лся другому начальнику: смотри, сегодня Елкина за целый рабочий день
ни слова не сказала по работе, не сделала ни одного  телефонного  звонка
по работе, не тронула ни одной служебной бумажки, что с ней делать,  ума
не приложу. Начальник подумал и сказал - это и есть  главное  достижение
социализма.
   - Тогда перестройка у них не получится, - жестко резюмировал  Святос-
лав. - Учти еще партийно-государственную мафию на местах: секретарь  об-
кома - председатель облисполкома - прокурор.
   - Будет смутное время, и к власти придет реальная сила - либо  армия,
либо ваше ведомство.
   Святослав возразил:
   - Армия у нас велика и неповоротлива, а насчет конторы у тебя  типич-
ная иллюзия ее всесильности. Пойми, у власти должны находиться политики,
представляющие по Марксу интересы  правящего  класса.  Вот  КПСС  -  это
класс. А контора на службе у него.
   - А как ты попал в контору? - спросил я и подумал, не перешел ли гра-
ницы дозволенного.
   - Я - профессионал, а контора дает мне  возможность  работать  именно
как профессионалу. Подтверждение тому - мое имя ты можешь найти во  всех
справочниках "Кей-джи-би", которые они издают массовым тиражом.
   Так ответил Святослав на вопрос, как он попал в контору.
   И вроде бы ответил и в то же время нет. Профессионально.
   Он глянул на меня и словно прочитал мои мысли:
   - Ты не думай, я у них держусь за счет знаний и своей башки. У нас  и
дураков, и бюрократизма, и партократии тоже хватает с избытком, как и во
всякой Системе. Я тоже мог бы работать в какой-нибудь приличной  стране.
Когда решался вопрос о моем первом назначении, меня вызвал зампред Коми-
тета. Спросил о моих литературных вкусах.  Я  в  ответ  ему  начал  Ман-
дельштама, Цветаеву и Пастернака читать. Он молчал, все дослушал до кон-
ца. И направили меня в Африку. А потом  сюда.  Представляешь,  в  Африке
госпиталь советский построили и медсестер с  врачами  пригнали  в  самую
глубинку Черной Африки. Коллектив тридцать девять душ, одни бабы и  я  -
единственный мужик под кличкой "куратор", который из столицы  обязан  их
навещать дважды в месяц. Вообрази, как они меня встречали и что вытворя-
ли... А насчет перестройки Гегеля вспомни. Это  он  сказал,  что  истина
возникает, как ересь, и отмирает, как предрассудок. Наша советская исти-
на давно уже из ереси в предрассудок переродилась да никак не отомрет. А
если уж и будет отмирать, то наворотит напоследок.
   - Не могу представить тебя, Святослав, бизнесменом, хотя и широкий ты
мужик. У них глава ЦРУ пойдет в отставку и станет президентом  компании,
а ты? Пенсионером персональным. Кстати, говорят, что журналы "Коммунист"
и "Плейбой" совместное предприятие организовали, журнал будут  издавать,
"Член партии" называется.
   - Не слабо, - загрохотал Святослав.
   У Виталия Вехова в демзале работал управляющим  довольно  симпатичный
из местных с неплохим знанием английского языка. К Виталию пришел кто-то
из посольства и попросил дать какой-нибудь  компромат  на  управляющего,
может, подворовывает он или шельмует в чем? Компромат был  нужен,  чтобы
завербовать управляющего. Контора работала.
   И еще тот из посольства сказал, что управляющий, судя  по  всему,  из
местной  конторы.  А  я  вспомнил,  как  в  Швеции,  в   доме   напротив
торгпредства сидел старик у раскрытых настежь окон с биноклями и подзор-
ной трубой и в открытую учитывал, сколько вышло из ворот, а сколько вер-
нулось. Сложнее всего старику пришлось, когда все  женщины  торгпредства
отоварились на сейле-распродаже леопардовыми платьями и все разом их на-
дели. Сколько леопардих ушло, а сколько вернулось? Нелегкая у них  рабо-
та, у "конторщиков". Неужели и у них, как у нас?
   И они со своим свободным рынком касаются в темноте шелковой кожи спя-
щей змеи?

Глава тридцать четвертая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава тридцать четвертая

Жизнь на втором году нашего пребывания текла ровнее и привычнее, чем по
первоначалу. Мы уже нагляделись на экзотику, вошли во вкус местной кухни и
могли позволить себе зайти в ресторанчик, тем не менее откладывая ежемесячно
кроши, которые и обменивали по мере накопления на "березовые чеки".
