ая
показать свою финансовую состоятельность.
 - Какую же рыбу вы ловите? - осведомился Кэсл.
 - Преимущественно форель или хариуса, - ответил Персивал.
 - А между ними есть разница?
 - Дорогой мой, спросите охотника на крупную дичь, есть ли разница между
львом и тигром.
 - И какую же рыбу вы предпочитаете?
 - Дело не в предпочтении. Я просто люблю удить рыбу на  леску  -  любую
рыбу. Хариус - рыба менее умная, чем форель, но это еще не значит, что  ее
легче ловить. Просто нужны другие приемы. И она  рыба-боец:  бьется,  пока
есть силы.
 - А форель?
 - О, это рыба-король. Очень  пугливая  -  царапнет  по  камню  подбитый
гвоздями сапог или стукнет палка, любой звук - и ее уже нет. И потом, надо
очень точно ставить блесну. А не то...  -  Персивал  повел  рукой,  словно
забрасывая удочку на новую голую девицу, исполосованную, как зебра, лучами
черно-белого прожектора.
 - Вот это задница! - изумленно выдохнул Дэвис. И так и не донес до  губ
свой стакан с виски, глядя на то, как, словно маятник в швейцарских часах,
размеренно колышет ягодицами девица.
 - Едва ли такое  зрелище  полезно  для  вашего  кровяного  давления,  -
заметил ему Персивал.
 - Кровяного давления?
 - Я же сказал вам, что оно у вас высокое.
 - Сегодня вы меня не заставите волноваться по этому  поводу,  -  сказал
Дэвис. - Это же сама великая Рита Ролз. Единственная и несравненная Рита.
 -  А  вам  ведь  придется  пройти  всестороннюю   проверку,   если   вы
действительно подумываете о работе за границей.
 - Я отлично себя чувствую, Персивал. Никогда не чувствовал себя лучше.
 - Вот тут-то и таится опасность.
 - Вы, можно сказать, начинаете меня пугать, - сказал Дэвис.  -  Сапоги,
подбитые гвоздями, и палка. Я  понимаю,  почему  форель...  -  Он  глотнул
виски, точно это было горькое лекарство, и поставил стакан.
 Доктор Персивал сжал ему руку выше локтя и сказал:
 - Я ведь только пошутил, Дэвис. Вы скорее из породы хариусов.
 - Вы хотите сказать - я рыба неважнецкая?
 - Не надо недооценивать хариуса. У него очень тонкая нервная система. И
он боец.
 - Тогда я скорее треска, - сказал Дэвис.
 - Про треску вы со мной лучше и не говорите. Эту рыбу я не ловлю.
 Зажегся свет. Представление окончилось.  Хозяева  кабаре  считали,  что
после Риты Ролз ничто уже не пойдет. Дэвис еще немного задержался в  баре,
пытая счастье с фруктовым автоматом. Он пробросал все монеты, какие у него
были, и занял еще две у Кэсла.
 - Не везет мне  сегодня,  -  сказал  он,  снова  погружаясь  в  мрачное
настроение. Доктор Персивал явно расстроил его.
 - А не опрокинуть ли нам на ночь по рюмочке у меня? - предложил  доктор
Персивал.
 - Мне казалось, вы же отговаривали меня пить.
 - Дорогой  мой,  я  пережимал.  Во  всяком  случае,  виски  -  наиболее
безобидное питье. - Тем не менее мне что-то захотелось в постельку.
 На  Грейт-Уиндмилл-стрит  под  красными  маркизами  стояли   в   дверях
проститутки, зазывали:
 - Поднимешься со мной, дружок?
 - Я полагаю, вы и от этого будете меня отговаривать? - заметил Дэвис.
 - Ну, степенный брак -  оно  безопаснее.  Не  так  влияет  на  кровяное
давление.
