озадаченно
переглянулись,  а  вслед  за  этим  глухо  простонали:  машина  остановилась
напротив дома, где жил Козырев.
   - Что делается, - возмутилась подружка. - А еще должен  был  жениться  на
тебе.
   - Кто? - насторожился Роман Андреевич.
   - Да этот гад... Не переживай, он сначала крутил любовь со мной, а  когда
меня кокнули, переметнулся к Анфисе, но это все по сюжету, не  взаправду,  и
ты в голову не бери.
   Роман  Андреевич  посмотрел  на  Женьку  так,  точно   она   окончательно
свихнулась. Если честно, я в  этом  почти  не  сомневалась,  да  и  за  свое
здоровье всерьез беспокоилась, перестав соображать, где  заканчиваются  наши
фантазии и начинается суровая правда жизни.  Мы  проехали  метров  триста  и
свернули в переулок, пристроившись возле чужого  забора.  Нужная  нам  часть
улицы хорошо просматривалась  отсюда,  так  что,  если  Ярцев  воспользуется
центральным входом, мы его не провороним. Но в длиннющем козыревском  заборе
могла быть еще калитка, и  даже  не  одна,  хотя,  если  Ярцев  вошел  через
центральную, чего бы ему через нее и не выйти? Не успела я об этом подумать,
как эта самая калитка распахнулась. Роман Андреевич завел  мотор,  а  Женька
хмуро сказала:
   - А этому чего здесь нужно?
   Я вытянула  шею  и  смогла  увидеть  художника  Валахова,  он  двигал  по
направлению к троллейбусной остановке, зажав под мышкой пакет.
   - Кто это? - спросил Роман Андреевич, поворотом  ключа  прекращая  работу
двигателя.
   - Один псих и по совместительству художник. Понять не могу, что он  здесь
делает? Точнее, как его могли сюда впустить?
   - Козырев купил его картину, - напомнила я. - "Обнаженную".
   - О, черт, не говори о ней. Жуткая гадость.
   - А Козырев так не считает.  Валахов  на  радостях,  должно  быть,  решил
продать ему что-нибудь еще, вот и притащился.  Николай  Петрович  в  прошлую
встречу нам на уши лапшу вешал: на самом деле в нелюбимом доме он появляется
довольно часто. Как считаешь?
   - Так же. Врал, гад, от первого слова  до  последнего.  Жену  укокошил...
странно, что мы до сих пор живы. Тьфу-тьфу, - торопливо сплюнула через плечо
Женька и стала шарить глазами в поисках чего-нибудь деревянного.
   - Постучи по  своей  голове,  -  посоветовала  я,  здорово  разозлившись:
Женькин язык нас точно до добра не доведет.
   Однако распри пришлось срочно прекратить, потому что показался  Ярцев,  в
доме он пробыл не более двадцати минут  и  сейчас  сильно  спешил.  Вышел  к
остановке, взмахнул рукой и сел в  остановившуюся  зеленую  "копейку".  Само
собой, мы пристроились сзади. Через пятнадцать минут  "копейка"  въехала  во
двор новенького дома так называемой индивидуальной застройки: внизу  гаражи,
квартиры в двух уровнях плюс мансарда. Пластиковые окна, Двери из настоящего
дуба, у каждой квартиры отдельный вход с улицы. О таких  домах  я,  конечно,
слышала, но бывать в них не посчастливилось, а  менту  Ярцеву  здесь  вообще
делать нечего. Хотя после его гостевания у Козырева особенно  удивляться  не
приходилось.
   Он отпустил машину и  зашагал  к  третьей  справа  двери.  Достал  ключи,
по-хозяйски открыл дверь и вошел.
   - Неужто он здесь квартиру отхватил? - забеспокоилась  Женька.  -  Это  ж
сумасшедшие деньги, откуда они у мента, даже если он насквозь продажный?
   - Это квартира Аверина, - хмыкнул Роман Андреевич.
