ями Уайльда.

3

     Зрелые драматические произведения  Уайльда  распадаются  на  две  резко
отличные  группы.  Одну  составляют  его  трагедии:  "Герцогиня  Падуанская"
(1883), "Саломея", (1893), незаконченная "Флорентийская трагедия" и фрагмент
"Святая блудница, или  Женщина,  покрытая  драгоценностями".  Два  последних
отрывка были найдены в бумагах писателя и опубликованы посмертно.
     В этих произведениях Уайльд предстает перед нами как поздний романтик и
символист. Они не претендуют на внешнее правдоподобие. Сюжеты их  далеки  от
современности. В центре внимания изображение  сильных  и  роковых  страстей.
Акцентирование  эмоциональной   жизни   делалось   Уайльдом   в   противовес
современной бытовой драме. По сравнению с английской  драматургией  тех  лет
Уайльд считался  очень  смелым  в  выдвижении  на  первый  план  эротических
мотивов. Английская буржуазная "моральность" тогда не  допускала  этого.  Ни
"Герцогиня Падуанская", ни "Саломея" при жизни автора на английской сцене не
ставились.  Это  объяснялось  не  причинами   художественного   порядка,   а
нравственной чопорностью английской  буржуазной  публики.  "Саломея"  вообще
считалась произведением столь же предосудительным, как в начале 1920-х годов
романы "Улисс" Дж. Джойса и "Любовник  леди  Четтерли"  Д.  Г.  Лоуренса.  В
других странах, в частности в России, ничего нравственно предосудительного в
"Саломее" не нашли, и эта драма имела  большую  популярность  в  первые  два
десятилетия нашего века.
     "Герцогиня Падуанская" создана в духе поздней  английской  драмы  эпохи
Возрождения, и критикой давно было замечено, что как название,  так  и  весь
строй произведения свидетельствуют о том, что Уайльд взял  себе  за  образец
трагедию  одного  из  современников  Шекспира  Джона   Уэбстера   "Герцогиня
Амальфи". Уайльд положил  в  основу  действия  сложную  интригу,  в  которой
главными мотивами являются любовь и месть. В пьесе  много  мелодраматических
эффектов, некоторые ситуации весьма театральны, но  для  сцены  она  слишком
растянута и многословна. Уайльду нельзя отказать  в  четкости  характеристик
персонажей, хотя, может быть, он несколько  чрезмерно  подчеркнул  контрасты
между ними. Несомненным достоинством  драмы  является  ее  стих,  и  русский
читатель находится в выгодном положении, имея  возможность  познакомиться  с
этим произведением в переводе такого выдающегося мастера поэзии, как Валерий
Брюсов.
     "Саломея" была написана Уайльдом по-французски. Он понимал,  что  пьеса
такого рода не сможет попасть на английскую сцену.  Французскую  же  публику
подобным сюжетом нельзя было бы смутить. Уайльд писал "Саломею" для  великой
французской актрисы Сары Бернар, и, как справедливо заметил один  английский
критик, создавая роль героини, автор имел перед  глазами  не  столько  образ
библейской царевны,  сколько  прославленную  трагическую  актрису:  "Если  в
характеристике и можно найти недостаток, то он состоит  в  том,  что  Уайльд
изобразил не Саломею, а Бернар..." {L. С. Jngleby, Oscar Wilde, p. 161.}.
     В основе этой небольшой, но эмоционально насыщенной и напряженной драмы
тот парадокс страсти, о котором  Уайльд  впоследствии  писал  и  в  "Балладе
Рэдингской тюрьмы":

                     "Возлюбленных все убивают, -
                        Так повелось в веках, -
                     Тот - с дикой злобою во взоре,
                        Тот - с лестью на устах,
                     Кто трус - с коварным поцелуем,
                        Кто смел - с клинком в руках!" {*}
                     {* Пер. В. Брюсова.}

