ин, мы только подтверждаем то, что им и так известно.
   - Еще более важным, по крайней мере с моей точки зрения, является  вопрос
- почему немцы так заинтересованы в нас. Мы наверняка этого не узнаем,  пока
не доберемся до какого-нибудь безопасного порта, и то узнаем об этом  спустя
какое-то время. Но если этот неизвестный фактор представляет  такую  большую
ценность для немцев,  может  быть,  для  нас  он  представляет  еще  большую
ценность?  Я  убежден,  хотя  солидных  оснований  для  такого  убеждения  я
представить не могу, что немцы скорее  пойдут  на  потерю  этой  неизвестной
ценности, нежели допустят, чтобы она попала к нам в руки. Я почему-то думаю,
что, если мы  окажемся  поблизости  от  Абердина,  сразу  же  одна  или  две
подводных лодке начнут болтаться поблизости от  Питерхеда,  а  это  всего  в
двадцати пяти милях к северо-северо-востоку от Абердина, с целью ни  в  коем
случае не дать нам возможности  еще  больше  опуститься  к  югу.  Это  может
означать только одно - торпеды.
   - Не говорите ничего больше, боцман сказал Джемисон. - Вы меня убедили. Я
как тот пассажир, которому никак не хочется, чтобы  Абердин  стоял  в  нашем
маршруте.
   - У меня аналогичные чувства, - сказал Боуэн. - Тем более, что  шансов  у
нас - одна сотая процента.
 
*** 
 
   Даже если бы наши шансы составляли целых десять процентов, это все  равно
не оправдывало бы предпринятый риск. Я хотел бы пожаловаться на самого себя,
боцман. Считается, что я - капитан. Так почему я не додумался до этого сам?
   - Потому что ваши мысли занимали другие проблемы, сэр.
   - Ну, а меня это каким-то образом касается? - спросил Паттерсон.
   - Я только что сам над этим подумал, сэр.  Я  уверен,  что,  когда  мы  с
мистером Кеннетом сходили на берег в Мурманске, мы что-то упустили из  виду.
Наверняка упустили. Я до сих пор не понимаю, почему русские вытащили  нас  в
Мурманск, почему они так торопились, так быстро заделали пробоину в  корпусе
и приспособили нас под госпиталь. Если у меня будет ключ к  ответу  на  этот
вопрос, тогда я смогу ответить на все, включая вопрос, почему  русские  были
так дружелюбны и шли  на  контакт,  что  совершенно  не  соответствовало  их
привычному  поведению,  нечто  среднему  между  недружелюбием   и   открытой
враждебностью. Но ключа этого у меня нет, - Мы можем только строить догадки,
- сказал Боуэн. - Бели у вас хватило времени задуматься над этим, боцман, вы
наверняка уже подумали и о запасных портах. Безопасных портах. Норочек, если
вам так нравится.
   - Да, сэр. Исландия или Оркнейские острова, то есть Рейкьявик  или  Скала
Флоу. Недостаток Рейкьявика в том,  что  он  расположен  вдвое  дальше,  чем
Скапа. С другой стороны, чем дальше на запад  мы  удалимся,  тем  больше  мы
станем вне досягаемости "хейнкелей" и "стуков".  Бели  же  мы  направимся  в
Скапу, мы будем в пределах их досягаемости практически на  протяжении  всего
маршрута, поскольку "хейнкели" и "стуки" базируются в Бергене.
   Кроме того, есть другой недостаток: с того  времени,  как  обер-лейтенант
Приен потопил "Ройал Оук", проход стал невозможен, так как он закрыт минными
полями. Но в то же  время  здесь  есть  и  преимущество:  там  располагаются
военно-морская и военно-воздушная базы. Я точно этого не  знаю,  но,  думаю,
они осуществляют постоянное воздушное наблюдение за Оркнейскими островами. В
конце концов, это база всего нашего  флота.  Я  понятия  не  имею,  в  каком
радиусе осуществляется это наблюдение - в радиусе пятидесяти миль или, может
быть, ста. Не знаю. Думаю, нас обнаружат еще до того, как  мы  доберемся  до
Скапы.
   - Это все равно что оказаться у родного очага, да, боцман?
   - Я бы не стал так говорить, сэр. Еще ведь есть немецкие подводные лодки.