   Завязались отношения с Барсуковым, который в домашних условиях, в от-
личие от стойки "Аэрофлота", оказался добродушным и  свойским.  Он-то  и
пригласил на прием, который устраивала местная авиакомпания. У  входа  в
банкетный зал нам дали по какому-то билетику. Оказалось,  что  в  приеме
участвовали представительства всех авиакомпаний  и  "Эйр-Франс"  кормила
французским луковым супом, "Джапан Эйрлайнз" - сырой рыбой, а "Аэрофлот"
- русскими пельменями. Мы разбрелись по столам с различной кухней и  со-
ветовали друг другу, что бы такое испробовать, а что не трогать ни в ко-
ем случае.
   В конце приема организаторы вечера подошли к  микрофону  и  объявили,
что входные билетики - это лотерея. Вынесли барабан, стюардесса в  форме
местной авиакомпании - в мини-платье и шароварчиках и вытащила номер, но
никто на него не откликнулся.
   Стюардесса вытащила еще шарик...
   - Мой номер, - растерянно сказала Лена. - Что делать?
   - Иди, получай приз, - посоветовал я. - Может и подарят  какую-нибудь
куклу.
   Алена прошла сквозь пеструю толпу на сцену,  устроитель  проверил  ее
билетик и торжественно объявил, что мадам выиграла два бесплатных  авиа-
билета до Сингапура и обратно. В любое удобное для нее время. С кем  она
пожелает.
   Зал зааплодировал, замелькали блицы фотокорреспондентов и Елена  вер-
нулась, пунцовая от смущения.
   - Кого с собой возьмешь? - усмехаясь, спросил Барсуков.
   - А что, можно? - загорелись глаза у Ленки.
   - К торгпреду надо идти... - сказал я.
   Торгпред не разрешил, да еще отчитал, хватит с тебя Индии, ты  почему
без моего ведома на прием ходил, смотри, вот на первых полосах  утренних
газет фото и анонсы, что советские летят, это же рекламная шумиха специ-
ально создана, потому что местными самолетами никто  не  летают,  бьются
они часто, а вас в полете и в Сингапуре нащелкают и буклет  издадут,  по
всем авиалиниям его рассуют, не дай бог, наше начальство увидит и  пошла
писать губерния - а с чьего это позволения?
   Я уже и не знал, как оправдываться, и думал о том, что  улыбка  Удачи
светит в цивилизованном мире, а для нас - она, как оскал Несчастья.
   Опять созрели красные увесистые плоды  "смерть  европейца",  и  снова
пришла жара. Но то ли сказывалась акклиматизация, то  ли  психологически
готовые, но мы уже переносили ее легче, сами приговаривая  командирован-
ным то же, чем и нас утешали в прошлом году:
   - Это еще совсем не жарко. Настоящая жара еще не наступила.
   Приезжали из Союза и по службе и в качестве туристов. Мы привычно во-
дили гостей по местным достопримечательностям, таскались с ними по мага-
зинам, помогая отовариться и поторговаться. Удачная сделка  приводила  к
тому, что у гостей оставалась наличность и они мучались, не зная, как ей
распорядиться - и это надо, и это. Я не припомню ни одного визитера, ко-
торый был необаятельным или неприятным - каждый источал радушие,  остав-
лял свой адрес в Союзе, обещал, в свою очередь, сделать и  для  нас  все
возможное и невозможное. В девяносто пяти процентах обещания не выполня-
лись. Это еще раз подтвердил наш второй отпуск.
   Мы улетали и, спасибо Барсукову, протащили в ручной клади чуть ли  не
больше, чем в основном багаже. Учтя опыт первого от пуска, уже не устра-
ивали широких застолий со всем кругом родных и  друзей,  а  ограничились
необходимыми визитами.
   Жили опять впятером - Юля категорически заявила, что мы теперь в сос-
тоянии вступить в валютный жилищный кооператив.
   С глаз долой - из сердца вон. Верная, к сожалению, поговорка. Все мои
походы по издательствам и редакциям, где лежали  без  движения  рукописи
моих стихов и рассказов, кончились неудачей. Редакторы  с  удовольствием
принимали сувениры и только.