   - Откуда ты знаешь? - начала Женька, но  осеклась  под  его  укоризненным
взглядом.
   - А зачем  туда  поперся  Ярцев?  -  не  смогла  удержаться  подружка  от
очередного вопроса.
   - А это мы сейчас узнаем, - порадовал Роман Андреевич и кивнул мне:
   - Анфиса, садись за руль.
   Я  пересела,  а  Роман  Андреевич  направился  к  кустам  сирени,   густо
произраставшей на противоположной стороне улицы.
   - Как думаешь, зачем он там? - почему-то шепотом спросила Женька.
   - Тебе сказали: сейчас узнаем.
   - А как мы узнаем? - насторожилась подружка.
   - Это надо у Ромашки спрашивать, он теперь главный.
   - Анфиса, он ведь его не того? Ведь Ярцев  мент,  хоть  и  продажный.  За
мента поди много дают.
   - Чего? - не сразу поняла я.
   - Годов, - разозлилась она. - Тюремного заключения.
   - Отстань с глупостями,  зачем  Ромашке  тюремное  заключение,  если  он,
считай,  подполковник.  Роман  Андреевич  лучше  знает,  как  обходиться   с
продажными ментами.
   -  А  вдруг  Ярцев  не  продажный?  Вдруг  навещал  по  работе  Козырева?
Допрашивал, к примеру. А  к  Аверину  на  квартиру  приехал  с  целью  сбора
информации для следствия.
   - Нет никакого следствия, - возразила я. - Аверин погиб в автокатастрофе.
Сколько денег Козырев отвалил, мне неизвестно, должно быть много,  но  менты
сошлись на  том,  что  его  смерть  -  несчастный  случай.  А  на  допрос  к
подозреваемому не ходят, его вызывают к себе.
   - Ага, вызовешь к себе Козырева...  -  Тут  Женьке  пришлось  заткнуться,
потому что появился Ярцев. - Среди бела дня  по  чужим  квартирам  шарит,  -
вновь перешла на шепот подружка, оправившись от его неожиданного  появления.
- Совсем совесть потерял.
   Спокойно и уверенно Ярцев двигался в нашу сторону.  Из  кустов  показался
Роман Андреевич, в три шага поравнялся с ментом,  по-дружески  его  обнял  и
повел к машине. Обалдев от увиденного, мы  не  сразу  сообразили,  что  ноги
мента не касаются асфальта, а сам он как бы парит в воздухе, закатив  глазки
и чуть приоткрыв рот. Ромашка сунул его на заднее сиденье, устроился  рядом,
продолжая по-дружески обнимать бесчувственное тело, и сказал мне:
   - Поезжай прямо.  Здесь  неподалеку  имеется  долгострой,  он  нам  очень
подойдет.
   Долгострой в самом деле имел место: окруженный шатким забором пятиэтажный
дом. Рамы вставлены, но  стекла  уже  выбиты,  подъездную  дверь  сорвали  с
петель, на одной из лоджий выросла березка, худенькая и трогательная. Вместо
ворот в заборе была дыра, в нее мы и въехали. Я остановилась возле  подъезда
и вопросительно посмотрела на Ромашку. К этому моменту он сковал руки Ярцева
наручниками, а на голову ему нахлобучил вязаную шапку, натянув ее до  самого
подбородка. Теперь, если Ярцев  и  откроет  глазки,  вряд  ли  чего  увидит.
Ромашка сделал нам знак рта не открывать и приказал отрывисто:
   - Ждите возле Главного почтамта. - Вышел, выволок свою жертву и,  закинув
Ярцева на плечо, скрылся в доме.
   Я торопливо покинула данное место и  через  пять  минут  тормозила  возле
здания Главпочтамта, точно выполнив приказ.
   - Анфиса, - жалобно сказала Женька. - У Ромашки пистолет, своими  глазами
видела...
