бы как можно быстрее добраться  до  Архангельска.  Затем,  после  того
небольшого происшествия с корветом,  вдруг  срочно  понадобилось,  чтобы  мы
направились в Мурманск. А почему?
   - Потому что у нас был небольшой крен и пробоина в головной части судна.
   - Погодные условия были тогда вполне нормальными. Мы могли  добраться  до
Белого моря, пересечь его и без особых хлопот дойти до Архангельска.
   Но нет, приказ был таков: Мурманск или ничего.  Вновь  возникает  вопрос:
почему?
   - Чтобы русские могли  подложить  взрывчатку  в  балластный  отсек,  -  с
улыбкой  произнес  Ульбрихт.  -  Я  помню,  как  вы  говорили:  "Наши  милые
союзники".
   - Я помню их тоже. Как бы хотелось об этом не вспоминать! Мы  все  делаем
ошибки, и я безусловно  -  не  исключение,  но  здесь  я  совершил  одну  из
крупнейших своих  ошибок.  Русские  не  подкладывали  этой  взрывчатки,  это
сделали ваши люди.
   - Немцы! Это невозможно!
   - Лейтенант, если  вы  считаете,  что  в  Мурманске  и  Архангельске  нет
германских шпионов и агентов, значит, вы живете в алисовской "Стране Чудес".
   - Это вполне  возможно,  а  вот  проникнуть  в  рабочую  бригаду  русских
судостроителей - нет.
   - В этом нет ничего невозможного, но в этом даже нет необходимости.
   Людей можно подкупить, и, хотя утверждение, что каждый человек имеет свою
цену, не совсем справедливо, некоторые люди действительно имеют свою цену.
   - То есть вы намекаете на русского предателя?
   - А почему бы и нет. У вас есть свои предатели, у нас -  свои.  В  каждой
стране есть предатели.
   -  Но  зачем  немцам  необходимо  было  пронести   взрывчатку   на   борт
"Сан-Андреаса"?
   - Понятия не имею. По этой же самой причине я просто не  понимаю,  почему
немцы атаковали нас, выслеживали и преследовали, даже  не  пытаясь  потопить
нас. И это происходит с того самого момента, как мы  обогнули  мыс  Нордкап.
Думаю, что вполне возможно, что германский агент  или,  может  быть,  агенты
подкупили кого-нибудь из раненых, которых мы  взяли  на  борт  в  Мурманске.
Больной с так называемым  психическим  расстройством,  который  устал  и  от
войны, и от моря, - вполне идеальный выбор на роль предателя.
   Я даже могу себе представить, что и плата была совсем невысока.
   - Возражаю, мистер Маккиннон. Решение убрать "Сан-Андреас" из конвоя было
принято в самую последнюю минуту. За одну ночь человека к  предательству  не
склонишь.
   -  Верно.  В  лучшем  случае,  крайне  маловероятно,  но,   может   быть,
заинтересованным лицам уже за неделю-две  стало  известно,  что  мы  получим
предписание идти в Мурманск?
   - Черт побери, каким же образом они могли узнать об этом?
   - Не знаю. Точно так же понятия не имею, почему кому-то в  Галифаксе  уже
задолго было известно о том, что доктору Сингху понадобится передатчик?
   - А вам не кажется странным, что русские, если они действительно не имеют
никакого  отношения  к  проносу  взрывчатки  на  борт   корабля,   заставили
"Сан-Андреас" идти в  Мурманск  только  ради  интересов  ваших  таинственных
германских агентов?
   -  Ну,  во-первых,  они  -  не  мои,  а  то,  что  таинственные,  -   это
действительно так. Ответ вновь один - я  просто  не  знаю.  По  существу,  я
ничего не знаю ни о чем. - Он вздохнул. - Да,  кстати,  уже  почти  полдень,
лейтенант. Я схожу за секстантом и хронометром.
   Лейтенант Ульбрихт распрямился над картой.
   - Чудесно, мы по-прежнему следуем тем же  курсом  -  213.  Точнее,  вдоль
64-го градуса северной широты. В идеале  нам  бы  следовало  сейчас  немного
подать на юг, но мы поблизости от Тронхейма, а в результате  такого  маневра
мы бы оказались к нему еще ближе. Думаю, что нам следует пока придерживаться
этого курса, а вечером или в полночь подать чуть  южнее,  благодаря  чему  к
завтрашнему утру, мистер Маккиннон,  мы  окажемся  южнее  восточного  берега
ваших родных островов. Тогда я и сделаю кое-какие поправки.
