должно было бы быть, сэр. Но, как вы помните, - он  показал  на  Джанет
Магнуссон, - я обещал этой даме отвезти ее домой.
   - Вы очень милы, Арчи Маккиннон. - Джанет улыбнулась ему. -  Хотя  врете,
не стесняясь. Маккиннон ответил ей улыбкой.
   - А вы имейте немного терпения. Ульбрихт  первым  почувствовал  изменение
общего настроения.
   - Что-нибудь случилось, мистер Маккиннон?
   - Да. По крайней мере, я надеюсь, что да.  -  Он  посмотрел  на  Маргарет
Моррисон. - Я вот думаю, будете ли вы так любезны попросить капитана  Боуэна
прийти в комнату отдыха?
   -  Еще  одна  секретная  конференция?  Мне  казалось,  что  все   шпионы,
преступники и предатели уже за бортом.
   - Ну, я так не думаю, но кто  знает?  -  Он  осмотрел  присутствующих  за
столом. - Мне бы также хотелось, чтобы вы все присоединились к нам.
   На следующее утро, на рассвете, а светлеть в этих широтах начинает  очень
поздно, лейтенант Ульбрихт смотрел в окно  по  правому  борту  на  равнинную
местность, периодически проглядывавшую в просветах  между  шквалами  мокрого
снега.
   - Так это и есть Унст, да?
   - Да, это Унст.
   Несмотря на то что Маккиннон почти всю ночь был  на  ногах,  он  выглядел
свежим, отдохнувшим и почти веселым.
   - И вот ради этого вы - шетлендцы - разбиваете себе сердца?
   - Да, ради этого.
   - Я не хочу вас обидеть,  мистер  Маккиннон,  это,  по-моему,  это  самый
пустынный, бледный и неприветливый  остров,  на  который  я  имел  несчастье
обратить свой взор, - Дом, милый дом, - спокойно  произнес  Маккиннон.  -  У
каждого свои представления о красоте, лейтенант. А потом, ни  одно  шикарное
место не будет выглядеть лучше в таких погодных условиях, как эти.
   - Это другое дело. А погода на Шетлендах всегда такая плохая?
   Маккиннон с удовольствием обозревал синевато-серые  волны  моря,  тяжелые
облака и падающий снег.
   -  Мне  кажется,  погода  просто  чудесная.  -  Ах  да,  у  каждого  свои
представления. Думаю, летчик любого "кондора" с вами не согласился бы.
   - Невероятно. - Маккиннон показал вперед. - Чуть-чуть правее. Это Фетлар.
   - Да? - Ульбрихт взглянул на карту. - В пределах мили, от  силы  -  двух.
Неплохо мы поработали, мистер Маккиннон, неплохо.
   - Мы? Вы, именно вы. Прекрасное судовождение, лейтенант.
   Адмиралтейство просто обязано дать вам медаль за ваши услуги.
   Ульбрихт улыбнулся.
   - Я очень сомневаюсь, что адмирал Дениц одобрит это решение.  А  если  уж
говорить об услугах, то они закончились. Как специалист по навигации  я  вам
больше не нужен.
   - Мой отец был рыбаком, профессиональным. Свои первые четыре года на море
я провел с ним вокруг этих островов. Здесь я, конечно, с курса не собьюсь.
   - Я думаю.
   Ульбрихт вышел на правый борт, в течение нескольких секунд вглядывался  в
направлении кормы, затем быстро вернулся, дрожащий и запорошенный снегом.
   - Небо или то, что можно назвать небом,  в  северном  направлении  ужасно
чернеет. Ветер стал более свежим.  Похоже,  что  ваша  ужасная  -  простите,
чудесная, по вашим словам, - погода еще может продлиться  достаточно  долго.
Кажется, этого в расчет вы не принимали.
   - Я же не чародей. И не гадальщик. Предсказание будущего не входит в  мои
обязанности.
   - Ну что ж, назовем это вовремя выпавшей удачей.
   - Удачей можно воспользоваться. Хотя бы чуть-чуть.
