У гостя отпала челюсть, а Женька стремительно  скрылась  в  комнате,  так
грохнув дверью, что треск пошел по всему дому.
   - Извините, - сказала я, разводя руками. - Моя подруга только что  пришла
от гадалки, и та совершенно определенно сказала, что первый  встреченный  ею
блондин навеки разобьет ей сердце. Вам просто не повезло.
   Ярцев попробовал водворить челюсть на место и почти преуспел в этом, а я,
ласково улыбаясь, распахнула входную дверь.
   - Всего доброго.
   - Всего... - ошалело ответил он и скрылся с глаз, потому что  я  хлопнула
дверью.  Если  честно,  Женькино  поведение  показалось  мне   исключительно
разумным: во-первых, мента следовало  проучить  за  вредность  и  занудство,
во-вторых, подружка сильно опасалась за свою жизнь, а в-третьих,  мне  вовсе
не хотелось за Ярцева замуж. Я прислушалась, ожидая, не позвонит ли  он  еще
раз или как-то иначе себя проявит, и вскоре смогла  различить  шаги:  весьма
поспешные, надо сказать. Довольная, я заглянула в комнату: Женька сидела  на
диване и хмуро пялилась в одну точку.
   - Он ушел, - сообщила я, хотя  Женька,  безусловно,  сама  догадалась  об
этом.
   - Чертовщина какая-то, - покачала она головой. - Смотри, что делается.
   - Он явился что-нибудь вынюхать...
   - Нет, Анфиса. Не зря у меня сердце ноет, все ох как непросто. Я вот сижу
и думаю: Козырев, возможно, темнит, но в этой дурацкой истории он  точно  не
главное действующее лицо.
   - А кто главное?
   - Понятия не имею. Но этот человек рядом и вроде как дергает за ниточки.
   - То есть ты предлагаешь вернуться к первоначальной идее:  кто-то  весьма
успешно играет с нами в детектив?
   - Вполне вероятно.
   - Тогда искать надо среди психов, - убежденно заявила я.
   Один из них встретился мне буквально через  час.  Я  пошла  за  хлебом  в
магазин напротив и возле киоска нос к носу столкнулась с мужчиной.
   -  Анфиса  Львовна,  -  невероятно  обрадовался  он,  при  этом  мое  имя
произносил как "Афифа Фофна", а я по совершенно беззубой улыбке с  легкостью
узнала  художника  Аркадия  Валахова,  на  выставке  которого  мы   пытались
подружиться с Аполлонским.
   -  Здравствуйте,  -  не  выказывая  бурной  радости,  кивнула  я.  -  Как
творчество?
   - Нормально. Даже лучше. Продал четыре картины. - О содержании его реплик
я скорее догадывалась, потому что  для  передачи  информации  он  употреблял
крайне ограниченное количество звуков, причем лидером  среди  них  был  звук
"ф".
   - Слушайте, вы бы зубы вставили, - не удержалась  я.  -  Молодой  мужчина
все-таки, а говорите, как Баба Яга из мультфильма.
   - Я боюсь, - хлопнув ресницами, сказал Валахов и загрустил. Глаза,  очень
похожие на телячьи, смотрели жалобно, а мне  стало  стыдно.  Я  кашлянула  и
сдуру брякнула:
   - Это ж совсем не больно. Вам укол сделают.
   - А вы вставляли? - робко спросил он.
   - Нет, - испугалась я.
   - Поэтому так и говорите. А я вставлял. Лучше б мне ухо отрезали. Как Ван
Гогу.
   "Не лучше, - подумала я. - Тебе хоть оба уха отрежь,  Ван  Гогом  ты  все
равно не станешь".
   - А кто купил ваши картины? - поспешила я сменить тему.
   - Одну Гавриленко. "Натюрморт" помните? - Еще бы не помнить. Внутренности
на подносе. Надо бы у Аньки спросить, Гавриленко не из их  клиентов?  -  Две
картины купила фирма, как ее... "Светоч", ну и одну  Козырев  купил,  может,
слышали о таком?
