юдение  за
прооперированными больными. Что же касается оборудования больничных палат, к
нам это не имеет никакого отношения. Вы со мной согласны, доктор?
   - Да, это действительно так, сэр. Доктор Синклер тоже умел разыгрывать из
себя человека, полного решимости.
 
*** 
 
   Боцман окинул врачей и Паттерсона бесстрастным взглядом, который  говорил
гораздо больше, чем иное выражение лица, и направился в палату В,  где  было
десять пациентов и которую обслуживали две сиделки: одна из них  была  яркой
брюнеткой, другая - столь же  яркой  блондинкой.  Брюнетка,  сиделка  Айрин,
который едва исполнилось двадцать лет,  родом  из  Северной  Ирландии,  была
хорошенькой, темноглазой и с таким приятным и  веселым  нравом,  что  никому
даже в голову не приходило называть ее по фамилии,  которую,  похоже,  никто
толком и не знал. Она подняла взгляд, когда в палату вошел боцман, и впервые
за все время, что служила на флоте, она  не  улыбнулась  ему  приветственной
улыбкой. Он осторожно похлопал ее по плечу и прошел в дальний конец  палаты,
где сиделка Магнуссон перевязывала руку матросу.
   Джанет Магнуссон была всего лишь на несколько лет старше Айрин и выше, но
не намного. Она была, вне всякого сомнения, хорошенькой, очень  походила  на
боцмана - и своими соломенного цвета волосами, и серо-голубыми глазами, и  в
лице у нее что-то было от викингов, но, к счастью, в отличие от боцмана, она
не была краснолицей. Как и другая сиделка, она почти всегда  улыбалась,  но,
как и той, ей было сегодня не до  улыбок.  Она  выпрямилась,  когда  подошел
боцман, и коснулась его руки.
   - Это было ужасно, да, Арчи?
   - Ни за что я не хотел бы пройти через это снова. Я рад, что тебя там  не
было, Джанет.
   - Я имею в виду не это... не похороны.... Это ты зашивал их...
   Говорят, от связиста остались од! куски и клочки.
   - Преувеличение. Кто тебе сказал об этом?
   - Джонни Холбрук. Ну, ты знаешь, молодой санитар. Тот самый, который тебя
боится.
   -  Нечего  меня  бояться,  -  рассеянно  бросил  боцман,  оглядываясь  по
сторонам. - А здесь, похоже перемены.
   -  Нам  пришлось   выкинуть   из   палаты   нескольких   так   называемых
выздоравливающих пациентов Ты бы видел эту сцену. Можно  было  подумать,  их
отправляют на верную смерть. Или, по крайней мере, в Сибирь. А  так  с  ними
все в порядке. Конечно они не  симулянты,  но  чересчур  привыкли  к  мягкой
постели и испортились.
   - А кто в этом виноват, как не ты с Айрин? Они просто  не  могли  вынести
разлуки с вами. А где наша львица?
   Джанет бросила на него неодобрительный взгляд.
   - Это ты так относишься к сестре Моррисон?
   - Ну, конечно. Именно ее я называю львицей. И я сунул нос в ее логово.
   - Ты просто ее не знаешь, Арчи. Она действительно чудесный человек.
   Мэгги - моя подруга Нет, на самом деле.
   - Мэгги?
   - Так мы обращаемся к ней, когда не на  работе.  Она  сейчас  в  соседней
палате.
   - Мэгги! Кто бы мог подумать!  А  я-то  считал,  что  она  плохо  к  тебе
относится, потому что она терпеть меня не может, и ей не нравится, когда я с
тобой болтаю.
   - Пустяки. Да, кстати, Арчи.
   - Да?
   - У львицы логова нет.
   Боцман даже не соблаговолил ответить. Он прошел в соседнюю палату.
   Сестры Моррисон там не оказалось. Из восьми больных, похоже, только  двое
- Макгиган и Джонс - были в сознании. Боцман подошел к  их  постелям  -  они
были расположены напротив друг друга - и спросил:
   - Ну, как дела, ребята?
   - Прекрасно, боцман, -  ответил  Макгиган.  -  Нам  совсем  здесь  делать
нечего.
   - Вы будете оставаться здесь до тех пор, пока вам не разрешат уйти.
   Всего восемнадцать лет! Интересно, сколько времени  пройдет,  прежде  чем
они забудут обезглавленного Ролингса, лежащего у штурвала? Только он подумал
об этом, как в палату вошла сестра Моррисон.
   - Добрый день, сестра Моррисон.
   - Добрый день, мистер Маккиннон. Делаете обход, как я вижу?
