я  то  думала -
позвоню ты  сразу пришлешь за мной такси. Сергей сказал: "Два, а не одно", -
положил трубку и отключил телефон. И тут только до него  дошло, что  дедушка
умер уже лет двадцать назад, и отца нет несколько лет. У него мурашки  пошли
по  телу. Он боялся  пойти в  ту комнату  и посмотреть.  Но  пересилил себя,
включил сначала свет в коридоре, глянул на часы - они  показывали пять минут
четвертого.  Открыл дверь взял и  включил свет. Нет, комната  была пуста. Он
подошел к входной двери.  Она не была, как обычно, закрыта на цепочку уходя,
они могли ее  просто захлопнуть за  собой  с  ужасом  от этой нелепой  мысли
подумал  Сергей. Он  ведь  не верил  ни в  какое воскресение отцов,  никаким
колдунам и прочему. Но в большой  комнате сидеть не мог. К счастью,  один из
знакомых добыл  ему пачку элениума. Он выпил сразу две  таблетки и  пошел на
кухню. Закурил.  Сидел, и постоянно  слушал, не раздаться ли  подозрительный
звук из зала. "Может,  у  меня завелся барабашка?"  - подумал он. И  тут  же
услышал скрипучий звук. Он бросился  в зал,  ожидая самого худшего. Нет, тут
все в порядке. И лишь спустя короткое время  он заметил, что дверцы серванта
чуть  приоткрыты. Он похолодел, хотя отлично помнил, что  дверцы произвольно
открываются  и  как  подложил  кусочек газеты  и уже  почти  плотной  дверью
коробку, отметив  про  себя, что  припертая  коробка,  оказывая  давление на
дверцы, может открыться. Но он очень спешил и хотел все переделать  потом. И
вот они открылись... Тем не менее он еще раз обошел всю квартиру, заглядывая
везде,  куда  можно,  закрыл  дверь на цепочку и лег, не  выключая  света  и
включил  "Спидолу".  Нашел  спокойную  музыку  и  почти  успокоившись,  стал
вспоминать  обитателей Тавиль-Дары.  "Неужели меня  повело?  И  свои  дни  я
закончу там, с успокоительными уколами? Тем более он вспомнил, как пришедший
сегодня дедушка лет тридцать назад рассказывал про разных своих чудаков тем,
кто развлекал товарищей по домино до  того. "А что? Вы не верите? Да у меня,
двоюродная сестра в деревне  среди дня  пряталась от всех. Все  ей казалось,
что кто-то  гонится  за  ней".  Сергей  со временем  вспомнил этот рассказ и
подумал, что по  этой самой  икс  игрековой хромосомной теории он, возможно,
унаследовал болезнь от бабки? И что стало с бабкой? Его тогда эти вопросы не
волновали, а когда стали волновать, деда давно не был на свете.
     Уснул  он с первыми лучами солнца и решил выспаться, прежде чем  пойдет
на  работу.  Часов  в  десять  утра  он принял  душ, побрился  и внимательно
посмотрел  на  себя  в  зеркало.  Нет,  ничего  необычного:  красив  и  свеж
(доспал!).  - Умные иные увидеть то, что внутри вас. Как не старайся. И Алла
была из тех.  Но  в  редакции одна из машинисток  спросила: "Что это с вами,
Сергей Егорович?". - "В каком смысле?" -  спросил он смешливую Аллу". "Да на
вас словно черти все ночь катались. У вас лицо такое...". - "Я им покатаюсь!
Я сам  покатаюсь,  на  ком  захочу",  -  добавил игриво,  памятуя,  что Алла
несколько раз делала ему намеки на счет того,  какая она страстная женщина и
что уже сорокалетний ее вряд ли удовлетворит.  Алле было двадцать четыре - в
полном расцвете женской красоты  и сексуального  опыта. И, улучшив свободную
минутку,  он спросил  Аллу,  сможет  ли она слинять  на всю ночь к нему. Ну,
чтобы не провожать в полночь.  "Без проблем. Уйду ночевать  к подруге". Алла
не  только оказалась женщиной что надо,  но четыре ночи, что  она  провела у
Сергея,  позволили  ему успокоиться, снять  напряжение и  еще раз ругнуть ту
знаменитую  попадью, доказывавшею  на корабле возжелавшему ее спутнику,  что
все женщины - одинаковы. "Черта с два! Нет даже двух близко  похожих друг на
друга!". И вдруг он подумал, что лучше  бы ему,  вместо того,  чтобы  писать
какие-то там  дурацкие стихи  (ха-ха! - теперь они дурацкие, а раньше верил,
что создает нечто!), или вот потом эту  еще более дурацкую затею с книгой  о
Ферганской долине, собирать  и  хранить все  письма и  все записочки  от тех
девушек  и женщин,  с  которыми  он был  близок  и  кто имел  неосторожность
влюбиться в него  (ну что вы скромничаете  - Сергей Егорович, - обратился он
сам  к себе. Скорее можно было найти ту, что была  не влюблена. Другое дело,
что письма и записочки писали не все. Далеко не все. Он не поддерживал долго
романы  ни  с  одной.  Но бывало  так,  что  девушка  ему  чем-то  особенным
приглянулась, ну  кожа,  скажем, совсем наоборот, чем  у царевны лягушки, он
занимался с  нею  леде  людве, а  ей  вдруг  оказывалось  надо ехать (была в
командировке,  или  направили  на  работу  после  окончания  института,  или
направили на какие-нибудь  дурацкие курсы повышения квалификации), вот  эти,
еще  не  зная,  что  очень  скоро  ее  место  займет  другая,  или наоборот,
догадываясь о том, что такое может произойти, писал ему потрясающие  письма.