- Маккиннон замолчал и задумался. - Насколько я понимаю, сэр, можно  сделать
четыре вывода. Ни один британский летчик не станет  нападать  на  британское
госпитальное  судно.  Наверняка  нас  заметит   патрульный   самолет,   типа
"бленхейма", который, не теряя времени, свяжется с истребителями, и ни  один
немецкий бомбардировщик, если он совсем не потерял голову, не рискнет  пойти
на встречу с "харрикейнами" или "спитфайерами". Патрульный самолет, конечно,
свяжется по радио со Скалой и попросит их открыть нам проход в минных полях.
Наконец, они наверняка пошлют эсминец, фрегат или сторожевой корабль,  чтобы
отбить охоту у любой немецкой подводной лодки околачиваться поблизости.
   - Такому выбору не очень позавидуешь, - заметил Боуэн. - И  сколько  дней
до Скапы? Вы говорите - три?
   - Если мы сможем избавиться от подводной лодки, которая следует за  нами.
Пять дней - до Рейкьявика.
   - А если нам не удастся оторваться от нашего невидимого преследователя? У
них не возникнет подозрений, когда они увидят, что мы меняем курс  на  Скала
Флоу?
   - Бели им все-таки удастся продолжать следовать за нами, они  не  заметят
изменения курса еще дня два, а то и больше. Все  это  время  мы  будем  идти
напрямую к Абердину. Как  только  мы  окажемся  южнее  острова  Фэр-Айл,  мы
изменяем курс на  юго-запад,  или  запад-юго-запад,  или  еще  как-нибудь  и
направляемся к Скапе.
   - Что же, это шанс. Действительно шанс. Какие  ваши  предложения,  мистер
Паттерсон?
   - Я полностью полагаюсь на боцмана.
   - Я тоже такого же мнения, - произнес Джемисон.
   - Ну?
   Я буду чувствовать себя счастливее в Скапе, сэр.
   - Думаю, у нас у всех такое  настроение.  Итак,  боцман,  с  предложением
номер один покончено. Номер два?
   - В районе госпиталя - шесть выходов: три - на нос и три - на корму.
   Вам не кажется, сэр, что было бы разумнее  ограничить  передвижение  всех
только территорией госпиталя, за исключением, конечно, тех, кто находится на
вахте или на мостике. Нам известно, что  наш  последний  Невидимка  все  еще
среди нас, и было бы неплохо ограничить  сферу  его  действий.  Я  предлагаю
запечатать четыре двери, по две на носу и на  корме,  а  у  оставшихся  двух
дверей поставить охрану.
   - Вы предлагаете их запаять? - спросил Джемисон.
   - Нет. В  госпиталь  может  угодить  бомба.  Незапечатанные  двери  может
заклинить. И все окажутся в ловушке. Мы  просто  их  закроем  привычным  нам
образом, а затем дару раз ударим по ним кувалдой.
   - А если у Невидимки есть собственный инструментарий, включая кувалду?  -
поинтересовался Паттерсон.
   - Он никогда не осмелится ею воспользоваться. При первом же металлическом
грохоте все, присутствующие на борту корабля, навалятся на него.
   - Это верно, - вздохнул Паттерсон. -  Видимо,  я  старею.  Ну,  а  третье
предложение?
   - Оно касается вас, если вы позволите. Думаю,  не  будет  особого  вреда,
если мы соберем абсолютно всех и расскажем им, что происходит, потому что, я
уверен, большинство об этом понятия не имеют. Расскажем им о докторе Сингхе,
о передатчике, о том, что произошло с Лимассолом. О том, что есть  еще  один
Невидимка, поэтому мы и решили закрыть четыре двери,  чтобы  ограничить  его
передвижения. И я обращаюсь с этой просьбой к вам. Пожалуйста, расскажите им
обо всем. Скажите, что, хотя это и неприятно, им следует не спускать друг  с
друга глаз и сообщать о любом подозрительном поведении. В конце концов,  это
в интересах их собственного спасения.
   - Боцман, вы действительно думаете, - сказал Боуэн,  -  что  опечатывание
дверей и предупреждение всех на борту заставит Невидимку успокоиться?
   - На основании уже полученного нами опыта,  -  с  мрачным  видом  ответил
Маккиннон, - я очень сомневаюсь в этом.
   Весь день и ранний вечер, а вечер на широтах в трехстах милях  к  югу  от
Северного полярного круга, где они сейчас находились, наступал действительно
очень рано, прошли на удивление  тихо.  Даже  Маккиннон  такого  не  ожидал.
Немецкой подводной лодки видно не было, но  боцман  прекрасно  понимал,  что
показываться   она   пока   не   собирается.   Не   было   также   признаков
разведывательных "кондоров", что подтверждало его  уверенность  в  том,  что
противник  притаился  внизу.  Не  появлялись  на  восточном   горизонте   ни
"хейнкели", ни "стуки". Значит, час смертельной битвы еще не настал.
