и  за  то,  что  мне  ночью
поспать никак не удается, все время будят. Один глаз засыпает, а другой  уже
моргает, вот что это значит - Моргун. Но я и в этом не  признаюсь.  Надо  им
меня как-нибудь звать, пусть зовут Депутат,  а  больше  из  меня  ничего  не
вытянешь!
     - Хорошо, пускай Депутат. Слушай. Мы ведь с тобой друзья, а, Депутат?
     - Ну а как же!
     - Я простил тебе долг, помнишь,  шесть  пенсов,  еще  когда  мы  только
познакомились? И с тех пор тебе еще не  раз  перепадало  от  меня  по  шесть
пенсов, а, Депутат?
     - Да. А главное, ты Джаспера не любишь. С какой стати он меня за  ворот
хватал?
     - Действительно, с какой  стати?  Но  сейчас  не  о  нем  речь.  Хочешь
заработать еще шесть пенсов? У вас сегодня новая постоялка прибавилась, я  с
ней недавно разговаривал, - старуха с кашлем.
     - Ага!  Курилка,  -  подтверждает  Депутат,  хитро  подмигивая  мистеру
Дэчери, и, загнув голову набок и страшно  закатив  глаза,  делает  вид,  что
курит трубку. - Опивом курит.
     - Как ее зовут?
     - Ее Королевское Высочество принцесса Курилка.
     - Надо полагать, у нее есть еще и другое имя. А где она живет?
     - В Лондоне. Где матросня крутится.
     - Моряки?
     - Я же говорю - матросня. И китаезы, и еще разные, которые горла режут.
     - Узнай мне точно, где она живет.
     - Ладно. Гони монету.
     Шиллинг переходит из  рук  в  руки.  И  как  полагается  среди  честных
дельцов, взаимно достойных доверия, сделка считается состоявшейся.
     - А вот потеха-то! - восклицает Депутат. - Знаешьт куда  ее  высочество
завтра идти хочет? В собо-о-о-ор! - Он восторженно  растягивает  это  слово,
хлопает себя по ляжке и сгибается чуть не до  земли  в  припадке  визгливого
смеха.
     - Откуда ты знаешь?
     - Сама мне сказала. Завтра, говорит, мне надо встать пораньше.  Разбуди
меня, говорит, мне  надо  утречком  хорошенько  помыться,  красоту  на  себя
навести, хочу, говорит, прогуляться в собо-о-ор! - Смехотворность этой затеи
приводит его в неистовый восторг; он исступленно топает ногами; и под конец,
не зная, как еще выразить свои чувства, пускается в медленный  торжественный
пляс, думая, вероятно, что изображает настоятеля.
     Мистер Дэчери выслушивает все это с видимым удовлетворением, по  как-то
задумчиво, словно еще что-то прикидывая и взвешивая  в  уме.  и  на  том  их
свидание кончается. Вернувшись в свое причудливое жилье, мистер Дэчери долго
сидит  за  ужином,  рассеянно  поглощая  хлеб  с   сыром,   салат   и   эль,
приготовленный для него стараниями миссис Топ; да и кончив ужинать,  он  еще
долго сидит за столом. Наконец он  встает,  подходит  к  буфету  в  углу  и,
отворив дверцу, разглядывает  несколько  неровных  меловых  черточек  на  ее
внутренней стороне.
     - Мне нравится, - говорит он, - этот способ  вести  счета,  принятый  в
старинных трактирах. Никому не понятно, кроме того, кто ведет запись, но все
тут, как на ладони, и в свое время будет предъявлено должнику. Гм! Пока  еще
очень маленький счет. Совсем маленький!
     Он сокрушенно  вздыхает,  достает  с  буфетной  полки  кусочек  мела  и
останавливается с занесенной рукой.
     - Сегодня, кажется, можно прибавить черточку, - бормочет он. - Не очень
большую. Так, средней  величины.  -  Он  проводит  короткую  черту.  -  Это,
пожалуй, все, на что  я  имею  право.  -  И,  захлопнув  дверцу  буфета,  он
отправляется спать.
     Яркое утро занимается над старым городом. Все его древности и развалины
облеклись в невиданную красоту; густые  завесы  плюща  сверкают  на  солнце,
мягкий  ветер  колышет  пышную  листву   деревьев.   Золотое   отблески   от
колеблющихся ветвей, пенье птиц, благоуханье садов, полей и рощ,  -  вернее,
единого огромного, сада, каким становится наш возделанный остров  в  разгаре