   Фетлар был по правому траверзу, когда Нейсбай взялся за штурвал.
   Маккиннон вышел на правый борт, чтобы посмотреть, какая погода.
   Поскольку "Сан-Андреас" отклонился к югу на градус или два, а ветер был с
севера, корабль почти не кренился. Облака почернели, стали зловещими, но  не
это привлекло его внимание. Сперва ему  просто  почудилось,  потом  он  стал
почти уверен, пока,  наконец,  не  убедился,  что  их  ожидает  нечто  более
зловещее. Он вернулся на мостик и посмотрел на Ульбрихта.
   - Помните, мы с вами говорили об удаче, хотя бы чуть-чуть.  Мы  не  одни.
Вон там "кондор".
   Ульбрихт ничего не сказал, только вышел на борт и прислушался.
   Вернулся он через несколько секунд.
   - Я ничего не слышу.
   - Его заглушает  шум  ветра.  Я  его  точно  слышал.  В  северо-восточной
направлении. Я абсолютно уверен в том" что летчик думает, будто  мы  его  не
услышим. Спутаем  с  завываниями  ветра.  Видимо,  на  этот  раз  они  очень
осторожны или чего-то боятся. Они вынуждены считаться с возможностью, что мы
можем прорваться к какому-нибудь порту на Шетлендах. Можно представить,  как
все произойдет. Перед рассветом подводная лодка поднимается на поверхность и
вызывает "фокке-вульф". Летчику, вне всякого сомнения, приказывают держаться
вне поля видимости и слышимости.
   Он так и делает, пока не получает сообщения от подлодки  о  том,  что  мы
неожиданно сменили курс. Вот тогда он и появляется.
   - Чтобы покончить с вами, - произнес Нейсбай.
   - Ну уж, розовых лепестков они кидать не будут. Это точно.
   - Значит, вы считаете, что ни бомбардировщики-торпедоносцы, ни пикирующие
бомбардировщики, ни "стуки" нами заниматься не будут?
   - Нет, не будут. Они не смогут оказаться здесь в нужное время.
   Прилететь раньше и болтаться в воздухе без дела они тоже не могут.
   Единственный  самолет,  который  может  весь  день  крутить   над   одной
местностью, если  в  этом  есть  необходимость,  -  "кондор".  Причем  может
прилететь не один самолет, а несколько. Не забывайте, что мы - очень  важная
цель.
   - Такой способностью, боцман, как у вас, - успокаивать людей и вселять  в
их души надежду, - обладают немногие, - с унылым видом произнес Ульбрихт.
   - Присоединяюсь к вашему мнению, - сказал.  не  менее  тоскливым  голосом
Нейсбай.
   - Вы что, желаете, чтобы я все  секреты  держал  при  себе,  да?  Но  вам
болтать не следует. Зачем распространять печаль и уныние, в особенности если
мы знаем, что надо делать в таких случаях.
   - Изображать счастливую невинность, так; что ли? - спросил Нейсбай.
   Маккиннон кивнул. - Ну, это мы можем.
   Вскоре после полудня, когда они проходили мимо череды небольших,  скрытых
туманом  островов,  которые  Маккиннон  назвал  Скерриз,  боцман  вместе   с
Ульбрихтом спустился вниз, оставив на мостике  Нейсбая  и  Макгигана.  Снег,
напоминавший скорее дождь, а не снег, прекратился, но не совсем. Ветер  тоже
стих. Видимость, если уместно было использовать это слово, составляла две  -
четыре мили. Облачность протянулась на высоту да двух тысяч  футов,  и  там,
где-то за ее пределами, парил "кондор". Маккиннон больше его не  слышал,  но
он ни на мгновение не сомневался в том, что он все еще там.
   Капитан и Кеннет сидели на своих постелях.  Боцман  провел  с  ними  и  с
Маргарет Моррисон почти весь день.  Все  старались  быть  спокойными,  но  в
атмосфере чувствовалась напряженность ожидания. Было бы лучше,  подумал  про
себя Маккиннон, если бы они знали, что за облаками за нами ведет  наблюдение
"кондор".