     Нет необходимости спорить с Уайльдом о понимании любви. Его изображение
страсти имело явно декадентскую окраску: любовь и смерть связаны неразрывным
единством. Эта идея проходит через многие произведения буржуазной литературы
XX века.
     Изображая болезненно мучительную страсть царевны Иродиады к  Иоканаану,
Уайльд выражает мысль о разрушительной  силе  любви.  Прекраснейшее  чувство
оказывается у Оскара Уайльда не  жизнетворной  силой,  а  самым  губительным
элементом  жизни.  Пусть  это   шло   вразрез   с   мещански-сентиментальным
представлением о  любви.  Но  с  точки  зрения  не  мещанства,  а  истинного
гуманизма идея Уайльда, мягко говоря, представляется спорной. Мысль  о  том,
что губительные элементы жизни  коренятся  в  самой  природе  человека,  мы,
конечно, не можем принять.
     В "Саломее" мы находим типичную для декадентской литературы эстетизацию
зла. Весь строй драмы,  в  особенности  ее  эмоционально  напряженный  язык,
представляет нам образчик того, как декаденты окружали  поэтическим  ореолом
дурные и мучительные страсти. Нельзя сказать, что во всем этом  нет  никакой
психологической правды. Достоевский раскрыл  и  более  страшные  пропасти  в
человеческих душах, но не эстетизируя их, а глубоко  страдая  от  мерзостей,
калечивших  жизнь.  Отметим,  между  прочим,  что  Уайльд  знал   творчество
Достоевского и увлекался этой стороной его произведений.
     "Флорентийская трагедия" дает нам еще один вариант темы любви и смерти.
Жена  торговца  Симоне,  томившаяся  в  супружестве  с  прозаичным   купцом,
проникается страстным влечением к нему, когда убеждается, что он из любви  к
ней способен убить. Наконец, в фрагменте "Святая  блудница",  представляющем
собой,  по-видимому,  лишь  набросок,  Уайльд   касается   темы   порока   и
благочестия. Здесь автор создает парадоксальную ситуацию: красавица  Миррина
под влиянием  отшельника  Гонория  отрекается  от  греховной  жизни,  но  ее
наставник в благочестии, очарованный красотой бывшей блудницы, жаждет испить
с ней чашу любовного греха.
     Как законченные драмы Уайльда, так  и  наброски  поэтичны  даже  тогда,
когда  написаны  прозой.  Если  "Герцогиня  Падуанская"   и   "Флорентийская
трагедия"  принадлежат  к  романтическому  стилю,  то  "Саломея"  и  "Святая
блудница"  типичны  для  символистской  драмы.  Плавная,  медлительная  речь
отчасти имитирует библейский стиль, подражая то пламенным речениям пророков,
то чувственной лирике "Песни песней".
     Из всех этих  произведений  особенно  большой  успех  на  театре  имела
"Саломея". Она обошла все европейские сцены в начале века.
     Английский художник-декадент Обри Бердслей иллюстрировал ее.  В  России
драму поставил в Камерном театре А. Таиров с Алисой Коонен в  главной  роли.
Мне еще довелось видеть этот спектакль в начале 20-х годов, и в  своем  роде
то было впечатляющее зрелище. Но до чего же странно выглядела вся эта  драма
в те годы! Уже тогда она казалась осколком  какого-то  далекого  прошлого  в
духовной и художественной культуре. Вероятно, теперь, как, впрочем, и тогда,
только выдающееся мастерство актрисы могло бы примирить с постановкой пьесы.
Хотя "Саломея" несомненно произведение  искусства,  но  такое,  которое  уже
отжило свой век.
     Вторую группу драматических произведений  Уайльда  составляют  комедии:
"Веер  леди  Уиндермир"  (1892),  "Женщина,  не  стоящая  внимания"  (1893),
"Идеальный муж" (1895) и  "Как  важно  быть  серьезным"  (1895).  Они  имели
огромный успех при  своем  первом  появлении,  да  и  сейчас  постановка  их
неизменно привлекает публику. Эта часть драматургического  наследия  Уайльда
является самой ценной и жизнеспособной.
     Первоначальный успех комедий  Уайльда  был  больше  чем  просто  личной
удачей  автора.  Комедии  Уайльда  имели,  без  преувеличения,  историческое
значение для английской драмы. На  протяжении  целого  века  после  Шеридана
английская драма находилась в состоянии глубокого упадка. Победа буржуазии и
превращение театра в развлекательное учреждение для  имущих  'классов  самым
губительным  образом  сказались  на   судьбах   английского   драматического
искусства. Никакие попытки передовых писателей, как, например,  Байрона,  не
могли оживить английскую сцену. На протяжении XIX века она в  лучшем  случае
питалась  классикой  (Шекспиром,  Шериданом),  но  в  основном  пробавлялась