   - Козырев купил у вас картину? - не поверила я.
   - Купил, - приосанился Валахов. - "Обнаженную". Вот это да! "Обнаженная",
скажу я вам, в своем роде была  вещью  замечательной.  Представьте:  женщина
стоит спиной к зрителю, сплетенные руки над головой (то-ли связанные, то  ли
заломленные от невыносимого страдания), по  всему  телу  кровавые  гноящиеся
рубцы, а возле ног натекшая лужа  крови.  Причем  рубцы  выписаны  с  особой
старательностью, а все  остальное  так  паршиво,  точно  обнаженную  женщину
рисовал хулиган-второклассник. А теперь скажите: кто ж такое купит? Я с вами
полностью согласна: псих.
   - И куда он дел картину? - спросила я.
   - Не знаю, - пожал плечами Валахов. - Где-нибудь повесил.
   - Что ж, поздравляю, - кивнула я и стала  прикидывать,  как  половчее  от
него отделаться.
   - А вы куда собрались? - спросил он.
   - За хлебом, - кивнула я в сторону магазина.
   - Да? А я ведь к вам иду.
   - Зачем? - удивилась я, вышло не очень вежливо.
   - Евгения Петровна написала заметку о моей выставке. Я к ней заходил,  не
застал, а соседка сообщила, что она временно живет у вас, и адрес дала.  Вот
я и направился к вам, хотел поблагодарить.
   Только тут я заметила, что в руках он  держит  торт  и  бутылку  красного
вина, "Киндзмараули", кажется.
   - Я знаю, Евгения Петровна любит сладкое, - сообщил он, кивнув на торт, а
я решила, что гости нам с Женькой ни к чему, и со всей возможной  твердостью
ответила:
   - Евгения Петровна неважно себя чувствует и  сейчас  легла  отдохнуть.  К
тому же я затеяла генеральную уборку на кухне. В общем,  сегодня  не  совсем
подходящий день.
   - Жаль, - проронил Валахов и, видно, в самом  деле  расстроился,  телячьи
глаза смотрели грустно-грустно. Разумеется, мне стало неловко,  и  я  совсем
уже было собралась,  махнув  рукой,  тащить  его  в  свою  квартиру,  но  он
неожиданно предложил:
   - Может, вы тогда сами событие отметите? После  уборки  выпьете  чайку  с
тортом или вот вина. Я специально выбрал грузинское,  женщины  обычно  любят
красное...
   - Давайте, - кивнула я. - Выпьем за ваш успех. Он так  обрадовался  тому,
что смог меня умилить, сунул бутылку в мою сумку, торт я взяла  сама,  и  мы
наконец расстались. "Странный тип", - подумала я, продолжая  свой  поход  за
хлебом.
   Женьке моя встреча с Валаховым показалась забавной.
   - Неужто правда четыре картины купили? Совсем спятил народ.
   - Точно. И одну купил Козырев. "Обнаженную". Женька нахмурилась,  немного
помолчала и спросила:
   - И что ты об этом думаешь?
   - Ничего я об этом не думаю, у меня мозги устали, - ответила я.
   Мы посидели, таращась в глаза друг  другу,  а  на  столе  стояла  бутылка
"Киндзмараули"  и  торт.  И  тут  Женька  сделала  нечто  в  высшей  степени
неожиданное: поставила коробку с тортом на  пол,  а  потом  дважды  на  него
прыгнула. Прихватила изувеченную коробку, а со стола бутылку  и  зашагала  к
входной двери.
   - Ты куда? - крикнула я вдогонку, как  только  смогла  вернуть  себе  дар
речи.
   - На помойку, - ответила она и в  самом  деле  отнесла  дары  на  помойку
(торту, конечно, только там теперь и - место), а вернувшись, сообщила:
   - Бутылку я на всякий случай кокнула.
