- добавил  Сергей.
"Что-что?" - не понял Пупышев. "Ислам, говорю. В Коране записано: "Ступай по
земле  не слышно". То есть, если перевести на  наш, русский, это значит будь
деликатным, поступай так, чтобы не создать неудобства или тем  более - вдруг
нечаянно не обидеть человека.  Это ты  носился с  россказнями, что Хайям был
безбожником  и потому,  мол, пил. И мы раз безбожники, то  должны пить как и
мудрец Хайям". - "Чем же ты тут доставляешь радость душе?".  - "Вот, старик,
интересный  вопрос!  Здесь  же тела нету - одни  души и полная информация  о
нашей жизни на  земле. Мудрый,  кто придумал  эту ноосвферу!".  Сергей решил
пошутить над Пупышевым  и сказал: "Да  академик  Вернадский. Ты его не видел
здесь? Это - его теория, - и, помолчав, добавил: "Воплощенная в реальность".
-  "Пупышев  простецки  удивился: "Нет, я о  таком не  слыхал".  -  "Ну  так
встреться  с ним, потолкуй. И о Хайяме тоже". Пупышев принял все всерьез и в
знак  благодарности сообщил  Сергею:  "Ты  не  бойся вызывать любого  - хоть
китайского  мудреца  Конфуция,  хоть  людоеда  из  Африки.  Атомное  зеркало
переводит  с языка на язык в миллионные доли секунды. Отлично все понимаешь.
Я вот тут  с Лумумбой разговаривал. Ну  как  с тобой. Не  веришь?". -  Верю,
верю,  -  сказал Сергей. У  него были уже  другие планы. Он решил посмотреть
через атомное  зеркало и жизнь  тех, кто ушел из  жизни еще при нем, или кто
был там, внизу, творил бессмертные  газетные  строчки,  или переводил  стихи
разных  народов  для московских  издательств  (судьбу одного он прочитал. Он
крутанул известные ему имена создателей национальной поэзии на русском языке
и удивился  пестроте картины: кто-то благополучно  доживал на  помощь детей,
покинув одну из  братских республик и даже гордился,  я то переводил самого)
дальше шел  какой-нибудь лауреат, народный  поэт,  депутат и прочее), кто-то
маялся  в нищете (и чему удивился Сергей - даже  в Москве. Эти кляли Ельцина
за развал страны и разрушения  единого культурного пространства (гонорарного
- хотел подъе...ть Сергей, но язык в этот момент не слушался). Кто-то просто
сменил профессию и стал бизнесменом, кто-то подался в деревню разводить кур.
Все  было  интересно, все  совпадало  с его  мыслями:  каждый из этих  людей
занимался  на  земле  тем  или иным  делом, чтобы  возвыситься  и тем  самым
получить  доступ к  пирогу -  из  еды, хорошей квартиры,  курортов и женщин,
конечно, если творец - был мужчиной.  Сергей  понимал, что  он рассматривает
только  узкую  группу  лиц  - знакомых ему по профессии.  Но разве не тоже в
живописи? В театре? Даже  народный  - пренародный на  гастролях дал пощечину
гримерше,  что она не с  той  стороны  поднесла ему  парик. Значит,  раз  ты
поднялся до  вершин  мировой  славы,  простую  женщину  можно  вот  так,  по
мордасам? А что? Если подумать - тщеславие - то же зло. Мопассан тот же. Уже
давно  здесь!  И бас его никому  не нужен! В ноосфере - все разумно. Пупышев
сказал  ему:  "Старик!  Здесь  совсем  не  хочется  пить.  А  если  захочешь
почувствовать что-то  приятное  -  только  подумай об этом.  Какие-то  волны
проходят сквозь  тебя. И музыкальные, и волны нежности,  и другие, неведомые
там. Куда приятнее сухачем  более - самогонки  ("Помнит",  - отметил Сергей)
хотя  его  занимали  совсем  другие  мысли.  В  голове  непрерывной  чередой
проносились имена знаменитостей всех стран и народов,  глумившихся над теми,
кто был для них  простым быдлом. Это точно - одно из желаний славы - вот это
понимание власти. Разве не могла бы та  же гримерша шваброй по холеной морде
народного  съездить?  Так  ведь  ее же и выкинули бы  с  работы  -  за  срыв
спектакля (с  разбитой  мордой народный не сможет  петь  Мефистофеля).  Да и
вообще - как посмела: он  - народный СССР и лауреат. А ты кто? Вот именно...