   Боцман почувствовал, как  закипает,  но  сдержался,  продолжая  выглядеть
задумчивым. Он, по всей видимости, не сознавал, что  его  задумчивость,  при
определенных обстоятельствах, вызывала у людсостояние тревоги.
   - Я просто зашел перекинуться с вами парой слов,  сестра.  -  Он  оглядел
палату. - Н-да, не очень-то веселая у вас здесь компания.
   - Я думаю, что сейчас не время и не место шуток, мистер Маккиннон.
   Губы ее не были сжаты, как это могло  бы  быть,  слова  были  произнесены
сквозь зубы.
   Боцман несколько секунд смотрел на нее, достаточно долго, чтобы она стала
проявлять признаки нетерпения. Подобно  большинству  людей,  за  исключением
болтливого Джонни Холбрука, она считая боцмана  веселым,  легким  в  общении
человеком, котором можно ездить верхом.  Но  одного  взгляда  это  холодное,
жесткое, суровое лицо было ей достаточно, чтобы понять, насколько сильно она
ошиблась. Неприятное ощущение.
   - Мне не до шуток, сестра, - медленно произнес боцман.  -  Я  только  что
похоронил пятнадцать человек. До этого мне пришлось всех их зашивать. A  еще
до этого я вынужден был собирать их по кускам, затем хоронить.
   Что-то, сестра, я вас не видел среди тех, кто был на похоронах.
   Боцман прекрасно понимал, что ему не стоило  разговаривать  с  ней  таким
образом, но то, что он пережил и испытал на себе, не могло не  оказать  него
влияния.  При  нормальных  обстоятельствах  его  было   не   так-то   просто
спровоцировать, но ситуацию в которой он оказался, нормальной  назвать  было
нельзя, а провоцирование было чересчур сильным.
   - Я пришел за толстым стеклом, которое используется в ваших тележках и из
которого изготовлены ваши подносы. Оно мне крайне необходимо и отнюдь не для
веселья. Или вам нужны какие-то объяснения?
   Она ничего не ответила, не стала с трагическим выражением лица опускаться
в кресло, хвататься за грудь или в ужасе закрывать рукою рот.
   Нет, ничего этого делать она не стала. Она просто побелела.
   Боцман снял стеклянную поверхность со стола у постели  Джонса,  огляделся
по сторонам в поисках подносов, ни одного не увидел, кивнул сестре  Моррисон
и вернулся в палату В. Джанет Магнуссон посмотрела на него в удивлении.
   - Так ты ради этого приходил?  -  Боцман  кивнул.  -  А  Мэгги  -  сестра
Моррисон - не возражала?
   - Даже не пикнула. У тебя есть стеклянные подносы?
   Старший механик Паттерсон и  другие  только  приступили  к  ленчу,  когда
вернулся боцман, неся в руке  пять  листов  толстого  стекла.  Паттерсон  не
скрывал своего удивления.
   - Все прошло гладко, боцман?
   - Без сучка и  задоринки.  Стоило  только  попросить.  Теперь  мне  нужны
инструменты для мостика.
   - Сделано, - произнес Джемисон. - Я уже побывал в машинном  отделении,  и
оттуда отнесли мостик целый ящик самых разнообразных  инструментов,  которые
могут вам понадобиться, а таю гвозди,  болты,  шурупы,  изоляционную  ленту.
Электрическую дрель и пилу.
   - Прекрасно. Благодарю вас. Теперь необходимо электропитание.
   - Тоже сделано. Только учтите - кабель временный,  но  ток  есть.  Ну  и,
конечно, свет. На установку телефонной связи потребуется некоторое время.
   - Прекрасно. Спасибо  вам,  мистер  Джемисон.  Он  повернулся  в  сторону
Паттерсона.
   -  Вот  еще  что,  сэр.  У  нас  в  команде   достаточно   людей   других
национальностей. У  капитана  греческого  танкера  -  Андрополуса,  если  не
ошибаюсь, тоже может быть смешанная команда. Думаю,  сэр,  вполне  возможно,
что кто-нибудь из нашей команды и кто-нибудь из греческой могут найти  общий
язык. Может, вы поинтересуетесь этим, сэр.
   - Какой от этого прок, боцман?
   - Капитан Андрополус может вести судно.
   - Конечно, конечно. Все время встает вопрос  об  управлении  судном.  Да,
боцман?
   - Ничего не поделаешь, сэр. Кстати, вы не могли бы  разыскать  Нейсбая  и
Трента, которые находились со мной во время нападения? Погода портится, сэр,
а палуба уже покрылась льдом. Пусть они восстановят спасательные леера здесь
и в районе надстройки.