Он рвал  их,  не храня,  но  лишь  годы  спустя сообразил,  какие  сокровища
попадали ему в  руки.  Ни  стиль. Ни даже сам подбор слов, не говоря уже  об
интонации, невозможно сымитировать.  И  это не были письма сопли-вопли. Нет.
Ему часто писали об окружающих, о людях, что были рядом с  ними) и не всегда
плохо о них, но всегда - с тонкой  наблюдательностью), о новой работе и даже
смешные сценки, что видит человек свежим взглядом в сложившемся коллективе),
вот  это был бы  роман в письмах! Хоть еще один идиот в стране получил такое
количество прекрасных  писем и записочек,  как  он? Разве можно сравнить то,
что пытался  писать он  о  своей  долине.  Первая  фраза  - умрешь, лучше не
напишешь: "Ферганская  долина  - жемчужина Средней Азии. Издавле здесь мирно
живут  и работают несколько народов.  И  каждый  из  них  сохранил  о  своей
истории, борьбе  незабываемые легенды и были.  "И  тут же злился на себя: Но
это  прямо начало статьи  какого-нибудь провинциального газетчика: "С каждым
днем растет и хорошеет наш город"... Ну итак далее. А противоречие? Если они
живут мирно, откуда борьба? Да и то, что  он узнал  здесь,  и что скрывалось
идеологией,  говорило о  том,  что жизнь  эта  была далеко  не  мирной. Один
газетчик в одной такой газете все никак не мог указать, откуда он родом: "Я,
-  говорит, - не  знаю, где родился. Наш, Газалкентский район, несколько раз
переходил из рук в руки - от казахов к узбекам  и наоборот.  Меня, например,
вместе  с  детским домом. Это,  наверное,  для того,  чтобы  я  взрослым  не
предъявил  требований  на  часть  казахских  верблюдов  и  лошадей".  Сергей
заметил: "Так  это  было когда? Сразу после смерти Сталина? Теперь все стали
умнее?".  - "Ничего подобного!  Район  потом вернули  Узбекистану.  А  через
несколько  лет  опять  отдали  казахам.  Так он  всех  дней, включая,  опять
выкинули в соседней  Узбекистан, оставив только своих, казахских сирот". Вот
тебе и мирно.
     Алла  тоже имела свою особинку. Она даже не  была стервой  -  в постели
щебетала нежно, но ласкам отдавалась целиком, как опытная и уже понимающая в
этом толк женщина. Разговаривая с ним во время передышек, она нежно теребила
его волосы на груди  и говорила:  "Ах ты мой тигр!". И тут же добавляла: "Да
не бойся! - это я просто так - конечно, ты - не мой.  Ты - наверное,  ничей.
Но я  никогда  не ожидала, что мужчина под (сколько тебе лет?) в твои годы -
способен  на  такое.  Я  думал, ты после первого  раза  вернешься  к стене и
захрапишь". Он спросил ее: "У тебя бывало такое?". - Он  тогда  взял и задал
наглый вопрос (что он этим хотел выяснить? - сколько мужчин было у Аллы? Так
она здесь недавно, приехала из большого города. Неизвестно, в какой кампании
она  была и  какую жизнь  вела. Она ответила,  подумав:  "Пожалуй, в  первой
пятерке. Не дальше". Он не стал допытываться о всех, но спросил ее, кто же с
ее точки зрения,  был первым? Она ответила:  "Как кто? -  муж... Я вышла  за
него в семнадцать... Он меня всему и обучил. Ему тогда было столько, сколько
мне сейчас...".  - "Он  что,  гигант  был необыкновенный?". -  "Да почему  -
гигант? Обычный мужик, для меня все было новым. Я и стыдилась, и загоралась.