лета, - проникают в собор, побеждают его  тлетворные  запахи  и  проповедуют
Воскресенье и Жизнь. Холодные каменные  могильные  плиты,  положенные  здесь
столетья назад, стали теплыми; солнечные блики залетают  в  самые  сумрачные
мраморные уголки и трепещут там, словно крылья.
     Приходит мистер Топ со своими тяжелыми ключами  и,  зевая,  отпирает  и
распахивает двери собора. Приходит миссис Топ со  своей  свитой  вооруженных
метелками эльфов. Приходит в положенное время органист и с ним мальчики, его
подручные, которые тотчас поднимают страшную  возню  на  хорах,  заглядывают
вниз из-под красных занавесок, хлопками сгоняют пыль  с  нотных  тетрадей  и
смахивают ее с  клапанов  и  педалей.  Со  всех  сторон  словно  по  сигналу
слетаются к соборной башне грачи; им, должно  быть,  нравится  та  раскачка,
которую сообщает их гнездам колокольный звон и звуки органа, и  они  отлично
знают, когда можно ожидать этого удовольствия. Стекаются - лениво и в  малом
числе - прихожане, главным образом из  Уголка  младшего  каноника  и  прочих
домиков в ограде собора. Появляется мистер Криспаркл, очень свежий и бодрый,
и его братья-священнослужители, далеко не столь свежие и  не  столь  бодрые.
Спешат в ризницу  певчие  (они  вечно  спешат  и  лишь  в  последний  момент
натягивают свои ночные  рубашки,  как  дети,  увиливающие  от  постели);  их
вереницу возглавляет Джон Джаспер.  Последним  приходит  мистер  Дэчери;  он
располагается на пустующей церковной скамье - они почти все пустуют и все  к
его услугам,  на  выбор,  -  и  оглядывается  по  сторонам,  высматривая  Ее
Королевское Высочество принцессу Курилку.
     Служба идет своим чередом, а ее высочества  все  еще  нигде  не  видно.
Наконец мистер Дэчери обнаруживает ее  в  темном  уголке.  Она  прячется  за
колонной, надежно укрывшись от взглядов регента, но сама смотрит на  него  с
неотступным  вниманием.  А  он,  не  подозревая  о  ее  присутствии,   поет,
разливается. И в минуту его наивысшего музыкального пыла  она  вдруг  злобно
смеется и даже - мистер Дэчери ясно это видел! - грозит ему кулаком.
     Мистер Дэчери снова всматривается - уж не померещилось ли ему? Да  нет,
вот опять! Тощая и уродливая, как одна  из  тех  фантастических  фигур,  что
вырезаны на  кронштейнах  алтарных  сидений,  злобная,  как  сам  Отец  3ла,
жесткая, как бронзовый орел *, держащий на крыльях священные книги (и отнюдь
не почерпнувший из  них  христианской  кротости,  если  судить  по  свирепым
атрибутам, коими его снабдил скульптор), она сидит, сцепив  на  груди  худые
руки; потом вдруг вздевает их вверх и обоими  кулаками  грозит  руководителю
хора.
     И в эту же самую минуту у  решетчатых  дверей  позади  хора  появляется
Депутат, сумевший  обмануть  бдительность  мистера  Топа  с  помощью  хитрых
уловок, на которые он такой искусник; он заглядывает украдкой сквозь решетку
и застывает в изумлении, перебегая глазами с той, кто грозит, на того,  кому
она угрожает.
     Служба кончилась, и церковнослужители расходятся, торопясь к  завтраку.
Мистер Дэчери задерживается на паперти; и когда певчие, сбросив свои  ночные
рубашки с такой же поспешностью, с какой час назад  их  надевали,  выбегают,
толкаясь, из ризницы и рассеиваются по аллеям, он  подходит  к  своей  новой
знакомке.
     - Здравствуйте. С добрым утром. Ну что, видели вы его?
     - Видела, милый, видела. Нагляделась!
     - Вы его знаете?
     - Его-то? Ого! Уж так-то знаю - получше, чем все эти преподобия  вместе
взятые.
     Миссис Топ позаботилась о своем жильце: дома для него уже готов вкусный
и опрятно поданный завтрак. Но прежде чем сесть к столу, он отворяет угловой
буфет, достает с полки кусочек мела и проводит толстую длинную  черту  -  от
самого верха дверцы до самого низа; а затем с аппетитом принимается за еду