   Через полчаса после захода солнца было так темно, как может быть только в
Норвежском море.
   Небо покрылось лоскутными облаками и потускнело,  хотя  некоторые  звезды
проглядывались.
   - Мне кажется, Джордж, время наступило, - сказал Маккиннон,  обращаясь  к
Нейсбаю. - Я иду вниз. Когда машины встанут, а это  произойдет  минут  через
семь-восемь, разверните судно на 180 градусов, пока не повернетесь  в  точно
противоположную сторону. Вы сможете определить наш курс, несмотря на то  что
темно. А после этого будем надеяться,  что  вам  удастся  найти  звезду  для
ориентировки" Я вернусь минут через десять.
   По дороге вниз он прошел мимо  капитанской  каюты.  Охраны  у  ее  дверей
больше не было. После опечатывания четырех выходов из госпиталя и  установки
караула у оставшихся никто не мог подняться на верхнюю палубу, а  тем  более
на мостик, чтобы его не заметили. На палубе было  так  темно  -  это  боцман
отметил про себя с удовлетворением, - что ему пришлось держаться за  леерное
ограждение, чтобы добраться до госпиталя. В карауле  стоял  Стефан,  молодой
кочегар. Маккиннон приказал ему присоединиться к остальным,  находившимся  в
районе столовой. Когда они пришли туда, Паттерсон уже его ждал.
   - Все собрались, сэр?
   - Все. Даже не забыли Керрана и Фергюсона. - Эти двое обычно находились &
плотницкой мастерской в носовой части судна. Как полагается,  присутствующим
был зачитан закон  об  охране  общественного  спокойствия  и  порядка.  Всех
предупредили, что, если кто-то после полной остановки двигателей хоть пикнет
- намеренно или  нет,  -  его  силой  заставят  замолчать.  Говорить  только
шепотом.
   - Скажите, боцман, неужели на подводной лодке могут услышать шум ножа или
вилки, царапающей тарелку?
   -  Откровенно  говоря,  не  знаю.  Понятия   не   имею   о   том,   какие
звукоулавливающие приспособления имеются на  современных  подводных  лодках.
Одно знаю точно: шум гаечного ключа, упавшего на стальную палубу, эти машины
уловят. В этом можно не сомневаться.
   Он  посетил  обе  палаты,  убедился  в  том,  что  всех  предупредили   в
необходимости соблюдать абсолютную тишину,  включил  аварийное  освещение  и
спустился в машинное отделение. Там находились только Джемисон и Маккриммон.
Джемисон бросил взгляд на вошедшего боцмана и включил аварийный свет.
   - Ну что, начинаем?
   - Темно как раз именно так, как нам и нужно, сэр.
   К тому времени, когда Маккиннон вернулся в столовую,  обороты  двигателей
уменьшились. Боцман сел за обеденный стол рядом  с  Паттерсоном  и  замер  в
ожидании, пока машины не  остановились  и  электрогенератор  не  замер.  При
полной тишине и тусклом аварийном освещении атмосфера  помещения,  казалось,
была какой-то зловещей и жуткой.
   - А если на подводной лодке решат, что  у  них  сломалась  прослушивающая
аппаратура? - шепотом спросил Паттерсон.
   - Такого не может быть, сэр. Не надо даже  быть  опытным  гидроакустиком,
чтобы понять, когда двигатель снижает обороты, а когда замирает.
   Появились Джемисон и Маккриммон. Оба несли  лампы  аварийного  освещения.
Джемисон сел рядом с Маккинноном.
   - Единственное, боцман, чего нам не хватает, - это капеллана.
   - Несколько молитв, сэр, нам действительно не помешали бы. В  особенности
молитвы о том, чтобы Невидимке  не  удалось  установить  жучка,  посылающего
сигналы о нашем местонахождении.
   - Ради бога, давайте больше не будем говорить об  этом.  -  Он  несколько
мгновений молчал, а затем спросил:
   - Мы что, накренились?
   - Да, накренились. Нейсбай делает  разворот  на  180  градусов,  прямо  в
противоположную сторону.
   - Ах вот как. - Джемисон задумался. - И  она  промахнется,  потеряет  наш
след. А разве она не может сделать то же самое? Может быть, это первое,  что
придет им в голову?