   - Ты ведь не спятила, нет? - робко поинтересовалась я.
   - Нет. Просто мне не нравится его живопись.  В  общем,  выпить  за  успех
художника Валахова мне так и не удалось. Где-то около девяти вечера зазвонил
телефон. Я сняла трубку, сказала "да", но ответить мне  не  пожелали.  Минут
через пятнадцать вновь позвонили, на этот раз я молчала как рыба, но  и  мне
ничего не сказали, и так три раза подряд, то есть звонили  еще  два  раза  и
интересно молчали.
   - Что это? Как думаешь? - начала я приставать к Женьке.
   - Не знаю, - нахмурилась она, - но на всякий случай давай-ка отправимся к
Аньке в гости, засидимся с бутылкой и напросимся ночевать.
   - Зачем? - начала я, осеклась и стала очень быстро собираться.
   Весь следующий день я потратила на поиски Толика, то  и  дело  звонила  и
оставляла сообщения на автоответчике. Сам он так и не объявился.
   - Или он от  тебя  прячется,  -  задумчиво  молвила  Женька,  которой  я,
позвонив на работу, пожаловалась на свои неудачи, - или...
   - Что "или"? - не поняла я, но тут шарики в  моем  мозгу  завертелись  со
страшной силой. - Ты думаешь? - пролепетала я, справившись с дыханием.
   - Колобка по головке тюкнули, а Толик чем лучше?
   - О, черт! - Я уронила трубку и стремглав бросилась вон. Через  некоторое
время я уже давила на кнопку звонка Толиной квартиры, прикидывая,  что  буду
делать, если дверь сейчас не откроют. "В милицию пойду, вот что. Еще  одного
трупа мне не пережить".
   Дверь открыли. На пороге стоял Толик в синем купальном халате и  босиком.
Вид похмельный.  Не  могу  выразить,  как  я  этому  обрадовалась,  не  тому
обстоятельству, конечно, что он мается с перепоя, а тому, что его  нежеланию
общаться с внешним миром нашлось логическое объяснение. Но радость моя стала
помаленьку иссякать, Толик смотрел хмуро, и по  этому  взгляду  угадывалось,
что ответной радости мое появление не вызвало.
   - Привет, - буркнул он.
   - Можно войти? - поинтересовалась я не без робости. Он  пожал  плечами  и
отступил на шаг, предоставляя мне возможность войти. - Что-нибудь случилось?
- спросила я, он опять пожал плечами.
   - Ничего... Просто паршивое настроение.
   - И часто у тебя так?
   - Что?
   - Паршивое настроение?
   - Бывает... Извини, я не в форме и...
   - Хочешь, чтобы я ушла?
   - Если честно, да, - помедлив, ответил он и отвел глаза.
   - Не выйдет, - вздохнула я с искренним сочувствием.  -  Надо  поговорить.
Дело в том, что Анна Асадова - это я.
   Он поморщился.
   - Знаю. Рукопись ты прислала?
   - Нет. Погибший Аверин, Ты его знал?
   - Слышал.
   - От Стеллы?
   - Да.  От  нее.  По-моему,  этот  Аверин  был  немного...  одним  словом,
чокнутым. История с рукописью лишний раз это подтверждает.
   - В каком смысле? - не поняла я.
   - Во всех. Только форменный псих мог связаться  с  моей  сестрицей.  Даже
родители три года назад отказались от общения с родной дочерью. Кольке  надо
памятник поставить, что он столько лет с ней мучился.
   - Ты что же, хочешь сказать, что  убийство  сестры  тебя  не  волнует?  -
растерялась я.
   - При чем тут это? - Толик облизнул губы, потом  вдруг  схватил  меня  за
руку, усадил на диван и уставился в глаза. С болью и мукой. - Анфиса, я тебя
очень прошу, не вмешивайся в это дело... и подруге своей скажи.
