,  -  сказал  мистер
Грюджиус, - потому что, видите ли, завелась у меня этакая причуда - хочется,
чтоб он всегда был у меня на глазах.
     Так как мистеру Грюджиусу пришлось бы очень высоко  поднять  глаза  для
того, чтобы окно Невила попало в  его  поле  зрения,  эту  фразу,  очевидно,
следовало понимать в переносном, а не в буквальном смысле.
     - А в каком состоянии вы оставили мистера Джаспера,  уважаемый  сэр?  -
осведомился мистер Грюджиус.
     Мистер Криспаркл ответил, что оставил его в добром здравии.
     - А где вы оставили мистера Джаспера, уважаемый сэр?
     Мистер Криспаркл оставил его в Клойстергэме.
     - А когда вы оставили мистера Джаспера, уважаемый сэр?
     - Сегодня утром.
     - Угу! - пробурчал мистер Грюдшиус. - Он,  случайно,  не  говорил,  что
собирается совершить поездку?
     - Куда?
     - Ну, куда-нибудь.
     - Нет.
     - Потому что сейчас он здесь, - сказал мистер Грюджиус; все эти вопросы
он задавал, пристально глядя в окно. - И вид у  него  нельзя  сказать  чтобы
приятный.
     Мистер  Криспаркл  тоже  потянулся  к  окну,  но  мистер  Грюджиус  его
остановил.
     - Если вы будете добры стать позади меня,  вон  там,  где  потемнее,  и
посмотреть на окно второго этажа в доме напротив,  вы  увидите,  что  оттуда
тайком   выглядывает   некий   субъект,   в   котором   я   признал   нашего
клойстергэмского друга.
     - Вы правы! - воскликнул мистер  Криспаркл.  -  Угу,  -  сказал  мистер
Грюджиуе. Затем добавил, повернувшись так  резко,  что  чуть  не  столкнулся
головой с мистером  Крисиарклом:  -  А  как  по-вашему,  что  замышляет  наш
клойстергэмский друг?
     В памяти мистера Криспаркла вдруг ярко вспыхнула последняя страничка из
дневника Джаспера - его даже  словно  толкнуло  в  грудь,  как  при  сильной
отдаче, - и он спросил мистера Грюджиуса, неужели он думает, что за  Невилом
установлена слежка?
     - Слежка? - рассеянно повторил мистер Грюджиус. - Ну а как же? Конечно.
     - Но это ужасно! - горячо сказал мистер Криспаркл, - Мало того, что это
гнусно само по себе и может отравить человеку жизнь, но ведь это значит, что
ему каждую минуту, куда бы он ни пошел и что бы ни делал, будут напоминать о
тяготеющем на нем подозрении!
     - Да, конечно, - все так же рассеянно проговорил мистер Грюджиус, - Это
не он ли ждет вас, вон там, у подъезда?
     - Да, это он.
     - В таком случае, вы уж меня извините, я не стану вас провожать,  а  вы
не будете ли добры сойти вниз, и забрать его, и пойти с ним, куда вы хотели,
и не подавать виду, что заприметили нашего клойстергэмского друга?  У  меня,
понимаете ли, есть сегодня такая причуда - не хочется выпускать его из глаз.
     Мистер Криспаркл понимающе кивнул и, простившись, вышел. Они с  Невилом
отправились  в  город,  пообедали  вместе  и  расстались   перед   все   еще
недостроенным и незаконченным зданием вокзала, после чего  мистер  Криспаркл
поспешил на поезд, а Невил повернул обратно,  чтобы  долго  еще  бродить  по
улицам, переходить мосты, скитаться  в  лабиринте  незнакомых  переулков  и,
сделав большой круг по городу под покровом  дружественной  темноты,  довести
себя до утомления.
     Было уже около полуночи, когда он, наконец, вернулся и стал подниматься
по  лестнице.  Ночь  была  душная,  все  окна  на  площадках  были  открыты.
Добравшись доверху, он вздрогнул от удивления - на  этой  площадке  не  было
других квартир, кроме его  собственной,  а  меж  тем  на  подоконнике  сидел
незнакомый человек, и сидел-то он скорее как привыкший к  риску  стекольщик,
чем как мирный обыватель, дорожащий своей шеей,  ибо  находился  не  столько
внутри, сколько снаружи, как если бы вскарабкался сюда по водосточной трубе,
а не поднялся, нормальным порядком, по лестнице.
     Незнакомец молчал, пока Невил не вставил ключ в дверной замок, но  тут,
очевидно, удостоверясь по этим действиям, что пред ним тот, кто  ему  нужен,
он соскочил с окна и подошел к Невилу.