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ

     Роман "Тайна Эдвина  Друда"  -  последнее  произведение  Диккенса,  над
который он работал  до  самой  счерти.  Как  и  большинство  других  романов
Диккенса, "Тайна Эдвина Друда" выходила в свет отдельными  выпусками.  Книга
печаталась с апреля по сентябрь 1870 года.
     Так  как  повествовать  Диккенса   осталось   незавершенным,   возникли
многочисленные догадки относительно возможной развязки событий, изображенных
в романе. Разгадка "Тайны Эдвина Друда"  затрудняется  тем,  что  в  бумагах
Диккенса не осталось никаких заметок, набросков, планов,  которые  позволили
бы установить, как намеревался писатель завершить свое произведение.
     Исследователями   творчества   Диккенса   были   высказаны    различные
предположения о возможной  развязке  романа.  Наиболее  научно  обоснованной
является работа Дж. К. Уолтерса "Ключи  к  "Тайне  Эдвина  Друда".  Автор  -
известный английский диккенсовед начала  ХX  века,  состоявший  в  1910-1911
годах президентом Диккенсовского общества.
     Гипотеза Уолтерса базируется на литературоведческом анализе  разработки
мотивов тайн в других произведениях великого романиста. Вопросов,  связанных
с "Тайной Эдвина Друда", Дж. К. Уолтере касается также в  своей  ките  "Фазы
Диккенса" (J. Cuming Walters, Phases of Dickens, L.  1911,  см.  главу  "The
Last Mystery", pp. 76-101).

     Так как  незавершенность  "Тайны  Эдвина  Друда"  обычно  возбуждает  у
читателей множество вопросов, редакция сочла целесообразным поместить  здесь
перевод исследовании Уолтерса, впервые публикуемый на русском языке.

       ДЖ. КАМИНГ УОЛТЕРС - Ключи к роману Диккенса "Тайна Эдвина Друда" -

     Посвящается председателю,  вице-председателю  и  членам  ДИККЕНСОВСКОГО
ОБЩЕСТВА, Англия и клуба "ВОКРУГ ДИККЕНСА", Бостон, США

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

     Предвидя, что настоящая работа  прежде  всего  может  быть  подвергнута
критике за то, что по своему  размеру  она  не  соответствует  теме,  спешим
пояснить, что в ней содержится не  только  попытка  раскрыть  тройную  тайну
"Эдвина Друда", но и обзор других подобных попыток, а также  анализ  приемов
автора. Мы задались здесь целью  собрать  воедино  все  наши  наблюдения  и,
расположив их в должном порядке, показать,  что  они  неизбежно  приводят  к
одному-единственному заключению. Только таким способом можно обрести истину.
Тот, кто подходит к "Эдвину Друду" с  заранее  составленной  теорией,  легко
найдет в романе места, ее подтверждающие, мы же старались идти иным путем  -
сперва выделить существенные места, а затем уже смотреть, что в них  скрыто.
Последняя серьезная попытка  приподнять  завесу,  наброшенную  Диккенсом  на
"Эдвина Друда", была  сделана  так  давно,  что  еще  одну  попытку  в  этом
направлении можно считать оправданной, в особенности  если  она  приводит  к
совсем иным выводам. Мы не даем здесь продолжения романа, а только "ключи" к
нему, которые, как мы надеемся, помогут читателю лучше его попять и  уловить
внутренний рисунок очень сложной и запутанной фабулы.

       Tot homines, quot sententiae {Сколько людей, столько мнений (лат.).}

     Чарльз Диккенс: "Очень любопытная и новая идея, которую  нелегко  будет
разгадать... богатая, но трудная для воплощения".

     Лонгфелло: "Без сомнения, одна  из  лучших  его  книг,  если  не  самая
лучшая".

     Один известный романист:	"Гораздо ниже всего, что Диккенс ранее писал".

     Р. А. Проктор: "Много выше большинства его произведений".

     Джордж Гиссинг: ""0чень уж немудреная тайна "Эдвина Друда"...  Едва  ли
мы много потеряли оттого, что роман не был закончен".

     Эндрю Ланг:	"Тайна более загадочна, чем кажется с первого взгляда".

     Ф. Т. Марциалс:	"Бесспорно хороший роман. Что касается самой тайны,  то
особой загадочности в ней нет... Не так  уж  трудно  сообразить,  как  будет
дальше развиваться действие".

     Фрисвел: "Эго произведение не обещало быть особенно удачным".

     Т. Фостер: "Нет прямых указаний на то, каков должен быть конец романа".

     У. Р. Хьюз: "Прелестный отрывок... тайна так и не разрешена".