   Один из них побывал в туристической поездке в нашей  стране,  где  мы
кормили его досыта, поили допьяна и одарили, как московский князь крымс-
кого хана. Там он клялся и божился, что протолкнет  рукопись,  здесь  же
отводил глаза в сторону и валил все на перестройку.
   Москва показалась озабоченной, но не мрачной -  выплачивались  щедрые
премиальные, заработал денежный печатный станок,  опустели  и  без  того
скудные полки промтоварных магазинов, плодились, как грибы, кооперативы,
все ярче светило солнце гласности.
   Это был год сенсационных публикаций. То, что буквально еще вчера  ка-
залось смелым и пугающе откровенным, запрещенным и невозможным,  сегодня
издавалось массовыми тиражами, газеты и толстые журналы читались от кор-
ки до корки. Сказано, что платье очищается водой, интеллект  -  знанием,
душа - молитвой, а воля - правдой. О разительных происшедших переменах в
свободе Слова можно было судить по раскладке книг на пластмассовом  сто-
лике в любом подземном переходе - если раньше бестселлером считалась по-
весть о советских разведчиках в джунглях капитализма, то теперь -  роман
о генеральном секретаре и вожде народов, о партийно-репрессивной  логике
кремлевского тирана. Потрясающие душу рассказы и  документы  о  тюрьмах,
ссылках, расстрелах, лагерях, "Ювенильное море" и "Чевенгур" Андрея Пла-
тонова вызывали кровотечение мысли и высвечивали  тьму  социалистической
бездны, где за раскрашенным фасадом царит мерзость и  духовное  запусте-
ние.
   Напеченные вдосталь жарой, мы уехали в  Палангу,  достав  путевки  за
связку аметистовых бус, отдышались прохладой и улетели  назад,  попав  в
сезон дождей.
   Тропический ливень вертикален и состоит из струй, как душ. Серое небо
беспросветно текло день, неделю, месяц, два.
   - А в Сингапуре, небось, ясно? - поддразнивал я Ленку.
   - Валер, ну почему мы с тобой такие несчастные? - чуть ли не со  сле-
зами на глазах спросила Лена. - Кого мы  здесь  так  радушно  принимали,
оказались трепачами, в Сингапур нельзя. Ну, почему?
   - Мы - не несчастные. Мы - советские. Такая наша судьба и судьба  на-
шей Родины. Фатум. Пойдем-ка лучше завтра на  выставку  скульптур  Генри
Мура. Такого в Союзе ты увидишь нескоро.

Глава тридцать пятая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава тридцать пятая

Когда-то студенты Московского авиационного института сделали спектакль. Тогда
в моде были студенческие обозрения, из которых и вырос Клуб веселых и
находчивых на телевидении. В нем не участвовали минвнешторговцы, потому что
все находчивые в их системе уехали заграницу и остались одни веселые. Вся
Москва, та Москва, которая пела песни Окуджавы, читала Хемингуэя и слушала
джаз, ходила на этот спектакль. Нет, он не был явно против Системы, он был
против главного атрибута Системы - проведения кампаний. Начиная со
стахановских рекордсменов-углеробов, каждый раз объявлялись то почин, то
движение, то вахта, то в честь, то к... Спектакль назывался "Снежный ком или
выеденное яйцо". Проводилась очередная, начатая сверху, кампания за экономию
извести, большие резервы которой скрывались в скорлупе от съеденных яиц, и вот
уже несушки брали обязательство класть яйца, состоящие только из одной
скорлупы, организовывались школы передового опыта по сбору скорлупок, партком
зорко следил за ходом социалистического соревнования и так далее.
   Начинался спектакль монологом ведущего: "Что такое снежный  ком?  Это
просто кто-то сверху, не подумав, бросил снежок. Стоящий ниже мог  оста-
новить его, но не сделал этого, также поступил следующий и  вот  несется
громадина, сметая все на своем пути...
   Так и перестройка началась с  маленького  снежка-указа  по  борьбе  с
пьянством, и снежный ком антиалкогольной кампании уничтожил  виноградную
лозу, лелеянную столетиями, и свился в тугие жгуты очередей  за  водкой,
кто-то вовремя рапортовал и отхватил Героя соцтруда, а  кто-то  покончил
жизнь самоубийством, но все поняли, что все будет по-прежнему и что  пе-
рестройка - та же кампания, тот же снежный ком.
