с ним, но парнишка замкнулся
на все замки, и только Валера  с  его  грубоватой  мужской  прямолинейностью
сумел и разговорить его, и пристроить к делу.
   - Надо стол во дворе соорудить. Помогать будешь, мне без помощи никак  не
обойтись.
   Мы вместе с Маркеловым и Андреем обшивали добрыми досками несчастную  эту
засыпушку, а подружка Федора, которую звали Ирочкой, нам помогала. Серьезно,
толково и,  главное,  вовремя.  За  работой  выяснилось,  что  она  работала
медсестрой в спортлагере и, кажется, имела на Федора самые серьезные виды. И
в три молотка с такой сообразительной помощницей  дело  у  нас  продвигалось
споро и весело.
   Сама хозяйка руководила девичьей бригадой, которая готовила нам  закуску.
Впрочем, глагол "руководила" мало подходил Полине.  Она  была  растерянна  и
тронута нашим внезапным вторжением, смущалась, как смущался  и  ее  сын,  но
Танечка и Светлана вели себя мудро,  включая  ее  в  разговор  и  непременно
спрашивая совета во всех своих кулинарных творениях. И она тоже  успокоилась
и заулыбалась столь облегченно, что я  все  время  побаивался  ее  внезапных
счастливых слез.
   А Федор в одиночестве занимался костром для шашлыков. Попросил, чтобы ему
не мешали, сославшись, что знает секрет,  как  именно  готовить  шашлык,  но
сразу же откликался, когда нам требовалась мужская помощь. Мне почему-то  не
нравилась эта его замкнутость, но я помалкивал.  Андрею  в  данной  ситуации
было виднее.
   - Была у них милиция, - сказал Маркелов, когда  мы  с  ним  приколачивали
очередную доску, а Андрей отошел. - Не то странно, что была, - это  как  раз
понятно. Странно, что все в доме перевернули  вверх  ногами.  Что  искали  -
вопрос.
   - Значит, не все документы им достались, - сказал я.
   - Он перед отъездом костер для  сына  затеял.  Вот  в  нем-то  все  то  и
сгорело, что им не досталось.
   - О чем спрашивали?
   - Да ни о чем, как Полина  говорит.  Милиция  тоже  светиться  не  хочет,
Сомова с ними не было, да и он стал теперь человеком осторожным.
   Пришел Федор. Доложил, что угли в костре добрые, шашлыки нанизаны  и  что
он только ждет команды. Начал нам помогать, дело пошло споро, у хозяек наших
тоже. А поскольку Валерий с парнишкой сколотили стол,  то  Полина  стала  на
него накрывать, а девочки решили пока искупаться в пруду. Полина  выдала  им
полотенца, они убежали, а мы в четыре молотка  закончили  с  обшивкой  к  их
возвращению с купанья.
   Полевой обед наш прошел весело, тем более что шашлык и впрямь оказался на
редкость вкусным. Все было как-то по особенному легко и  непринужденно,  как
бывает после дружного общего труда. Даже несчастный мальчик стал смеяться.
   Веселье наше кончилось, когда за Федором и его  подругой  Ирочкой  пришла
машина из спортлагеря. За рулем ее оказался мой бывший личный  шофер  Вадик,
которого я уволил, как мне кажется, вполне своевременно. Он  был  и  остался
все тем же переростком, какими остаются  мальчики,  коим  не  суждено  стать
взрослыми мужиками до гробовой доски. Он радостно приветствовал  меня,  а  я
его - безрадостно, обратив куда большее внимание на его черный берет, нежели
на него самого.
   - Что это у тебя на голове?
   - Беретка, - он для достоверности потрогал ее рукой. - В лагере выдали. Я
теперь там, при гараже. На дежурных машинах работаю.
   - Всем выдают?
   - Ну, что вы! Только тем, кто первую ступень прошел.
   - Какую еще супень?
   - Посвящения. Вот Федор и Ира прошли,  так  им  все  положено.  И  полная
форма, и право на ношение оружия, и вот меня за ними послали...
   А я не мог оторвать глаз от медсестры Ирочки: она  к  машине  шла.  После
купания она изменила прическу и  теперь  кого-то  стала  мне  напоминать.  Я
совсем недавно видел ее вблизи, чуть ли не напротив себя, только она - если,
конечно, это была она - была тогда в ладно  подогнанной  форме  и  стояла  в
строю...
