плюс то типичное самосознание любой диаспоры в любом
городе мира, когда она оторвана  от  своей родины и члены ее жмутся  друг  к
другу, помогают  и опекают -- только так можно выжить в чужой цивилизации...
Впрочем, в Советском Союзе никто не был полностью оторван от малой родины, и
национальные московские  круги поспевали  повсюду: пользовались  благами и в
столице советской империи, и в родимых пенатах.
     Кафедра марксизма-ленинизма послужила Тимуру  прекрасным трамплином для
того,  чтобы  выскочить  из-под  опеки и  присмотра  родни в самостоятельную
жизнь.  Один  диссидентствующий  преподаватель,  большой любимец  студентов,
метко  охарактеризовал эту кафедру "гнойным прыщом, возомнившим себя горой".
Преподаватель тот недолго продержался на факультете...
     Действительно, место, отведенное этой  и  всем подобным  кафедрам самой
советской  системой,  было искусственно  значительным, но  власть  они имели
реальную.  В  конце концов,  подавляющее  большинство  преподавателей высших
учебных заведений  являлись  -- пусть  и вынужденно  --  членами КПСС и были
обязаны отчитываться во всем перед  вышестоящими по  иерархической  лестнице
партийными  чинами,  а  они   чаще  всего  находились  на  кафедре...  Чего?
Правильно, марксизма-ленинизма.
     Тимур привык  к власти. Привык к  тому,  что люди, сознавая его власть,
заискивают, спешат дружить, несут подарки, делают  услуги. На  этой "дружбе"
делались  хорошие,  по  масштабам советских  времен,  деньги  --  взятки  за
поступление, за то, чтобы не отчислили, за то, чтобы поставили проходные для
перехода  на  следующий  курс  оценки...  Стоило  Тимуру  слово  сказать,  и
нерадивый   студент  оказывался  там,  где  хотел.  А  благодарные  родители
нерадивого студента  несли  Тимуру не только деньги, но  и услуги,  связи. В
результате  росло  и  укреплялось  его  маленькое царство,  в  котором  были
"нужники", сидящие у  Тимура на крепкой привязи, для всего, чего только душа
пожелает:  нужна   путевка?  --  пожалуйста;  билеты?  --  милости  простим;
импортные  шмотки? --  рады  услужить...  Он пользовался своими "нужниками",
чтобы  делать услуги  другим, а  эти "другие" оказывали в свою очередь новые
услуги для Тимура и, через Тимура, для его "нужников..."
     Тимур держал все эти нити в своих руках.  Тимур правил  своим царством.
Тимур мог все.
     Как же было не привыкнуть к власти? Он и привык, привык настолько, что,
когда  почва  стала уходить из-под ног, когда марксисты-ленинисты  сделались
никому не  нужны, кафедры стали закрываться  одна за другой и связи, нажитые
за долгие годы, рушиться, Тимур впал в депрессию.
     Но ненадолго. Он  был человеком жестким, хитрым и крайне самолюбивым. К
тому же  и родня подстегивала. Та самая выпестовавшая его узбекская родня, с
которой  он  уже  много  лет  был  в  весьма   холодных,  скрыто  враждебных
отношениях: когда  после развала СССР  в республике  снова завоевало позиции
мусульманство, возвращение  к традициям и устоям, Тимур,  в котором вдруг --
кстати  или  некстати  --   взыграла  его  русская  кровь,  его  европейская
принадлежность,  отказался последовать примеру своего отца, вернувшегося  на
родину  и  заведшего новую семью в духе национальных  традиций. Тимур  давно
развелся  со  своей  покорной  женой-узбечкой,  оставив  ей  четверых детей,
которыми не интересовался никогда, только присылал деньги и привозил подарки
в свои редкие наезды в Ташкент, со скукой слушая детские отчеты об успехах в
школе... И нынче он ни за что не хотел  заводить новую семью, предпочитая ей
холостую  жизнь и пылкие любовные приключения со свободными, образованными и
красивыми  русскими женщинами. Для родни  Тимур  был  отщепенцем, предателем
семьи, устоев и веры. И теперь он не имел права ударить лицом в грязь и дать
им повод там, в  Ташкенте, потирать радостно руки и говорить: вот, без нашей
поддержки он не выжил!
     Нет,  такой роскоши Тимур  никому не устроит.  Он  был  обязан  выжить,
причем не просто выжить, а преуспеть -- ярко, с блеском -- в новых условиях.