   - Вы же у нас прокладываете курс, вам и карты в руки,  -  любезным  тоном
произнес Маккиннон.
   В отличие от массового захоронения, которое имело место всего лишь  сорок
восемь часов тому назад, погода на сей раз была почти милосердной.
   Умеренный ветер, спокойное море,  небольшие  белые  кудряшки  облаков  не
ребристом небе. Маккиннон, стоя у ограждения правого  борта  "Сан-Андреаса",
совершенно равнодушно воспринимал нововведения, лично он предпочел бы  белые
саваны, как во время первых похорон.
   Кроме  боцмана  на  этом  событии  присутствовали  Паттерсон,   Джемисон,
Синклер, а также двое кочегаров и двое матросов, которые принесли тела.
   При  самом  богатом  воображении  нельзя  было  сказать,  что  эти   лица
испытывали горе. Больше никого  не  пригласили  по  одной  простой  причине:
никому не хотелось оплакивать доктора Сингха, и только Синклер знал  мертвых
матросов  с  "Аргоса",  и  то  в  качестве  двух  бессознательных   тел   на
операционном столе.
   Доктора Сингха бесцеремонно швырнули за борт, чтобы не было ему  удачного
пути в загробном мире.  Паттерсон,  которому  явно  никогда  не  приходилось
выступать в роли священника, быстро прочитал из  молитвенника  литургию  над
двумя мертвыми греками, и они отправились вслед за доктором.
   Паттерсон закрыл молитвенник.
   - Дважды хоронить - это  слишком  часто.  Будем  надеяться,  что  третьих
похорон не будет. - Он посмотрел на Маккиннона. - Как я понимаю,  мы  только
что ушли с веселенькой дорожки?
   - Мы делаем все, что в наших силах, сэр.  Лейтенант  Ульбрихт  предлагает
понемногу изменять курс, двигаясь больше к югу. Таким*  образом,  мы  выйдем
чуть ли не напрямую на Абердин. А он знает, о чем говорит. Но это произойдет
примерно часов через двенадцать.
   - Чем раньше, тем лучше. - Паттерсон уставился на пустой горизонт. -  Вам
не кажется странным, боцман, что нас оставили в покое или, по крайней  мере,
не трогают вот уже три часа?  С  того  самого  мгновения,  как  прекратились
позывные с подводной лодки? Немцы, наверное, очень  тупы,  если  до  них  не
дошло, что что-то не так.
   - Командующего немецким подводным флотом адмирала Деница, который  сейчас
находится в Тронхейме, тупым не назовешь. Как раз  наоборот.  У  меня  такое
чувство, что немцам прекрасно известно, где мы находимся. Я  даже  допускаю,
что  некоторые  немецкие  подводные  лодки   позднейших   моделей,   которые
отличаются необычайной скоростью движения под  водой,  спокойно  следуют  за
нами, определяя наше местонахождение  с  помощью  гидролокатора,  только  мы
ничего не знаем об этом. - Так же, как Паттерсон, но  более  внимательно  он
осмотрел горизонт, а затем повернулся лицом в сторону  левого  борта.  -  За
нами хвост.
   - Что? Что это?
   - Вы что, не слышите?
   Паттерсон прислушался, а затем медленно кивнул головой.
   - Кажется, слышу. Да, слышу.
   - "Кондор", - сказал Маккиннон. - Или  же  "фокке-вульф".  -  Он  показал
пальцем. - Я его уже вижу. Летит прямо с востока,  а  Тронхейм  сейчас  -  к
востоку от нас. Летчику точно известно, где мы находимся.  Ему  сообщила  об
этом - возможно, через Тронхейм - подводная лодка, что следует за нами.
   - Я почему-то считал, что лодка должна подниматься на поверхность,  чтобы
передать свое сообщение?
   - Совсем не обязательно. Ей надо только поднять над водой антенну.
   Лодка может быть в двух милях от  нас,  и,  естественно,  антенны  мы  не
увидим. Вполне возможно, что она даже на большем расстоянии от нас.
   - Интересно было бы знать, каковы намерения "кондора".
   - Мы, к несчастью, не можем проникнуть в  замыслы  командующих  немецкими
подводным и воз душным флотами, базирующимися в Тронхейме.
   Предполагаю, что они не собираются уничтожить нас, и  не  только  потому,
что они потратили массу усилий, лишь бы не потопить нас. Если бы они  хотели
потопить нас, одной торпеды с подводной лодки вполне хватило бы.
   Если же они хотели бы отправить нас на дно с воздуха,  они  не  стали  бы
прибегать к "кондорам", которые являются разведывательными самолетами.