   Тем не менее, перемены происходили,  число  их  росло  лавинообразно.
Настоящим теплом повеяло на айсберги холодной войны, и мировое сообщест-
во с интересом поглядывало на русского медведя, потянувшегося к  свежему
воздуху из своей травленной радиоактивностью, нитратами и химией  берло-
ги.
   Началась серия правительственных визитов. Индия и СССР устроили  фес-
тиваль длиной в год. Должны были удостоиться визита на высоком уровне  и
мы. Прибыли незаметные люди - группа подготовки, транспортными самолета-
ми доставили бронированные лимузины,  аксессуары  бытового  обеспечения,
продукты, питье. Молниеносно явилась вереница делегаций от различных ми-
нистерств и республик. И наконец, приехал премьер.
   В нашу задачу входила обязанность быть в постоянной  готовности  дать
справку, поднести чемодан, отвезти в магазин, отдежурить около  самолета
или в отеле. Наплыв делегаций был столь велик, а каждый член нуждался  в
тех же кожаных пальто, куртках, бусах из полудрагоценных камней, а также
сопровождении, переводчике и охране, что с благословения посольства было
решено устроить в демонстрационном зале Виталия  Вехова  распродажу  под
видом выставки местных экспортных товаров. В торгпредство были  призваны
фирмачи, им были обещаны крупные заказы, но с условием распродажи по за-
ниженным ценам в шоу-руме.
   Сейл! Распродажа! Слово, от которого в боевую готовность  пришла  вся
советская колония. В полтора-два раза дешевле, это значит, в полтора-два
раза больше. Поначалу пускали только членов делегаций,  потом  началась,
как мне рассказывал Виталий, осада, подкопы и  ночные  набеги,  а  когда
открыли свободный доступ на "выставку" -  настоящий  штурм.  Заграничная
публика во время сейлов мало чем отличается от нашей, просто у  них  эти
сейлы идут регулярно, а уж сезонные два раза в год - просто обязательно.
Но и здесь видавшие виды фирмачи были потрясены хваткой и всепоглощающей
покупательной способностью совраба.
   Приехал премьер. Высокий, элегантный, скромно  держащийся,  приветли-
вый. Он встретился с коллективом колонии и, когда вышел в президиум, его
встретили довольно активными аплодисментами - как аванс руководителю но-
вого типа. Внешнее хорошее впечатление сразу потускнело,  когда  премьер
заговорил, сетуя на госприемку, и начал причитать, что работать  ему  не
дают, - получалось, что человек, власть предержащий, на нее же и жалует-
ся. Когда он закончил, ничего определенного так и не сказав, в ответ  на
предложение задавать вопросы было молчание  и  премьер  сам  вызвался  и
рассказал о пленуме ЦК, на котором выгнали несогласного  с  перестройкой
члена Политбюро. И здесь премьер не поведал ничего новенького по сравне-
нию со сдержанными публикациями в газетах.
   После чего сошел со сцены под негромкие хлопки.
   Премьера премьера провалилась.
   Вскоре подоспели ноябрьские, и на четыре дня успокоилась наша жизнь -
по негласному предписанию в период  празднования  Великого  Октября  все
"шишки" должны быть на своих ветках. Первая в мире страна социализма от-
мечала свое семидесятилетие. Как и много лет подряд,  десятилетиями,  на
трибуну мавзолея поднялись члены обновленного  Политбюро  и  по  Красной
площади прошла парадом военная техника, а за ней демонстрация  трудящих-
ся. Такие же церемониалы состоялись и в столицах союзных республик, и  в
областных городах, и в городах помельче, а где и в сельской местности  -
вся страна в этот день занималась демонстрацией.
   Как мне рассказывали, в какое-то африканское экзотическое государство
был направлен послом бывший секретарь захолустного обкома. Каждые  майс-
кие и ноябрьские праздники он выходил на балкон, а по двору  ходили  все
пять сотрудников посольства, включая  шофера,  с  транспарантами.  Посол
кричал сверху в рупор: "Да здравствуют работники советских  посольств  -
представители самой передовой в мире дипломатии!" "Ур-р-ра-а-а!" - орали
в ответ самые передовые в мире дипломаты.
