- Ты о девочке? На днях.
   - Мерзавец... - чуть слышно простонала Лена - Мерзавец...
   - Ты про кого?
   - Про него, про мужа моего, чтоб он сдох... - яростно шипела Лена.  -
Что же он смотрит, как убивают невинных людей! Я бы давно вышла!
   - Я думаю, что, когда дойдет до тебя, он выйдет. Молись, чтобы вышел.
   - Ему на всех наплевать.
   - Нет, зря ты так думаешь. Тебя и Самира он любит.
   - Себя он любит! Как он мог допустить, чтобы убили  Инну!  А  еще  за
деньгами к ней приходил!
   - Когда? - встревожилась Фатиха.
   Когда она  узнала,  что  в  мае  Ариф  явился  за  помощью  к  бывшей
любовнице, то покачала головой.
   - Как некрасиво..
   - Что - некрасиво? Что денег занял?
   - Что у женщины взял... Нет, он сильно изменился. Где  его  гордость?
Почему не хочет вернуться? До такого дойти...
   - Вот я и говорю - не слишком  рассчитывай  на  его  порядочность!  -
горько усмехнулась Лена. - Он всех нас продаст  своим  дорогим  друзьям,
чтобы его только оставили в покое!
   - Нет, он появится! - убежденно твердила Фатиха. - Обязательно!
   Но по этому вопросу они в  мнениях  не  сошлись.  Да  и  Лена  больше
волновалась по другому поводу - удастся ли спасти девочку? Лена пыталась
понять, как это можно сделать? Украсть?  Фатиха  меланхолично  ответила,
что она просто может вывести девочку погулять. Ей доверяют.  Но...  Куда
ее деть? И что потом делать?  Спрячешь  ее  -  сама  подставишься.  Лена
предложила бежать всем вместе. Она бы взяла детей, и Фатиха бы с ними...
Та отрезала, что бежать некуда. И Самира матери не  отдадут.  Если  Лена
уже заметила, он все время с мужчинами.
   - Да, этот Исса...
   - Исса неплохой, - возразила Фатиха. -  И  никто  даже  не  принуждал
ребенка сидеть с ним, он  сам  так  хочет.  Понимаешь?  Попробуй  оторви
его... А без него ты не убежишь. И с ним не убежишь. Куда спрячешься?  И
до тебя были люди, которые  думали,  как  им  спастись...  Но  никто  не
спасался. Никто. Помню...  -  Она  почти  прижала  губы  к  уху  Лены  и
говорила, заглушая шум метро. - В одной семье сбежал младший сын. Он был
женат и двух детей имел. Не потому сбежал, что не хотел убивать, нет, он
уже убил, все было в порядке. Но  он  боялся  связываться  с  перевозкой
наркотиков. Боялся, что поймают, тогда - смертная казнь,  без  суда.  Он
должен был провезти наркотики в Эмираты. Там очень жесткие законы. И вот
сбежал. Его искали, не нашли. Убили его младшую дочку. Потом старшую,  у
него были две девочки. Дошло до жены. Та сама помогала искать его. Когда
убили детей, она  будто  с  ума  сошла,  возненавидела  его.  Таких  все
ненавидят. Иначе не бывает. Потому сбегают редко.  Любят  говорить,  что
наши мужчины не знают, что такое страх. Да они всю жизнь боятся за своих
родных, потому идут на все как будто без страха.
   Лена дрожала. Тихонько спросила:
   - Чем кончилось?
   - Всю семью перебили,  а  он  так  и  не  объявился,  -  презрительно
ответила та. - Потом знаешь что выяснилось? Его прятала мать, его  мать.
Это она боялась за сына. И  погибла,  не  хотела,  чтобы  он  был  убит.