 Ночной швейцар скреб ступеньки одного из домов жилого массива "Олбени",
когда они расстались с доктором Персивалом.  Его  холостяцкая  квартира  в
"Олбени" была обозначена буквой и цифрой "Д-6" - будто сектор  в  старушке
Фирме. Кэсл и Дэвис проводили доктора Персивала  взглядом:  оба  отметили,
как он тщательно выбирает путь к дому, чтобы не замочить ботинок,  -  вещь
странная для человека, привыкшего бродить  по  колено  в  холодной  речной
воде.
 - Жаль, что он был с нами, -  сказал  Дэвис.  -  Мы  могли  бы  отлично
провести вечер без него.
 - А мне казалось, он тебе нравится.
 - Так оно и было, но сегодня он донял меня своими проклятыми рассказами
про рыбную ловлю. И всей этой болтовней про мое давление.  Ну,  какое  ему
дело до моего давления? А он действительно врач?
 - Не думаю, чтобы он практиковал последние годы, - сказал  Кэсл.  -  Он
ведь   находится   при   шефе   для   связи   с   теми,   кто   занимается
бактериологической войной, - я полагаю, на этом посту,  наверное,  полезно
иметь человека с медицинским дипломом.
 - У меня этот центр  в  Нортоне  [Нортон  -  центр  разработки  методов
бактериологической  войны  в  Англии]  вызывает  мурашки.  Сейчас  столько
говорят об атомной бомбе и совсем забывают об одном маленьком хозяйстве  в
нашей стране. Никто ни разу не  потрудился  устроить  там  марш  протеста.
Никто не носит значков против бактериологической войны, а ведь если  бомбу
ликвидируют, маленькая смертельная пробирочка-то по-прежнему останется...
 У отеля "Клэридж" они свернули за угол. Высокая тощая женщина в длинном
платье как раз садилась в  этот  момент  в  "роллс-ройс":  ее  сопровождал
надутый мужчина во фраке и белом галстуке, взглянувший  украдкой  на  свои
часы: было два часа утра, и мужчина с женщиной  выглядели  как  актеры  из
пьесы времен короля  Эдуарда.  На  крутой  лестнице,  ведущей  в  квартиру
Дэвиса, лежал желтый, вытертый до дыр линолеум, похожий на сыр  грюер.  Но
когда на писчей бумаге стоит: "Лондон, Вест-1", подобные мелочи никого  не
волнуют. Дверь на кухню была распахнута,  и  Кэсл  увидел  в  мойке  груду
грязных тарелок. Дэвис открыл дверцу шкафа: все полки были забиты початыми
бутылками: забота об окружающей среде  явно  начиналась  вне  дома.  Дэвис
попытался найти бутылку, в которой было бы достаточно виски для двоих.
 -  А,  не  важно,  -  сказал  он,  -  смешаем.  Хоть  марки  и  разные,
содержимое-то ведь одно.
 Он слил остатки "Джонни Уокера" в "Уайт  Хорс"  -  получилось  четверть
бутылки.
 - Здесь что же, никто никогда не моет посуду? - спросил Кэсл.
 - Два раза в неделю приходит уборщица, и мы все оставляем ей.
 Дэвис открыл какую-то дверь.
 - Вот ваша комната. Боюсь, на постели нет белья. Уборщица должна прийти
только завтра.
 Он поднял с пола грязный носовой платок и для  порядка  сунул  в  ящик.
Затем провел Кэсла в гостиную и, освобождая ему место,  сбросил  с  кресла
несколько журналов.
 - Я подумываю переменить фамилию - официально, односторонним  решением,
- сказал Дэвис.
 - Это еще зачем?
 - Хочу, чтоб было Дэйвис, как Дэйвис-стрит, - это звучит классом  выше.
- Он забросил ноги на диван. - А знаете, эта моя  смесь  оказалась  совсем
неплохой. Я назову ее "Уайт Уокер". На этом можно заработать  состояние  -
взять и изобразить на  рекламе  прелестный  женский  призрак  [придуманное
Дэвисом  название  виски  в  переводе  с   английского   означает   "белое
привидение"]. А все же что вы думаете о докторе Персивале?
