не собираетесь брать его  на  борт  корабля?  Он,  наверное,
только без сознания и захлебнуться еще не успел.
   - Ваш первый помощник командира мертв, - полным убеждения голосом  заявил
Маккиннон. - Во рту  у  него  кровь.  Легкие  пробиты.  Он  забыл  выдохнуть
кислород, когда поднялся наверх.
   Дениц кивнул.
   - Вполне возможно, что он не знал этого. Лично я не  знал.  Боюсь,  мы  в
наши дни  мало  уделяем  времени  тому,  как  спасаться  на  воде.  -  Он  с
любопытством посмотрел на Маккиннона. - Но как  вы  это  узнали?  Вы  же  не
подводник.
   - Был подводником. Целых двенадцать лет.  С  носа  лодки  раздался  голос
Керрана.
   - Еще один, боцман. Только что всплыл на поверхность. Прямо впереди.
   Маккиннон направил лодку к барахтающемуся в воде человеку.  Не  прошло  и
минуты,  как  тот  уже  лежал  поперек  лодки.  Лежал  в  довольно  странном
положении:  ухватившись  руками  за  колени,  прижав  их  к  груди  и  мерно
покачиваясь из стороны в сторону. Он явно испытывал сильную боль.  Маккиннон
заставил его открыть рот, быстро взглянул  в  него  и  затем  осторожно  его
закрыл.
   - Этот человек теперь знает, что значит выпускать кислород,  всплывая  на
поверхность. - Он посмотрел на Деница:
   - Этот человек, конечно, вам известен?
   - Конечно. Обер-лейтенант Клаусе.
   - Ваш капитан? - Дениц кивнул. - Он явно  испытывает  большую  боль,  но,
думаю, он вне опасности. Видите,  он  порезал  себе  лоб,  когда,  наверное,
спасался через люк. Но не это причина его состояния, в противном  случае  он
сохранял бы сознание до самого конца и не стал бы избавляться от кислорода в
легких. В течение ночи вы плыли под водой или на поверхности?
   - На поверхности. Всю ночь.
   - Значит, двуокись  углерода,  которая  могла  оказаться  ядовитой,  тоже
исключается. Углекислый газ также  не  мог  накопиться,  если  вы  плыли  на
поверхности и боевая рубка была открыта. Судя по его позе у  него  кессонная
болезнь. Только она может вызвать сильнейшую боль.
   - Кессонная болезнь?
   - Болезнь ныряльщиков. Она возникает в  результате  быстрого  образования
пузырьков азота в крови, когда вы чересчур  быстро  поднимаетесь  наверх.  -
Маккиннон направил моторную лодку на полном ходу к  "Сан-Андреасу",  который
застыл на месте на расстоянии примерно в полмили. - Кроме того, вам пришлось
какое-то время дышать воздухом под высоким давлением, а ваш капитан, по всей
видимости, давно этого не делал.  Возможно,  он  поднялся  с  очень  большой
глубины, гораздо большей, чем все остальные.  В  таком  случае  я  не  знаю,
каковы могут быть последствия. У нас есть на борту врач, но вряд ли он  тоже
сможет дать ответ. Обычный  врач  может  лечить  всю  жизнь  и  ни  разу  не
столкнуться  с  подобным  случаем.  Но,  по  крайней  мере,  он  может  дать
обезболивающее.
   Моторная лодка подошла вплотную к носовой части "Сан-Андреаса",  которая,
как это ни странно, совершенно не пострадала. Но определенные повреждения не
вызывали сомнений. "Сан-Андреас" в своей головной части погрузился не  менее
чем на три фута. Такое возможно только в том случае, если затоплены передние
отсеки, что, по-видимому, и произошло.
   Маккиннон чуть ли не на руках внес по трапу капитана  немецкой  подводной
лодки, находившегося  без  сознания.  Наверху  их  ждали  Паттерсон,  доктор
Синклер, а также три члена команды из машинного отделения.