   - В какое дело? - не выдержала я. - Ты хоть понимаешь,  что  твою  сестру
убили, а вслед за ней погибли еще три  человека:  молодая  девушка,  которую
вынудили играть роль твоей сестры, и двое мужчин?
   - Подожди, - перебил он. - Если ты думаешь, что это дело рук  Николая,  -
совершенно напрасно. Он никогда бы не отважился...  Понимаешь,  Стелла  была
очень практичным человеком, а у Николая есть свои тайны... Понимаешь?
   - Я знаю, что она его шантажировала. Чем не повод для убийства?
   - Ты не понимаешь,  -  констатировал  он  с  заметным  отчаянием.  -  Она
предупредила,  что  собрала  кое-какие  материалы,  которые  в   случае   ее
насильственной смерти оказались бы достоянием прокуратуры.
   - А они оказались?  -  нахмурилась  я,  слегка  сбитая  с  толку.  -  Или
подозрительный  несчастный  случай  в  Сочи  не  попадает  под   определение
"насильственная смерть"?
   - Я думаю, - вздохнул Толик, - с ее стороны это был чистый блеф. Она ведь
сумасшедшая и любила пугать людей. Но Николай не был уверен в том,  что  это
блеф, и рисковать бы не стал.
   - И кто, по-твоему, убил Стеллу?
   - Не знаю. Она мне звонила из  дома  своего  любовника,  я  имею  в  виду
Ганичева.
   - Сына нашего мэра?
   - Да, - поморщился Толик. - Она собиралась  уехать  с  ним.  Навсегда.  Я
говорю, она чокнутая.
   - И ты считаешь, что она уехала? - удивилась я: то ли он не в себе, то ли
меня считает дурой.
   - Ты ведь знаешь, что с ним случилось? -  Он  торопливо  поднялся,  налил
стопку водки из графина, знаком предложил мне, я отказалась, а  он  выпил  и
после этого продолжил:
   -  Думаю,  она  свидетель  убийства.  Может,  где-то   спряталась.   Даже
представить не могу, какое это произвело на нее  впечатление.  Скорее  всего
она окончательно свихнулась. И сбежала куда-нибудь. Люди Николая пытаются ее
отыскать. Если она жива, ее место в сумасшедшем доме.
   - Думаю, до этого не дойдет, - сказала  я,  поднимаясь.  -  Твой  Николай
пытался убедить меня, что жену убили вместе с Ганичевым. Если его люди  ищут
ее, так с одной целью - убить. Тем более завтра сорок дней, как он вдовец. Я
не знаю, что из себя представляет Стелла, может, у нее действительно не  все
дома, хотя, кроме ваших  утверждений,  никаких  фактов  ее  сумасшествия  не
имеется. Но я должна тебе напомнить: она твоя сестра и ей грозит  опасность.
Идем в милицию, у нас достаточно фактов, чтобы прижать Козырева.
   В глазах Толика промелькнул не просто страх, а самый  настоящий  ужас.  Я
пошла к двери, а он кинулся наперерез:
   - Анфиса, прошу тебя, оставь в покое эту историю.  Пожалуйста...  Слушай,
давай уедем, а? Отдохнем где-нибудь. Ты возьмешь свою  подружку,  как  ее...
Женю, да? И мы славненько отдохнем втроем.
   -  А  когда  вернемся,  твой  Козырев  уже  благополучно  укокошит   твою
сестренку, и мы никогда ничего не сможем доказать.
   - Анфиса, - пробормотал он, а  я  испугалась,  что  парень  чего  доброго
хлопнется в обморок.
   - Ты боишься? - спросила я как можно мягче.
   - Конечно, - криво усмехнулся он. - Только не за себя.  Анфиса,  давай  в
самом деле уедем. Ты хотела в Испанию...
   - Ты так классно выскочил тогда наперерез  "Чероки"...  Это  что,  хорошо
отрепетированная сцена?