А ты кто? Мучительнее всего для Сергея было не то, что на нем, как на поэте,
так точно коротко поставил точку Липкинд, и  чем дальше по жизни, чем больше
Сергей познавал  мир  искусства  и мир  поэзии  в  том  числе,  он  понимал,
насколько Липкинд был  прав.  Не  знал он одного, этот  большеголовый еврей:
Сергею  хотелось  властвовать над  людьми.  С  высоты своего величия, своего
таланта  делать все,  что  он  захочет.  Разговаривать  со своими  так,  как
захочет. Оскорбительно?  - Ну конечно! Маяковский же позволял себе такое! Он
усмехнулся: сейчас ему даже не хотелось встречаться с  Маяковским, спросить,
как да что,  как его любимые  женщины -  собрал он их  всех в одну кучку или
шляются вразброд? Уже  лет через  пять после двух катастроф (ну, на самолете
не считается - выжили, значит, просто авария) он засел снова за Маяковского,
взял полное собрание  сочинений  в тринадцати томах и прямо  в первом томе в
автобиографии наткнулся на хамские строки о Горьком. Или  хотел  выслужиться
перед системой, поскольку Горький в то время был на Капри,  и было совсем не
обязательно, что тот - вернется.  Ну  как бы  там не было - и  то, другое  -
пкость.  Потом  он  вчитывался  в   стихи  и  был  поражен,  сколько  в  них
политического пустозвонства (конечно, надо было переорать в услужении власти
всех  этих не бедных  Бедных,  безименских, жаровых  и несть  им  числа.  Не
переорал. Не забыли старого. В том числе и выход из  партии перед революцией
в годы столыпинской реакции. Начали пасти. Он сообразил, что его ждет пуля в
лоб,  как  того же  Андрея.  И когда  даже  на юбилейную выставку  никто  из
начальства не  пришел)  ну,  если  инструктора  райкома  партии  считать  за
начальство - тогда другое. Но в принципе  он понимал - конец не сегодня, так
завтра.  Может, кто-то  и  сообщил,  что его  вопрос  решен  окончательно  и
бесповоротно.  Накануне же был весел в компании и даже увел оттуда  на  ночь
прелестницу. И провел с нею сладкую ночь. Так сказать, последнее  слово. Для
потомков. И  здесь  остался  пижоном - умереть -  красиво.  Пытались красиво
умереть  и Цветаева. А получилось  вон как. В  каждую эпоху люди умирают  по
своему ритуалу. Ещее двести лет назад для мужчин  было делом чести умереть в
бою  или  на  дуэли. А  женщины...  Нет, из-за  актрис  к виску  пистолет не
подносили.  В  речку, в  речку! - вот  где  находили преждевременную  смерть
натуры экзальтированные и романтичные.
     Да, теперь  не каждая  и не по каждому поводу полезет в  речку. Или под
поезд. Уж на что Лариса была экзальтированной, а после того, что случилось с
нею -  ниго, выжила. Он помнит, как  будучи главным распределителем денег он
решил эту молодую особу, только что окончившую университет и мечтавшую стать
драматургом  (почему  поэтессой? --она  заколебала и  его,  и  всех ребят  в
молодежной редакции деламированием) не громко, а чтобы  просто показать свое
восхищение поэтом. Она  то целиком читала стихотворение  Мюссе или  Уитмена,
Лорки или Китса, или, если  думала поразить (как  он думал) своими обширными
знаниями)  начинала цитировать что-нибудь из китайской или  японской поэзии.
Кстати  говоря,  она  открыла  ему  мир корейской поэзии.  Не ожидал, что  у
предков Ким Ир Сена  были  такие поэты! Многотомный роман о доблестной жизни
вождя  небольшим  тиражом  издавало какое-то  наше  издательство  (или  сами
корейцы  на русском  языке?). Но  ему удалось  заполучить  пару томов  этого
шедевра и он был поражен, как такое можно было написать. Кстати, там не было
автора а было  написано, что роман создался группой революционных  писателей
по решению ЦК Трудовой партии Кореи. А чему здесь удивляться? Его же любимый
Маяковский одну из своих революционных  поэм опубликовал без имени? Если  бы
эту  дурацкую  инициативу  поддержали тогда большевики,  сколько  графоманов
счастливо  прожили  бы  свою жизнь! Но  большевики  не поддержали.  Пришлось
горлопану  и главарю печататься под своим именем. А что до задания ЦК... Так
гениальный  Маяковский  прямо  просил,  чтобы ЦК давал  ему  задание на год.