   Вспомнил только  дома,  когда  Танечка  в  своих  рассказах  упомянула  о
странном медальоне на шее этой Ирочки:
   - Знаешь, это не крестик. Это такой кружочек, а в нем - четыре  скошенные
спицы. Самая настоящая свастика, только как бы в колесе, что ли. Я спросила,
что это, и она сказала, что это - коловрат. Старинный арийский знак.
   И я сразу увидел молодецкий строй перед разгромленным  рынком.  Медсестра
Ирочка стояла в этих  рядах.  Прямо  напротив  меня.  И  вскидывала  руку  в
приветствии: "Служу России!"
   - Эта коловратная Ирочка о чем-нибудь расспрашивала?
   - Нет, не очень. Она рассказывала о спортлагере, а Светка сказала ей, что
знает, чью кашу они там едят...
   Абзац. Со звоном. Аж оборвалось у меня все внутри...
   3
   Перечитал, что записал после разговора с Танечкой,  и  остался  недоволен
собой. Когда на Кубе после всех моих рассказов об африканском сафари кубинцы
подарили мне  роскошную  толстую  тетрадку,  я  дал  себе  зарок,  что  буду
записывать в нее только веселые истории. Но веселое таяло, как  мороженое  в
экваториальной жаре, и в результате получилось то, что получилось.  Нет,  не
скажу, что все уж так третьестепенно для читателя, в котором вдруг  взыграло
любопытство узнать кое-что о нашем  времени,  но  все  же  вчерашняя  запись
показалась мне маловразумительной и, главное, малоинтересной.
   Ну, в самом деле, влюбился парень в девушку, которая испытывает восторг в
строю и любит  амулеты  с  коловратом.  Ну,  и  господь  с  нею,  сердцу  не
прикажешь...
   Только перед обеденным перерывом мне позвонил Маркелов.
   - Пообедаем вместе? Только не там, где любит  закусывать  сосисками  Юрий
Денисович.
   Встретились не там. Сели за столик,  Маркелов  что-то  заказал,  а  когда
официант удалился, сказал приглушенно:
   - Вчера, если помнишь, кому-то пришла в голову идея собрать  деньжат  для
Полины.
   Идея пришла Танечке. Но я только кивнул в ожидании продолжения.
   - А сегодня Полина приехала в Глухомань и прибежала ко мне. Несколько,  я
бы сказал,  взволнованная.  Ну,  вчера  она  разбирала  деньги,  которые  мы
почему-то складывали в старую шапку...
   - Подобная взаимопомощь исстари называется "шапка по кругу", - пояснил я.
   - Да не в названии дело, - с досадой сказал Маркелов. - Дело в том, что в
той шапке оказалось три сотни долларов сотенными купюрами. Полина никогда их
в руках не держала, чисто по-советски  перепугалась  и  примчалась  ко  мне,
чтобы узнать, что с ними делать. Я вспомнил о том  клочке,  что  тебе  Сомов
вручил... Ну, с номерами... И купил  у  нее  эти  сотенные  по  максимальной
таксе. Вот их номера.
   И отдал мне бумажку со старательно переписанными номерами.
   - У меня тот, хромовский, клочок дома.
   - Проверишь и отзвонишь, - строго сказал Маркелов.  -  Им  в  спортлагере
что, долларами стипендии платят?
   - А почему ты думаешь, что эти доллары - из спортлагеря?
   - Интуиция.
   Я проверил дома его интуицию.  Из  трех  записанных  номеров  один  номер
сошелся точно. Цифра в цифру и буква в букву.
   - Интуиция тебя не подвела, - сказал я Маркелову при  встрече.  -  Только
что это доказывает?
   - Для суда - ничего. А для нас - многое.
   - Например?
   - Например, следует держаться от них на безопасном расстоянии. Согласен?
   Я окончательно запутался в лабиринте каких-то мелких то ли  доказательств
чего-то, то ли просто совпадений,  а  потому  ограничился  вздохом.  Правда,
достаточно глубоким.
   На мне висело то, о чем Маркелов и помыслить не  мог  в  самом  кошмарном
сне. На мне висел высокий договор в одном экземпляре, надежно  спрятанном  в
сейфе Юрия Денисовича. Договор о том, что я получил весьма кругленькую сумму
как за вагон пик, так и за вагон треф. Правда, строгие  сроки  исполнения  в
нем не оговаривались - мои контрагенты понимали, что это не очень просто,  и
пока не загоняли меня в угол, в котором я мог натворить глупостей. Пока. И я
не знал, до каких дней и часов простирается это "пока".
   Только не подумайте, что я хотя бы на миг единый пожалел о том, что  влез
в эту уголовную кабалу. Нет, ни разу, даже мысль не шевельнулась такая.  Ким
уже ходил, уже по вечерам звонил домой, и мы считали дни,  когда  Андрей  за
ним поедет.