   - Ты с ума сошла? - искренне удивился  он.  -  Я  до  вчерашнего  дня  не
догадывался, что ты имеешь хоть какое-то  отношение  к  истории  с  сестрой.
Вчера у меня мелькнула мысль,  и  я  позвонил  в  отдел  культуры,  а  потом
Ипатову. Он рассказал про рукопись и про то, что автор ее  Анна  Асадова,  а
вот приходила она с Родиной Евгенией Петровной. Далее  сообразить  нетрудно.
Анфиса, забудь  о  детективе.  Это  просто  случайное  совпадение  некоторых
частностей. В реальной жизни все было иначе. Прошу, не забивай себе  голову,
не то ты свихнешься вслед за моей сестрицей.
   - Большое спасибо  за  совет,  -  искренне  ответила  я  и  покинула  его
квартиру, хоть он и пытался этому воспрепятствовать, то есть мы еще  немного
поговорили в том же духе, стоя у входной двери.
   А вот дома меня ждал сюрприз. На кухне сидела Женька и в компании невесть
откуда взявшегося Романа Андреевича пила водку.
   - Присаживайся, - со вздохом сказала она. - По физиономии  вижу,  немного
выпивки тебе не повредит.
   - Не повредит, - согласилась я, хлопнула рюмашку и закусила грибками.
   - А этот откуда взялся? - кивнув на Романа Андреевича, спросила я Женьку.
   - Говорит, вернулся насовсем.
   - Напрасно, -  нахмурилась  я.  -  Забирайте  раскладушку,  уважаемый,  и
двигайте по месту прописки. -  Роман  Андреевич  степенно  выпил  и  закусил
огурцом. - Это я вам говорю, гражданин майор, - на всякий случай пояснила я.
   - Почти подполковник, - поправил он спокойно,  в  остальном  оставив  мое
высказывание без внимания.
   - Анфиса Львовна в большом гневе на то,  что  ты  бросил  нас  в  суровую
годину. Так и заявила: "Какая-то дурацкая работа ему дороже моей  жизни",  -
поддержала меня Женька.
   - В этом нет ни грамма правды, - возразил он чрезвычайно  серьезно,  -  и
любимую женщину без должного прикрытия я бы  ни  в  жизнь  не  оставил.  Два
исключительной надежности боевых собрата неотлучно за вами присматривали.
   - Серьезно? - хмыкнули мы.
   - Конечно, - кивнул он и ткнул пальцем в окно. Я проявила  любопытство  и
смогла увидеть  белую  "восьмерку",  притулившуюся  в  моем  дворе  ближе  к
гаражам. Роман Андреевич поднялся, подошел к  окну  и  махнул  рукой.  Через
минуту  "восьмерка"  покинула  укромный  уголок  и  скрылась  в  неизвестном
направлении.
   - Это охрана? - спросила я презрительно, заподозрив его в жульничестве.
   - Конечно, - обиделся он. - И о вашем гостеваний  в  саду  Козырного  мне
тоже  известно,  это  и  послужило  причиной   скорейшего   возвращения   из
командировки. - Мы с Женькой переглянулись, дружно кашлянули и примолкли.  -
Можете приступать к подробному рассказу  о  своих  приключениях,  -  добавил
Роман Андреевич, глядя на нас не то чтобы вовсе нелюбезно, но и  без  особой
приязни.
   - Давай ты, - кивнула мне Женька.
   - Нет, ты, - ответила я. - А я потом расскажу о своем визите к Толику.
   - Он жив? - насторожилась Женька.
   - Жив, только помощи от него ждать, как от козла молока.
   На подробный рассказ и  ответы  на  вопросы  мы  потратили  больше  часа.
Совершенно неожиданно для нас Романа Андреевича очень  заинтересовал  Ярцев.
Он еще раз детально расспросил о моей первой встрече с ним  в  милиции  и  о
вчерашнем нелепом визите мента.
   - Отлично, - хмыкнул Роман  Андреевич.  -  Ты  точно  видела  милицейскую
машину в день убийства Аверина?