Чтобы, так  сказать,  к  штыку прировняли  перо. Чтобы  Сталин делал  о  нем
доклады на Политбюро.  Но как  уследишь, кто и  что из  себя представляет за
анонимностью авторов? Нет, пусть  будут на виду.  Время от времени мы  будем
(для  порядка - чтобы знали  свое место).  Одних -  отстреливать,  других  -
ссылать в Воронеж или подальше, третьих - загонять на Колыму. Сколько лет он
пытался узнать  имя  автора песни, заставившей его  содрогнуться: "Колыма ты
моя Колыма". Совсем недавно ему сказали, что автор этой песни - Борис Ручев.
Если это так,  может, из  поэтов советской эпохи будут знать только его эдак
лет через пятьсот?
     А  Лариса...  Он  не  понимал своего  отношения  к  ней.  Не  хоотелось
впутываться с  нею в интимные дела - все ведь вскроется. К  тому же она явно
была старых  правил -  уж какие  заезжие красавцы из  Москвы кадрили ее. Эти
разные  сценаристы  и  режиссеры, операторы и  поэты.  Держалась.  Наверное,
хотела  замуж.  Или  боялась  огласки? Или  кто-то  был  у нее, о нем  сохло
сердечко и  другие  были не милы?  Тут  он  все  узнает!  Он  решил  дать ей
заработать  и отправил  в  командировку  в соседнюю республику к  строителям
магистрального  газопровода в  Аганистан. Там  одна  бригада их, таджикского
управления,  ставила  мировые  рекорды  под  неимоверно раскаленным небом  в
песках, где-то между Денау и Термезом. Добраться до них можно  было поездом.
Там, от полустанка, ходила в бригаду машина - возила все - от оборудования -
до питьевой воды.  Договорились. Созвонились. Лариса уехала, а  через неделю
он узнал, что героическая бригада - семь человек - изнасиловала ее. Он тогда
сам выезжал на место происшествия, пытался найти правду и  посадить в тюрьму
всех  этих мерзавцев.  Но  бригаду  он не  нашел - ребят  в  полном  составе
отправили  куда-то  отдыхать  (кончилась их  вахта),  работали  уже  другие,
которые не то что не хотели отвечать на вопросы о бригаде евсеева, ему никто
ничего  с казать толком не  мог. Кроме  одного  - что в  бригаде -  отличные
ребята.  А  один  ему  так  просто  и  сказал:  "да отъе...сь  ты  со  своей
журналиской!". - Сценаристкой!". - Зло отпарировал Сергей. "Ну, журналистка,
сценаристка -  не  один хрен? Из-за чего  весь сыр бор  -  никто  не знает".
Сергей добрался до самого большого начальства. Хотел  узнать - возбуждено ли
уголовное  дело? Начальник строительства газопровода,  мужик лет пятидесяти,
был  красив, умен и удивительно чист.  Рубкашка - Сергей так свои не стирал.
Журчал кондиционер. Александр Георгиевич  посмотрел  на Сергея и сказал: "Да
вы что?  - Думаете, мы  - за беззаконие? Мы,  как  узнали об  этом,  провели
экспертизу. Возили  вашу корреспондентку (Сергей поправил  его:  драматурга.
Начальник  стройки  чуть удивленно вскинул на него глаза - такая пигалица  -
драматург? Как Шекспир?  Или,  на  худой  конец, Погодин?) в Термез. Никаких
следов  насилия.  НИ  КАКИХ!".   Начальник  помолчал  и  добавил:  "Эксперты
приезжали и на участок. Обследовали все. И ТОЖЕ-НИКАКИХ СЛЕДОВ". Он помолчал
и  сказал: "Это даже к лучшему. Мне из Москвы сам министр звонит чуть ли  не
кажду неделю  - с газом - завал. А  если  бы арестовали  эту бригаду - где я
взял им замену? Да  меня с  работы бы поперли, несмотря на  то,  что я  и на
Запад строил газопровод, и два ордена имею...  И  не только бы  поперли - из
партии  исключили. Стройка  - на  особом контроле  в ЦК КПСС. Ясно?  Министр
говорил, что у него сам Брежнев несколько  раз спрашивал о делах на стройке.
Брежнев  же бывал  в Афганистане.  У  него к этой стране -  особый  интерес.