     И Тимур ринулся ворошить свои связи. Перепробовав несколько разных сфер
деятельности -- сначала в совместных  предприятиях, затем  в частных фирмах,
-- он понял, что  работать, как все, он давно разучился. Он плохо говорил на
иностранных языках, он практически не владел компьютером,  и вообще -- он не
мог быть рядовым. Он должен был властвовать.
     Служба в  одном  из  многочисленных  фондов,  расплодившихся  повсюду и
занимавшихся всем, чем угодно, кроме своего прямого назначения, принесла ему
новые ценные контакты,  но, самое главное, принесла ему  понимание, как жить
дальше и чем. Тимур наконец  отчетливо осознал, что его сила -- именно в его
связях  и  в  умении их расширять,  в  искусстве  общаться с людьми.  Еще на
журфаке   он   усвоил   эту   манеру   интеллигентного,   мягко   говорящего
преподавателя,  которая  ему  импонировала у некоторых  других  и которую он
легко перенял  -- и  с  которой он мгновенно располагал людей к себе. Взгляд
его азиатских глаз был внимателен и непроницаем, но люди --  о,  люди глупы!
--   не   придавали  значения  этой   непроницаемости,   они   западали   на
внимательность.  Человек  слаб,  человек  любит  себя,  он не  любит слушать
других, но обожает, когда слушают его...  Тимур умел слушать. Он никогда  не
перебивал,  он  лишь делал маленькие  жесты  или тихие восклицания,  которые
можно было понять -- и  понимались  --  как одобрение, подтверждение  мыслям
говорившего, а то и восхищение этими мыслями...
     И люди раскрывались перед  Тимуром, доверяя  ему  зачастую  сокровенные
секреты, и  говорили о нем:  как  он умен! Как  проницателен! Как добр!  Как
тактичен!
     Первую  и вторую  характеристики Тимур принимал как  должное, над двумя
вторыми подсмеивался: люди примитивны и  хотят видеть то, что хотят... Тимур
не был ни добр, ни тактичен: он был хитер. Его тактичность была не более чем
стратегическим  приемом, позволявшим собеседнику  раскрыться до конца, а его
доброта  была  вообще  вольным  умозаключением  имевших  с ним  дело  людей,
почерпнутым   из   сочувственного  выражения   Тимурова   лица   и  льстивых
восклицаний. Да, лесть -- лесть тонкая, по-восточному  изощренная, звучавшая
невероятно искренне, стоило только  Тимуру  округлить  узкие глаза, --  была
невероятно сильным оружием.  Тимур не раз удивлялся тому, как люди, казалось
бы,   вовсе  не  глупые   и  хитрые,  бывшие  зачастую  сами  врунишками   и
проходимцами, попадали на ее острие.
     В  общем, Тимур людей презирал.  Они  были тупы, самодовольны и  жадны.
Жадны до всего --  до лести, до денег,  до славы, до женщин. И  Тимур им все
это поставлял. Одному помогал  решить  финансовые затруднения  при помощи, к
примеру,  "знакомого консультанта,  который способен  обойти любые  законы",
другому  помогал  устроиться на работу  в хорошую  фирму, третьему  приносил
ценную информацию о  конкурентах,  не забыв при  этом  продать  информацию и
конкурентам, четвертому шептал, где можно отлично и секретно  позабавиться с
девочками...
     Его  любили, к нему  шли,  ему  несли. Тимур бросил  работу  и  занялся
устройством  дел своих ближних  вплотную.  Он не стал торопиться и открывать
собственную фирму  -- это было рискованно, сразу наедут! -- он просто назвал
себя Консультантом, и клиенты пошли косяком. Старые приводили новых -- Тимур
принимал только  по рекомендации в роскошной  четырехкомнатной  квартире  на
Ленинском проспекте.
     Все шло как будто бы неплохо... И Тимур  успокоился. Поживем -- увидим,
решил  он, пока  спрос на его услуги есть, деньги текут  рекой. А если поток
жаждущих совета и помощи начнет иссякать... Что ж, тогда и подумаем о фирме,
рекламе и прочем.
     День,  в который  клиенты  начали  иссякать,  так  и не наступил.  Зато
наступил другой день. В  который  пришел  к нему незнакомый человек. Человек
отказался  сказать, по чьей  рекомендации он явился к Тимуру,  к тому же без
предварительного телефонного звонка, как это было заведено. Человек назвался
Борисом, "а  фамилия моя вам не нужна, -- заявил он, -- я пришел не помощи у
вас просить, а, наоборот, сделать вам выгодное предложение...".