   - Портится? - повторил доктор Сингх. - А как быстро, мистер Маккиннон?
   - Боюсь, что довольно быстро. Барометр на мостике разбит, но, кажется,  в
капитанской каюте он остался цел. Я проверю. -  Он  вытащил  ручной  компас,
который взял на спасательной шлюпке. - Толку от него практически никакого, -
заявил он, - но он, по крайней мере, показывает изменения  направления.  Нас
постоянно разворачивает влево. Следовательно, ветер и волны идут  на  нас  с
левого траверза. Направление ветра быстро меняется.  За  то  время,  что  мы
здесь, нас развернуло обратно градусов на пять. Ветер дует с северо-востока.
По опыту известно, что это предвещает снегопад, шторм и  постоянное  падение
температуры.
   - Неужели никакого просвета, мистер Маккиннон? - спросил доктор Сингх.  -
Ведь говорят, бог предполагает, а человек располагает. Или же наоборот?
   - Маленький лучик надежды есть, доктор. Если  температура  будет  падать,
как сейчас, холод в холодильной камере будет сохраняться, и мясо с рыбой  не
испортятся. Вы, наверное, беспокоитесь  за  своих  больных,  да,  доктор?  В
особенности за тех, кто в палате А?
   - Ну, вы просто телепат, мистер Маккиннон.  Если  условия  начнут  сильно
портиться, они просто станут  падать  с  постелей.  Не  привязывать  же  мне
раненых?
   - И последнее, что необходимо, - сбросить эту надстройку за борт.
   Джемисон с грохотом вскочил со стула.
   - Я имею право отдать свои распоряжения или нет, боцман?
   - Конечно, конечно, мистер Джемисон. Огромное вам спасибо.
   - Ну, что теперь нам скажет телепатия? - со слабой улыбкой спросил доктор
Сингх.
   Боцман на улыбку ответил  улыбкой.  Доктор  Сингх,  казалось,  был  самым
нужным человеком в нужное время.
   - Думаю, он побежал дать указания своим  людям,  которые  восстанавливают
телефонную связь между мостиком и машинным отделением.
   - И затем я запущу машины, - сказал Паттерсон.
   - Да, сэр. И повернем на юго-запад. Думаю, мне  не  нужно  объяснять  вам
зачем.
   - Ну, мне-то вы могли бы сказать почему, - заметил доктор Сингх.
   - Конечно, конечно. По двум причинам. Движение на юго-запад означает, что
ветер и волны будут бить прямо в корму. Это уменьшит качку, так что  вам  не
придется одевать на своих пациентов смирительные рубашки или что-то  в  этом
роде. Конечно, судно будет рыскать, но немного,  а  потом  мистер  Паттерсон
может уравновесить движение судна, если доведет  его  скорость  до  скорости
волн. Другое преимущество заключается в том,  что,  двигаясь  на  юго-запад,
налететь на мель нам не грозит, так как в радиусе  сотен  миль  нет  никакой
земли. Ну, а теперь простите меня, господа.
   Боцман вышел, унося стекло и компас:
   -  Кажется,  он  ничего  не  упустил,  -  заметил  доктор  Сингх.  -   Он
компетентный человек? Как вы считаете, мистер Паттерсон?
   - Компетентный? Даже более того. Это, наверное, самый  лучший  боцман,  с
которым мне когда-либо приходилось сталкиваться, а надо сказать, что  плохих
боцманов  я  пока  что  не  видел.  Если  мы  доберемся  до  Абердина,  а  с
Маккинноном, я считаю, наши шансы весьма значительны, мне  будет  неприятно,
если именно меня будут благодарить за это.
   Боцман вернулся на мостик, который уже освещался  двумя  яркими  дуговыми
лампами, нашел  там  Фергюсона  и  Керрана,  которые  были  снабжены  вполне
достаточным  количеством  фанеры  самой   разнообразной   конфигурации   для
сооружения  скромной  хижины.  Чрезмерно  тепло  одевшиеся  парни  с  трудом
передвигались и напоминали собой больших неуклюжих медведей.
   Боцман осторожно поставил толстое стекло в угол, причем сделал так, чтобы
оно случайно не соскользнуло на палубу.  Качка  его  не  беспокоила,  а  вот
скрежет и стон надстройки и периодические содрогания мостика  волновали  его
больше.
   -  Керран,  быстрее!  К  старшему  механику  Паттерсону.  Найдете  его  в
госпитале. Скажете ему: пусть запускает машины и разворачивает корабль  либо
по ветру, либо против него. Против  лучше.  Это  значит,  разворачивать  нас
будет прямо на правый борт. Передайте также, что надстройка может  свалиться
за борт в любую минуту.