   Другие мысли копошились в моей  голове.  Шмыгали,  давили,  грызли  и  не
давали спать. Как же сделать так, чтобы эти криминальные пики с  трефами  не
попали на игральные столы паханов глухоманского криминала?..
   4
   На другой день позвонил  Валера.  Сказал,  что  зайдет,  чтоб  непременно
ждали. Мы обождали с ужином, и он пришел.
   - Я с парнишкой тем подружился, - сказал он несколько таинственно,  когда
Танечка вышла на кухню. - Он по муж-скому вниманию стосковался,  бедняга,  и
все мне выложил.
   - Что - все?
   Валера достал из кармана черный пакет от фотобумаги крупного  масштаба  и
протянул мне.
   - Посмотри. Я кое с чем познакомился и понял,  что,  может  быть,  это  и
искали на даче после убийства Метелькина.
   Я вытряхнул содержимое  пакета  на  стол.  Там  были  фотокопии  каких-то
документов,  одна  кассета  магнитофонной   записи,   какие-то   записки   и
фотографии. А Валера рассказывал, пока я раскладывал по  порядку  содержимое
черного пакета.
   - Он отца очень любил и очень его слушался.  И  Метелькин,  видно,  любил
его. Сначала хотел сжечь все это, но мальчику очень нравились  фотографии  -
он,  кстати,  фотографиями  считает  и  фотокопии,  -  и   тогда   Метелькин
ин-сценировал сожжение, сказав парнишке, чтобы хорошенько  спрятал  пакет  и
говорил бы всем, что его сожгли на  костре.  А  я  сказал,  что  тоже  люблю
фотографии, попросил дать мне переснять  и  обещал  завтра  вернуть.  Нельзя
больного парнишку обманывать, завтра поеду.
   - Значит, сегодня смотреть будем, -  сказал  я,  разложив  фотографии.  -
Знакомые все лица. Только немного не в фокусе и, обрати внимание,  никто  не
позирует. Даже Спартак Иванович, что на него непохоже.
   - Да. Деловой разговор после легкого подпития.  И  Херсон  Петрович  -  в
обнимку со Спартаком.
   - Это явно Метелькин снимал.  Наверно,  аппарат  встроил  в  дипломат,  с
которым не расставался.
   - И Зыков с ними. Собственной персоной, - сказал Валера. - А это кто?
   - А это - прикормленный подполковник Сомов. Лицо смазано, а погоны видны.
Видишь, две звездочки?
   - Как же они ему снимать-то разрешали? - удивился Валера.  -  Неужели  не
знали, что у него аппарат вмонтирован?
   - Может, не знали. Только он ведь от великого ума сам им об этом  доложил
по телефону.
   - Ну, и что криминального в этих снимках? Это же - не разговоры.
   - Есть и разговоры, - сказал я, доставая из вороха бумаг, которые мы  еще
не просмотрели, кассету. - Поставь, может, что и услышим.
   Валера поставил кассету в магнитофон. Или скорость была не та,  или  звук
плохо проникал в микрофон, но мы услышали только какие-то обрывки разговора.
Смазанные, вырванные из контекста, но - любопытные:
   - ... Нет, Кима не трогать... - Голос похож на  спартаков-ский.  -  Он  и
вправду огородник...
   Явно голос Зыкова:
   - Довести до полного краха и в меру подкармливать.  Пусть  свои  огурчики
нам поставляет...
   - Андрей...
   Кто это сказал?.. Густой бас, не поймешь.
   - Андрей за Федором числится...
   Опять - Спартак Иванович. Это - почти точно. Только что он  имел  в  виду
под словом "числится"?..
   Валерка сразу насторожился:
   - Числится, он сказал? Ну-ка, крестный, давай еще раз прокрутим.
   Прокрутили и убедились, что сказано было именно так. "Числится".
   - Плохое слово, - нахмурился Валерий. - Слушаем, что еще расслышим.
   Расслышали:
   - ... друзья? Нет. Он - жадный. А друг должен  быть  добрым.  Вот  объект
номер один...
   - ... тот за друга отдаст все. Помешан на дружбе...
   - А это, крестный, похоже, о тебе разговор, - усмехнулся Валера.
   Дальше шел  сплошной  треск  и  шум.  Конечно,  от  него  можно  было  бы
избавиться, но на специальных аппаратах. С фильтром и частотным усилением.