   - Это капитан подводной лодки, - сказал  Маккиннон  доктору  Синклеру.  -
Возможно, он страдает от кессонной болезни, от отравления азотом.
   - Увы, боцман, но кессонной камеры у нас на борту нет.
   - Я знаю, сэр. Возможно, его боли объясняются тем, что  он  поднимался  с
очень большой глубины. Я точно не знаю. Единственное, что мне известно,  это
то, что он  испытывает  довольно  сильную  боль.  "Остальные  -  в  довольно
приличном состоянии, единственное, что  им  нужно,  -  сухая  одежда.  -  Он
повернулся к Джемисону, который только что поднялся на палубу.  -  Возможно,
сэр, вы проследите за тем, чтобы им дали смену одежды?
   - Вы хотите сказать, чтобы убедиться, что у них нет ничего постороннего?
   Маккиннон улыбнулся и повернулся к Паттерсону.
   - Как перегородки в передней части, сэр?
   - Пока держат. Сам смотрел. Прогнулись, искривились, но держат.
   - С вашего позволения, сэр, мне нужен водолазный костюм. Хочу взглянуть.
   - Прямо сейчас? Это немного подождать не может?
   - Боюсь, что ожидание - это единственное, что мы не можем себе позволить.
Наверняка подводная лодка находилась на прямой  связи  с  Тронхеймом  в  тот
самый момент,  когда  сигналила  нам  остановиться.  Думаю,  было  бы  глупо
допускать иное. Невидимка все еще среди пас. Немцам точно известно,  где  мы
находимся. До настоящей минуты, по причинам, известным только им самим,  они
обращались с нами мягко. Вполне возможно, что сейчас они уже решают проявить
жесткость по отношению к нам. Я не могу представить  себе  адмирала  Деница,
спокойно принявшего известие о гибели своей  подводной  лодки  от  какого-то
госпитального судна. Мне кажется, сэр, мы  должны  удирать  отсюда  на  всех
скоростях. Вся беда заключается в том, что сперва мы  должны  решить,  какой
частью судна мы должны нестись на полной скорости вперед - носом или кормой.
   - Все ясно.
   - Вот так-то, сэр.  Если  в  носовой  части  имеется  достаточно  большая
пробоина, тогда, даже если мы наберем какую-то скорость, боюсь,  перегородки
долго не выдержат. В таком случае нам придется двигаться кормой. Я не вижу в
этом ничего страшного.  Только  движение  будет  замедленным,  а  управление
судном будет нелегким. Но это можно сделать.
   Мне известен случай с танкером, который  налетел  на  немецкую  подводную
лодку примерно в семистах милях от  порта  своего  назначения.  Так  он  всю
дорогу шел кормой. Так что мы можем таким же  образом  добраться  до  самого
Абердина, если, конечно, прояснится погода.
   - Вы заставляете меня содрогаться всем сердцем, боцман. На  полном  ходу,
как вы сказали, на полном ходу. И сколько времени это может у нас занять?
   - Столько же, сколько потребуется  на  то,  чтобы  найти  мне  водолазный
костюм, дать мне факел и дождаться, пока я поднимусь наверх.  Самое  большее
двадцать минут.
   Маккиннон отсутствовал пятнадцать минут. Наконец он поднялся по трапу  на
палубу, где его возвращения нетерпеливо ожидал Паттерсон.
   - Можем идти носом, сэр,  -  сказал  Маккиннон.  -  Думаю,  все  будет  в
порядке.
   -  Прекрасно,  прекрасно.   Как   я   понимаю,   повреждение   совершенно
незначительное. Каких размеров пробоина?
   - Это даже не пробоина, а огромная, чертовски большая дыра.  Целый  кусок
металла с подводной лодки, размером восемь футов на шесть, вклинился прямо в
нашу носовую часть, образуя своеобразную затычку, так что, мне кажется,  чем
быстрее мы будем идти, тем надежнее она будет закрывать пробоину.