     - Прошу прощения, - сказал он; у него было открытое, улыбающееся лицо и
приветливый голос. - Бобы! Невил в недоумении уставился на него.
     - Вьющиеся, - сказал незнакомец. - Красные. В соседнем окне. А квартира
с другого подъезда.
     - А! - сказал Невил. - И еще резеда и желтофиоль?
     - Точно, - сказал незнакомец.
     - Заходите, пожалуйста.
     - Благодарю вас.
     Невил зажег свечи, и его гость сел у стола. Он был очень недурен  собой
- с юношеским лицом, но более солидной фигурой, сильный,  широкоплечий;  ему
можно было дать лет двадцать восемь или, самое большее,  тридцать;  и  такой
густой загар покрывал его лицо, что разница между смуглыми  щеками  и  белым
лбом, сохранившим естественную окраску там, где его заслоняла шляпа, а также
белизной шеи,  выглядывавшей  из-под  шейного  платка,  могла  бы,  пожалуй,
придать ему комический вид, если бы не его широкие виски, ярко-голубые глаза
и сверкающие в улыбке зубы.
     - Я заметил... - начал  он.  -  Кстати,  разрешите  представиться:  моя
фамилия Тартар. Невил слегка поклонился.
     - Я заметил (простите), что вы большой домосед  и  что  вам  как  будто
нравится мой висячий садик. Если вы хотите, чтобы он был к  вам  поближе,  я
могу протянуть несколько бечевок и жердочек между  вашим  окном  и  моим,  и
вьющиеся растения сейчас же по ним поползут.  А  кроме  того,  у  меня  есть
два-три ящика с резедой и желтофиолью, которые я могу пододвинуть  к  вашему
окну по желобу (для этого у меня имеется багор); когда надо будет их  полить
или прополоть, я притяну их обратно,  а  приведя  в  порядок,  опять  к  вам
подвину, так что у вас с ними не будет никаких хлопот. Я не смел это сделать
без вашего позволения, ну вот и решил вас спросить. Тартар, к вашим услугам,
такая же квартира, как у вас, только с другого подъезда.
     - Вы очень добры.
     - Ну что вы, это же такой пустяк.  Я  еще  должен  извиниться  за  свой
поздний приход. Но я заметил (простите), что вы обычно гуляете по вечерам, и
подумал, что меньше обеспокою вас, если дождусь вашего возвращения. Я всегда
боюсь беспокоить занятых людей, так как сам я человек праздный.
     - Вот уж чего бы я не подумал, глядя на вас.
     - Да? Принимаю это за  комплимент.  Я  действительно  с  ранней  юности
служил в Королевском флоте и был первым лейтенантом, когда  оставил  службу.
Но мой дядя,  тоже  моряк,  но  невзлюбивший  свою  профессию,  завещал  мне
порядочное состояние при условии, что я уйду из флота. Я принял наследство и
подал в отставку.
     - Должно быть, недавно?
     - Да, не очень давно. До этого я лет двенадцать или пятнадцать слонялся
по морям. А здесь поселился за девять месяцев до вас. Успел уже собрать один
урожай. Вы спросите, почему я выбрал эту квартиру? А, видите  ли,  последнее
время я плавал на маленьком корвете, ну и подумал, что мне  будет  уютнее  в
таком помещении, где есть полная возможность стукаться  головой  о  потолок.
Кроме того, человеку, можно сказать,  выросшему  на  корабле,  опасно  сразу
переходить к роскошному образу жизни. И еще: мы, моряки,  привыкли  получать
сушу малыми порциями а тут вдруг на тебе - целое поместье! - я и решил,  что
скорее приучусь быть крупным землевладельцем, если начну с ящиков.
     Он говорил шутя, но с какой-то веселой  серьезностью,  от  которой  его
слова казались еще забавнее.
     - Однако, - сказал лейтенант, - довольно  уж  я  говорил  о  себе.  Это
отнюдь не в моих  привычках;  это  я  только  так,  для  начала,  чтобы  вам
представиться. Если вы разрешите мне маленькую вольность, о которой я только
что упоминал, вы окажете мне истинное благодеяние, - все-таки у  меня  будет
занятие. И не думайте, что я на этом  основании  стану  вмешиваться  в  вашу
жизнь или вам навязываться, - я далек от такого намерения.
     Невил сказал, что очень ему обязан и  с  благодарностью  принимает  его
любезное предложение.