     А. У. Уорд: "Надо  признать,  что  редко  фабула  бывала  завязана  так
искусно, как в этом романе, развязки которого мы никогда не узнаем".

      ГЛАВА I - Недописанный роман и метод его написания -

     Чарльз Диккенс умер 9 июня 1870 года. К 1 апреля он успел издать первый
выпуск "Тайны Эдвина Друда". Предполагалось, что роман выйдет  в  двенадцати
ежемесячных выпусках.  К  моменту  смерти  Диккенса  было  опубликовано  три
выпуска: еще три были в рукописи и опубликованы позже.  Но  сверх  этого  не
удалось найти ни одной строчки, ни одной заметки, кроме  чернового  наброска
одной главы, которую Диккенс решил не включать.  Автор  унес  свою  тайну  в
могилу, лишь наполовину закончив свое произведение.
     Задача, которую Диккенс ставил  себе  в  "Эдвине  Друде",  не  касалась
собственно литературного мастерства. В этом смысле он уже достиг  наивысшего
совершенства,  какое  ему  было  доступно.   Но   построение   сюжета,   его
драматическое развертывание всегда было слабым  местом  Диккенса  и  лишь  в
редких случаях ему удавалось. С этой стороны  его  неоднократно  критиковали
как после его смерти, так еще и при  жизни.  И  в  нем  зародилась  мысль  -
показать, что он тоже может крепко построить сюжет, по-новому, оригинально и
так, что никому не удастся  предугадать  его  развитие.  Развязка  останется
тайной автора и будет неожиданностью для читателя. Он с  гордостью  говорил,
что напал на "совершенно новую и  очень  любопытную  идею,  которую  нелегко
будет разгадать... богатую, но трудную для воплощения". Он считал также, что
драматическое  напряжение  "будет  непрерывно  возрастать"  с  самых  первых
строчек. Возникает в высшей степени интересная  проблема:  способен  ли  был
Диккенс выполнить эту поставленную  им  себе  задачу  или  нет.  Большинство
критиков либо просто отвечают, что нет, либо, предлагая  собственные  весьма
жалкие разрешения завязанных Диккенсом узлов, выражают  тем  неверие  в  его
способности и сомнение в правдивости его слов.
     "При чтении Диккенса, - говорит Джордж Гиссинг,  -  сразу  бросается  в
глаза характерный для него недостаток:  его  неумение  искусно  раскрыть  те
факты, которые он для придания  интереса  рассказу  долгое  время  держал  в
тайне. Этим искусством он так и не овладел... Можно не сомневаться, что и  в
"Эдвине  Друде",  когда  дело  дошло  бы  до  развязки,  проявилось  бы  это
всегдашнее неумение  Диккенса".  Марциалс  и  Ланг  придерживаются  того  же
мнения. Но они упускают из виду, что Диккенс здесь именно  и  задался  целью
побороть свой всегдашний недостаток и показать, что  он  может  сделать  то,
чего, как ему столь часто говорили, он делать не  умеет.  К  "Эдвину  Друду"
нужно  подходить  с  особой  меркой;  нужно  учитывать,  что  Диккенс  здесь
сознательно поставил себе новую задачу. И ведь даже Гиссинг, этот  в  данном
случае   враждебный   критик,   признает,   вопреки   своим   предшествующим
утверждениям, что "Эдвин Друд", если бы  Диккенс  его  закончил,  "вероятно,
оказался бы наилучше построенной из всех его книг. В уже  написанных  глазах
видна такая забота об увязке деталей, которая дает  необычный  для  Диккенса
эффект". Редко  бывает,  чтобы  серьезный  критик  на  протяжении  двух-трех
страниц высказывал столь противоречивые суждения!  Есть,  однако,  и  другие
критики, которые относятся к "Эдвину  Друду"  небрежно  или  презрительно  и
утверждают, что его тайна вовсе не тайна. Очень легко делать  такие  выводы,
когда разгадку придумал сам, да притом ошибочную. Но тот факт, что эту тайну
уже раз десять разгадывали, и все по-разному, что даже  относительно  общего
характера развязки у критиков нет  согласия,  -  Ричард  Проктор,  например,
убежден, что роман должен был иметь счастливый  конец,  а  другие  не  менее
твердо убеждены, что он должен был закончиться самой  мрачной  трагедией,  -
все это показывает, что  тайна  Эдвина  Друда,  пожалуй,  все  ж  таки  была
настоящей тайной.
     В сущности, в "Эдвине Друде", хотя мало кто это отмечал, есть целых три