   - Ему положено, - отмахнулась я.
   - Белым днем с пистолетом расхаживать?
   - Уже смеркается, - поправила я.
   - Но ведь он его не укокошит?
   - О себе думай. Роман Андреевич знает, что делает, а мне вся эта  история
до смерти надоела, я хочу в отпуск, а еще хочу жить спокойно. Поняла?  И  не
тревожь меня больше глупыми разговорами.
   Ждать пришлось довольно долго, то есть, лежи мы дома на  диване,  нам  бы
это долгим не показалось, но здесь мы  выполняли  ответственное  задание,  и
каждая минута шла за десять. Мы вконец измучились, почти  не  разговаривали,
смотрели в окно и по очереди вопрошали:
   - Вдруг что-нибудь случилось?
   Когда мы созрели  для  того,  чтобы  нарушить  приказ,  покинуть  машину,
пробраться на стройку и провести разведку, к великой нашей радости, появился
Роман Андреевич. Я выскочила ему навстречу, спросив испуганно:
   - Все в порядке? - И удостоилась объятий и торопливого кивка. После  чего
Ромашка устроился за рулем, я на заднем сиденье, а Женька сказала обреченно:
   - Ты его укокошил.
   - Очень мне надо, - обиделся Роман Андреевич. - Я с ним малость поболтал,
парень жив и здоров и завтра выйдет на работу, если, конечно,  с  шапкой  на
глазах и скованными руками со  стройки  выберется.  А  он  выберется,  шишек
немного набьет, но это ему только на пользу.
   Мы  двигались  по  направлению  к  моему  дому,  и   я   позволила   себе
расслабиться, потому что доверяла Ромашке, и, если он говорит, что мент жив,
с какой стати мне в этом сомневаться?
   - Ну и что ты узнал? - начала приставать Женька.
   - Труп Аверина из офиса вывез Ярцев. Помнишь милицейскую машину?  Козырев
позвонил ему и приказал срочно  решить  данную  проблему.  Вот  наш  мент  и
отправился с двумя доверенными лицами. Как ты с крыльца сиганула, они видели
и насторожились. Быстренько забрали труп.  Доверенные  лица  на  милицейской
машине вывезли его в гараж Ярцева и вернулись назад. Ты пришла,  потопталась
в офисе и, не обнаружив жертву, удалилась, а они преспокойно сдали  офис  на
сигнализацию. Сам Ярцев, прихватив из кармана Аверина ключи от машины, отбыл
на "Мерседесе" все в тот же гараж. А в пятницу они ни свет ни заря  устроили
небольшую аварию, дождались, когда "мере" основательно выгорит  и  от  трупа
останутся только головешки. Козырев и менты понимали,  что  в  офисе  Аверин
кого-то ждал. Последний его звонок был тебе, вот  ты  и  попала  в  поле  их
зрения. Но особенно порадовать Ярцева не могла, оттого  тебя  и  оставили  в
покое, решив, что ты ничего не знаешь.
   - Выходит, убийца - Козырев? - встрепенулась Женька,  а  Роман  Андреевич
искренне удивился:
   - Дурак он, что ли?
   Мы переглянулись, насупились и полезли к нему с вопросами уже вдвоем:
   - А кто тогда убил?
   - Не знаю, но догадываюсь.
   - А что мент-то сказал? - разозлилась я.
   - Все, что знал, а знал он немного: был труп,  который  Козырев  приказал
прибрать на некоторое время и инсценировать аварию.
   - А что за женщина помогала Ярцеву?
   - Никакой женщины он не знает и, вообще, сделал то, что сделал.
   - А сегодня что ему понадобилось в квартире Аверина?
   - Дневник. Оказывается, наш бизнесмен очень  любил  доверять  свои  мысли
бумаге, сегодня Козырев вызвал мента и велел этот дневник отыскать. Вот  он.
- Ромашка протянул мне обыкновенный ежедневник в красной обложке.