Сергей вернулся ни  с чем. Фильм о бригаде, конечно, не сняли. Лариса  через
какое-то время ушла от них, покормилась на местном Тв и уехала в Россию. Вот
теперь Сергей может узнать, что ТАМ было двенадцать лет назад. Он почти и не
понял,  что  напрягся  на  этой  ситуации,  как  увидел  пустыню,  саксаулы,
вагончики  строителей, две  огромных палатки  (наверное,  там  держат всякие
железки -  сварочные аппараты и прочую муру.  Странно: информация выдавалась
стремительно, с картинками  и словами, Сергею  даже  показалось, что  он все
узнал в течение трех секунд - не более. Вот он увидел, как Лариса приехала в
бригаду. Вот он увидел, как ее познакомили с Евтеевым. Как тот представил ей
бригаду:  был вечер, все уже  помылись и отдыхали.  Вот Сергей заметил,  как
что-то блеснуло в глазах Ларисы,  когда  ей  представили  лучшего крановщика
управления Дмитрия - негр и негр на это солнце. Красив, мускулист)  в  одной
майке  -  жарко  одевать  рубашку.  Сергей  подумал, что  руки  у крановщика
пожалуй,  покрепче, чем  даже у  него. Он легонько  пожал Ларисе  руку  и та
вскинула  на него удивленные  глаза: таких  мужских  рук она еще не  видала.
...Через два часа,  когда  Ларисе отвели отдельный вагончик (тут всегда было
два-три вагончика, готовые принять высокое начальство. В них везде были даже
кондиционеры. Как и в других вагончиках - иначе под Термезом наработают тебе
люди после бессонных ночей, когда  ночью -  плюс тридцать  два. Стол  накрыт
прекрасно. Лариса с  удовольствием помогает  ребятам. На столе было все - от
икры, до дорогого  коньяка  и  фруктов.  Холодильники  были  тоже  в  каждом
вагончике. Это Евтеев подсмотрел в Индии, когда работа рядом с англичанами и
убедился, что те обходят наших по производительности только по одной причине
-  люди хорошо  выспавшиеся, хорошо накормленные ну  и в  городе  получившие
нужную разрядку, куда их  отпускали запросто - не то, что наших:  в  город -
только  группой  на  экскурсию. А на отдых - вот вам наш  городок.  Ребята у
Евтеева  все  крепкие и красивые. Да,  классная  одночастевка получилась бы!
Играет музыка.  Лариса танцует. Несколько раз - с Дмитрием. Потом все устали
(или  Лариса?  - Каждый  ведь  хотел хоть  чуточку прижать  к  себе  молодое
красивое  тело -  они на  вахте  -  уже  месяц  без  женщин.  И  вот  Лариса
предлагает: - "Давайте я вам почитаю стихи?". По сегодняшнему случаю - такая
женщина приехала -  все  выпили больше положенного.  Даже бригадир.  Но  все
заопладировали , а Лариса, встав на табурет, начала читать любовную лирику -
от Есенина до Тушновой. Она не заметила, как встал и вышел бригадир  - давно
пора было  спать, и он,  едва  дойдя до  своего вагончика, лег и  вырубился.
Лариса заметила,  что  бригадира нет. Это ее почему-то  встревожило. Да, вот
почему: вот один из монтажников пытался обнять ее на необычном пьедестале, и
рука легла чуть ниже спины. Она попыталась спрыгнуть, и тут же  еще две пары
рук подхватили ее и попытались подбрасывать, уму  не постижимо как умудряясь
коснуться груди,  бедер, скользнуть рукой вдоль ее (она знала  это хорошо ее
задика.  Она не знала, куда моежт  завести такая  привуазность, хотя сильные
руки доставляи удовольствие, она попросила  Диму  проводить ее "домой"  - до
одного из четырех вагончиков, стоящих чуть  дальше остальных.  Лишь три были
предназначены   для   жилья,  а  в   четвертом   располагалась   кухня   для
высокопоставленных гостей с  ванной  и  душем.  Дмитрий,  конечно,  не  стал
сопротивляться.  И,  несмотря на протестующие возгласы  остальных,  вышел  с
Ларисой на улицу. Она была уверена, что Дима сейчас обнимет ее за талию,  но
тот аккуратно взял ее за руку и так повел  в темноте к домику, над входом, в
который горела  слабая лампочка. У  входа  в домик он предложил  ей  войти и
посмотреть  - нет ли в  домике случайно  волка или еще какого чудовища.  Она
почти  радостно  согласилась, так  как, говоря по правде,  ей  страшно  было
входить  глубокой  ночью в  незнакомое помещение. Дима вошел первым, включил
свет  сначала  в крохотной прихожке  - показал, какие  здесь  запоры,  потом
открыл двери в  спальню. Вернее,  их здесь было две  - через коридорчик была
такая  же. Телевизор. Холодильник. Широкая  кровать.  На столике  - красивые
искусственные цветы. Это ребята навезли из Индии. Лариса осмотрелась, и, как
она наивно думала, один ее жест спровоцировал Дмитрия: она приподняла локти,
сладко  потянулась и сказала: "Ну сейчас, высплюсь!". И не успела  размурить
при сладкой месте глаза, как уже была на руках  у Дмитрия. Она даже не знает
точно  - зачем она дрыгала ножками -  то  ли изобразить сопротивление, то ли
сбросить туфли. И вот только теперь Сергей понял: у нее был опыт отношения с
мужчинами. Если бы нет - она вела бы  себя по  иному. Наверно, она не только
хотела мужчину, но  и  знала - что  сегодня - МОЖНО. Ей так  приятно было на
Диминых  руках,  он  не бросил  ее сразу на постель, а закружил по  комнате,
целуя шею, щеки,  плечи. Она все никак не давала  поцеловать себя в губы, но
когда  их губы слились, Дима  аккуратно положил ее  на  постель, отвернулся,
щелкнул  выключателем и, вернувшись к  ней тихо  шепнул: "Дай я  тебе помогу
раздеться. А то помнем твой сарафанчик". Она со смехом помогала ему и только
самые интимные  вещи  сняли сама, тихонько  оттолкнув  его локтем. Он быстро
разделся  за это врем  и оказался рядом с ней.  Вот, все  плывет перед  ней.