 - Держался он достаточно дружелюбно. Но я не мог не задуматься...
 - Над чем?
 - С чего это он решил проводить с нами вечер. Что ему было нужно.
 - Просто захотелось посидеть с людьми,  с  которыми  можно  поговорить.
Зачем чего-то накручивать? Вам не надоедает  разве  в  смешанной  компании
держать рот на замке?
 - А он свой рот не слишком открывал. Даже с нами.
 - Открывал - до того, как вы пришли.
 - И о чем же он говорил?
 - Об этом хозяйстве в Нортоне. Судя  по  всему,  мы  намного  опередили
американцев  в  определенном  виде  продукции,   и   они   попросили   нас
сосредоточить усилия на одном смертельном мерзавчике,  который  разработан
для применения на определенной высоте и в то же время  способен  выжить  в
условиях пустыни... Все характеристики - температура и прочее -  указывают
на то, что речь идет о Китае. Или, возможно, об Африке.
 - Почему он вам все это рассказывал?
 - Ну, ведь предполагается, что мы должны кое-что знать про китайцев  от
наших африканских агентов. С тех пор как  мы  получили  это  донесение  из
Занзибара, наша репутация взмыла очень высоко.
 - Но ведь это донесение поступило два года тому назад и до сих  пор  не
получило подтверждения.
 - Персивал сказал, что мы ни в  коем  случае  не  должны  раскрываться.
Никаких вопросов агентам. Слишком это секретное дело.  Просто  внимательно
следить, не появится ли в каком-то донесении намека  на  то,  что  китайцы
интересуются Хеллз-Парлор, и тогда сообщить прямо ему.
 - Почему же он говорил об этом с тобой, а не со мной?
 - О, я полагаю, он сказал бы это и вам, но вы ведь запоздали.
 - Меня задержал Дэйнтри. А Персивал мог бы зайти и  к  нам  в  контору,
если бы хотел об этом поговорить.
 - Что вас смущает?
 - Я просто не уверен, говорил ли он тебе правду.
 - Тогда зачем же, черт подери?..
 - Возможно, он хотел посеять ложный слух.
 - Но не среди нас же. Мы с вами - да  и  Уотсон  тоже  -  не  такие  уж
болтуны.
 - А он говорил это Уотсону?
 - Нет... собственно... он, как всегда, пробормотал что-то насчет  того,
что этот ящичек должен быть накрепко заперт. "Совершенно секретно", сказал
он... но к вам ведь это не может относиться, верно?
 - И все же пусть лучше не знают, что ты мне об этом рассказал.
 - Старина, вы подцепили болезнь нашей профессии - подозрительность.
 - Да. Это штука очень заразная. Потому я и подумываю о том, чтобы уйти.
 - И растить овощи?
 - Заниматься чем угодно относительно безвредным, только не секретным  и
сугубо важным. Было время, я чуть не пошел работать в рекламное агентство.
 - Будьте осторожны. У них ведь тоже есть свои секреты - в торговле.
 На лестнице зазвонил телефон.
 - В такой-то час, - возмутился Дэвис. - Это же непристойно. Кто бы  это
мог быть? - Он с трудом поднялся с дивана.
 - Рита Ролз, - подсказал Кэсл.
 - Плесните себе еще "Уайт Уокера".
 Кэсл не успел себе налить, как услышал голос Дэвиса, звавший его:
 - Это Сара, Кэсл.
 Было почти половина  третьего,  и  в  груди  Кэсла  шевельнулся  страх.
Неужели состояние  мальчика  ухудшилось,  несмотря  на  то,  что  карантин
подходит к концу?
 - Сара? - спросил он в трубку. - В чем дело? Что-то с Сэмом?
 - Извини, милый. Ты еще не спал, нет?
 - Нет. Что все-таки стряслось?
 - Мне страшно.
 - За Сэма?
 - Нет, речь не о Сэме. Просто после полуночи два раза звонил телефон  и
в трубке - молчание.
 - Ошиблись номером, - с чувством облегчения  сказал  Кэсл.  -  Так  все
время случается.