И он  мог. Да,  мог.  Но дело даже не в этом. Ты  же, наверное,  знаешь, что
женщина по-настоящему любит только одного мужчину - первого. Все остальное -
только увлечения,  влюбленность  - и не  более  того...".  -  "А  почему  вы
разошлись?". - "С чего ты взял, что разошлись? Мы прожили с ним  душа в душу
три года. Я успела даже дочь родить. Да, да. Не удивляйся - у меня есть дочь
-  она  с  родителями мужа, пока.  А мой Валера... - она вздохнула, - Нелепо
попал под трамвай. Сколько крови  отдала - ужас!  У меня же первая группа. Я
ужена ногах не могла стоять, но говорила -  берите еще!  Но  он прожил всего
неделю...  Умер, наверное, раньше бы.  Но был спортсменом, как и ты. "Откуда
ты догадалась, что я  - был спортсменом?". - "Я что - дура? Не вижу по твоей
мускулатуре? Ну тогда - кузнецом. - Она потрогала его бицепсы. -  Но ты ведь
не  был  кузнецом, не так ли? Очень  уж  не  похож". Сергей задумался.  Вот,
оказывается,  с  какой  неожиданной стороны могут раскрываться  человеческие
биографии.  Он уже подумал, что муж Аллы попал под трамвай  или в Самарканде
или в Ташкенте - в других  городах этих железных чудищ не было,  но ответила
ему  Алла,  безо всяких вопросов. "Мы жили в Волгограде. Я  -  оттуда родом.
После школы пошла работать на  швейную фабрику. Там меня Валера и высмотрел.
Он же тоже - почти журналист. Работал кинооператором. Во время съемок кто-то
из  ассистентов поставил его треногу близко  к  трамвайным путям. Он увидел,
что  трамвай  может задеть.  А  трамвай уже  шел.  Он  начал штатив вместе с
камерой  перетаскивать, да, видимо, торопился очень - упал на трамвай вместе
с этой своей дурацкой штукой. А потом  под задние колеса. Отрезало обе ноги,
самого  сильно  помяло".  Алла вздохнула  и сказала: "Вот так-то", - и нежно
прижалась к Сергею, словно прячась  от  страшных воспоминания.  "А  потом, -
спросил  Сергей".  Что  потом? Я  решила  уехать  оттуда  подальше, в  Азию.
Поступила на комбинат... Ты знаешь,  я два года держалась... Но  там - такие
девки!  От  одних  их  рассказов  побежишь  и  прямо  на  улице  ляжешь  под
кого-нибудь.  Первого  встречного  поперечного...  -  "А  почему  ты  уехала
оттуда?".  - "Да, вышло там  одно дело. Перегуляли в нашей  комнате... Могли
уволить по статье...  Вот я и решилась податься  сюда". Алла сделала паузу и
сказала: "Я сейчас тебе скажу одну вещь - только ты не  смейся! Ладно? У нас
дома была машинка. Я научилась  печать лет  в десять.  Помогала  папе  в его
научных фантазиях. Видишь, как пригодилось... Печатала своих стихи... Да  не
смотри ты на меня так - сама понимаю  - обычные девчоночьи грезы-прогнозы...
Все это в  прошлом...  Я  думаю на  следующий  год  поступить на журфак. Вот
почему  работаю в  редакции. Ты не видел  моих заметочек?  - думал, не я? Ну
даже  -  я ведь  все  печатаю под  псевдонимом...". - "А  как  же ты  будешь
учиться? На заочном?". - "Зачем же - на заочном. Это - не  учеба. Стипендия.
Родители  будут помогать.  Отец - зав.кафедрой, мама - врач.  Помогут. Дочка
пока будет у тех дедушки и бабушки".
     После нескольких встреч Алла сама сказала ему: "Сергей, не надо больше.
А то я начинаю к тебе  привязываться. Не знаю как  для  тебя,  а для это  не
просто.
     Квартира  снова стала пустой и  Сергей почувствовал, что с того  самого
дурацкого сна и ночного звонка  он  стал не любить ее. В зале по  ночам, где
"сидели" дедушка с отцом, горел свет. Мысль эта угнетала его - вот возьмут и
явятся еще  раз -  было  жутковато.  Но  потом он  начинал успокаивать себя:
"Черт! Если они пришли взаправду, и есть потусторонний мир, то чего бояться?