   - А почему Козырев заинтересовался дневником сегодня, а  не  сразу  после
убийства? - нахмурилась Женька.
   - Ты от меня очень много хочешь, - попенял Роман Андреевич. - Для  начала
надо его прочитать.
   Я открыла ежедневник. Первая запись датирована четырнадцатым февраля, как
оказалось, именно в этот день Ярослав Сергеевич встретил Стеллу Козыреву. Он
приехал в свой магазин неподалеку от ее  дома,  выходил  из  машины,  и  тут
появилась она. Аверин в душе был поэтом, а Стелла, должно  быть,  счастливой
женщиной: я ей позавидовала: вот если бы так кто-нибудь написал обо мне... Я
покосилась на бравого майора, пытаясь представить его с авторучкой  в  руке,
задумчиво сидящим за письменным столом, да... нелегкое это дело,  я  имею  в
виду попытку представить.
   - Перелистывай, - толкнула  меня  под  локоть  Женька,  потому  что  тоже
пыталась читать, встав на колени на  переднем  сиденье  и  вытянув  шею,  но
подружка, конечно, способна и не на такое.
   Всю дорогу до моего дома мы читали дневник и  продолжили  это  занятие  в
квартире, предоставив Роману Андреевичу почетную  обязанность  хлопотать  по
хозяйству. Некоторые страницы зачитывали вслух, чтобы и он был в  курсе.  Но
Романа Андреевича дневник не очень-то заинтересовал. Он гремел кастрюльками,
насвистывал и на чужие страдания внимания обращал  мало.  А  страданий  было
предостаточно. Чем дальше мы читали, тем  больше  настораживались:  события,
изложенные  в  дневнике,  здорово  напоминали  известный  фильм  "Девять   с
половиной  недель".  Испепеляющая  страсть,  буйная  фантазия   и   заметная
склонность к садомазохизму. Симпатичный, уравновешенный и очень серьезный на
вид, Ярослав Сергеевич  обожал,  чтобы  об  него  вытирали  ноги.  А  Стелла
проделывала это мастерски и с выдумкой.
   - Теперь ясно, для чего она тащила  его  за  собой  в  Сочи,  -  хмыкнула
Женька. - Она резвилась бы там с муженьком, а он побитой собакой  бродил  бы
следом, рыдал, кусал подушку и  ловил  страшный  кайф.  Скажи,  Анфиса,  еще
остались нормальные люди?
   - Конечно, - кивнула я, косясь в сторону нашего бравого  майора,  который
как раз заглянул, чтобы позвать нас ужинать.
   Особый интерес вызвало упоминание в дневнике об  одном  приятеле  Стеллы,
которого Ярослав Сергеевич  называл  "злым  гением".  Очень  поэтически,  но
весьма неконкретно. Время от времени Аверину приходила  здравая  мысль,  что
Стелла, мягко говоря, не в себе, вот тогда он и вспоминал  о  "злом  гении",
который, по его мнению, дурно влиял на предмет любви. Конечно, обвинял он  и
Козырева, но эти обвинения носили расплывчатый характер и по  большей  части
выглядели так: "Он ее погубил". На последних страницах эта тема зазвучала  с
еще большей силой. Узнав, что Стелла утонула,  Аверин  сразу  же  заподозрил
неладное, потому что звонок в Сочи убедил его в том,  что  вовсе  не  Стелла
сопровождала Козырева в этой поездке. Восемь страниц он исписал, пребывая  в
сомнениях, хотел пойти в милицию, но не пошел: слишком  многое  пришлось  бы
объяснять.
   Дневник произвел на нас странное впечатление, он совершенно не вязался  с
обликом человека, с которым я дважды встречалась.  Вот  уж  воистину:  чужая
душа потемки. Последняя запись была датирована воскресеньем, за два  дня  до
гибели Аверин рассуждал обо мне и моей роли в этом деле. Он  не  сомневался,
что в его офисе я появилась не случайно, а рукопись буквально  вызвала  шок:
он увидел в ней реально происшедшие события. То, что я отказывалась сообщить
ему "правду", беспокоило его и даже пугало. Просмотрев дневник еще раз, мы с
Женькой пригорюнились, а потом начали приставать к Роману Андреевичу.