   Мы оставили прослушивание и вернулись к  фотографиям.  Там  была  одна  с
женскими лицами. Мы  без  труда  узнали  Тамару,  но  вторая  -  постарше  -
поставила нас в тупик.
   - Мальчики, накрывайте на стол! - закричала из кухни Танечка.
   - Загляни на минутку, - отозвался Валерий. - Тут поважнее вопрос.
   - Что может быть важнее ужина? - с неудовольствием  сказала  Танечка,  но
пришла.
   - Ты не знаешь эту даму? - спросил я, показав на соседку Тамары.
   - Конечно, знаю, - сказала  Танечка.  -  Это  Матильда  Афанасьевна.  Она
знакомила нас с телефонной связью на курсах и была то ли старшей  по  смене,
то ли уже заместителем заведующего телефонного узла.
   - Кто-нибудь из твоих приятельниц там работает?
   - Да, она сама отобрала двух. Тихие такие девочки.
   - Поболтай с ними при случае об этой Матильде. Почему-то  эту  фотографию
Метелькин хранил в общем пакете.
   - А ужинать когда будем?
   - Подождем с ужином. Надо документы посмотреть.
   Танечка ушла, горестно вздохнув: у нее все то ли  пережаривалось,  то  ли
остывало. А мы занялись документами. И первое,  что  бросилось  в  глаза,  -
фотокопии моих распоряжений об отправках в Чечню патронов. С моей  подписью,
о чем мне сказал  Маркелов.  И  здесь  же  -  надпись:  "Подпись  подделана.
Удостоверяю. Метелькин".
   - Так вот зачем он у меня подпись брал... - вздохнул я.
   Второй документ был озаглавлен:
   "В процессе выяснения:
   1. В марте  прошлого  года  на  проволочный  завод,  владельцем  которого
является акционерное общество закрытого  типа  "Алволок",  пришел  эшелон  с
алюминиевыми чушками. Там он был переоформлен как алюминиевый брак и вывезен
через выборгскую таможню в Финляндию.
   2. В Финляндии закуплена партия иномарок, которая была реализована  через
областную базу в торговую сеть.
   3. При ликвидации войсковой  части  0173/44Т  парк  грузовых  автомобилей
марки "Урал" был списан как не подлежащий ремонту и реализован через  ту  же
областную торгбазу".
   И еще документы.
   "Досье.
   Зыков  Юрий  Денисович,  нотариус  областной  нотариальной  конторы,  был
отстранен от работы  и  заключен  под  стражу  за  махинации  с  наследством
гражданина Юркина Федора Ивановича. Зыков был осужден на  год,  лишен  права
заниматься  юридической  деятельностью,  но  выпущен  из  тюрьмы  с   учетом
предварительного срока тюремного содержания".
   "Общества  закрытого  типа  -   "Алволок",   "Астрахим",   "Хрусталь"   и
"Интервторчермет" - принадлежат, судя по всему, одному лицу. Выяснение его -
дело времени".
   - Веселые у нас с тобой знакомцы, - сказал я Валере.
   - Скопируйте все. Завтра я обещал вернуть эти реликвии парнишке. Танечка,
мы готовы закусить!
   5
   Против обыкновения ужинали мы не очень весело,  что  несколько  озадачило
нашу хозяйку. Мы вкратце ознакомили ее с найденными документами и уже втроем
принялись размышлять, что именно мы узнали и как  это  может  отразиться  на
нашей жизни.
   - Из этого следует, что вся Глухомань  растащена  по  новым  хозяевам,  -
сказал я. - Ну, и как же их величают?
   - Их величают Юрий  Денисович  и  Спартак  Иванович,  -  уверенно  сказал
Валерий. - За Зыковым - уголовная школа  и  юридическое  образование,  он  -
мозговой центр. А за гладиатором - сила спортивного  лагеря.  Боевые  отряды
неплохой подготовки и жажда служить новой России.
   - Два медведя в одной берлоге? - недоверчиво спросил я. -  Это  вряд  ли.
Мне  сдается,  что  хозяин  -  один.  И  зовут  его,  этого  нового  хозяина
всероссийской глухомани, Спартаком Ивановичем.
   - У Спартака никогда не хватит разума просчитать  операцию  на  два  хода
вперед, - сказала Танечка. - А тут  -  сплошные  спектакли.  Ну  хотя  бы  с
разгромом рынка, а потом взятием  его  же  под  жесткий  контроль.  Нет-нет,
дорогие мои, тут поработала хорошая голова.
   - Ходы вперед может просчитывать и Зыков,  -  вздохнул  я.  Уж  очень  не
нравилось мне наше открытие. - За определенный процент или разовую мзду.