Думала, что спасет его. И тут  он  не  выдержал,  вышел.  И  зачем  было
прятаться? Зачем? Он  потерял  всех,  кого  любил,  его  все  презирали,
плевали ему в лицо. И ни от чего  он  не  спасся.  Повез  груз  и  сразу
напоролся. Его казнили. Ты думаешь, никто из них не хотел жить? Думаешь,
они не делали все, чтобы уцелеть? Они пытались прятать  детей,  пытались
как-то избежать смерти... Но убили всех, кого  надо  было.  Потому  я  и
говорю тебе - молись, чтобы Ариф  поскорее  опомнился  и  сдался!  Иначе
никто не спасется! Ни девочка, ни ты, ни твой сын, ни я сама... Хотя что
мне терять? - Фатиха тихонько усмехнулась. - Мне бы только  узнать,  кто
убил Сафара. А больше незачем жить. Я пустая, старая, некрасивая, никому
на свете не нужна.
   - Зачем же мы туда едем?.. - Лена вся заледенела от ее  рассказа,  ее
голые руки покрылись испариной. - Зачем ехать, если спасти нельзя?
   Фатиха не ответила. Ее упрямое  худое  лицо,  горящие  черные  глаза,
сухие губы - все выражало какой-то скрытый  фанатизм,  тайную  мысль,  о
которой Лена не решалась  расспрашивать.  Единственное,  что  она  могла
сейчас сделать, - покориться чужой воле, и она покорилась.
   На  "Бабушкинской"  они  вышли,  Фатиха  неуверенно  осмотрелась   по
сторонам.
   - А почему ты решила, что Оксана здесь?
   - Была одна мысль... - Ничего не объясняя, Фатиха  куда-то  зашагала.
Несмотря на  маленький  рост,  походка  у  нее  была  размашистая,  шаги
широкие, быстрые, и Лена, которая была  выше  ее  головы  на  две,  едва
поспевала следом.
   - Ты не видела Зияда, с которым я приехала в  тот  первый  вечер?  Не
видела? - на ходу спросила Фатиха.
   - Он уехал ночью, а я не выходила из комнаты.
   - И он тебя не видел. Это хорошо.
   - Почему?
   - Мы идем туда, где он живет.
   - Как? К нему домой? - Лена испуганно замедлила шаги. - Это опасно?
   - Все, что мы делаем, опасно. Я уже подписала себе  приговор,  потому
что все рассказываю  тебе...  Хватило  бы  и  двух  фраз,  а  я  столько
наболтала... Но это уже не важно.
   - Оксана у него?
   - Понимаешь, - торопливо  объясняла  Фатиха,  сворачивая  в  какой-то
двор, - у Зияда есть жена. Законная жена, я имею в виду. В Москве многие
сожительствуют с русскими, но эта самая законная. И ребенок у них  есть.
А сколько лет Оксане?
   - Полтора года.
   - Вот. Не будут же за ней следить мужчины? Они не умеют обращаться  с
такими маленькими. Нужна женщина из своих. В Москве она  одна  такая.  Я
думаю, что твою Оксану доверили ей.
   - Что же нам делать?
   - Сперва надо выяснить, у них она или нет.
   - Мы туда пойдем?
   - Постой... - Фатиха внимательно осматривала дома  во  дворе.  -  Вот
здесь они живут, видишь балкон? - Она показала. - Надо, чтобы  никто  не
узнал, что мы тут  были.  Ведь  мы  поехали  платье  покупать.  А  Сайда
обязательно разболтает...
   - Это жена Зияда?
   - Да.
   - А нельзя попросить ее, чтобы она никому не рассказывала, что  мы  у
нее были?
   - Думаешь,  она  захочет  рисковать?  Каждый  дрожит  за  себя.  Нет,
обязательно разболтает. Вот бы она на балкон вышла с девочкой...
   - А может, подождать, пока она ее на прогулку поведет?  -  предложила
Лена. - Спрячемся где-нибудь поблизости...
   - Думаешь, ее водят на прогулку? Наивная  ты...  Зачем  нужно,  чтобы
соседи  на  нее  глазели?  А  если  на  девочку  уже  в  розыск  подали?
Родственники ведь есть? Если труп нашли? Я о матери этой девочки говорю.