второсортной   драматургией   развлекательного   характера.   Чувствительные
мелодрамы и пошлые комедии,  лишенные  намека  на  действительные  жизненные
проблемы, заполняли английскую сцену.  Лишь  в  самом  конце  XIX  века  под
влиянием Ибсена в  Англии  появились  первые  робкие  опыты  драматургии  на
серьезные современные темы. Зачинателями нового движения в драматургии  были
Генри Артур Джонс (1851-1929) и Артур Уинг Пинеро (1855-1934). В  их  пьесах
впервые  после  долгих  десятилетий  англичане  увидели  и  услышали   нечто
относящееся к современной жизни. В моду вошла проблемная драматургия. Именно
в этой обстановке и появились комедии Уайльда.
     В  комедиях  Уайльда  современники  услышали  живые  слова  о  людях  и
окружающей их жизни. Больше всего,  конечно,  захватило  остроумие  Уайльда.
Живой диалог,  острые  эпиграммы,  произносимые  персонажами,  насмешки  над
предрассудками мещан горячо воспринимались публикой.
     Об Уайльде стали говорить как о писателе, возродившем  одну  из  лучших
традиций английской драмы. В нем увидели продолжателя комедии нравов периода
реставрации (XVII в.) и Шеридана.  Уже  самая  обстановка  действия  комедий
Уайльда наводила на это. В его пьесах зритель  видит  перед  собой  светское
общество, где люди, сталкиваясь, споря и злословя, метко характеризуют  друг
друга и все общество, к которому они принадлежат. Легкомысленный тон,  налет
цинизма, характерные для речей персонажей, особенно сближают комедии Уайльда
с пьесами драматургов периода реставрации.  Но,  конечно,  до  той  циничной
откровенности, которую могли позволить  себе  его  далекие  предшественники,
Уайльд никогда не доходил.
     Уайльд  отнюдь  не  порвал   с   развлекательной   буржуазной   драмой,
распространенной в его время. Фабула его пьес,  их  сценические  эффекты  во
многом  повторяют  то,  что  служило  главным  средством  успеха   у   таких
драматургов, как Скриб или Сарду. Уайльд воспринял композиционные приемы - и
штампы - так называемой "хорошо сделанной" пьесы, но в его руках они  обрели
новый смысл.
     Женщины и мужчины из светского общества с таинственным прошлым, скрытые
пороки,  разоблачение  которых  грозит  потерей   общественного   положения,
светские флирты, мнимые измены,  галантное  ухаживание  благородных  молодых
людей за благородными девицами - в эту рамку комедии  интриги  Уайльд  сумел
вложить интересное содержание.
     Комедии Уайльда интересны не тем, что делают персонажи, не конфликтами,
в которые они запутаны, а  речами  действующих  лиц.  Особенного  мастерства
обрисовки характеров Уайльд не обнаруживает. Из  пьесы  в  пьесу  кочуют,  в
общем, одни и те же персонажи. Но зато каждый раз мы слышим из  их  уст  все
новые и новые эпиграммы, афоризмы и  парадоксы,  полные  наблюдательности  и
остроумия.  В  этом  и  заключается  главная  сила  комедий  Уайльда,  очень
сценичных и изобилующих умело подготовленными театральными эффектами.
     Особенно близки к типу "хорошо сделанной пьесы" "Веер леди Уиндермир" и
"Женщина, не стоящая внимания".  В  последней  есть  даже  черты  мелодрамы.
"Идеальный муж" - комедия более высокого  класса,  главным  образом  в  силу
содержащихся в ней сатирических  мотивов.  Самой  же  оригинальной  является
комедия "Как важно быть серьезным". В ней  Уайльд  наиболее  полно  воплотил
свой принцип искусства, свободного от каких бы то ни было утилитарных целей.
Ни  истина,  ни  мораль  здесь  ни  при  чем.  Сюжет  строится  на  забавных
недоразумениях и менее всего претендует  на  сходство  с  действительностью.
Однако это не означает отсутствия содержания. Все дело лишь в том,  что  оно
находится вне сюжета.
     Можно было бы заняться извлечением "идеи"  каждой  из  комедий  Уайльда
посредством анализа сюжета. Но, производя такую операцию, нетрудно убедиться
в том, что "мораль" любой его пьесы может быть сведена к довольно  обыденным
и пошлым  сентенциям,  подтверждающим  необходимость  победы  добродетели  и
наказания порока. В построении действия, развитии его и развязке  Уайльд  не
нарушает канонов буржуазной развлекательной драматургии. Но в  речах  героев
он взрывает ходячие представления обывателей как великосветских, так и  тех,
кто принадлежит к более низким сферам мещанства.
     Внимательный  читатель  заметит,  что  в  ходе   непринужденных   бесед
персонажи комедий Уайльда затрагивают широчайший круг вопросов. Общественная