   - Откровенно говоря, я не знаю и понятия не  имею  о  том,  какая  у  них
возникнет первая мысль, вторая, третья. Сперва на лодке наверняка  подумают,
что наше изменение курса настолько очевидно, что и Так все  ясно.  Там  даже
могут решить, что мы направляемся прямо к норвежскому побережью.  Опять  все
ясно. Или направляемся на северо-восток, в сторону Баренцева моря.  Конечно,
только  сумасшедший  может  пойти  на  это,   поэтому   на   лодке   немного
призадумаются,  пытаясь   понять,   сумасшедшие   мы   или   нет.   Наконец,
альтернативный вариант, а альтернатив всегда  много.  Враг  может  прийти  к
выводу, что раз мы решили, что освободились от его слежки, значит, мы тут же
продолжим наш курс на Абердин. Или какое-то место в северной Шотландии.  Или
на Оркнейские острова, а может быть,  Шетлендские.  Перед  нами  открывается
чертовски много возможностей,  а  также  шансов,  что  на  лодке  примут  не
правильное решение.
   - Понятно, -  произнес  Джемисон.  -  Должен  признаться  с  восхищением,
боцман, что у вас дьявольски изощренный ум.
   - Давайте будем надеяться, что  какой-нибудь  обер-лейтенант,  являющийся
командиром этой немецкой подводной лодки, обладает менее изощренным умом.  -
Маккиннон повернулся к Паттерсону.  -  Я  поднимусь  наверх,  к  Нейсбаю,  и
посмотрю, есть ли наверху какие-нибудь признаки жизни.
   - Признаки жизни? Вы хотите сказать, что подводная лодка могла всплыть  и
теперь высматривает нас?
   - Вполне возможно.
   - Но ведь уже темно, вы сами сказали.
   - В ее распоряжении есть прожектор, а может быть, даже и два. Откуда  мне
известно?
   - И вы считаете, что командир этой лодки  воспользуется  ими?  -  спросил
Джемисон.
   - Вполне, возможно. Но категорически утверждать не  стану.  Он  наверняка
уже знает, что произошло с другой немецкой подводной лодкой сегодня утром.
   Паттерсон коснулся его руки.
   - Надеюсь, Вы не собираетесь пойти на очередное столкновение?
   - Господи, мне это даже в голову не пришло. И, потом,  я  не  думаю,  что
"Сан-Андреас" сможет остаться на плаву после еще одного такого удара.
   Нет,  конечно,  и  капитану  подводной  лодки  это  хорошо  известно.  Он
наверняка убежден, что мы находимся в отчаянном положении.
   - А разве это не так?
   - До дна Норвежского моря далеко. - Маккиннон замолчал в задумчивости.  -
Единственное, чего нам  не  хватает,  -  привычной  снежной  бури.  Хотя  бы
ненадолго.
   - Это успокоит "кондоров" и прекратит наши поиски. Так, боцман?
   - Все это не так просто. - Он повернулся к Джемисону. - Через полчаса - в
путь. Да, сэр?
   - Да, через полчаса. Только осторожно, осторожно.
   - Как скажете, сэр.
   Маккиннон поднялся на верхнюю палубу, оглядел  море  и  с  правого,  и  с
левого борта. Все было тихо и спокойно.  Он  поднялся  на  мостик,  но  даже
оттуда ничего не было видно. Ни луча прожектора, ничего. Сплошная тьма.
   - Ну что ж, Джордж, это уже кое-что. Все спокойно, все мирно.
   - Это хороший признак или плохой?
   - Трудно сказать. Как у вас дела?
   - Я только что попал в попутный поток и нашел две звезды: одну по  левому
борту, а вторую - по правому. Понятия не имею, что это  за  звезды,  но  они
помогут нам держаться более или менее  западного  направления,  пока  мы  не
доберемся до места назначения.
   - Что произойдет нескоро, да?
   На долгих пятнадцать минут "Сан-Андреас" замер намертво в водах моря.
   В последующие пятнадцать минут он приходил к жизни, правда, очень,  очень
медленно. Никаких звуков из машинного отделения до мостика не долетало.
   Только дрожание надстройки свидетельствовало о том, что судно  постепенно
оживает. Через несколько минут Маккиннон спросил:
   - Как дела с нашим курсом, Джордж?
   - Довольно сносно. Мы отклонились примерно градусов на десять  от  нашего
прежнего курса. К югу. Пару минут - и мы  вновь  будем  следовать  прямо  на
запад. Интересно...
   - Вам интересно, мне интересно, всем интересно -  одни  мы  в  Норвежском
море или у нас есть попутчики, которые, однако,  не  заинтересованы  в  том,
чтобы мы знали об этом? Думаю, мы - одни. Во всяком случае,  очень  хотелось
бы этого.