     - Буду очень рад взять ваши окна на буксир, - сказал лейтенант. - Когда
я тут садовничал у себя в окне, а вы на меня смотрели, а  тоже  невольно  на
вас поглядывал, и часто  думал  (простите),  что  вы  чересчур  уж  прилежно
трудитесь, а сами такой худей и бледный.  Смею  спросить,  вы,  может  быть,
перенесли недавно тяжелую болезнь?
     - У меня были тяжелые нравственные переживания, -  смущенно  проговорил
Невил. - Это иной раз дает те же последствия, что и болезнь.
     - Простите, - сказал лейтенант.
     Он тотчас с величайшем деликатностью снова перевел разговор на  окна  и
вопросил разрешения осмотреть соседнее с его  собственным.  Невил  растворил
окно, и лейтенант немедленно выпрыгнул на крышу с таким проворством,  словно
был на корабле, где только что просвистали "всех наверх", и  хотел  показать
пример команде.
     -  Ради  бога?  -  вскричал  Невил.  -  Куда  вы,  мистер  Тартар?   Вы
разобьетесь!
     - Все в порядке!  -  ответствовал  лейтенант,  стоя  на  краю  крыши  и
безмятежно оглядываясь по сторонам. - Оч-чень хорошо! Лучше  желать  нельзя.
Завтра же натяну всю эту снасть, вы еще и проснуться не  успеете.  А  теперь
разрешите пожелать вам спокойней ночи. Я уж вернусь домой кратчайшим путем.
     - Мистер Тартар! - взмолился Невил. - Не надо! Смотреть  на  вас  и  то
голова кружится!
     Но  мистер  Тартар  с  кошачьей  ловкостью,  не  потревожив  ни  одного
листочка, нырнул уже над сетку из красных вьющихся бобов и скрылся  в  своем
окне как в люке.
     Мистер Грюджиус в эту минуту, отогнув  занавеску  на  окне  спальни,  в
последний раз за день удовлетворял свою причуду  -  постоянно  иметь  жилище
Невила перед глазами. К счастью, взору его было доступно лишь то  окно,  что
смотрело на фасад, а не то, которое выходило на заднюю сторону  дома.  Иначе
загадочное  появление  человека  на  крыше  и  столь  же  непостижимое   его
исчезновение, пожалуй, надолго нарушило бы сон почтенного юриста. Но так как
мистер Грюджиус ничего не увидел, даже света в окне,  он  перевел  взгляд  с
окон на звезды, как будто хотел вычитать там нечто, от него скрытое.  Многие
из нас этого хотели бы, но никто еще не научился разбирать  знаки,  из  коих
слагаются звездные письмена - и вряд ли когда научится в этой жизни, - а как
понять язык, если не знаешь его азбуки?

ГЛАВА XVIII

     Новый житель Клойстергэма

     Примерно  в  это  же  время  в  Клойстергэме  появилось  новое  лицо  -
седовласый мужчина  с  черными  бровями.  Плотно  облегающий  синий  сюртук,
застегнутый на все пуговицы, светло-коричневый жилет и серые брюки придавали
ему до некоторой степени военный вид, но  в  "Епископском  Посохе"  (местной
гостинице, верной клойстергэмским традициям, куда он прибыл  с  чемоданом  в
руках, он отрекомендовался как человек без определенных занятий, живущий  на
свои средства. Он объявил также, что думает снять здесь квартирку  на  месяц
либо на два, а может быть, и совсем поселиться в этом  живописном  старинном
городе. Все это он изложил во всеуслышание  в  гостиничной  столовой,  пока,
стоя спиной к нетопленному камину, дожидался заказанной им жареной  камбалы,
телячьей котлетки и бутылки хереса. Единственным его слушателем был официант
(ибо "Епископский Посох" не мог похвалиться обилием постояльцев), и официант
почтительно выслушал эту биографическую справку и принял ее к сведению.
     Голова у незнакомца была на редкость большая, а белоснежная шевелюра на
редкость густая и пышная.
     - Я полагаю, - сказал он, усаживаясь к столу и энергично тряхнув своими
седыми космами, словно ньюфаундленд, отряхивающим шерсть после купанья, -  я
полагаю, что в ваших местах можно найти  подходящую  квартирку  для  старого
холостяка?
     Официант в этом не сомневался.
     - Что-нибудь  старинное,  -  сказал  седовласый  джентльмен.  -  Ну-ка,
снимите с вешалки мою шляпу. Нет, не надо мне подавать. Загляните в нее. Что
там написано?
     - Дэчери, - прочитал официант.
     - Ну вот теперь вы знаете мое имя, - сказал джентльмен. -  Дик  Дэчери.