   - А если мы остановимся, или вынуждены будем идти кормой, или  попадем  в
шторм... Я хочу сказать, если эта затычка отвалится?
   - Я был бы рад, сэр, если бы вы об этом не говорили.
 
Глава 8 
 
   - А вы что делаете здесь?
   Маккиннон смотрел на скорчившуюся Джанет  Магнуссон,  которая"  с  сильно
побледневшим лицом, лежала на постели рядом со столом, за которым она обычно
сидела.
   - Как правило, утром в это время я отдыхаю.
   Она попыталась произнести эти слова язвительным  тоном,  но  сердцем  она
была против этого, поэтому она лишь с трудом улыбнулась.  -  Благодаря  вам,
Арчи Маккиннон, я получила серьезное ранение.
   - О боже! - Маккиннон присел к ней на постель и положил свою руку  ей  на
плечо. - Я сожалею. Как...
   - Только не сюда. - Она отстранила его руку. - Именно туда я и ранена.
   - Вновь сожалею. - Он посмотрел на доктора Синклера. -  Как  серьезно  ее
ранение?
   - У сиделки Магнуссон легкое  ранение  в  правое  плечо.  Видимо,  задело
шрапнелью. - Синклер сперва показал на дыру с неровными краями  в  шпангоуте
примерно на высоте шести футов над уровнем палу бы, а затем - на испещренную
царапинами и выбоинами  носовую  часть  палубы.  -  Видимо,  основная  часть
шрапнели попала туда, но  во  время  выстрела  сиделка  Магнуссон  стояла  и
взрывной волной была брошена поперек кровати, на которой она сейчас лежит. К
счастью, тогда на ней никого не было, и  понадобилось  всего  десять  минут,
чтобы привести сиделку в себя. Шоковое состояние, вот и все.
   - Что же я бездельничаю? - Маккиннон встал.  -  Я  еще  вернусь.  Доктор,
здесь есть еще пострадавшие?
   - Двое. В дальнем конце палаты. Моряки с "Аргоса". Одного задело в грудь,
другого - в ногу. Шрапнель отскочила рикошетом от потолка.
   Ранения поверхностные, даже  не  потребовались  бинты  -  только  вата  и
пластырь.
   Маккиннон посмотрел на человека, лежавшего в постели напротив. Он метался
и постоянно что-то бормотал.
   - Обер-лейтенант Клаусен, командир  немецкой  подводной  лодки.  Как  его
состояние?
   - Все время в бреду, вы же сами видите. Вся беда в том, что  я  не  знаю,
что с ним такое. Сперва я пытался придерживаться вашего  предположения:  что
ему пришлось подниматься с очень большой глубины.
   Если в этом причина, тогда мы имеем дело с неизвестной  болезнью.  Весьма
сожалею, но больше помочь ничем не могу.
   - Думаю, жалеть не о чем, сэр. Любой другой врач сказал бы то же самое. Я
еще не знаю ни одного человека, которому удалось  бы  выжить,  поднявшись  с
глубины более двухсот пятидесяти футов. Если Клаусен  выживет,  значит,  ему
просто повезло. И никакой литературы по этой болезни быть не может.
   - Арчи.
   Маккиннон обернулся. Джанет Магнуссон приподнялась на локте.
   - Вы же сказали, что отдыхаете?
   - Я встаю. Что вы собираетесь делать  с  этой  кувалдой  и  зубилом,  что
держите в руках?
   - Попытаюсь открыть дверь, которую заклинило.
   - Понятно. - Она несколько мгновений молчала,  прикусив  нижнюю  губу.  -
Послеоперационную палату?
   - Да.
   - Там доктор Сингх и два человека  с  "Аргоса":  один  с  многочисленными
ожогами, а другой - с переломом таза. Они ведь, кажется, там?