   - Конечно, - обиделась я. - Было светло, а  я  хоть  и  перепугалась,  но
все-таки не спятила.
   Ромашка придвинул телефон, набрал номер и сказал отрывисто:
   - Паша, узнай, кто сдавал на сигнализацию  офис  "Компьютерного  рая"  во
вторник двадцать шестого числа.
   До такой простой вещи мы с Женькой не додумались, вот что значит  навыков
нет... Ладно, мы  до  многого  другого  смогли  дойти,  например  перекопали
клумбу. Вздохнув как по команде, мы ждали, что поведает нам Роман Андреевич,
а поведал он вот что: во вторник  офис  на  сигнализацию  ставил...  Аверин,
причем сопровождалось это рядовое событие забавным  происшествием.  В  21.20
патрульная машина проезжала мимо офиса и заметила на крыльце подозрительного
вида  гражданина.  Гражданин  оказался  Авериным  Ярославом  Сергеевичем   и
объяснил, что у него неполадки с  замком.  Неполадки  удалось  устранить,  и
инцидент был исчерпан.  На  меня  данное  сообщение  подействовало  довольно
сильно. Это что же  получается:  Аверин  был  мертв,  затем  ожил,  попросил
милиционеров ему помочь, а потом вновь объявился в пятницу, чтобы  разбиться
на объездной дороге? Как видно, Женька думала о том же.
   - Анфиса, - спросила она виновато, - а ты действительно  видела  Аверина?
Может, это кто другой был? - Я нахмурилась,  не  желая  отвечать  на  всякие
глупости, а она жалобно заметила:
   - Ничего не понимаю.
   - Я тоже,  -  пришлось  согласиться  мне,  а  вот  на  Романа  Андреевича
полученное известие произвело самое благотворное впечатление. Он  хмыкнул  и
заявил:
   - Очень интересно.
   - Что тебе интересно? - разозлилась Женька.
   - Алиби. Соображай, Петровна: два мента готовы подтвердить, что Аверин  в
21.20 был жив-здоров, сел в свой "мерс" и укатил восвояси. И Анфиса  Львовна
милицейскую машину приметила, когда в парк намылилась.
   - Ну? - бестолково промычала подружка  и  покосилась  на  меня,  точно  я
должна была ей все объяснить. Объяснить я ничего не могла, потому  что  сама
не понимала, чему Роман Андреевич так радуется.
   - Какое ключевое слово во всем вышеизложенном? - задорно подмигнул  он  и
ответил:
   - Правильно, "милиция", - и скомандовал:
   - Подъем!
   Через двадцать минут мы уже сидели в машине неподалеку  от  места  работы
Ярцева и наблюдали за двумя дверями: центральной (мы с Женькой)  и  боковой,
эту дверь взял на себя сам  Роман  Андреевич,  переместившись  из  машины  в
кусты. Предварительно он позвонил в это славное учреждение и  убедился,  что
Ярцев на месте. А я позвонила Толику и сообщила его автоответчику, что иду в
милицию наводить в стране порядок, потому что гражданская  совесть  не  дает
мне спокойно спать.
   В половине шестого из центрального подъезда возник Ярцев, я сделала  знак
Роману Андреевичу, таившемуся в кустах, он не спеша  вернулся  в  машину,  и
вскоре  мы  отправились  вслед  за  Ярцевым,  который  на  синих   "Жигулях"
направлялся к центру города. Возле магазина "Пеликан"  он  остановился  и  в
течение получаса делал покупки, затем отвез их на улицу Лебедева-Полянского,
дом шестью где, как выяснилось, проживал,  и  пробыл  в  своей  квартире  до
20.45. Именно в это время он вновь появился во дворе и сел  в  вызванное  им
такси. Когда оно  покинуло  двор,  мы  пристроились  сзади  на  значительном
расстоянии.  Такси  свернуло  на  Гороховую,   мы   с   Женькой