   - Что ты об этом думаешь?
   - Ничего, - пожал он плечами.
   - Как это ничего? - возмутилась  я.  -  Ведь  Козырев  зачем-то  приказал
выкрасть этот дневник?
   - Точно. И это самое интересное. Откуда Козыреву  известно,  что  дневник
существует? Ему что, Аверин рассказал? Вряд ли Аверин особо  распространялся
о дневнике. Если бы он мог доверительно поговорить с кем-то, к  примеру,  за
бутылкой водки, писать всю эту ахинею он бы не стал. Это сколько же  времени
и сил... А понадобились эти записи Козыреву  только  по  одной  причине:  он
боялся, что здесь содержится информация, указывающая на убийцу.
   - А она здесь содержится? - заволновалась Женька.
   - Нет. Но Козырев об этом не знал и предпочел  иметь  дневник  на  руках,
что, кстати, тоже любопытно: на кой черт он ему?  Мог  бы  просто  приказать
Ярцеву уничтожить этот эротический опус. Сжечь или порвать и смыть в унитаз.
   - И что? - осторожно спросила я.
   - Что? - нахмурился Роман Андреевич.
   - Как думаешь, почему это?
   - Понятия не имею, - обиделся Ромашка. - Вот когда я на эти вопросы смогу
ответить, тогда и убийцу вам назову.
   - Убийца - Козырев, - сказала я убежденно, а наш бравый майор  хмыкнул  и
покачал головой:
   - Вряд ли. Уж очень все это глупо, прямо ни в какие ворота не лезет.
   - А "злой гений"? - вмешалась Женька. - Кто это может быть?
   - Спроси что-нибудь полегче.
   В общем, дневник не  только  ничего  не  разъяснил,  он  еще  больше  все
запутал. Утром мы встали поздно, потому  что  был  всеобщий  выходной,  идеи
отсутствовали и мы никуда не спешили. Выпили кофе, позавтракали и даже стали
прикидывать, не поехать ли нам за город? Погода располагала, и мы, наверное,
в самом деле поехали бы, но... Сначала позвонил Козырев. Узнав его голос,  я
насторожилась, а потом и вовсе запаниковала: с какой стати ему мне  звонить?
Говорил он ласково, справился о моем здоровье, но как-то чувствовалось,  что
сам не знает, зачем набрал мой номер.
   - Анатолий сказал, что ты в отпуске? - поинтересовался он.
   - Да.
   - А почему в городе? Неужели в турфирме не нашлось подходящей путевки?
   - В квартире ремонт затеяла, - ответила я, пытаясь понять,  куда  это  он
клонит.
   - Ремонт подождет. Кстати, у моего друга охотничий домик, это  километров
восемьдесят от города, прекрасное место, лес,  озеро...  -  "Он  хочет  меня
утопить", - догадалась я. -  Я  могу  ему  позвонить,  поезжай  с  друзьями,
отдохните. Погода отличная...
   - Спасибо, я подумаю, - ответила я и решила испортить ему настроение:
   - На днях встретила Валахова, он сказал, ты купил его "Обнаженную"?
   - Валахов? - вроде бы не  понял  Козырев.  -  А...  да,  купил.  Страшная
гадость, по-моему. Ты знакома с этим типом?
   - Немного. Только, если гадость, зачем же купил?
   - Я ее выбросил, а купил для того, чтобы  она  случайно  не  попалась  на
глаза детям. Надо проявлять заботу о подрастающем поколении, а от этой дряни
у детей может произойти расстройство нервной системы. Я бы все  его  картины
купил да сжег, но он ведь плодовитый, еще намалюет, а с моей легкой  руки  в
моду войдет. Так что купил самую мерзкую и от нее избавился.