 - Кто-то знает, что тебя нет дома. Я боюсь, Морис.
 - Ну что может случиться на Кингс-роуд? Ведь в двухстах  ярдах  от  нас
полицейский участок. И потом, есть же Буллер! Буллер ведь с вами, да?
 - Он так крепко спит, даже похрапывает.
 - Я бы вернулся, если б мог, но сейчас нет поездов. И ни  один  таксист
не повезет меня в такой час.
 - Я отвезу вас, - сказал Дэвис.
 - Нет, нет, ни в коем случае.
 - Нет - что? - спросила Сара.
 - Я говорил Дэвису. Он сказал, что готов отвезти меня.
 - О нет, я этого не хочу. Мне стало легче после того,  как  я  с  тобой
поговорила. Сейчас разбужу Буллера.
 - А Сэм в порядке?
 - В полном.
 - У тебя ведь есть номер полиции. Они примчатся через две минуты.
 - Глупая я, правда? Просто дурочка.
 - Любимая дурочка.
 - Извинись перед Дэвисом. Желаю вам хорошо посидеть и выпить.
 - Спокойной ночи, дорогая.
 - Спокойной ночи, Морис.
 Когда она называла его по имени, то как бы подтверждала свою любовь,  а
когда они были одни,  то  как  бы  предлагала  предаться  любви.  Ласковые
обращения - "милый" и "дорогая" - были расхожей монетой  на  людях,  тогда
как имя было чем-то сугубо личным, никогда не раскрываемым при  чужих,  не
принадлежащих к их племени. В минуты близости Сара громко выкрикивала  это
его тайное, известное только племени, имя. Он услышал короткие  гулки,  но
еще какое-то время постоял, держа трубку у уха.
 - Ничего по-настоящему серьезного? - осведомился Дэвис.
 - С Сарой - нет, ничего. - Кэсл снова спустился в гостиную и налил себе
виски. Он сказал: - По-моему, твой телефон подключен.
 - Как вы это установили?
 - Не знаю. У меня есть на этот счет интуиция - только и всего.  Пытаюсь
вспомнить, что навело меня на эту мысль.
 - Мы же не в каменном веке. Нынче никто  не  может  сказать  наверняка,
подключен его телефон или нет.
 - Если сделано не тяп-ляп. Или же если хотят, чтобы ты об этом знал.
 - С какой стати им хотеть, чтобы я это знал?
 - Возможно, чтобы напугать тебя. Кто может ответить на этот вопрос?
 - Да, но почему подключать именно _меня_?
 - Из соображений безопасности. Они  же  никому  не  доверяют.  Особенно
людям, работающим на таких должностях.  Мы  ведь  представляем  наибольшую
опасность. По идее, мы же знаем все эти чертовы секреты.
 - Я не считаю, что представляю собой опасность.
 - Ну-ка, включи граммофон, - сказал Кэсл.
 У Дэвиса было собрание пластинок поп-музыки,  где  царил  куда  больший
порядок, чем во всем остальном. Кассеты были расписаны так  же  тщательно,
как книги в библиотеке Британского музея, и Дэвис мог  вспомнить,  кто  из
поп-музыкантов завоевал первенство и в каком году, столь же быстро, как  и
назвать победителя на скачках Дерби. Он спросил:
 - Вы любите  что-то  действительно  старомодное  и  классическое?  -  И
поставил "Вечер после тяжелого дня".
 - Сделай погромче.
 - Это не должно звучать громче.
 - Все равно увеличь звук.
 - Это же будет ужасно.
 - Зато мы будем разговаривать только вдвоем, - сказал Кэсл.
 - Вы думаете, они и у нас поставили "клопов"?
 - Нисколько не удивлюсь.
 - Нет, вы определено заболели, - заметил Дэвис.
 - То, о чем Персивал говорил тебе... вот что меня тревожит... я  просто
не могу поверить... это же смердит до небес. У меня такое впечатление, что
где-то произошла утечка и они пытаются выяснить, где именно.