   - А что ты посоветуешь, крестный?
   - Молчать, - очень серьезно сказал я. - Эти  обрывки  не  примет  никакая
прокуратура, потому что они - не документы. Они - разрозненны и случайны,  и
поэтому  могут  насторожить  только  нас.  А  молчать  -  надо.   Метелькина
вспомните. Люди там беспощадные. Но копии мы  снимем.  Только  -  никому  ни
полсловечка!
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   1
   Валерий уехал  на  дачку  к  осиротевшему  мальчику,  чтобы  вернуть  ему
бесценные отцовские сокровища. Там, как потом выяснилось,  пришлось  кое-что
доделать, почему он опоздал на последний автобус и остался ночевать. А около
двух часов  ночи  в  нашей  Глухомани  произошло  бессмысленное  и  жестокое
убийство. Я не  был  его  свидетелем,  поэтому  записываю,  как  развивались
события, со слов очевидцев.
   В девять вечера к Андрею приехал Федор с Ириной. Они  намеревались  пойти
на ночную дискотеку и пригласили с собой Андрея и Светлану.  Андрей  тут  же
согласился, они заехали за Светланкой и через час уже были на дискотеке.
   Эти танцульки под оглушительную музыку происходили  регулярно  по  четным
дням в здании бывшего клуба стеклозавода. Он располагался - а это важно - на
пересечении двух основных магистралей нашего города, почему там и  находился
опорный пункт местного ГАИ. Этакий кирпичный куб с камерой для задержанных и
общей комнатой до-знаний и отдыха дежурных милиционеров.  Дискотека  гремела
до двух-трех часов ночи прямехонько напротив, но гаишникам это нисколько  не
мешало.
   Не знаю, по какой именно причине наша глухоманская дискотека славилась  в
округе. Попасть на нее стремились многие, из-за чего порой  там  происходили
драки местных с пришлыми или наоборот, но это  особо  никого  не  тревожило,
потому что стычки из-за девочек, а уж  в  особенности  оскорбления  при  них
вызывали естественный отпор оскорбленных. Все было в порядке  вещей,  как  и
встарь, и поэтому Андрей и Светлана, страстно любившая танцы, брали с  собой
заметно подросшую и, главное, прелестно расцветшую Катеньку.
   Несколько дней назад  двое  подвыпивших  парней  (как  потом  выяснилось,
доставивших кому-то товар в нашу Глухомань из самой Москвы)  довольно  нагло
привязались к  Катюше.  Она  танцевала  в  стороне  от  старших  с  местными
старшеклассниками, среди которых  уже  имелись  ее  поклонники.  Эти  ребята
кинулись ее защищать, но один  из  московских  парней  вытащил  нож,  и  они
отхлынули. Поднялась сумятица, девочки закричали, музыка смолкла,  и  Андрей
наконец-то увидел, что к сестре  привязались  не  на  шутку.  Он  немедленно
бросился к ней, быстро разоружил парня с ножом и за этот обнаженный нож  так
избил москвичей, что они угодили  в  больницу.  Милиция  дела  открывать  не
стала, поскольку  все  присутствующие  горой  встали  на  защиту  Андрея,  и
москвичей быстренько выперли из нашей Глухомани.
   И в тот роковой вечер все началось заведенным порядком. Танцевали парами,
но куда больше - в куче,  теряя  партнеров  и  вновь  находя  их.  Это  всех
устраивало, и все шло мирно. До поры, до времени.
   В половине второго, как и было договорено,  Вадик  подъехал  на  дежурной
машине за Федором и Ириной. Но танцы были в самом  разгаре,  танцоры  только
вошли во вкус, и он обречен был ждать,  когда  они  вдоволь  напрыгаются.  У
Вадика как раз в эту смену дежурил приятель-однокашник,  работающий  в  ГАИ.
Вадик знал его расписание, а потому  решил  ждать  своих  начальников  не  в
ночной прохладе, а попивая чаек в теплом помещении с приятными разговорами.
   Однако дверь вопреки  обыкновению  оказалась  закрытой.  Вадик  постучал,
из-за нее донесся настороженный отклик:
   - Кто?
   - Свои, Алеха! - крикнул Вадик. - Открой, мне тут ждать...
   И услышал осторожный шепот. Как он мне говорил, похоже было, что  шептали
в замочную скважину:
   - Вадик?.. Вали отсюда немедленно! Вали, слышишь?.. Садись в машину и...
   И в этот момент из-за угла  вылетели  "Жигули".  Вадик  и  опомниться  не
успел, как из машины, чуть притормозившей напрот