   На  прощание  Козырев  посоветовал  воспользоваться  его  предложением  и
съездить на озеро.
   - Ну и нахал, - подивилась  Женька,  пританцовывая  рядом.  Разговор  она
слышала и теперь возмущалась. - Надо сдавать  его  ментам,  вконец  оборзел,
поезжайте, говорит, на лесное озеро, там я вас и укокошу.
   - Может статься,  Козырев  дело  говорит,  -  проронил  Роман  Андреевич,
пребывающий в задумчивости.
   - В смысле укокошить? - вытаращила глаза Женька.
   - В смысле отдохнуть вам надо в тихом месте, подальше от всяких психов.
   Мы с Женькой  переглянулись  и  принялись  гадать,  что  означает  звонок
Козырева. Примерно через час вновь позвонили, трубку снял Роман Андреевич  и
с недовольной миной сунул ее мне.  Причина  недовольства  выяснилась  сразу:
звонил Толик.
   - Анфиса? Можешь сейчас приехать? Есть разговор.
   - А что случилось? - испугалась я, потому что голос у Толика  был  такой,
точно лежит он на смертном одре и вот-вот преставится.
   - Пока ничего. Но я боюсь, что может случиться. Приезжай, я жду.
   - Сейчас приезжать? - уточнила я.
   - Конечно. И попроси приехать подругу, ее это тоже касается.
   - Евгению?
   - Конечно. - Толик вздохнул и повторил:
   - Жду.
   - Едем, - сказала я.
   - Едем, - кивнул Роман Андреевич.
   - А ты зачем? - нахмурилась Женька. -  Толик  тебя  не  жалует  и,  очень
возможно, говорить при тебе не захочет. А мне не  терпится  узнать  разгадку
всей этой истории.
   - Узнаешь, - хмыкнула я и испугалась, потому что прозвучало это зловеще.
   - В квартиру мне  входить  необязательно,  -  дипломатично  сказал  Роман
Андреевич. - Подъедем, квартала за три до его дома вы выйдете и  отправитесь
к нему пешком. А там посмотрим.
   Мысль показалась очень здравой, от Толика я пакостей  не  ждала,  но  кто
знает... В общем, мы поехали. Роман Андреевич  приткнул  машину  в  соседнем
дворе и остался в ней,  мы  с  Женькой  потопали  ножками,  строя  различные
предположения. Что-то Толик узнал интересное,  не  стал  бы  он  просто  так
звонить, и голос у него взволнованный... А может, он это интересное  знал  с
самого начала, а сейчас решил облегчить душу.
   Я позвонила, дверь открылась, и мы увидели Толика. Выглядел  он  хуже  не
бывает. Не удивлюсь, если парень пил сутки кряду, то есть с нашей  последней
встречи, да и сейчас вроде бы был навеселе. Одет все в тот же халат и так же
босиком, волосы взъерошены, под глазами черные круги.
   - Проходите, - сказал со вздохом и отступил в сторону,  пропуская  нас  в
квартиру. Я вошла первой, открыла рот с намерением спросить еще раз,  теперь
уже не по телефону, что случилось, и тут что-то обрушилось на мой затылок  с
такой силой, что посыпались искры из глаз, а потом стало  темно.  Перед  тем
как рухнуть на пол и лишиться сознания,  я  успела  подумать:  "Какая  же  я
дура". Очень мудрая мысль.
   Какой-то странный звук давил на уши.  Звук  усилился  причиняя  настоящую
боль, потому  что  голова  моя  была  не  головой,  а  колоколом,  и  кто-то
настойчиво бил в него:
   "Раз, два, раз, два, три". Вот черт.  И  все-таки,  морщась  от  боли,  я
пошевелилась и даже смогла дышать, а вскоре в голове прояснил