 - Ну и пусть  пытаются.  Это  же  их  обязанность,  верно?  Только  мне
кажется,  не  очень  умно  они  себя  ведут,  если  их  плутни  так  легко
разгадываются.
 - Да... но то, что сказал Персивал, может быть тем  не  менее  правдой.
Правдой - и уже кем-то  разболтанной.  Так  или  иначе  агент  обязан  был
передать эту информацию, если...
 - И _вы_ думаете, _они_ думают, что это мы допустили утечку?
 - Да, кто-то из нас, а может быть, и оба.
 - Но, раз мы не виновны, не все ли нам равно, что они думают? -  сказал
Дэвис. - Давно пора ложиться спать, Кэсл.  И  если  у  меня  под  подушкой
засунут микрофон, они услышат лишь, как я храплю. - Он выключил музыку.  -
Двойных агентов из нас с вами не выйдет - ни из вас, ни из меня.
 Кэсл разделся и выключил свет. В маленькой  неприбранной  комнате  было
душно. Он попытался поднять раму, чтобы открыть окно, но шнур был оборван.
Он посмотрел вниз, на предрассветную улицу. Никого  -  даже  полисмена  не
видно. Лишь одно-единственное такси  стояло  на  стоянке  чуть  дальше  по
Дэйвис-стрит, ближе к  "Клэриджу".  Где-то  на  Бонд-стрит  тщетно  вопила
сигнализация от воров: заморосил дождь.  Тротуары  заблестели  точно  плащ
полисмена. Кэсл задернул занавеси и залез в постель, но спать не мог. Один
вопрос долго сверлил мозг: всегда ли стоянка такси находилась  так  близко
от дома Дэвиса? Разве ему не пришлось как-то раз пройти мимо всего  здания
"Клэриджа", чтобы взять такси? В голове возник новый будоражащий вопрос. А
не могут они, подумал он, использовать Дэвиса в качестве ширмы,  на  самом
же деле следить за ним? Или,  может  быть,  они  используют  простодушного
Дэвиса, чтобы подсунуть ему меченый банкнот? Что-то не верил он тому,  что
сказал доктор Персивал про Нортон, и однако же, как он и  говорил  Дэвису,
это вполне могло быть правдой.



4

 Дэвис стал всерьез беспокоить Кэсла.  Правда,  Дэвис  шутил  по  поводу
своей меланхолии, тем не менее меланхолия глубоко засела в нем, и то,  что
Дэвис  перестал  поддразнивать   Синтию,   представлялось   Кэслу   дурным
признаком. Да и текущей работы он касался в  беседах  все  меньше.  Как-то
раз, когда Кэсл спросил его:
 "Шестьдесят девять-триста-дробь четыре - это еще кто  такой?"  -  Дэвис
ответил: "Это двойной номер в отеле "Полана", окнами на море".
 Однако со здоровьем у него явно было все  в  порядке  -  он  же  прошел
недавно полное обследование у доктора Персивала.
 - Как всегда, ждем телеграммы из Заира, -  сказал  Дэвис.  -  Пятьдесят
девять-восемьсот совсем о нас не думает - там жарко, он сидит себе вечером
перед сном, покачивая в руке рюмочку, и на все на свете плюет.
 - Надо послать ему напоминаловку,  -  сказал  Кэсл.  Написал  на  листе
бумаги: "На наш 185 _не_ - повторяю: _не_ - получено ответа" и  положил  в
корзинку "Для исходящих", чтобы взяла Синтия.
 У Дэвиса сегодня был такой вид, точно он собрался смотреть  на  регату.
Из кармашка у него свисал, словно флаг в безветренный день, новый шелковый
платочек, алый в желтую крапинку, а галстук был бутылочно-зеленый с  алыми
разводами. Даже носовой платок, который  он  на  всякий  случай  держал  в
рукаве, был новехонький - серо-голубой. Да уж, разрядился в пух и прах.