   - Так мне сказали.
   - Так почему же вы не идете к ним? - воскликнула она чуть ли не в ярости.
- Почему вы стоите здесь, болтаете и ничего не делаете?
   - Думаю, это  едва  ли  справедливо,  сиделка  Магнуссон,  -  укоризненно
произнес Джемисон, сопровождавший Маккиннона и доктора  Синклера.  -  Почему
это ничего не делает? Боцман  делает  намного  больше,  чем  мы  все  вместе
взятые.
   - Думаю, нет нужды торопиться, Джанет, - сказал Маккиннон. - В  ту  дверь
уже колотят целых пятнадцать минут, а  ответа  никакого.  Это  может  что-то
значить, а может и вообще ничего не значить. Дело в том, что не было  смысла
ломать ту дверь, пока там под рукою  был  врач  и  пока  доктор  Синклер  не
закончил свой обход.
   - Вы хотите сказать, Арчи, что тем, кто находится в  той  палате,  помощь
врача не понадобится?
   - Надеюсь, что я не прав, но боюсь, что так и есть.
   Она тяжело опустилась на свою постель.
   - Значит, я ничего не поняла. Простите меня.
   - Извиняться не за что.
   Маккиннон повернулся и прошел в палату А.  Первым  человеком,  привлекшим
его внимание, оказалась Маргарет Моррисон. Еще  более  бледная,  чем  Джанет
Магнуссон, она сидела на стуле за своим столом,  а  сестра  Мария  осторожно
перевязывала ей голову. Однако Маккиннон пошел не к ней, а в дальний  правый
конец палаты, где находились кровати лейтенанта Ульбрихта, Боуэна и  Кеннет.
Лейтенант сидел на постели, а Боуэн и Кеннет лежали пластом.
   - Еще три жертвы, - сказал доктор  Синклер.  -  Я  бы  сказал,  случайное
невезение. В то время как взрывная волна в палате В прошла прямо, здесь она,
похоже, несколько отклонилась...
   Маккиннон посмотрел на Ульбрихта.
   - Что с ним?
   У Ульбрихта была перевязана шея.
   - Ему повезло, - сказал Синклер.  -  Просто  чертовски  повезло.  Кусочек
шрапнели - видимо, острый как бритва - прошел через шею. Еще четверть  дюйма
вправо и он бы перерезал сонную артерию. И тогда бы нам пришлось говорить  о
лейтенанте Ульбрихте как о покойнике.
   Ульбрихт посмотрел на Маккиннона. Его лицо не выражало никаких эмоций.
   -  Насколько  я  помню,  вы  послали  нас  сюда  ради  нашей  собственной
безопасности?
   - Я тоже так считал и был уверен, что весь свой  огонь  они  направят  на
мостик. Я не извиняюсь, поскольку считаю, что расчеты мои были верны, просто
боевой расчет подводной лодки впал в панику. Я уверен, что Клаусен не  давал
распоряжения стрелять в корпус.
   - Клаусен?
   - Да, обер-лейтенант. Капитан. Кстати, выжил, хотя находится  в  довольно
плачевном состоянии.
   - Сколько человек смогли спастись?
   - Шестеро.
   - А остальных вы отправили на дно?
   - Да, виновная сторона, если это вы имеете в виду,  хотя  я  не  особенно
чувствую себя виноватым. Но я несу ответственность, да.
   - Думаю, что это можно сказать о нас обоих. Несем ответственность, но  не
виновны.
   Ульбрихт пожал плечами  и,  похоже,  больше  был  не  склонен  продолжать
разговор. Маккиннон подошел к постели капитана.
   - Сожалею, что приходится слышать, что вы вновь пострадали, сэр.
   - Не только я, но и Кеннет. Оба получили ранения в левое бедро.