тайны, две главных и одна второстепенная,  которую,  впрочем,  тоже  нелегко
разгадать.
     Первая тайна, частично раскрытая самим Диккенсом, - это  судьба  Эдвина
Друда. Был ли он убит, и если да, то кем и как, и  где  спрятано  его  тело?
Если же нет, то как он спасся, что с ним сталось и появится ли  он  опять  в
романе?
     Вторая тайна: кто такой  мистер  Дэчери,  "незнакомец,  поселившийся  в
Клойстергэме" после исчезновения Эдвина Друда?
     Третья тайна: кто такая  курящая  опиум  старуха,  которая  получает  в
романе прозвище "Принцесса Курилка", и почему она преследует Джаспера?
     Первые две тайны взаимосвязаны. Третья не  имеет  прямого  отношения  к
судьбе Эдвина Друда, и ее следует рассматривать как отдельный эпизод.
     Диккенс довел свою книгу до такой стадии, что первую тайну,  в  которой
воплощена его главная мысль, можно разрешить почти с полной уверенностью  на
основании того материала, который он  сам  дал  нам  в  руки.  Против  Джона
Джаспера есть достаточно улик, его преступный замысел ясен,  действия  тоже;
казалось бы, нетрудно сделать вывод. Однако и тут у критиков нет единодушия.
Джаспер потерпел неудачу, и Эдвин Друд остался жив,  говорят  одни.  Джаспер
преуспел в своих намерениях, и Эдвин Друд был убит, утверждают другие.  Если
по поводу тайны, наполовину уже раскрытой автором, возникают такие споры, то
как не ожидать еще больших разногласий в отношении двух остальных тайн,  где
все гадательно!
     Если бы Диккенс довел свой замысел до конца, мы, без сомнения,  увидели
бы, что первая тайна составляет основу сюжета и остальные ей  подчинены.  Но
роман был так спланирован, что развитию этих второстепенных тем должны  были
быть посвящены дальнейшие главы - те, что остались ненаписанными;  а  в  уже
написанной части темы эти  только  намечены.  Иными  словами,  автор  сказал
достаточно для того,  чтобы  развеять  таинственность,  окутывающую  главную
тему, но так мало подвинулся в разработке второстепенных тем,  что  тут  все
остается в области предположений и всякий волен судить по-своему.  Мы  можем
почти с математической точностью сделать заключение о судьбе Эдвина Друда на
основе того, что черным по белому написал о нем автор. Но когда  мы  пробуем
угадать, каким образом была раскрыта истина и кто  именно  сыграл  тут  роль
Немезиды, в руках у нас оказываются лишь паутинные  нити,  которые  в  любой
момент могут оборваться.
     Диккенс с увлечением работал  над  этой  книгой,  он  был  уверен,  что
добился своей цели и его тайна до конца останется тайной для читателя;  и  в
связи с этим он потратил  немало  изобретательности  на  то,  чтобы  создать
впечатление, будто эту тайну легко разгадать.  Его  задачей  именно  и  было
ошеломить  тех  поверхностных   разгадчиков,   которых   столько   развелось
впоследствии. "Эдвин Друд" во многих отношениях  самая  обманчивая  из  всех
написанных Диккенсом книг. В ней множество волчьих ям и тупиков. При  первом
чтении кажется, что разгадки  лежат  на  поверхности.  Но  те,  кто  не  раз
перечитывал эту книгу, постепенно убеждаются в  том,  что  наиболее  простые
объяснения все либо сомнительны, либо вовсе ошибочны. Нужно  копать  глубже,
чтобы добраться до сути. Диккенс заманивает читателя на ложный путь и делает
это так тонко, что приходится дивиться его искусству. "Эдвин Друд", пожалуй,
самое  хитрое  и  самое  сложное  из  произведений  этого  жанра.  С   какой
аккуратностью подогнаны у него одна к другой все детали, как точно  взвешено
значение каждого, даже самого мелкого факта! О том,  насколько  ему  удалось
сбить охотников со следа, мы лучше всего сможем судить, если  ознакомимся  с
противоречивыми выводами, к которым приходили даже  самые  квалифицированные
разгадчики.
     Прежде всего надо сказать, что в бумагах Диккенса  не  найдено  никаких
записей,  касающихся  продолжения  романа.  "Диккенс  не   написал   ничего,
выявляющего основные линии замысла. - говорит Джон Форстер,  -  кроме  того,
что содержится в уже опубликованных  выпусках;  в  заготовленных  рукописных
главах тоже н