   Для человека, который обычно был тяжел  на  подъем  и  медленно  исполнял
приказания, Керран проявил непостижимую  прыть.  Вполне  возможно,  что  при
экстремальных ситуациях он надежный человек, но, скорее всего, он просто  не
желал ждать на мостике, когда тот исчезнет в водах Баренцева моря.
   Фергюсон выплюнул изо рта оба конца шарфа.
   - Ужасные условия работы, боцман. Просто невозможные. Любой  это  скажет.
Вы не смотрели, какая температура?
   Боцман бросил  взгляд  на  настенный  термометр,  который  был,  пожалуй,
единственным рабочим инструментом на мостике.
   - Два градуса выше нуля, - ответил он.
   - Ага. Два градуса. А по какой шкале? Если по Фаренгейту, то это означает
тридцать градусов мороза. - Он многозначительно посмотрел на боцмана.  -  Вы
когда-нибудь слышали о коэффициенте резкости погоды, а?
   - Да, Фергюсон, слышал, - едва сдерживаясь, ответил боцман.
   - Если скорость ветра увеличивается на один узел, температура поверхности
кожи падает на один градус. - У Фергюсона явно было что-то  на  уме,  а  что
касается боцмана, то он никогда не слышал о коэффициенте резкости погоды.  -
Скорость ветра примерно тридцать узлов. Это означает, что  на  этом  мостике
температура ниже шестидесяти градусов. Шестидесяти!
   В этот самый момент корабль сильно качнуло, гигантская надстройка  сильно
заскрипела. Это даже был не скрип, а скрежет. Нетрудно себе представить, как
под ударами .бокового ветра металл отрывало от основания.
   - Если вы хотите покинуть мостик, - сказал боцман, - я не могу  приказать
вам остаться.
   - Только не надо меня стыдить, ладно? И, взывать к лучшим  сторонам  моей
души. Я много чего  могу  вам  сказать.  Сентиментальностью  я  не  страдаю,
старина.
   - Никто еще на борту этого судна  не  называл  меня  "старина",  -  мягко
произнес боцман.
   - Ну, хорошо, боцман.  -  Фергюсон  не  стал  пытаться  осуществить  свою
скрытую угрозу и даже проявлять признаков недовольства. - А мне заплатят  за
опасность? Или за сверхурочную работу?
   - Пару глотков шотландского виски из запасов капитана Боуэна.
   Давайте, Фергюсон,  используем  наши  последние  минуты  с  толком.  Надо
сделать кое-какие измерения.
   - Уже сделано. - Фергюсон показал рулетку в своей руке и не смог сдержать
самодовольной улыбки. - Мы  с  Керраном  уже  измерили  передний  и  боковые
экраны. Написано карандашом вон на тех фанерках.
   - Чудесно. - Боцман  убедился  в  том,  что  электродрель  и  электропила
работают. -  Никаких  проблем.  Когда  будем  резать  фанеру,  ваши  размеры
увеличим на три дюйма, как в  длину,  так  и  в  ширину,  чтобы  у  нас  был
необходимый запас. Затем сделаем дырки наверху, внизу, по  бокам,  каждую  в
три четверти дюйма, повесим фанеру на  экраноносители,  сделаем  пометки  на
металле и просверлим дырки в стали.
   - Эта сталь толщиной в три восьмых дюйма.  Мы  будем  дрелью  делать  эти
дырки вплоть до следующей недели.
   Боцман просмотрел содержимое  ящика  с  инструментами  и  вернулся,  неся
различные сверла. Первое он забраковал. Сверла же второго типа,  с  голубыми
наконечниками, он показал Фергюсону.
   - Вольфрамовые. Проходят через сталь, как сквозь масло.  Мистер  Джемисон
обойдется и без них.
   Он замолчал и прислушался, хотя это была  чисто  автоматическая  реакция.
Любые звуки со стороны юта заглушал ветер.  Единственное,  что  не  вызывало
сомнения, - колебания надстройки. Он посмотрел на Фергюсона, который выдавил
из себя улыбку.
   Боцман подошел  к  двери,  выходящей  на  правый  борт,  на  подветренную
сторону, и уставился в дырку, где раньше стояло стекло. Снег  шел  настолько
густой, что моря почти не  было  видно.  "Сан-Андреас"  продолжало  болтать.
Судну любого размера, остановившемуся на воде, понадобилось бы  значительное
время, в зависимости, конечно, от обстоятельств, чтобы, стать управляемым. И
тут боцман вдруг почувствовал, что "Сан-Андреас", медленно  разворачивается.