   Доктор Синклер убеждает меня, что это только царапина, но мне  что-то  не
верится. Я хочу сказать, что по ощущению на царапину не похоже.  Ну  что  ж,
Арчи, мой мальчик, вы все-таки сделали это.  Я  знал,  что  вы  сможете  это
сделать. Если бы не эти чертовы бинты, я бы пожал вам руку и  поздравил.  Вы
можете гордиться собой.
   - Я так не считаю, сэр. С другой стороны, если бы им удалось  спастись  и
добраться до запечатанного отделения, они не стали бы жалеть своих жизней...
и тогда... мы бы покоились на дне Норвежского моря.
   - Так оно, конечно, так. Но укорять себя, Арчи, не следует. Они  или  мы.
Неприятно, но вопрос может стоять только так. -  Боуэн  быстро  сменил  тему
разговора:
   - Мы, кажется, набираем  скорость,  да?  Как  я  понимаю,  носовая  часть
пострадала незначительно.
   - Напротив, сэр. Там огромная дыра. Но большой  кусок  обшивки  подводной
лодки закрыл эту дыру. Будем надеяться, что он там и останется.
   - Нам остается только молиться, боцман.  Иного  выхода  у  нас  нет.  Вне
зависимости от того, как вы сами себя чувствуете, каждый  человек  на  борту
этого корабля у вас в долгу.
   - Я навещу вас позже, сэр.
   Он повернулся, посмотрел  на  Маргарет  Моррисона,  а  затем  на  доктора
Синклера.
   - Ее сильно задело?
   - Довольно сильно, но ничего серьезного. Она как раз  сидела  на  постели
капитана Боуэна, когда раздался взрыв. Ее задело дважды.
   Довольно глубокое ранение в верхней части правой  руки  и  незначительная
царапина на лбу, сестра Мария только что закончила бинтовать.
   - Ей предписан постельный режим?
   - Да. Но как я ни настаивал, все напрасно. Больше я и пытаться  не  буду.
Может быть, вы попытаетесь?
   - Нет, благодарю вас покорно.
   Маккиннон подошел к девушке, которая обратила на него укоризненный взгляд
карих глаз, слегка затуманенных от боли.
   - Это ваша вина, Арчи Маккиннон.
   - Точно так же сказала и Джанет,  -  со  вздохом  произнес  Маккиннон.  -
Невозможно всем угодить. Очень, очень сожалею.
   - И будете жалеть, и не только за это. Физическая боль,  чтоб  вы  знали,
ничто по сравнению с болью душевной. Вы обманули меня. Наш горячо  уважаемый
боцман на самом деле является тем, в чем обвинял меня, - выдумщиком.
   - О, господи. Многострадальный боцман вновь предстал перед судом.  И  что
же я сейчас не так сделал?
   - Не только то, о чем я уже упомянула, но вы заставили меня почувствовать
себя полной дурой.
   - Вот как? Ничего подобного я не делал.
   - Нет, делали. Помните, на мостике вы сказали - шутя, конечно, -  что  вы
можете сражаться с подвод ной лодкой только ведя  огонь  черствым  хлебом  и
гнилой картошкой. В общем, что-то вроде этого.
   - Ага.
   - Вот  именно  -  ага!  Помните  ту  эмоциональную  сцену  на  мостике  -
эмоциональную с моей стороны, когда я говорила, что меня тошнит от  дурацких
разговоров, когда я умоляла вас сражаться и сражаться с ними.
   Вы же это помните?
   - Да, кажется, помню.
   - Кажется! Вы уже тогда решили, что будете сражаться  с  ними,  разве  не
так?
   - Допустим, да.
   - Допустим, да, - передразнила она его. - Вы уже  тогда  приняли  решение
протаранить эту лодку.
   - Да.
   - Так почему вы не сказали мне этого, Арчи?