   Слава богу, у нас подобного не было. А внешне  все  было  очень  даже
красиво: зеленый газон лужайки, букеты цветов, нарядные женщины,  японс-
кие фото- и видеокамеры, столы с фруктами и сладостями... Но был и  свой
ритуал, за которым ревностно следил женсовет: речь торгпреда, спич  пар-
торга, приветствие детей, старательно и мило выговаривающих тексты,  на-
писанные взрослыми дядями и тетями. Было  и  тайное  распитие  виски  на
представительской кухне и анекдоты вполголоса.
   После торгпредского приема мы поехали с Веховыми  к  нам  и  сели  за
стол, сбросив вместе с галстуками весь официоз.
   - А ты знаешь, что после премьера к нам должен был приехать  и  самый
высокий гость? - спросил Виталий.
   - Слышал. Но почему-то не получилось.
   - Не в этом суть. Ты в нашем обществе дружбы со всеми народами дирек-
тора знаешь? Маленький, лысый.
   - Знаю.
   - А его заместителя? Худой, носатый азербайджанец.
   - Его нет.
   - Так вот, они оказывается репетировали церемонию встречи  на  случай
приезда Самого и его супруги. Отобрали благонадежных мальчика и девочку.
Девочка должна была вручать цветы Самому, а мальчик - Самой. На  репети-
циях роль Самого исполнял, конечно, директор,  а  роль  Самой  досталась
азербайджанцу. Детей замучили до того, что они по ночам во сне  вскрики-
вали скороговоркой:
   "Дорогойтоварищсам!" "дорогаятоварищсама!" А  тут  пришло  cообщение,
что визит Самого не состоится. Ну, не Сам, так хотя бы премьер, что  не-
давно был, сойдет. Построились, ждут. Входит премьер, а девочка  устави-
лась на него с сомнением и подозрением - совсем премьер не похож на дядю
директора. Мамаша девочки, стоявшая  рядом,  сквозь  приветливую  улыбку
прошипела: "Отдай цветы, тебе говорят..." Девочка  подошла  к  премьеру,
сунула ему букет и говорит: "дорогойтоварищсам!" А  мальчик  видит,  что
ему некому вручать свой, тоже подошел к премьеру и выпалил  свой  текст:
"дорогаятоварищсама!"
   Мы, само собой, заговорили о жизни тех, кто уже построил себе  комму-
низм за отдельно взятым забором, охраняемым "конторой". Любаша рассказа-
ла о младшем брате и верном помощнике партии  -  комсомоле.  В  бытность
свою одному из высокопоставленных комсомольских Секретарей крепко  приг-
лянулась ядреная польская комсомолочка, приехавшая для обмена опытом ра-
боты в СССР. Польскую делегацию стали принимать по такой программе,  что
они не выдержали и написали в ЦК КПСС отчет-заявление: ЦК ВЛКСМ - это не
вожаки типа Павки Корчагина, а бонзы, разъезжающие в бронированных "чле-
новозах" и проводящие под видом учебы актива оргии на манер пиров Калли-
гулы. Кроме того, одну из на ших активисток соблазнил такой-то... Но бы-
ло поздно. Чтобы прикрыть срам,  активистке  предложили  руку  и  сердце
третьего секретаря Пермского обкома комсомола. Вступив с ним в фиктивный
брак, активистка получила гражданство СССР и однокомнатную квартиру, ко-
торую уже спокойно мог посещать Секретарь, а пермскому  выдвиженцу  тоже
была дана должность, московская прописка и  однокомнатная  квартира  для
его бывшей невесты.
   Каждый из нас, живущий в социалистическом, а на самом  деле,  тотали-
тарном обществе, знал немало подобных историй и случаев. Мы - внуки тех,
кто делал революцию, прошел через гражданскую войну, голод, репрессии  и
индустриализацию. Мы - дети тех, кто  прошел  через  репрессии,  мировую
войну и снова репрессии. Мы сами прошли через  военное  детство,  смерть
Сталина, оттепель Хрущева и застой Брежнева. Наши дети - дети застоя.
   Четыре поколения понадобилось изуродовать, чтобы развеять Великую Ил-
люзию. Когда она для меня утратила свою радужность? На закате Хрущева, в
тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, восьмого ноября после парада и
демонстрации.

         ПОЭМА ВЕРЫ
   Но упорно.
   Как в дверь в небеса.
   Люди верят в чудеса.
   И вновь взбудоражены -
   ружья заряжены,
   речи обряжены
   у идеи на страже
   (она нам укажет).
   В