 - Хорошо провел уик-энд? - спросил Кэсл.
 - Да, о да. В известном смысле. Очень спокойно. Мои мальчики  отбыли  в
Глостер нюхать дым какого-то завода. По производству каучука.
 В кабинет вошла одна из секретарш по имени  Патриция  (она  никогда  не
откликалась на имя "Пэт")  и  забрала  единственную  лежавшую  в  корзинке
телеграмму. Как и Синтия, она была из военной среды - племянница бригадира
Томлинсона:  нанимать  на  работу  девушек,  чьи  родственники  служили  в
Управлении, считалось более безопасным  и,  пожалуй,  облегчало  проверку,
поскольку многие контакты, естественно, совпадали.
 - И это _все_? - спросила девушка,  точно  привыкла  работать  на  куда
более важные секторы, чем 6-А.
 - Боюсь, это все, на что мы способны, Пэт, - сказал Кэсл, и она  вышла,
хлопнув дверью.
 - Не надо было ее злить, - заметил Дэвис. - Она может донести  Уотсону,
и тогда нас,  как  школьников,  заставят  сидеть  после  работы  и  писать
телеграммы.
 - А где Синтия?
 - Сегодня у нее выходной. - Дэвис с трубным звуком  прочистил  горло  -
словно подавая сигнал для начала регаты - и вытер своим  флагом  торгового
флота лицо. - Я хотел попросить вас... Вы  не  будете  возражать,  если  я
сбегу в одиннадцать? Я вернусь в час, обещаю, к тому же у нас сейчас тихо.
Если я кому-нибудь понадоблюсь, скажите просто, что я пошел к дантисту.
 - В таком случае надо было надеть все черное, - сказал  Кэсл,  -  чтобы
Дэйнтри не усомнился.  А  то  яркие  краски  не  сочетаются  с  визитом  к
дантисту.
 - На самом-то деле  я,  конечно,  не  к  дантисту  иду.  Просто  Синтия
согласилась пойти со мной в зоопарк посмотреть на гигантских панд.  Вы  не
считаете, что она начинает оттаивать?
 - Ты действительно влюблен в нее, Дэвис?
 - Я хочу, Кэсл, чтобы роман был серьезный.  Такой,  который  длился  бы
сколько продлится.  Может  быть,  месяц,  год,  десять  лет.  Надоели  мне
однодневки. Возвращаешься домой с вечеринки на Кингс-роуд  часа  в  четыре
утра с жуткой головной болью после выпивки. Наутро думаешь,  ах  как  было
хорошо, девчонка была чудесная, а вот оказался не на высоте - не следовало
мешать напитки... а потом начинаешь думать, как все было бы, если бы мы  с
Синтией  находились  в  Лоренсу-Маркише.  С  Синтией-то  я  ведь  мог   бы
_разговаривать_. Джонник лучше себя ведет, как поговоришь  про  работу.  А
эти птички из Челси, лишь только отыгрались, сразу начинают  расспрашивать
- хотят все знать. Чем я занимаюсь? Да где моя  контора?  Раньше  я  делал
вид,   будто   все   еще   тружусь   в   Олдермастоне    [Олдермастон    -
научно-исследовательский  центр  по  разработке   ядерного   оружия],   но
теперь-то все ведь знают, что этот чертов центр прикрыли. Так что  же  мне
им говорить?
 - Какая-нибудь контора в Сити?
 - В этом нет ничего привлекательного, а потом, птички  ведь  сравнивают
свои познания. - Он начал собираться. Закрыл  и  запер  картотеку.  А  две
лежавшие на столе отпечатанные странички положил в карман.
 - Хочешь вынести из конторы? - заметил Кэсл. - Поостерегись Дэйнтри. Он
ведь однажды уже поймал тебя.
 - С нашим сектором он покончил.  Теперь  взялся  за  Седьмой.  В  любом
случае этот документ  -  обычная  ерунда:  "Только  для  вашего  сведения.
Уничтожить по прочтении". Имеется в виду - весь целиком. Так что