   - Потому что вы могли случайно проболтаться об этом  кому-нибудь,  а  тот
человек - Невидимке, который сделал бы все возможное, чтобы  об  этом  стало
известно капитану подводной лодки, и тогда, уверяю вас, лодка  встала  бы  в
такое положение, что у нас не было бы возможности ее протаранить.  Вы  могли
даже, совершенно не зная об этом, проболтаться самому Невидимке.
   Она даже не попыталась скрыть боль в своих глазах.
   - Значит, вы мне не доверяете. А утверждали обратное.
   - Я вам абсолютно доверяю, и повторяю вам это.
   - Тогда почему...
   - Причин много. Тогда вы были сестрой Моррисон. Я не знал, что  есть  еще
Маргарет Моррисон. Теперь мне это известно.
   - Т-так! - Она сжала губки, затем улыбнулась, явно успокоившись. - Теперь
все ясно.
   Маккиннон оставил ее, присоединился к ожидавшим его  доктору  Синклеру  и
Джемисону, и они втроем прошли  к  послеоперационной  палате.  Джемисон  нес
электродрель, молоток и несколько деревянных колышков.
   - Вы видели входное отверстие от снаряда, -  спросил  Джемисон,  -  когда
осматривали носовую часть?
   - Да, видел. Оно примерно на дюйм-два выше ватерлинии. Через  него  могла
попасть вода, но не обязательно. Трудно сказать.
   - На какую высоту?
   - Дюймов на восемнадцать. Это можно только предполагать.
   Джемисон включил дрель. Сверхпрочное сверло без  особого  труда  вошло  в
стальную дверь.
   - Что произойдет, если там вода? - поинтересовался Синклер.
   - Вставьте один из деревянных колышков, затем попытайтесь чуть выше.
   - Прямо насквозь, - сказал Джемисон и немного отошел. - Все ясно.
   Маккиннон дважды  ударил  кувалдой  по  стальной  ручке.  Ручка  даже  не
шевельнулась. Когда он ударил третий раз, она затряслась и упала на пол.
   - Какая жалость, - сказал Маккиннон. - Но выяснить, что произошло, мы все
равно обязаны. Джемисон пожал плечами.
   - Выхода нет. Осталась только сварка.
   - Да, пожалуй.
   Джемисон ушел, вернулся  он  буквально  минуты  через  две  со  сварочной
горелкой и в сопровождении Маккриммона, тащившего газовый  баллон,  а  также
лампу на длинном шнуре. Джемисон включил горелку и начал делать  полукруг  в
том месте, где была ручка. Маккриммон вставил вилку в  розетку,  и  лампа  с
жестяным абажуром ярко загорелась.
   - Мы можем только предполагать, где дверь заклинило,  -  раздался  глухой
голос Джемисона из-под защитной маски для сварочных работ.
   - Если мы ошибаемся, будем разрезать вокруг петель. Думаю, однако, нам не
придется этого делать. Главное, что дверь не прогнулась. Обычно  заклинивает
в районе замка или защелки.
   - Я уверен, что сделал дыру насквозь, а эта чертова  дверь  и  не  думает
падать. Щеколда еще стоит в своем гнезде.
   Маккиннон осторожно ударил кувалдой по двери, и полукруглый кусок металла
упал внутрь. Он вновь ударил по двери, на сей раз сильнее, и  она  чуть-чуть
подалась. Со вторым ударом она открылась на несколько дюймов.
   Боцман отложил  в  сторону  кувалду  и  стал  толкать  дверь,  пока  она,
протестуя и скрипя, чуть ли не распахнулась. Он взял лампу у  Маккриммона  и
вошел внутрь.
 
*** 
 
   На полу была вода. Немного.  Всего,  наверное,  дюйма  два.  Шпангоуты  и
головная часть палубы в результате взрыва сильно пострадали от шрапнели.
   Входное отверстие от снаряда находилось во внешнем шпангоуте, примерно на
высоте фута над палубой, и представляло собою дыру с неровными краями.
   Двое матросов с "Аргоса" лежали в своих посте