Сначала она  даже не чувствует мужчины. И  даже  не поняла, почему  все  так
быстро  кончилось.  Он только  откинулся  чуть  в сторону, как  в  вагончике
вспыхнул свет. В  дверях стоял другой член  бригады. "А-А! Вот  вы чем здесь
занимаетесь! А мы - хоть пропади?". И, несмотря на  ее стыдливые просьбы, он
начал сразу раздеваться. А Дмитрий встал, взял свои вещи, и, как она поняла,
вышел  в соседнюю комнату. Лариса уже села  на кровати и пыталась найти свою
"броню" -  трусики и лифчик, как  свет погас  и парень  (кажется, его  звали
Максимом) обнял ее и сказал ласково: "Ну, не отказывай! Мы тут изголодались,
как черти! Ну не отказывай! Я тебе завтра из Термеза золотые часы привезу!".
Она чувствовала, что он говорит искренне. И почти без сопротивления уступила
нажиму  его рук, и только голова ее коснулась подушки, как перед глазами все
поплыло. "Много выпила,  дура", отметила она про себя, почти не  ощущая, что
делал с ней в это время Максим.  Она  поняла только, что было все это  очень
быстро.  Он  начал  нашептывать: "Ну, оставь меня у себя. Оставь!  Я озолочу
тебя". Она ответила ему сквозь наваливающейся сон: "Если ты меня  уважаешь -
уходи. Что утром остальные скажут?". Максим ушел. Она все думала - встать ли
ей и  закрыть двери? Но, может, вернется Дима? С ним  можно еще  раз.  Какой
сильный и ласковый! И двери открылись, в  просвет она увидела другую фигуру.
Да, это был  Илья. Она заметила, как на вечеринке он впивался в нее глазами.
"Да разденься хоть ты!" - сказала она ему, когда почувствовала, как он прямо
в  брюках словно спрятал ее  под  собой.  Он  начал раздеваться и торопливо,
пулупьяно  говорить:  "Я  тебя  еще у машины с  начальником  приметил. Точно
решил, что будешь моя. Хочешь - женюсь.  Я - холостой. Это у тех у всех есть
жены. А  я  -  холостой.  Оттого меня  и  в Индию с ними  не взяли, хотя я в
бригаде с самого начала - уже девять лет". Она слушала эти признания и у нее
не было желания сопротивляться.  Удивило  одно:  и  у Ильи  все  закончилось
быстро. Как  узнали  другие, что  половина бригады побывала у  нее,  она  не
знает. Но когда вошел четвертый, она сказала: "Я сейчас закричу". Он ответил
ей спокойно: "Ну и кричи. Пусть все приходят и посмотрят. ТАМ же  всего двое
осталось. А я стою у дверей". Потом, сделав паузу,  сказал: "Тебе, чтобы шум
поднимать,  пожалела  бы  мужиков.  Мы здесь без женщин  с  ума  сходим". Ей
показались его слова убедительными. А главное - в них действительно  звучала
просьба о МИЛОСТИ, просьба пожалеть  их.  И она  змолкла,  ожидая, когда  он
войдет в  нее.  Она думала - это даже  интересно - со  всей бригадой. Каждый
разный.  И  попыталась сосредоточиться, почувствовать этого мужчину, узнать,
запомнить,  чем он  отличается от других.  Да, его он  азапомнит! Он, как  и
остальные, быстро  пришел  к финалу (бедные  - у них  действительно давно не
было женщин. Только вот так сильно  не  делали  ли бы.  А то  почти никакого
удовольствия). Но этот, безы