   Примерно через полчаса после появления  Маккиннона  на  мостике  раздался
резкий телефонный звонок. Нейсбай поднял трубку и протянул ее боцману.
   - Боцман? Это палата А. Говорит Синклер. Думаю, вам лучше спуститься.
   - Голос у Синклера был каким-то странным - то ли от усталости, то  ли  от
подавленности, то ли от того и другого вместе. - Невидимка вновь  объявился.
Произошел несчастный случай. Только не мчитесь сломя голову.
   Никто не пострадал.
   - Что-то  давно  у  нас  не  было  несчастных  случаев.  -  Боцман,  явно
чувствовал не меньшую усталость, чем Синклер. - Что случилось?
   - Передатчик разбит.
   - Совсем прекрасно. Я иду - прогулочным шагом. -  Он  повесил  трубку.  -
Невидимка, Джордж, вновь объявился. Похоже, от передатчика в палате А ничего
не осталось.
   - Господи Иисуси! - По  голосу  Джорджа  чувствовалось,  что  он  уже  не
испытывает ни ужаса, ни злости, что ему  уже  все  чертовски  надоело.  -  А
почему не нажали сигнальную кнопку?
   - Не сомневаюсь, это станет ясно, как только я  доберусь  туда.  Я  пошлю
Трента вам на смену. Можете немного приложиться к запасам капитана Боуэна. А
жизнь на борту "Сан-Андреаса", Джордж, идет своим  чередом,  так  же  как  и
везде: одна неприятность сменяет другую.
   Когда Маккиннон оказался в палате А, первое, что он увидел, - лежащую  на
постели с закрытыми глазами Маргарет Моррисон и склонившуюся над ней  Джанет
Магнуссон. Боцман посмотрел в сторону доктора Синклера, который  в  отчаянии
согнулся на стуле, где обычно сидела палатная сестра.
   - Вы же сказали, что никто не пострадал!
   - Никто не пострадал  в  медицинском  смысле  этого  слова,  хотя  сестра
Моррисон наверняка бы не согласилась со мной. Ее отравили  хлороформом,  так
что она придет в себя через несколько минут.
   - Хлороформом? Похоже, Невидимка не обладает оригинальностью мышления.
   - Он мерзкий негодяй. Эта девушка перенесла несколько  ранений,  одно  из
которых  довольно  неприятное,  но  у  этого  типа,   видимо,   нет   ничего
человеческого.
   -  А  вы  что  же,  ждете  деликатности  и  нежности  чувств  со  стороны
преступника, который пытается убить человека с помощью металлической  балки?
- Маккиннон подошел к столу  и  посмотрел  на  ту  груду,  что  осталась  от
передатчика. - Я понимаю, что вам  хочется  сказать,  поэтому  обойдусь  без
ваших замечаний. Естественно, никто ничего не  знает,  поскольку  свидетелей
нет.
   - В том-то и дело. То, что  произошло,  обнаружила  присутствующая  здесь
сиделка Магнуссон.
   Маккиннон посмотрел на Джанет.
   - Почему вы пришли  сюда?  Услышали  шум?  Девушка  подняла  голову  и  с
недовольством посмотрела на него.
   - Вы холодны как рыба, Арчи. Вот лежит несчастная,  бедная  девушка,  вот
разбитый приемник, а вам хоть бы что. Вы  даже  не  расстроились,  я  уж  не
говорю о раздражении или ярости. А я - в ярости!
   - Я это вижу. Но Маргарет скоро придет в себя, а  от  передатчика  ничего
осталось, так что я не вижу оснований для ярости. Сделать я  тут  ничего  не
могу. Меня беспокоит другое. Вы что-нибудь слышали?
   - Вы безнадежны. Нет, я ничего не слышала. Я просто  зашла  поговорить  с
нею. Она лежала, свалившись прямо на стол. Я сбегала за доктором  Синклером,
и мы вдвоем переложили ее на постель.
   - Наверняка кто-то что-то видел. Не могли же все спать.
   - Капитан и его старший помощник не спали. - Она  одарила  его  нежнейшей
улыбкой. -  Вы,  наверное,  заметили,  мистер  Маккиннон,  -  ехидным  тоном
произнесла она, - что глаза и капитана Боуэна, и старшего помощника  Кеннета
сильно забинтованы?
   - Мы с вами потом разберемся, - вполголоса сказал Маккиннон,  -  когда  я
доставлю вас на Шетлендские острова. Меня хорошо знают в Леруике. -  Девушка
сделала недовольную гримасу, а боцман пове