   В столовой он разыскал Паттерсона и Синклера.
   - Что-то сегодня на удивление  спокойно,  -  сказал  Синклер.  -  Как  вы
считаете, боцман?
   - У нас еще долгий путь впереди. - Интересно, подумал он, как  среагирует
доктор, если узнает о "кондоре". - Погода на нашей стороне.
   Снег, плохая видимость - не туман, но плохая. Низкая облачность.
   - Звучит многообещающе. Может быть, мы еще коснемся земли Хэппли-Айлз?
   - Будем надеяться. Кстати, раз вы упомянули об этих островах, вы  сделали
все необходимые приготовления для переправки  на  них  ваших  тяжелораненых,
когда мы будем проходить мимо?
   - Да. Нет проблем. Лежачий больной только один - Рафферти.  Затем  четыре
человека из Мурманска: двое с ранениями ног, двое - с  отморожениями.  Всего
пять человек.
   - Хорошо. Мистер Паттерсон, а эти два негодяя, Маккриммон и Симмонс,  или
как там его. Когда будем отправлять их на берег, их придется связать  -  ну,
хотя бы руки за спиной.
   - Правда, неизвестно, будет ли у нас шанс  отправить  их  на  берег.  Они
будут оставаться на судне до конца. И  будут  отправлены  на  берег,  только
когда корабль пойдет ко дну. Хоть  они  и  преступники,  преступники  разной
категории, они все же люди.
   - Пожалуйста, не надо об этом, - взмолился Синклер.
   - Конечно, сэр. Как их кормят? Впрочем, это меня мало волнует.
   - Оно и заметно, - съязвил Синклер. - Я их видел.  Симмонс  говорит,  что
потерял аппетит, а у Маккриммона лицо так разбито, что он от боли  не  может
есть. Он говорит с трудом. Похоже, боцман, вы ударили его кувалдой.
   - И не лью по этому поводу слезы.
   Маккиннон поднялся и, прежде чем уйти, бросил:
   - Пойду облегчу судьбу Нейсбаю.
   - Часа два, - сказал Маккиннон. -  Может  быть,  даже  меньше,  если  мне
удастся найти гряду низких облаков, снега и даже тумана. Чего  угодно,  лишь
бы это  дало  нам  возможность  исчезнуть.  Кто-нибудь  из  вас  с  мистером
Джемисоном будет в это время в машинном отделении?
   - Скорее всего, мы оба там будем, -  со  вздохом  произнес  Паттерсон.  -
Можно только надеяться, что это сработает, боцман.
   - Это единственное, что нам остается, сэр.
   Вскоре после трех часов дня, находясь с Нейсбаем и Ульбрихтом на мостике,
Маккиннон принял решение двигаться дальше.
   - Этого видеть мы не можем, - сказал он, обращаясь к Ульбрихту, -  но  мы
действительно находимся напротив южной оконечности Брессау?
   - Я бы так и сказал. Прямо назад от нас.
   - Ну что ж, чему бывать, того не  миновать.  -  Он  связался  с  машинным
отделением. - Мистер Паттерсон? Начнем, пожалуй. Джордж, лево руля.  Курс  -
прямо на запад.
   - Откуда я знаю, где запад?  Маккиннон  подошел  к  двери,  выходящей  на
правый борт, и распахнул ее.
   - Будет немного прохладно и сыро, но, когда ветер усилится и станет  бить
вам прямо в правую щеку, это и будет почти соответствовать западу.
   Он прошел в радиорубку, отсоединил жучок, возвратился на мостик  и  вышел
на левый борт.
   Погода почти не изменилась. Серое небо, серое море,  видимость  не  более
двух миль. Он вновь  вернулся  на  мостик,  оставив  открытой  дверь,  чтобы
северный ветер свободно проходил через мостик.
   - Интересно, - сказал Ульбрихт, - о чем сейчас думает  капитан  подводной
лодки?