   "Хейнкели", "хейнкели Ш" или "стуки" проделали бы эту  работу  с  большей
эффективностью, а Тронхейм всего лишь в паре сотен миль отсюда.
   - Что же он тогда делает?
   "Кондор" уже находился примерно на расстоянии двух  миль,  быстро  снижая
высоту полета.
   - Собирает информацию. - Маккиннон посмотрел  на  мостик  и  увидел,  как
Нейсбай выглянул на левый борт и стал смотреть в сторону кормовой части.
   Он сложил руки рупор и крикнул: "Джордж!".
   Нейсбай обернулся.
   - Ложись! Ложись!
   Маккиннон сделал соответствующий жест рукой. Нейсбай поднял руку  в  знак
того, что он все понял, и исчез внутри мостика.
   - Мистер Паттерсон, надо укрыться. Все - в надстройку. Немедленно.
   Паттерсон прекрасно понимал, когда можно задавать вопросы, а когда - нет.
Через десять секунд они остановились в покореженных дверях надстройки.
   - Собирает информацию, - повторил Паттерсон. - Что за информацию?
   - Секунду, - бросил боцман, быстро подошел к борту корабля,  секунды  две
смотрел в сторону кормовой части, а затем вернулся в их укрытие.
   - В полумиле, - сказал Маккиннон. - Медленно,  очень  медленно,  примерно
пятьдесят футов. Вы спрашиваете, что за  информацию?  Ну,  скажем,  о  наших
повреждениях, пробоинах, состоянии надстройки, в общем обо всем,  что  может
свидетельствовать о том, что мы вступали в сражение с другим кораблем. Он не
увидит наши пробоины по левому борту.
   Паттерсон начал что-то говорить, но  его  слова  потонули  в  неожиданном
стрекоте пулеметов, в яростной какофонии сотен пуль, угодивших  в  считанные
секунды в надстройку и в  борт  корабля,  в  резком  вое  мощных  двигателей
самолета, пронесшегося всего лишь в каких-то пятидесяти ярдах от судна.  Еще
несколько секунд - и все стихло.
   - Теперь я понимаю, почему вы приказали Нейсбаю лечь, - заметил Джемисон.
   - Собирать информацию, - чуть ли не жалобным голосом произнес  Паттерсон.
- Веселенький способ они избрали для сбора  информации.  А  я  действительно
думал, что они, как вы сказали, не собираются нападать на нас.
   - Я сказал, что они не будут топить нас. Любые наши потери  им  на  руку.
Чем больше из нас им удастся отправить на тот свет,  тем  больше  они  будут
уверены в том, что мы - в их власти.
   - Вы хотите сказать, что они получили нужную им информацию?
   - Даже не сомневаюсь. Можете быть уверены, что весь экипаж  "кондора"  во
все глаза рассматривал нас, когда они пролетали в пятидесяти ярдах.
   Они не . видели  повреждений  в  нашей  носовой  части,  потому  что  они
находятся под водой,  но  они  не  могли  не  заметить,  что  наша  грузовая
ватерлиния тоже под водой, что  наша  головная  часть  осела.  Если  они  не
тупицы, они должны донять, что мы либо ударились  обо  что-то,  либо  кто-то
ударил нас. Это не может быть мина или торпеда, иначе мы уже были бы на дне.
Они наверняка сразу же поняли, что мы, скорее всего, кого-то протаранили,  и
уж, конечно, нетрудно догадаться, кого.
   - О боже, - простонал Джемисон. - Мне это совсем не нравится, боцман.
   - Мне тоже, сэр. А вам не кажется, что кое-какие изменения произошли.
   Наш вопрос, насколько я понимаю, стал  приоритетом  верховного  немецкого
командования. Вопрос о том, оставить нас в S живых или нет. Что более  важно
для них: подобрать нас более или менее живыми или  же  отомстить  за  гибель
своей подводной лодки?
   - Что бы они там ни решили, мы все равно  ничего  поделать  не  можем,  -
сказал Паттерсон. - Пойдемте лучше перекусим.
   - Думаю, надо немного подождать, - сказал Маккиннон и несколько мгновения
молчал, а затем сказал; - Он возвращается.
   И он действительно вернулся, летя на той же самой  высоте,  высоте  волн.
Второе появление самолета было зеркальным отражением первого: тот  же  самый
стрекот пулеметов,  тот  же  самый  свист  пуль.  После  того  как  стрельба
закончилась, Маккиннон вместе с другими вышел из своего укрытия и вернулся к
лееру по левому борту.