Ну  заберут они его  в тот, иной мир. Ну и что? Там же вечная жизнь! Попадет
он в  рай.  Никаких грехов за собой особых  он не знал. Даже наоборот: через
газету  помог многим и многим.  А женщины... Так разве он виноват, что в том
же  Ходженте  столько русских девок на  комбинате и в институте, на  швейной
фабрике? Можно  сказать, что он даже содействовал здоровью нации, выправлял,
так сказать,  перекосы демографии... В конце концов он ни одну не обманывал,
не клялся  в  вечной любви  и  не  обещал  жениться.  Наоборот -  каждой  он
стремился деликатно,  но точно  дать  понять  -  у них отношения любовника и
любовницы. Лишь однажды (на столько сотен! Одна оказалась слишком.  Пришлось
ей сказать, что он  - женат. И это ведь было  правдой:  он на  всю жизнь был
предан одной, и как  предан!).  Но Шуру  это  не успокоило:  лаская его, она
намекала на  возможное  изменение его семейной жизни.  Она обцеловала его от
макушки до пяток  и шептала: "Ноги буду мыть и воду пить!". Сергей не  знал,
как от нее избавиться: она  приходила домой с  уже нагруженными  сумками,  с
полуфабрикатами, и пока он принимал душ, успевала приготовить что-то  такое,
чем всегда удивляла. Она,  видимо, и не зная  пословицы, что путь женщины  к
сердцу мужчины лежит  через  желудок,  инстинктивно  старалась  угодить ему,
накормить и  напоить. Иногда он обнаружил (когда собирался в прачечную), что
исчезли какие-то его  вещи.  Не  успевал  он и разозлиться как следует,  как
появлялась  Шура с  уже  вычищенными  в  химчистке вещами или  со стиранными
рубашками)  там была  автоматическая стирка и  совсем  недорого.  Он  сам не
пользовался -  было неудобно, так  как  в  автоматической стирке  были  одни
женщины. И видя, что Сергей никак не идет ей навстречу, Шура как-то сказала:
"Конечно, у тебя должно  быть  очень образованная жена. Но я буду учиться! Я
ведь очень хотела быть врачом, но провалилась. Пойду  работать  в  санитарки
или куда еще, заработаю стаж, подучусь. Клянусь  - я выучусь!". Сергей нежно
прижал  ее  к  себе после этого монолога  и сказал: "Глупенькая  (ну как  не
успокоить  и не поставить все по своим местам после  такого  монолога, такой
искренности?). - У меня нет никакой жены. Просто  я по  натуре - холостяк. Я
занимаюсь творчеством  (уж не  стихи ли пишу? Смешно же называть творчеством
работу  в газете. По  крайней  мере  -  областной). Дети,  жена - все  будут
мешать. Я женился несколько  раз - ничего не получается из семейной жизни. К
любой их трех хоть завтра возвращайся - примет с удовольствием. Тогда только
творчеству -  каюк" (тут  он и  врал, и не  врал: но кто  же  будет до конца
откровенен с  женщиной,  с которой  не сегодня так завтра предстоит разлука?
Как это сказал Владимир  Владимирович? - "Кто постоянно ясен, тот, по моему,
просто глуп").
     В  редакции тем временем внимательной  оказалась не  одна Алла:  печать
внутренней тревоги видна на человеке, если даже он вроде смеется. Один чудик
(и в этой  редакции нашелся чудик) единожды, когда все хорошо подпили на дне
рождения одного из сотрудников, этот чудик (нет, он не носил шляпу, у него в
руках всегда была папка. В ней он держал свои газетные шедевры о передовиках
и  передовичках.  Так  вот, этот человек с  папкой улучшив  момент)  видимо,
опасность миновала)  отозвал  его в  сторону и  конфиденциально прошептал на
ухо:  "Сергей  Егорович!  Я  слышал  -  вы пишите  книгу. Умоляю  вас  -  не
оставляйте написанного в столе. И дома не оставляйте. Видите (он постучал по
пухлой папке) все ношу с собой. У нас тут есть  один. Отставник. Он все туда
(палец ткнулся  почти в небеса)  сообщает...  Так что будьте осторожны. А то
ведь можно и загреметь. Говорят, после Брежнева Андропов займет его место. Я
слышал, что сам Брежнев его боится. Могут насажать людей - ни за что...  А я
был на  Колыме. Не  верите - вот истинный крест!  Целый  год. Ну и зима там!
Слышите?!  Я там  Козина  слушал. Да. Самого.  Того  самого.  Он  оттуда  не
уезжает.  Говорят - его  органы все  время пасут...  "Сергей думал  о своем.