   - Вряд ли о чем-то приятном. Все зависит  от  того,  как  он  организовал
слежку за нами. Опирался ли он при этом только на передачи жучка, или только
на результаты гидролокации, или же использовал и то и другое.
   Если дело было только в жучке, он мог следить за нами на расстоянии.
   Достаточно было, не всплывая, поднять над  поверхностью  воды  антенну  и
получать  сигналы  жучка.  В  этом  случае  он   мог   и   не   пользоваться
гидролокацией. Если это так, он может решить, что передатчик просто сдох.  В
конце концов, у  него  нет  оснований  полагать,  что  мы  могли  случай  но
наступить на жучок или узнать о художествах Маккриммона.
   "Сан-Андреас", двигаясь почти на запад, развивал все большую скорость.
   - Итак, она где-то в этом квадрате, - продолжал Маккиннон. - Не хотел  бы
я здесь оказаться. Так какое же он примет решение? Станет ли он  увеличивать
скорость и двигаться нашим курсом в надежде  догнать  нас  или  же  уйдет  в
укрытие и в надежде найти нас пойдет на  перехват  в  районе  Бардхеда?  Все
зависит от опыта капитана.
   - Лично я не знаю, - ответил Ульбрихт.
   - А я знаю, - сказал Нейсбай. - Мы исходим из предположения,  что  он  не
следит за нами с помощью гидролокатора. Если он так же опытен, как вы, Арчи,
он пойдет на перехват, затем попросит "кондора" спуститься и отыскать нас.
   - Я так и боялся, что вы это скажете.
   Пятнадцать минут прошли в странной тишине, затем Маккиннон вышел на левый
борт. Отсутствовал он недолго.
   - Вы правы, Джордж. Он там, высматривает нас. Я легко распознаю двигатели
"кондора", но он еще не показался. Но покажется, будьте  покойны.  Ему  надо
только один квадрат пересечь,  а  это  займет  немного  времени,  и  он  нас
обнаружит. Затем даст сигнал подводной лодке, сбросит на нас несколько бомб,
а остальное доделает лодка.
   - Приятная мысль. Лучше не скажешь, - заметил Нейсбай.
   Ульбрихт вышел на левый борт и тут же  вернулся.  Он  ничего  не  сказал,
только кивнул головой.
   Маккиннон поднял трубку телефона.
   - Мистер Паттерсон? Начинаем. Постарайтесь развить  наибольшую  скорость.
Как можно быстрее. Нас выслеживает "кондор". Еще несколько минут, и  он  нас
обнаружит. Я бы несся отсюда на всех парусах.
   - У вас не такая скорость, как у "кондора", - заметил Нейсбай.
   - К сожалению, Джордж, я это понимаю, но и сидеть,  как  утка,  и  ждать,
когда он прилетит и разбомбит меня, я не желаю. Мы всегда  можем  попытаться
уклониться.
   - Он тоже может свернуть и вывернуться, и сделать это значительно быстрее
нас. Вы бы лучше вспомнили хоть какие-нибудь молитвы.
   "Кондору" понадобилось еще двадцать минут, чтобы отыскать их. Как  только
он их нашел, он не стал терять времени и появился над ними.  В  классической
манере зашел со стороны кормы на самой низкой, как и  предсказывал  Нейсбай,
высоте в три сотни футов. Нейсбай вывернул штурвал влево до отказа, но толку
от этого было мало. Как он и  говорил,  "кондор"  развернулся  и  выкрутился
быстрее них.
   Бомба,  весом  не  более  500  фунтов,  ударила  по  корме,  примерно   в
шестидесяти футах от надстройки. Взметнулся большой фонтан маслянисто-черной
жидкости, и вспыхнуло пламя.
   - Странно, - заметил Нейсбай. Боцман покачал головой.
   - Ничего странного нет. Просто жадность.
   -  Жадность?  -  Ульбрихт  посмотрел  на  него,   а   затем   кивнул.   -
Действительно, золото ведь.
   - Значит, они еще не отказались от  надежды  им  завладеть.  Сколько,  вы
сказали, до Бардхеда?
   - Мили четыре.