Ну что ты так побелела, этого  только  не  хватало!  -  Фатиха  говорила
резко, сердито, очень по-деловому,  видимо,  чтобы  привести  в  чувство
Лену. А та едва стояла на ногах - ей вдруг стало так страшно, что колени
подгибались и дрожали. - Жалко, что они далеко от  центра  живут,  можно
было бы сказать, что ходили по магазинам и зашли кофе выпить... А так...
Не знаю, что и сказать... Прежде всего позвоню. Если там Зияд, я туда не
сунусь.
   Они минут  десять  искали  телефон-автомат,  Фатиха  звонила,  что-то
говорила по-арабски - весело  и  беспечно,  очень  громко.  Лена  стояла
рядом, пыталась по ее лицу понять,  о  чем  идет  речь.  Но  Фатиха  так
замечательно играла, изображая беззаботность, что даже на лице ничего не
отражалось - веселая болтовня, да и только! Наконец она повесила  трубку
и сказала:
   - Немножко повезло. Зияда нет дома. Пошли!
   - А про девочку она ничего не сказала?
   - Так она  и  скажет!  -  Фатиха  передернула  плечами.  -  Надо  еще
ухитриться ее увидеть. И предупреждаю - не  подавай  виду,  что  узнала!
Поняла?
   - Это глупо... - пробормотала Лена. - Я жила у Инны  несколько  дней,
нянчилась с девочкой, никто не  поверит,  что  я  видела  девочку  и  не
узнала... Этот номер не пройдет.
   - Я же говорю - она ее спрячет. А я  тебе  покажу,  постараюсь.  Твое
дело сказать мне потом - она или нет. Пойдем! - Уже подходя к  подъезду,
Фатиха предупредила:
   - Мы с тобой ездили по  магазинам,  устали,  я  стерла  ногу.  И  вот
заехали к Сайде отдохнуть и заклеить пластырем мозоль. Поняла?
   - А какие магазины? И почему поехали к Сайде за пластырем?
   - А какие тут магазины поблизости? Знаешь какие-нибудь?
   - Только ВДНХ, там продаются разные шмотки. Две станции на метро.
   - Сойдет ВДНХ. Так и скажем.
   Они  поднялись  на  лифте,  Фатиха  позвонила  в  обитую  красноватым
дерматином дверь. Им открыла  высокая  полная  женщина,  очень  бледная,
одетая в просторное длинное белое платье. Тихо поздоровалась с  Фатихой,
посмотрела на Лену то ли  вопросительно,  то  ли  испуганно.  Фатиха  не
представила их друг другу, защебетала по-арабски, женщина провела  их  в
комнату, усадила в кресла, ушла на кухню. Вскоре  оттуда  донесся  запах
кофе.
   - Почти не говорит по-русски, - шепотом пояснила Фатиха. - Вообще  не
очень она умная, запуганная, мужа боится, всего  боится.  В  Москве  уже
восьмой год, даже язык не выучила. Ходит только в магазин за покупками и
с ребенком гулять.
   - Где же Оксана?
   - У нее сын есть. Наверное, вместе сидят в другой  комнате.  Тут  три
комнаты. Еще спальня и детская.
   Вошла Сайда с подносом, предложила кофе,  печенье,  присела  поодаль,
молча смотрела на Лену. Та удивлялась ее  глазам  -  взгляд  был  как  у
забитого животного, которое уже никому не доверяет, всего  боится  и  не
умеет себя защитить. Фатиха болтала, достала из сумки сигареты, закурила
сама,  дала  сигарету   Лене.   Хозяйка   робко   смотрела   на   бойкую
соотечественницу. За все это время она и пяти  слов  не  сказала.  Видно
было, что все ее мысли об одном - как бы гости скорее ушли.