     И Борис предложил Тимуру возглавить рекламное агентство: "Вы прекрасный
специалист по связям с общественностью, нам такой нужен".
     Описав  все  блага,  которые  посыплются  на  Тимура,  если  он  примет
предложение, и увидев, к своему удовлетворению, как на лице бывалого хитреца
отразилось неподдельное  изумленное восхищение, незнакомец добавил: "В  вашу
работу будет входить еще один аспект: вы будете вести досье на всех людей, с
которыми будете иметь дело, и передавать данные нам".
     -- Подумайте, -- добавил Борис, уходя, --  у вас есть  время до завтра.
Завтра я вам позвоню. Только подумайте хорошо.


     Тимур прекрасно понял замысел  своих нанимателей: за  рекламой приходят
люди денежные, дела которых процветают. Мелкие сошки сидят и не  рыпаются, а
в  дорогостоящую рекламу вкладывают деньги настоящие киты бизнеса. И  именно
эта  клиентура  интересовала  таинственного   Бориса...  Нет,   не   Бориса:
"передавать данные нам". Скорее некую организацию, которая его прислала.
     Впрочем, у организации, как бы она ни называлась, было название  емкое,
точное и Тимуру понятное: мафия.
     И потому  Тимур  не  стал  ломаться:  на следующий  день  он  дал  свое
согласие.  И  еще  через  день  он входил  в  только  что отремонтированный,
пахнущий краской и клеем, старинный двухэтажный особняк на Садовом кольце...
     Тимуру были  отданы  на  откуп  все аспекты будущего хозяйства, с одним
только условием -- ставить в известность Бориса, который сделался как бы его
куратором, обо всех своих планах и получать "добро". Он с энтузиазмом взялся
за дело, прочитал немало книжек по  рекламопроизводству -- благо, переводная
литература наводнила прилавки, и  можно было без труда найти издания по всем
интересующим его аспектам.
     Два  месяца  спустя  особняк  сверкал  отделкой,  новехонькой  мебелью,
превосходно обставленным и продуманно  устроенным кабинетом самого Тимура --
директора агентства.
     Он  ликовал: все устроилось наилучшим образом --  так,  как  он  даже и
мечтать  не смел!  Превосходная  зарплата,  независимость...  относительная,
конечно,  но все  же!  К тому же  он не собирался  забрасывать свою  прежнюю
деятельность  по "устройству дел своих ближних" и надеялся, с одной стороны,
навербовать среди  старых  друзей  рекламодателей,  на которых будет  делать
деньги его агентство, а с  другой -- продолжать  по-прежнему зарабатывать на
них  деньги  в  частном  порядке, сводя  нужных  людей  и  помогая решать их
проблемы. Да  и  его  скрытая  от  всех, но  явно  основная  задача по сбору
информации  от  этого  совмещения только выигрывала:  теперь  на  каждого из
старых,  пришедших  за  советом клиентов заводилось досье, и  на  каждого из
новых, явившихся за рекламными услугами, тоже.
     Только квартиру на Ленинском пришлось закрыть. Борис сказал: не светись
в городе. Да не  беда: встречи  по всем вопросам, рекламным  и личным, Тимур
перенес в свой особняк, где  за  надежными  звуконепроницаемыми дверями  его
гость мог  безбоязненно  изливать Тимуру  душу и рассказывать сокровенное...
Соседняя  с его деловым  кабинетом комната, куда вела  неприметная дверь  за
массивным  книжным  шкафом, выполненным под старину, была предназначена  для
отдыха и  комфорта -- там стояли  глубокие кресла, там был бар, холодильник,
телевизор,  музыка, продуманное освещение... Из этой комнаты  был свой выход
на улицу, и Тимур  частенько  объявлял, что  уходит, уходя  на самом деле не
дальше  этой комнаты отдыха,  куда,  не  примеченный никем  из  сотрудников,
приходил лично к Тимуру гость.
     Так и шли его  дела  рука об руку,  и счета Тимура полнились, как и его
сейф с досье.  Поначалу Тимур пытался складывать  все документы в папки, но,
когда  он  понял,  что никакой  на  свете сейф, даже самый вместительный, не
способен  поглотить разбухавшие  скоросшиватели,  он  был  вынужден, подавив
отвращение к компьютеру, взяться за изучение хотя  бы простейших  азов  этой
адской машины -- не мог же он, в самом деле, доверить столь конфиденциальные
бумаги  секретарше   или  какому-нибудь   юнцу   вроде  своего  учителя   по
информатике! Так что пришлось и ему приобщиться к прогрессу, и  теперь Тимур
держал свои досье в засекреченных файлах на твердом диске, хотя пухлые папки
не исчезли, а лишь только похудели: кое-какие оригиналы представляли немалую
ценность, и выбрасывать их нельзя было ни в коем случае!