   "Кондор" взмыл вверх и стал удаляться в противоположную  от  их  движения
сторону.
   - Ну и ну, - произнес Джемисон. - Похоже, мы еще легко отделались.
   Наверняка они заметили следы от пушечных выстрелов по правому борту.  Как
вы считаете, боцман?
   - Они не могли их не заметить, сэр.
   - Чтобы свести счеты с нами и сбросить на нас  бомбы,  им  нужно  набрать
соответствующую высоту.
   - Он мог разбомбить нас с высоты ста футов без особой опасности для себя.
   - Может, у него просто не было бомб?
   - Ну что вы. Бомбы у него наверняка были. Только "фокке-вульфы", летающие
над Британскими островами в радиусе между Тронхеймом и Лорьяном  во  Франции
или же ведущие наблюдение в таком дальнем районе,  как  Датский  пролив,  не
несут бомб. Вместо этого они несут дополнительные баки  с  топливом.  Те  же
самолеты, что осуществляют разведку на  более  близких  расстояниях,  обычно
имеют 250 килограммовые  бомбы,  а  не  такие  маломощные,  что  использовал
лейтенант Ульбрихт. Летчик "кондора",  вне  всякого  сомнения,  поддерживает
прямую радиосвязь с Тронхеймом. Он наверняка сообщил туда, почему больше  не
слышно позывных от их подводной лодки. Тем не менее, ему приказали  оставить
нас в покое. По крайней мере; на какое-то время.
   - Вы правы, - согласился Паттерсон. - Что-то не слышно  его  возвращения.
Странно. Он же мог провести вести день, кружась над нами и сообщая  о  нашем
положении. Но он вместо этого улетел. Странно - почему?
   - Ничего странного здесь нет, сэр. Появление "кондора"  -  доказательство
того, что за нами следует подводная лодка. Этого вполне достаточно, так  что
использовать самолет больше нет необходимости.
   - А мы можем что-нибудь сделать с этой чертовой подводной лодкой?
   - Протаранить ее мы не можем, потому что не знаем, где она  находится,  и
мы можем быть уверены, что на поверхность она не всплывет, потому что ей уже
известно или вскоре  станет  известно,  что  произошло  с  другой  подводной
лодкой. Мы можем попытаться оторваться от нее, но только не сейчас. Конечно,
если мы остановим  машины  и  генераторы,  она  потеряет  нас  из  виду,  но
ненадолго. Достаточно ей поднять свой  перископ,  оглядеть  горизонт,  и  мы
будем вновь обнаружены.
   - Только не сейчас. Значит, когда стемнеет?
   - Да. Думаю, тогда мы можем, попытаться. На полчаса мы притаимся, а затем
при малых оборотах двигателей свернем на новый  курс.  Чем  меньше  шума  мы
будем производить, тем больше шансов, что нас не обнаружат.
   Вполне возможно, что потребуется чуть ли  не  целый  час,  чтобы  развить
полную скорость. Это сродни игре в азартные игры. Даже если мы в ней одержим
победу, все равно нет гарантии, что мы свободны.  Немецкая  подводная  лодка
просто радирует в Тронхейм, что потеряла наш  след.  Где  мы  приблизительно
находимся, им известно, а "кондор", пуская сигнальные  ракеты,  за  короткое
время облетит значительную площадь.
   - Вы невольно поднимаете мой боевой дух, - сказал Джемисон. -  Однако  их
тактика кажется мне весьма странной. Зачем "кондору" летать туда, прилетать,
как вы говорите, когда наступит темнота, если все можно сделать  значительно
проще. Один "кондор" какое-то время летает над нами,  а  затем  его  сменяет
другой "кондор". Смысла в их тактике не вижу.
   - А я вижу. Хотя мы еще довольно далеко от Абердина, германские  шишки  в
Норвегии гадают, как поступить в нашем случае -  остановить  нас  вновь  или
нет. "Кондор" это сделать не в состоянии - мы просто пойдем на  дно  или  не
сможем идти своим ходом. Из этого становится очевидным, что немцы  этого  не
желают. Немецкая подводная лодка могла бы всплыть на расстоянии буквально  в
милю, определить со всей тщательностью, направление нашего движения, а затем
начать выпускать в нашу надстройку или госпитальную снаряд за снарядом, пока
мы не вывесим белый флаг.
   - Да, боцман, вы - великий утешитель.
   Когда Маккиннон поднялся на мостик, Нейсбай протянул ему бинокль.
   - По правому борту, Арчи. Нет нужды выходить на палубу. Ближе к западу, я
бы сказал.