   Фатиха вдруг обернулась к двери. Лена еще раз убедилась, какой гонкий
слух у подруги - только секунд через двадцать она сама различила шорох в
коридоре. Сердце у нее забилось, она сразу  подумала  об  Оксане.  Но  в
комнату вошел мальчик лет шести, полный, черненький. Он  капризно  надул
губы и сразу стал что-то требовать у  матери.  Та  привлекла  ребенка  к
себе, усадила рядом, дала печенья, гладила кудри,  целовала  в  макушку.
Видно было, что мать на побегушках у  этого  маленького  деспота  -  тот
отводил голову, уклоняясь от ласк, крошил печенье ей на  платье,  что-то
болтал, с любопытством рассматривая гостей.  "Попробовал  бы  Сашка  так
себя вести... - подумала Лена. - Получил бы шлепка. Какая она  забитая!"
Отсутствие Оксаны начинало тревожить. Если дети играли вместе, то вместе
они и должны были прийти. Но в квартире было тихо...  Не  верилось,  что
где-то здесь есть еще и полуторагодовалый ребенок.
   Фатиха нагнулась, указала на правую  ногу,  что-то  сказала.  Хозяйка
встала, открыла дверцу в "стенке",  принялась  копаться.  Фатиха  быстро
мигнула Лене. Та поняла это как сигнал к действию. Не торопясь вышла  из
комнаты. В коридоре растерялась.
   Две двери, обе прикрыты. Возле одной на полу валялся  яркий  надувной
мячик "Это детская... - догадалась  она.  -  Оксана  должна  быть  там!"
Быстро приоткрыла дверь, осторожно просунула голову. Она  боялась,  что,
когда девочка увидит ее, узнает, закричит, выдаст... Но напрасно боялась
- в комнате никого не было. Игрушки, новенький детский гарнитур, игровой
компьютер. Ничто  не  выдавало  присутствия  девочки,  ни  ленточка,  ни
забытое где-то платьице. Она прикрыла дверь  и  отворила  другую.  Здесь
была спальня Она увидела широкую кровать, застланную пестрым покрывалом,
открытый балкон, зеркало, шкаф... И тоже  никого.  Просунулась  в  дверь
подальше и только тут обнаружила у боковой стены детский манеж. В манеже
лежала Оксана.
   Лена больше  не  думала  об  опасности.  Какое-то  странное  чувство,
похожее на опьянение, транс, восторг, приподняло ее и повело  к  манежу.
Она склонилась над ребенком. Оксана спала - так крепко, что даже ресницы
не дрожали и дыхания не было слышно.  Щеки  у  нее  впали,  личико  было
бледное, как будто усталое, под глазами ясно виднелись голубоватые тени.
Спала она в платьице - не очень чистом, помятом, на ногах были  сползшие
носочки Ее никто даже как следует не раздел. Белокурые  вьющиеся  волосы
рассыпались по подушке, одну длинную прядь девочка сжимала в кулачке  Не
думая, что делает, Лена протянула руки и  схватила  ребенка.  Прижала  к
себе, дико оглянулась по сторонам. Если бы кто-то  сейчас  встал  на  ее
пути, она прокусила бы этому человеку  горло.  Она  уже  сделала  шаг  к
двери, но что-то ее встревожило. Девочка спала слишком крепко, она  даже
не заворочалась на руках. Лена вгляделась в ее  личико,  прислушалась  к
дыханию. Дышала Оксана тоже как-то странно - очень  редко,  очень  тихо,
совсем неслышно. И эти недетские тени под глазами, осунувшееся лицо...
   - Ты что?! - услышала она сиплый шепот. Чуть не выронила ребенка.
   Фатиха вбежала в комнату, вырвала  девочку,  положила  ее  обратно  в
манеж и  буквально  вытащила  Лену  в  коридор.  Не  отпуская  ее  руки,
заглянула  в  комнату,  где  сидела  Сайда  с   сыном,   что-то   быстро
проговорила, заставила Лену обуться, и они ушли.
   Только на улице, отойдя  от  дома,  Фатиха  разжала  руку,  отпустила
пальцы Лены Та сразу остановилась как вкопанная.
   - Ну что ты? - со страданием проговорила Фатиха. - Пойдем же  скорее!