жизнь и политика, нравы и моральные принципы, вопросы семьи и  брака  -  обо
всем этом они толкуют иногда с игривостью, кажущейся чрезмерной.  Но  именно
легкость, с какой они касаются всего, выражает  особую  позицию  Уайльда  по
отношению к нормам буржуазного общества. Это общество хочет, чтобы к нему  и
его проблемам относились серьезно. Уайльд не жеЖ)ет принимать всерьез устоев
этой среды. Он крайне непочтителен по отношению к ее  святыням,  которые  он
устами своих персонажей проходя задевает на каждом шагу.
     Самое легкое было бы привести здесь с десяток цитат из комедий Уайльда.
За счет его остроумия  можно  было  бы  украсить  данную  статью.  Но  я  не
воспользуюсь  этой  возможностью,  представив   читателю   самому   получить
удовольствие от остроумия Уайльда, когда он будет читать комедии.
     С  каких  же  позиций  осмеивает  Уайльд  мнимые  принципы  и  ценности
буржуазного общества? Есть ли у него самого твердые убеждения, положительные
взгляды, из которых он исходит в своей критике? Особенность Уайльда  состоит
в том, что сам он, в общем, ни во что или мало во что верит. Можно  говорить
о несомненной деклассированности Уайльда. Он уже оторвался от своего класса,
но  ни  к  какому  другому  не  пристал.  Поэтому  творчество  его,   будучи
порождением  эпохи  упадка  буржуазной  культуры,  является  вместе  с   тем
буржуазным по своему существу. Но старые предрассудки отчасти  еще  тяготеют
над ним, и их дополняют заблуждения, имеющие  в  основе  отсутствие  прочной
общественной  почвы  у  Уайльда.  Последние,  в  частности,  проявляются   в
декадентских  вывертах,  которые  есть  и  в  комедиях  Уайльда.  Мы  охотно
согласимся с ним, когда он осмеивает ханжескую мораль. Но персонажи  Уайльда
любят бравировать аморализмом  вообще.  В  комедиях  Уайльда  есть  персонаж
особенно близкий автору. Это светский молодой человек,  изрекающий  забавные
парадоксы, подчас очень острые и изредка даже по-настоящему смелые. Хотя  он
любит представляться крайне безнравственным и отрицает все принципы  морали,
в ходе действия оказывается, что он-то как  раз  и  играет  главную  роль  в
торжестве истины и справедливости. За всем этим у Уайльда скрывается  мысль,
что так называемые безнравственные люди гораздо более нравственны,  чем  те,
кто выставляет напоказ свои добродетели, тогда  как  на  самом  деле  у  них
немало тайных пороков и прегрешений против морали.
     Уайльд прав, когда показывает шаткость нравственных устоев  буржуазного
общества. Но если нравственность этого общества является ханжеской,  то  это
еще не означает, что лучше те, кто не имеет никаких нравственных  принципов,
как хочет нас заставить думать  Уайльд.  Однако  нет  нужды  спорить  с  ним
докторальным тоном. Это  означало  бы  проявить  отсутствие  чувства  юмора,
которым так богат сам писатель.
     Только  в  "Идеальном  муже"  Уайльд  от  юмора  переходит  к   сатире,
достаточно язвительно показывая облик английского государственного деятеля и
сомнительные пути, приводящие людей к власти в буржуазном обществе. Но, став
на этот путь, драматург под конец  все  же  завершил  его  все  сглаживающей
компромиссной развязкой. Опять-таки не будем судить его за это. Достаточно и
того, что в комедии есть, - она приоткрывает завесу  истины,  и  для  своего
времени даже это было смелым.
     Пьеса "Как важно быть серьезным"  имеет  подзаголовок:  "Легкомысленная
комедия для серьезных людей". Это можно сказать  о  всех  комедиях  Уайльда.
Каждая из них более или менее легкомысленна, но серьезным  людям  ведь  тоже
надо когда-нибудь отдохнуть и развлечься. Такой веселый  отдых  и  дают  эти
комедии. Это не бездумный отдых. В блестках остроумия Уайльда встречаются  и
глубокие мысли, на которые стоит обратить внимание. Но не следует  забывать,
что  часто  он  только  играет  мыслью,   кокетничает   своей   способностью
выворачивать все наизнанку, любит спутывать карты так, чтобы поставить  нас,
читателей и зрителей его пьес, в тупик.  Распутывать  парадоксы  Уайльда  по
большей части бесполезно. Тем более невозможно вывести из  них  какую-нибудь
систему взглядов.  Испытывая  удовольствие  от  собственного  остроумия,  он
нередко смеется в душе и над теми  из  нас,  кто,  поддавшись  его  обаянию,
начинает глубокомысленно толковать его  парадоксы.  Наибольшее  удовольствие
получит тот, кто будет помнить, что, читая комедии Уайльда,  важно  не  быть
серьезным.