   - Примерно так. Если они не остановят нас до  этого  места,  значит,  они
тогда нас потопят.
   - А если они остановят нас?
   -  Тогда  они  дождутся,  пока  не  поднимется  на  поверхность  немецкая
подводная лодка и не захватит нас.
   - Как это все мерзко, - произнес Нейсбай. -  Очень  мерзко.  Я  говорю  о
любви к деньгам.
   - Думаю, - сказал Маккиннон, - они появятся примерно через минуту,  чтобы
показать нам пример любви.
   - И действительно, "кондор" очень  быстро  развернулся  и  возвращался  к
"Сан-Андреасу" со стороны левого борта.
   - Некоторые из ваших летчиков, - сказал Маккиннон, обращаясь к Ульбрихту,
- отличаются необыкновенной настырностью и однобокостью мышления.
   - Да, бывают случаи, когда бы лучше этого не было.
   Второе нападение было точным повторением первого. Летчик или его  штурман
был специалистом по точности попадания. Вторая бомба разорвалась  в  том  же
самом месте и с теми же результатами, что и первая.
   - Это не очень большие бомбы, - сказал Маккиннон, - но ясно,  что  больше
мы терпеть не можем. Еще одна такая бомба - и можно прощаться с жизнью.
   - Накрываться белой простыней?
   - Вот именно. Кстати, она у меня здесь. Я не шучу.  Послушайте!  Я  слышу
авиадвигатель.
   - И я тоже, - сказал Ульбрихт. - Сделан в Германии.
   - Я не  про  этот,  а  про  другой.  Совершенно  по-иному  работает.  Это
истребитель. Господи, да какой же я тупица! Столько  прожить  -  и  остаться
таким тупым, А этот летчик "кондора"? Куда он лезет? Конечно, у них же  есть
радар на острове. И военных  полным-полно.  Все  уже,  наверное,  на  ногах.
"Кондора" засекли, и кого-нибудь послали посмотреть, что происходит. Нет, не
кого-нибудь. Я слышу двоих. -  Маккиннон  протянул  руку  и  включил  лампы,
освещающие красные кресты на палубах и боковинах "Сан-Андреаса".  -  Еще  не
хватало, чтобы нас приняли за "Тирпиц".
   - Я вижу их, - бесстрастным голосом произнес Ульбрихт.
   - Я тоже. -  Маккиннон  посмотрел  на  Ульбрихта  и  постарался  сдержать
обуревающие его чувства восторга. - Вы узнаете их?
   - Да. "Харрикейны".
   - Мне жаль, лейтенант. - Сожаление в голосе боцмана было подлинным.  -  И
вы знаете, что это означает?
   - Боюсь, что да.
   Это даже не было соревнованием. "Харрикейны" быстро настигли "кондора"  и
моментально выстрелили: один сверху, другой - снизу.
   "Фокке-вульф" не взорвался, не распался, не вспыхнул ярким пламенем.
   Ничего столь драматичного не произошло.  Он  просто  загорелся.  Таща  за
собой хвост дыма, он по косой рухнул в море и исчез в его глубинах.
   Лейтенант Ульбрихт бесстрастно наблюдал за происходящим.
   Два истребители вернулись к "Сан-Андреасу" и начали кружить над ним: один
поближе, другой - на расстоянии мили. Их присутствие,  несмотря  на  то  что
трудно было представить, что они могли бы сделать подводной лодке (в  лучшем
случае - сбить перископ), если  она  задумала  пустить  торпеду,  все  равно
приносило успокоение и надежду.
   Маккиннон вышел на левый  борт  и  помахал  рукой  одному  из  самолетов,
кружившему почти над самым судном. "Харрикейн" ответил взмахом крыльев.
   Джемисон поднял трубку, когда позвонил Маккиннон.
   - Думаю, вы можете перейти на нормальную скорость, сэр. "Кондор" ушел.
   - Ушел? - озадаченно спросил Джемисон. - Куда?
   - В море. Парочка "харрикейнов" расстреляла его.
   "Харрикейны" были с ними, пока они