   Маккиннон взял бинокль, несколько секунд изучал указанный район, а  затем
вернул бинокль Нейсбаю.
   - Примерно в полутора милях.  Похоже  на  зеркальце.  Это  отражается  на
солнце перископ немецкой подводной лодки. Ну что, Джордж, нас пытаются взять
психическими методами.
   - Вы это так называете?
   - Все это, конечно, преднамеренно сделано, чтобы мы  увидели.  Как  будто
это произошло случайно. Джордж, медленно, очень медленно  подайте  на  левый
борт, пока мы не будем двигаться курсом на восток. Так и  держите.  Пока  вы
это делаете, я свяжусь со старшим механиком и испрошу у него разрешения.
   Он нашел Паттерсона в столовой,  рассказал  ему  о  ситуации  и  попросил
разрешения взять курс на восток.
   - Делайте, как считаете нужным,  боцман.  Похоже,  ближе  к  дому  мы  не
становимся?
   - Именно это и обрадует немцев, сэр. Это обрадует и меня. Пока  мы  будем
приближаться к берегам Норвегии, то есть делать то, что  добиваются  от  нас
немцы, а не следовать курсом на Шотландию, они вряд ли будут исподтишка бить
нас по головам. Конечно, как только наступит тьма, мы крикнем  хей-хо!  -  и
вновь повернем на Шотландию.
   - Приемлемо, боцман, вполне приемлемо. Другим будем сообщать об этом?
   - Я  думаю,  сэр,  вам  следует  сказать  об  этом  мистеру  Джемисону  и
лейтенанту  Ульбрихту.  Что  же  касается  остальных,  если  опять   завести
разговоры о подводных лодках, они окончательно потеряют всякий аппетит.
 
Глава 10 
 
   - Могу ли попросить разрешения у сестры быстро поговорить с капитаном?
   - Капитан - через две койки. - Маргарет Моррисон с подозрением уставилась
на боцмана. - Очередная консультация?
   - Что-то в этом роде, правда, личного характера.
   - Уж не собираетесь ли вы протаранить еще одну подводную лодку?
   - Я бы хотел никогда больше этих лодок не видеть, - с  чувством  произнес
Маккиннон. - Героизм может привести только к ранней  смерти  и  упокоению  в
водах. - Он кивнул в сторону постели, где  метался  в  бреду  обер-лейтенант
Клаусен. - И так все время?
   - Все время. И что-то бормочет, бормочет, бормочет.
   - А смысл в его словах какой-нибудь есть?
   - Никакого смысла. Абсолютно никакого.
   Маккиннон провел капитана в небольшую комнату отдыха  рядом  со  столовой
для команды и усадил в кресло.
   - Мистер Паттерсон и мистер Джемисон тоже здесь, сэр. Я хочу,  чтобы  они
слышали, что  у  меня  на  уме.  Хочу  получить  также  ваше  разрешение  на
осуществление ряда мер, которые пришли мне в голову. Короче, я хочу  сделать
три предложения.
   - Первая наша проблема - порт нашего назначения.  Мы  обязательно  должны
следовать в Абердин, сэр. Иначе говоря, мне  хотелось  бы  знать,  насколько
сильны предписания Адмиралтейства, нашего Военно-морского министерства?
   Капитан  Боуэн  сделал  несколько   ярких,   но   нецензурных   замечаний
относительно Адмиралтейства, а затем сказал:
   - Спасение "Сан-Андреаса", а также всего, что  находится  на  его  борту,
имеет  первостепенное  значение.  Если  я  посчитаю,  что   судну   угрожает
опасность, я отведу его в любой безопасный порт в мире,  и  плевать  мне  на
Адмиралтейство.  Здесь  -  мы,  а  не  Адмиралтейство,  и  мы  находимся   в
смертельной опасности, а шишкам в Адмиралтействе в  худшем  случае  угрожает
потеря своих насиженных мест в Уайтхолле.
   - Верно, сэр, - едва улыбнувшись, произнес боцман. - Я понимал,  что  зги
вопросы ни к чему, но я вынужден был задать их.
   - Почему?
   - Потому  что  я  убежден,  что  существует  немецкая  шпионская  сеть  в
Мурманске. - Он обосновал  свое  заключение,  ссылаясь  на  те  же  причины,
которые привел часом ранее в разговоре  с  лейтенантом  Ульбрихтом.  -  Если
немцам так много известно о нас и наших передвижениях,  тогда  им  наверняка
известно, что нашим портом назначения является Абердин. Придерживаясь  курса
на Аберд