   Оскар Уальд
   Как важно быть серьезным


                 Легкомысленная комедия для серьезных людей

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Ивана Кашкина
     Библиотека драматурга
     Оскар Уайльд. Пьесы. Перевод с английского и французского
     M., Государственное издательство "Искусство", 1960
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Джон Уординг, землевладелец, почетный мировой судья.
     Алджернон Монкриф.
     Его преподобие каноник Чезюбл, доктор богословия.
     Мерримен, дворецкий.
     Лэйн, лакей Монкрифа.
     Леди Брэкнелл.
     Гвендолен Ферфакс, ее дочь.
     Сесили Кардью.
     Мисс Призм, ее гувернантка.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ

 Действие первое - квартира Алджернона Монкрифа на Хаф-Мун-стрит, Уэст-Энд.
          Действие второе - сад в поместье м-ра Уординга, Вултон.
        Действие третье - гостиная в поместье м-ра Уординга, Вултон.

                         Время действия - наши дни.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Гостиная в квартире Алджернона на Хаф-Мун-стрит. Комната обставлена роскошно
        и со вкусом. Из соседней комнаты слышатся звуки фортепьяно.
      Лэйн накрывает стол к чаю. Музыка умолкает, и входит Алджернон.

     Алджернон. Вы слышали, что я играл, Лэйн?
     Лэйн. Я считаю невежливым подслушивать, сэр.
     Алджернон. Очень жаль. Конечно, вас жаль, Лэйн. Я играю не очень  точно
- точность доступна всякому, - но я  играю  с  удивительной  экспрессией.  И
поскольку дело касается фортепьяно - чувство, вот в чем  моя  сила.  Научную
тсчность я приберегаю для жизни.
     Лэйн. Да, сэр.
     Алджернон. А уж если говорить  о  науке  жизни,  Лэйн,  вы  приготовили
сэндвичи с огурцом для леди Брэкнелл?
     Лэйн. Да, сэр (Протягивает блюдо с сэндвичами.)
     Алджернон (осматривает их, берет два и садится на диван). Да... кстати,
Лэйн, я вижу по вашим записям, что в четверг,  когда  у  меня  обедали  лорд
Шормэн и мистер Уординг, в счет поставлено восемь бутылок шампанского.
     Лэйн. Да, сэр; восемь бутылок и пинта пива.
     Алджернон. Почему это у холостяков шампанское,  как  правило,  выпивают
лакеи? Это я просто для сведения.
     Лэйн. Отношу это за счет высокого качества вина, сэр. Я часто  отмечал,
что в семейных домах шампанское редко бывает хороших марок.
     Алджернон. Боже мой, Лэйн! Неужели семейная жизнь так развращает нравы?
     Лэйн. Возможно, в семейной жизни много приятного, сэр. Правда,  в  этом
отношении у меня самого опыт небольшой. Я был женат только один раз. И то  в
результате недоразумения, возникшего между мной и одной молодой особой.
     Алджернон  (томно).  Право  же,  ваша  семейная  жизнь  меня  не  очень
интересует, Лэйн.
     Лэйн. Конечно, сэр, это не очень интересно. Я и сам об этом никогда  не
вспоминаю.
     Алджернон. Вполне естественно! Можете идти, Лэйн, благодарю вас.
     Лэйн. Благодарю вас, сэр.