Нам надо платье купить для отвода глаз!
   - Не пойду. - Лена смотрела на нее отсутствующим взглядом.  -  Что  с
ребенком? Почему она не проснулась? Как странно дышала. Фатиха,  умоляю,
заберем ее! Эта Сайда отдаст, а не отдаст, отнимем! Они же ее убьют!  Ну
не будь ты зверем!
   Фатиха кусала свои бескровные губы, потом быстро спросила.
   - А твой сын?
   Лена не отвечала.
   - А твой собственный сын? - повторила та -  Хорошо,  пойдем,  заберем
девочку. Я согласна. Мне все равно. Но ты мать! Подумай, что будет, если
ты сбежишь с девочкой? Убьют твоего сына. Сразу убьют  и  рассуждать  не
будут. Что молчишь? Я права, Да? Пошли!
   - Ты просто никогда  не  была  матерью  и  никогда  не  будешь!  -  с
ненавистью выпалила Лена. - В чем ты права?
   Фатиха замерла, сощурилась, как от яркого солнца, и с минуту смотрела
на нее. Потом пожала плечами, отвернулась, пошла прочь. Лена  посмотрела
на ее ссутуленные  узкие  плечи,  которых  никогда  не  касался  любящий
мужчина, и почувствовала раскаяние.
   Фатиха обернулась, безжизненным голосом спросила:
   - Ты идешь?
   Лена молча догнала ее. Уже в метро она повторила свой вопрос:
   - Что с девочкой? Она ненормально выглядит.
   - Они ее, наверное, поят снотворным.
   - Как? Это же вредно...
   - Какая им разница... - Фатиха не смотрела ей в глаза.  -  Ты  сейчас
опять скажешь, что я никогда не буду матерью, но придется тебе понять  -
совершенно все равно, что для нее вредно, а что нет. Они  же  собираются
ее убить.
   - Нельзя этого допустить, Фатиха!
   - Дай подумать.
   - Милая, прости меня... - шептала Лена, хватая ее за  руку.  -  Я  не
хотела тебя обидеть... Но что нам делать? Пойми ты... Мы  же  все  равно
что соучастники  убийства!  Видели  ее  и  не  спасли,  оставили  там...
Спокойно так оставили...
   -  Спокойно...  -  проворчала  Фатиха.  -  Молись,  чтобы  Сайда   не
разболтала мужу.
   - А что она видела?
   - Ничего, она сидела в комнате, резала мне  пластырь.  Потом  я  этот
пластырь скатала на ноге и сказала, чтобы  она  мне  дала  другой,  этот
плохо клеится. Скажи спасибо, что у нее там целый набор этих  пластырей.
Пока мы возились, ты там  нянчилась  с  ребенком...  А  мужу  она  может
рассказать, что мы пришли и  ты  пропадала  непонятно  где  минут  пять,
может, видела девочку.
   - Пять минут? Так долго?
   - Да, не меньше. Я уже с ума стала сходить. Ведь ты вроде бы пошла  в
туалет. Но Сайда ничего  не  сказала.  Мне  не  сказала,  а  мужу  может
сказать... Впрочем, не знаю. Она его  так  боится...  Она  вообще-то  не
должна была нас в квартиру пускать,  особенно  тебя,  но  она  не  умеет
отказывать.
   - Она ведь женщина, она мать... - с  глубоким  убеждением  произнесла
Лена. - Она нас не выдаст.
   - Вот именно - она мать, - фыркнула Фатиха. -  И  за  своего  сыночка
душу продаст. А уж нас  с  тобой  тем  более!  Если  решит,  что  опасно
молчать, сразу расскажет мужу. Вот сейчас, наверное, рыдает и думает: не
погубила ли она сына тем, что приняла нас? Ведь это запрещено!
   Лена вспомнила грязное платьице, изможденное личико девочки и поняла:
та женщина ничего не сделает, чтобы  им  помочь.  Напротив,  если  будет
возможность выслужиться перед  нужными  людьми,  выслужится,  ради  сына
погубит чужого ребенка. И ничего не возразила.