Повесьте обратно. Так вот я говорю: я предпочел бы что-нибудь старинное,  на
чем покоится пыль веков.  Что-нибудь  почуднее,  пооригинальнее.  Что-нибудь
этакое древнее, стильное и неудобное.
     - Неудобных квартир у нас в городе, сэр, сколько угодно, на выбор, - со
скромной гордостью отвечал официант: богатство  клойстергэмских  ресурсов  в
этом отношении, видимо, льстило его патриотическому чувству. - На этот  счет
мы вас ублаготворим, будьте без сомнения.  А  вот  чтобы  стильное...  -  Он
недоуменно покачал головой.
     - Ну, в том же роде, как ваш собор, - подсказал мистер Дэчери.
     Официант приободрился.
     - Мистер Топ, - сказал он, потирая подбородок. - Вот к кому,  сэр,  вам
надо обратиться. Уж он-то знает!
     - Кто такой мистер Топ? - спросил Дик Дэчери.
     Официант объяснил, что мистер Топ -  главный  жезлоносец  в  соборе,  а
миссис Топ сама когда-то сдавала меблированные комнаты, вернее, хотела сдать
и даже повесила  записку,  но  так  как  никто  их  не  снял,  то  картон  с
объявлением, долгое время красовавшийся у нее в окне и ставший привычным для
глаз клойстергэмцев, в конце концов исчез: должно быть,  просто  свалился  в
один прекрасный день, а вторично его уж не повесили.
     - Я зайду к миссис Топ, - сказал мистер Дэчери. - Но сперва пообедаю.
     Покончив с обедом и получив соответственные указания, он  отправился  в
путь. Но  "Епископский  Посох"  был  так  нелюдимо  расположен,  а  указания
официанта так подробны, что мистер Дэчери  вскоре  их  перезабыл  и  потерял
направление. Он помнил только, что Топы живут где-то возле собора и, блуждая
среди пустырей и развалин, устремлялся к соборной башне всякий раз,  как  ее
видел, руководимый смутным ощущением (как  в  детской  игре  в  "холодно"  и
"горячо"), что вступает в более теплый климат, когда приближается к башне, и
в более холодный, когда от нее удаляется.
     После долгих скитаний, окончательно  захолонув  и  духом  и  телом,  он
очутился на краю кладбища, где на зеленой травке паслась горемычная  овца  -
горемычная потому, что какой-то безобразный мальчишка швырял в  нее  камнями
через ограду, подбил уже ей одну ногу и в спортивном азарте старался подбить
остальные три и свалить ее наземь.
     -  Ага,  попал!  -  завопил  мальчишка,   когда   несчастное   животное
подпрыгнуло. - Аж шерсть полетела!
     - Оставь ее в покое! - сказал мистер Дэчери. - Не видишь, что  ли,  что
ты ее уже покалечил?
     - Врешь,  -  ответствовал  юный  спортсмен,  -  это  она  нарочно  сама
покалечилась, а я увидал, ну и стрельнул в нее разок, чтоб, значит, не смела
портить хозяйскую баранину.
     - Поди сюда.
     - Еще чего! Сам меня лови, коли хочешь.
     - Ну ладно, стой там и покажи мне, где живет мистер Топ.
     - Как же это я могу стоять тут и показать, где живет Топ? Топы-то живут
с той стороны собора, да еще перейти через дорогу, да завернуть за угол,  да
за другой, да за третий! Ба-алда! Э-Э-Э-Э?
     - Ну проводи меня, я тебе заплачу.
     - Ладно, идем.
     Закончив этот живой диалог, мальчишка повел мистера Дэчери за собой,  и
через некоторое время остановился  и  издали  показал  на  арку  под  бывшей
привратницкой.
     - Видишь вон то окно и дверь?
     - Это к Топам?
     - Врешь. Вовсе не к Топам. Это к Джасперу.
     - Вот как! - сказал мистер Дэчери и  с  интересом  снова  посмотрел  на
дверь.
     - Да. И ближе я к нему не подойду.
     - Почему?
     - Не желаю, чтоб меня хватали за шиворот, да рвали на мне подтяжки,  да
за горло  душили.  Нет  уж,  шалишь,  пусть  других  душит.  Погоди,  вот  я
как-нибудь выберу камушек повострей да запалю ему в его поганый затылок!  Ну
глянь теперь под арку, да не на ту сторону, где к Джасперу, на другую.
     - Понимаю.
     - Там подальше есть низенькая дверь и вниз две  ступеньки.  Это  вот  к
Топам. Там и дощечка есть, медная, с его фамилией.