Он этого не видел, но чувствовал -  в  качке  стала  ощущаться  вибрация,  к
которой они давно привыкли.
   Маккиннон вернулся в центр мостика.
   - Мы поворачиваем на правый борт. Мистер Паттерсон решил идти  по  ветру.
Скоро волны и снег будут позади нас. Чудесно, просто чудесно.
   - Да, чудесно, - произнес  чуть  позднее  Фергюсон,  хотя,  судя  по  его
голосу, он имел в виду все, что угодно, только не это.  Он  чувствовал  себя
просто отвратительно, и не без  основания.  Судно  повернуло  прямо  на  юг.
Массивные волны били в левый борт, и "Сан-Андреас" крутило, как в штопоре. А
скрежет и стон надстройки еще больше действовал  на  нервы.  -  Господи,  ну
почему мы не остались на месте?
   - Через минуту поймете почему.
   И вскоре он действительно  понял  почему.  Кручение  и  качка  постепенно
уменьшились, а затем совсем затихли, так же как и скрежет надстройки.
   "Сан-Андреас", взяв курс на юго-запад, прочно держался на воде.  Немного,
правда, кренило, но по сравнению с тем, что они  только  что  испытали,  это
была такая мелочь, о  которой  можно  было  бы  и  не  упоминать.  Фергюсон,
чувствуя, что прочно стоит на палубе, что страх тут же  утонуть  миновал,  а
снег перестал кружиться вокруг, с облегчением вздохнул.
   Вскоре после того, как боцман и, Фергюсон стали выпиливать прямоугольники
из фанеры, на мостик поднялись четыре человека: Джемисон, Керран, Маккриммон
и еще один кочегар по имени Стефан. По национальности он был поляком, и  все
обращались к нему только по имени. Никто  даже  не  пытался  произнести  его
фамилию - Пржинижевский. Джемисон принес телефонный аппарат,  Керран  -  два
черных обогревателя, Маккриммон - пару калориферов, а Стефан -  две  катушки
кабеля - тонкого и толстого, которые разматывал по дороге.
   - Вот это гораздо лучше, боцман, -  сказал  Джемисон.  -  Можно  сказать,
спокойно, как в пруду. Это сразу же подняло настроение  внизу.  У  некоторых
даже аппетит появился. Кстати, раз уж я упомянул об аппетите, как он у  вас?
Вы, похоже, единственный на всем судне, кто еще не дотронулся до ленча.
   - Это может подождать, - ответил боцман, обратив свой взор на Маккриммона
и Стефана, которые соединили тяжелый кабель с обогревателями. - А вот за это
спасибо. Они как раз будут к месту через час - через два, когда нам  удастся
удалить отсюда весь этот свежий воздух.
   - Я лично думаю, что не просто к месту, -  произнес  Джемисон,  дрожа  от
холода. - По-моему, здесь чересчур уж  свежо.  Интересно,  а  сколько  здесь
градусов?
   Боцман посмотрел на термометр.
   - Ровно  ноль.  Всего  за  несколько  минут  температура  упала  на  пару
градусов. Боюсь, мистер Джемисон, ночью будет чертовски холодно.
   - Только не в машинном отделении, -  ответил  Джемисон.  Он  снял  заднюю
стенку телефонного аппарата и стал  подсоединять  тонкий  провод.  -  Мистер
Паттерсон считает, что это ненужная роскошь и что он вам  нужен  только  для
того, чтобы с кем-нибудь поболтать, когда вам станет скучно. Он  утверждает,
что держать курс по ветру для него - плевое дело, и  он  сможет  это  делать
часами, отклоняясь от курса не более, чем на один-два градуса.
   - Я в этом не  сомневаюсь.  Но  в  таком  случае  мы  никогда  не  увидим
Абердина. Можете передать мистеру Паттерсону, что,  если  ветер  стихнет,  и
стихнет в достаточной степени, а он будет продолжать движение по ветру, мы в
конечном итоге проделаем маленькую дырку в северной Норвегии, а большую -  в
нашем судне.
   - Я постараюсь это объяснить  старшему  механику,  -  с  улыбкой  ответил
Джемисон. - Я не думаю, что такая возможность приходила ему в голову.
   Лично я до этого не додумался.
   - И потом, сэр, когда  вы  спуститесь  вниз,  пришлите  мне  Нейсбая.  Он
опытный рулевой.
   - Хорошо, я это сделаю. Вам нужна еще от нас какая-нибудь помощь?
   - Нет, сэ