   Девушки вышли на станции "ВДНХ". Фатиха объяснила  это  так  -  нужно
принести чек с ВДНХ, чтобы оправдать версию, которую она  сплела  Саиде.
Чек из центрального магазина только вызвал  бы  подозрения.  Они  быстро
прошли по уличным магазинчикам, которые стояли вдоль павильонов,  Фатиха
выбрала какое-то платье, Лена даже не взглянула какое.  Ей  было  не  до
того, хотелось плакать, истерические рыдания подступали к самому  горлу.
Когда они вернулись домой, она  первым  делом  схватила  на  руки  сына,
обняла его и прижалась губами к его  курчавой  голове.  Мальчик  ответил
удивленным взглядом и улыбнулся.
 
Глава 12 
 
   Дети часто приходили играть в это  запретное  место  за  проломленной
оградой парка. Так это и называлось  у  них  -  "пойти  в  запретку".  А
запрещали  им  здесь  играть  потому,  что  место  было   глухое,   парк
заброшенный, жилых домов рядом мало, кричи -  не  услышат.  Но  то,  что
играть в таком месте было страшновато, только увеличивало интерес Ходили
сюда всегда большой компанией - собирались человек по  шесть-семь  и  до
сумерек играли в "войнушку".
   В этот день игра удалась Болотистая почва от жары подсохла,  -  можно
было лечь в засаду где угодно, и ничего - дома по  одежде  не  поймут...
Темнело, все проголодались, но домой никто не рвался -  развоевались  не
на шутку, азарт был сильнее. В засаде лежали  двое  -  старые  приятели,
"фронтовые" товарищи, измазанные как черти - "коммандос".  Они  молчали,
прислушивались. Где-то в кустах трещало, к ним явно подкрадывались, надо
было подпустить поближе, потом с диким криком вскочить, повалить в лужу,
связать... И веревка у них была, короткая, правда, но  и  запястья-то  у
них не такие, как  у  Шварценеггера,  хватит...  Шорох  был  все  ближе,
мальчишки переглянулись, затаили дыхание. Вскочили немного  раньше,  чем
было  нужно,  -  просчитались,  увидели  спину  убегавшего   противника.
Заорали:  "Миха!  Миха!"  Бросились  за  ним.  Он  убегал,  то  и   дело
оглядываясь, задыхаясь, зная, что, уж если эти догонят, потыкают  мордой
в грязь. Бежал по глинистому краю озерца, они уже настигали его, сопя от
возбуждения, как вдруг он еще раз  оглянулся,  ахнул,  нога  поехала  на
глине, и он оказался в воде.
   -  Лежачего  не  бьют!  -  отчаянно  запищал   он.   Они   озадаченно
остановились. Действительно, не бьют. Но что же - даром догоняли?  Даром
в кустах торчали? Переглянулись, молчаливо решили - не бить, но в  грязи
повалять. Один схватил поверженного противника за ногу, второй сам залез
в лужу и стал брызгать ему в лицо. Бедная  жертва  жмурилась,  брезгливо
плевалась, махала руками... Вода стала желтой от  взбаламученной  глины.
Наконец несчастный, нахлебавшийся воды мальчишка  попытался  вылезти  на
берег. Но мучители стали гонять его в воде, не давая выйти на сушу.  Эта
беготня туда-сюда вконец измотала  жертву.  Мальчишка  в  очередной  раз
поскользнулся, замахал руками, чтобы не упасть, ухватился за сухие ветки
валежника, валявшегося рядом в воде большой кучей, но не помогли ветки -
отцепились от дна, остались в руках, он упал на  колени...  И  с  криком
ужаса вскочил.
   - Пацаны... - орал он, вылезая на берег. - Пацаны... Там...  Мамочка!
Я прям рукой туда, прям рукой...
   И морщился, как от боли, тряс рукой, потом вдруг отскочил в  сторону,
и они с изумлением увидели, что е