     Таким образом, у Тимура было два типа документов  -- первый находился в
компьютере, второй -- в папках.
     Лишь только Тимур  исчез (из Узбекистана  пришел сигнал, что Тимур туда
не приехал), как наверху тут же насторожились, и твердый диск был немедленно
изъят хозяевами.  К их, надо сказать, немалому облегчению, поскольку они уже
было заподозрили Тимура в бегстве с ценнейшими документами...
     А вот папки большей частью пропали.
     По сведениям секретарши и сослуживцев, которые ничего  не знали об этой
скрытой работе  Тимура, он перед  отъездом в  командировку  забрал  какие-то
папки домой  --  якобы поработать. Может, Тимур и вправду  хотел поработать,
может, просто не хотел их оставлять в кабинете на время своего отсутствия --
оставалось гадать. Но только папок этих  дома  у  него тоже  нет.  Их нет  в
квартире на Ленинском проспекте, их нет на даче -- их нет нигде. Пропали.
     И теперь Кису предстоит их разыскать.

x x x

     -- Имейте в виду, Алексей Андреевич, -- говорил Борис, -- потенциальных
врагов у Тимура  Алимбекова  было много. Узнай кто о содержимом его досье --
Тимура уже бы сто раз попытались ограбить и убить. Но фокус в том, что Тимур
не трепло и никто о них не знал. До сих пор. А вот, видимо, произошла утечка
информации,  и  кто-то  захотел  заглянуть  в  его  папочки  и скорее  всего
уничтожить их содержимое... А там наткнулся на остальные.  И  эти  остальные
наверняка целы: информация, содержащаяся в них, бесценна, и тот, кто захотел
уничтожить  компромат  на  себя,  наверняка  решил  сохранить  компромат  на
остальных. Так что папочки где-то есть, ищите, Алексей Андреевич.
     -- Про бомбу скажи, -- буркнул Валентин.
     -- Про бомбу?  -- обернулся на него Борис. -- Ах, про бомбу!.. Вот что,
Алексей  Андреич, тут еще одна деталька маленькая:  Тимур обещал нам сюрприз
преподнести. Говорил,  что,  мол, настоящую бомбу вам приготовил, увидите --
слюнки потекут от удовольствия... Но беда в том, что никто так и не узнал, о
чем речь шла... То есть речь  шла все о том же компромате, но о каком именно
и на кого, -- нам  неведомо,  и в каком виде эта "бомба" существует -- тоже.
Задачка  не  из   легких,  понимаю...  Но  надо  бы  ее  найти,  "бомбу"-то.
Постарайтесь. Поможем всем, чем можем.
     А можем мы все.


     -- Реми нужно продлить визу, -- не замедлил воспользоваться Кис.
     Борис сморщил курносый нос:
     -- Зачем он вам нужен?
     -- Он нужен Ксении, а  Ксения нужна ему. И потому он готов сделать все,
чтобы вы оставили ее в покое. А мне бы он мог помочь.
     -- Зачем посвящать в эти дела иностранца? -- снова наморщил нос Борис.
     -- Он для  вас  даже более  безопасен, чем я,  --  он  не умеет  читать
по-русски и ваши  секреты проведать не сможет. А голова у него толковая, мне
будет  очень  полезен в  роли  помощника,  и  в таком  щепетильном  деле вам
подходит, если вы поразмыслите, лучше всего.
     Борис посмотрел на Валентина, Валентин на Бориса, и последний заключил:
     -- Ладно. Поможем с визой, позвоните мне завтра, я скажу,  куда и когда
подъехать.
     -- Еще вот что: мне нужно содействие милиции. В частности, надо попасть
в  квартиру  Тимура.  А она  опечатана.  Не  знаю, как  на  Ленинском, а  на
Бережковской набережной -- опечатана.
     --  Можете смело  входить  в любую, если  есть  надобность.  Проблем не
будет. Содействие мы вам обеспечим.