     - Хорошо. Смотри  сюда.  Видишь?  -  сказал  мистер  Дэчери,  показывая
мальчишке шиллинг. - Ты должен мне половину.
     - Врешь. Ничего я тебе не должен. Я тебя в первый раз вижу.
     - Будешь должен. Я дам тебе  шиллинг,  потому  что  у  меня  нет  шести
пенсов. А ты в другой раз еще что-нибудь для  меня  сделаешь,  вот  и  будем
квиты.
     - Ладно. Давай.
     - Как тебя зовут и где ты живешь?
     - Депутат. "В Двухпенсовых номерах для  проезжающих".  Вот  там,  через
лужайку.
     Мальчишка получил шиллинг и мгновенно пустился наутек из опасения,  как
бы даритель вдруг не раздумал, но, отбежав немного, остановился поглядеть  -
может, тому  стало  жалко?  Тогда  его  можно  угостить  демонской  пляской,
знаменующей невозвратимость утраты.
     Но  мистер  Дэчери,  казалось,  вполне  примирился   с   непредвиденным
расходом. Он снял шляпу, еще раз хорошенько тряхнул кудлатой своей головой и
направился куда ему было указано.
     Квартира  мистера  Топа,  полагавшаяся  ему  по  должности  и   имевшая
сообщение по  внутренней  лестнице  с  квартирой  мистера  Джаспера  (что  и
позволяло миссис Топ обслуживать этого джентльмена),  была  весьма  скромных
размеров и несколько походила на  сырую  темницу.  Древние  стены  были  так
толсты, что комнаты казались выдолбленными в сплошном камне как пещеры, а не
созданными по плану и только обведенными стенами. Входная дверь  открывалась
прямо в комнату неопределенной формы со сводчатым потолком, которая  в  свою
очередь открывалась в другую комнату, тоже неопределенной формы  и  тоже  со
сводчатым потолком; маленькие окна утопали в толще стен.  Эти  две  каморки,
душные и темные, так как и свежий воздух и  дневной  свет  проникал  сюда  с
трудом, и были теми меблированными комнатами, которые миссис Топ столь долго
предлагала равнодушному к их достоинствам городу. Но мистер Дэчери сумел  их
оценить. Он сказал, что, если растворить входную дверь,  то  и  света  будет
довольно и можно вдобавок наслаждаться обществом проходящих  под  аркой.  Он
сказал,  что  если  мистер  и  миссис  Топ,  помещавшиеся   наверху,   будут
пользоваться для входа и выхода маленькой  боковой  лесенкой,  которая  вела
прямо в ограду собора, и ныне запертой  дверью  внизу,  которая  открывалась
наружу к великому неудобству всех проходящих по узкой дорожке вдоль дома, то
он, Дэчери, будет чувствовать себя как в особняке. Плату он счел  умеренной,
а что касается оригинальности и неудобств, то  лучшего,  по  его  мнению,  и
желать нельзя. Поэтому он готов сейчас же снять квартиру и выложить  деньги,
а переселиться  завтра  к  вечеру,  при  условии,  однако",  что  ему  будет
позволено навести кое-какие справки у мистера Джаспера как основного жильца;
он ведь, собственно, и занимает домик над воротами, а квартира мистера Топа,
расположенная  по  другую  сторону  арки,  является   лишь   подчиненным   и
дополнительным владением.
     Он, бедняжка, сейчас в одиночестве  и  очень  грустит,  сказала  миссис
Тога, но она не сомневается, что он ничего плохого о ней  не  скажет.  Может
быть, мистер Дэчери слыхал, что у нас тут стряслось прошлой зимой?
     Мистер Дэчери что-то слыхал, но когда стал припоминать, то его сведения
оказались очень неточными. Он рассыпался в извинениях перед  миссис  Тон  за
то, что ей приходится поправлять его на каждом  шагу,  но  выставил  в  свое
оправдание тот довод, что сам-то он человек мирного  нрава,  просто  пожилой
холостяк,  живущий  на  свои  средства,  и  всякими  такими   ужасами   мало
интересуется. А в наше время столько развелось  людей,  которые  то  и  дело
кого-то убивают, что где уж тут мирному  человеку  точно  запомнить,  что  к
одному случаю относится, а что к другому.
     Карточку  мистера  Дэчери  отнесли  наверх,  мистер   Джаспер   выразил
готовность дать отзыв о миссис Топ, и мистера Дэчери пригласили подняться по
каменной лестнице. Сейчас у него наш мэр, сказал мистер Топ, но его можно не
считать за гостя, они с мистером Джаспером большие приятели.
     Мистер Дэчери вошел, держа,