Козин ему никогда не нравился. Точно так же, как и разные Юрьевны,  Лещенки,
утесовы и бернесы. Он, когда  было время, включал сороковую симфонию Моцарта
или Грига. И  по  "Спидоле" он  старался  поймать такую  станцию, на которой
пели, а не разговаривали.  На радио Франции он открыл для себя  Мирей Матье,
еще  раньше - из передачи Би-Би-Си узнал о Томе Джонсе и Хамбердинге. А наши
безголосые его не волновали. Слушать- так русский академический хор или  хор
Пятницкого.  Или  Сибирский.  А человек с  папкой продолжал: "Да  нет, я  не
сидел. Я хотел написать роман о золотоискателях. Представляете - какая тема!
Героический  труд в вечной  мерзлоте!". - "Ну  и что не написали", - спросил
Сергей, узнавая  коллегу  по написании  истории Ферганской  долины. Да вы не
поверите?  Там столько  воруют! За год, при  мне, четыре  группы попались! У
одних было чуть ли не двадцать  килограммов  золота...".  Человек  с  папкой
помолчал и добавил: "Всю охоту отбили. А я ведь хотел  об их бригаде писать.
Сергей вспомнил анекдот о чукчах, как один не стал рассказывать политический
анекдот другому, боясь, что его - "сосолют". Сергей ответил: "Как куда - вот
сюда, в Среднюю Азию. Возить в вагонах от Красноводска до Ашхабада, оттуда -
до Чарджоу. Узнают, что такое "север"!  Человек с папкой задумался и сказал:
"Да... Это пострашнее, чем сибирские морозы...".
     На следующий день он, совершенно трезвый, перехватил его почти у самого
дома и сказал: "Вы не думайте, что это я вчера вам по пьяни сболтнул. Есть у
нас  такой  человек.  В  секретариате  сидит.  Вроде зам.редактора по  общим
вопросам. Но я точно знаю. И ребята - знают". Сергей поблагодарил человека с
папкой  -  боятся  ему  было нечего: он не  собирался бороться  с  советской
властью, ибо знал строчку из партийной  песни, что "у советской  власти сила
велика". Тем более - с партией. Уж  лучше колебаться вместе с ее генеральной
линией. Это ведь  тебе даже не  паровоз.  А нечто  вроде локомотива истории.
Попадешь под  него и  пятна не останется. Там вон члены  политбюро,  которых
убирают, исчезают с поля зрения, словно их никогда и не было на белом свете.
     Однако  он  думал о странностях собственного  поведения.  После  второй
встречи с человеком с папкой он  решил сменить и эту "Правду"... - Он же дал
себе слово -  как нашел типаж или что-то  необычное - поехали дальше. Сергей
усмехнулся:  "Что-то я  вроде Чичикова  наоборот. Только тот собирал мертвые
души, а  я  -  живые.  Да живые ли  они? Ведут растительный образ  жизни. Не
тряхнуло их как следует. И гордятся  тем,  что они - журналисты.  Почти  все
мечтают написать по роману  или хотя  бы по повести. Да, отметил он про себя
зло.  Все  это мы  уже проходили. Только его крыша  была  выше  и он сильнее
грохнулся,  Маяковский,  понимаете   ли,  периода   развитого  строительства
коммунизма  и  формирования новой общности -  советского народа.  Он  увидел
здесь эту самую общность. Соединится в ножах мешают русские армейские части.
     Да, надо уезжать. Хотя с элениумом ему помогла Алла (она сообщила ему в
первую же ночь, что выбрала этот город потому, что  здесь  работает  старшая
сестра, которую  после окончания техникума направили в местную аптеку. Через
восемь лет  сестра  стала там главной начальницей. Но  и  элениумом, с двумя
таблетками,  та комната постоянно тревожила его. Ему даже днем  не  хотелось
заходить в нее. Нет, надо уезжать. И вариант подвернулся сам собой. Была уже
осень и  один из сотрудников пригласил Сергея на охоту.  Его тоже можно было
бы записать в чудики редакции  из-за верности охоте; как Ромео с Джульеттой.
Петя (так звали сотрудника) предложил  оружие на выбор. Дома у  него  висело
целых три двустволки, одна ижевская и две - тульских, особой  гордостью были
нарезные:  "Олень" и  "Белка".  Петя  с  гордостью  показывал  ему  ружья  и
предложил на выбор любое. Сергей,  чтобы не смущать хозяина, выбрал  одну из
"тулок", хотя ему очень хотелось попробовать бой "Оленя".
     Автобус  довез  их  почти до самого Чакан-Куля  - небольшого озаренного
достаточно далеко от  дороги - шли они километров шесть-семь. Озеро стояло