     -- Ну  что ж, -- поднялся  Кис, разминая затекшие от неудобного сидения
ноги, -- пока все. Если мне понадобится ваша помощь, я с вами свяжусь...
     -- Вот по этому телефону.
     И Борис  протянул ему клочок  бумаги,  на котором неровным почерком был
записан номер его мобильного.
     Кис спрятал клочок в карман.
     -- С чего собираетесь начать? -- спросил Борис.
     -- Пока не знаю. Надо подумать.
     -- Что  ж, подумайте, подумайте... Я полагаю,  господин Кисанов, что вы
человек достаточно умный и понимаете, что информация, которую вы получили от
нас, строго конфиденциальна?
     Кис промолчал.
     -- Не слышу ответа!
     Кис почувствовал, как напряглись тела его собеседников.
     --  Вы  ведь собрали обо  всех нас  информацию, не так ли? -- сдержанно
произнес Кис. --  Тогда  вы должны знать, что  еще никто из моих клиентов не
мог пожаловаться на разглашение своих секретов.
     С этими словами Кис направился к выходу.
     -- Женя  уже  наверняка обернулся  и  ждет вас  в машине у  выхода,  --
произнес ему вдогонку Борис. -- Дорогу найдете или проводить?
     -- Найду, -- буркнул Кис.
     --  Вот  еще  что...  --  понесся  ему  вслед  голос  Валентина,  и Кис
остановился  у дверей.  --  У  нас  есть подозрение,  что  Тимур  исподтишка
пользовался  собранной  информацией  в  личных  целях.  И если  бы проверка,
которую мы  начали, но  не  успели довести  до конца,  подтвердила  это,  то
Тимур... Кто-то нас опередил. Но он так и так был бы не жилец.
     --  Что значит "пользовался информацией в личных целях"? То есть  у вас
есть версия, что он занимался шантажом?
     -- Версии будете  строить вы, Алексей  Андреевич, это ваша  работа,  --
тихо  произнес Валентин.  --  Но я  хочу, чтобы вы поняли, хорошенько поняли
одну  вещь.  Мы  вам  сказали,  что  мы   люди  культурные   и  без  крайней
необходимости никого  не обижаем... Но  если вы попытаетесь...  Нет, если вы
только вздумаете попытаться  воспользоваться  нашими досье, мы  вас  обидим.
Крепко обидим.
     -- Ты, Валя, не можешь удержаться и не сказать гадость человеку. -- Кис
с  грустным  осуждением  покачал головой,  словно  перед ним был несмышленый
пацан, этакий Мальчиш-Плохиш.  -- Или  я  похож на идиота?  Или нужно больше
ума,  чем  у  меня  есть,  чтобы  все  понять  о  вашей "культуре" и о  вас,
"культурных людях"?
     Пнув  со злым наслаждением железную  дверь, которая  загудела и  тяжело
поехала на петлях, Кис окунулся  в  непроглядный мрак подземного коридора  и
побрел наугад, вытянув перед собой руки, громко чертыхаясь и матерясь.
     -- А ты не выступай, -- разнеслось ему вдогонку по гулкому коридору, --
раз все понял, так и не выделывайся! А то...
     Кис свернул на лестницу и так и не услышал, что будет "а то".

Глава 13

     Пока  Ксюша отсыпалась,  а Александра  сторожила ее тяжелый, похмельный
сон; пока Реми ездил по адресу,  указанному Борисом, за продлением визы, Кис
успел смотаться на Ленинский проспект.
     Он был  разочарован --  дверь, обитая кожей,  уступила ему через десять
минут, но за  ней  оказалась  другая  дверь, на  этот  раз металлическая. Ни
вскрывать, ни ломать  сейфовые замки Кис не  умел и вернулся домой  несолоно
хлебавши.
     --  Ванька, ты где, шалопай? -- зычно рявкнул Кис c порога. Встрепанный
Ваня показался из дверей своей комнаты, потягиваясь. -- Чего дрыхнешь с утра
пораньше? Опять всю ночь тусовался?
     -- Ага, --зевнул он во весь рот. -- В "Утке" был.
     -- Это еще что за шмасть такая?
     -- "Голодная утка", дискотека...
     -- Ничего себе названьице... Ты мне вот  что скажи:  как  уроки  идут с
Петровичем?
     -- Лучше некуда.
     -- Ты серьезно? Он тобой доволен?
     --  Говорит, что до меня никому не удавалось заставить его  уважать эту
машину с искусственными мозгами...
     -- Отлично. Иди спать дальше.
     -- А