енно  сейчас,  когда
вас ожидают интеллектуальные наслаждения. Ваша немецкая грамматика у вас  на
столе. Раскройте страницу пятнадцатую. Мы повторим вчерашний урок.
     Сесили (подходя очень медленно).  Но  я  ненавижу  немецкий.  Противный
язык. После немецкого урока у меня всегда ужасный вид.
     Мисс Призм. Дитя мое, вы знаете, как озабочен ваш опекун тем, чтобы  вы
продолжали свое образование. Уезжая вчера в город, он особенно  обращал  мое
внимание на немецкий язык. И каждый раз, уезжая в  город,  он  напоминает  о
немецком языке.
     Сесили. Дорогой дядя Джек такой серьезный! Иногда я боюсь,  что  он  не
совсем.здоров.
     Мисс Призм (выпрямляясь). Ваш опекун совершенно здоров, и строгость его
поведения особенно похвальна в таком сравнительно  молодом  человеке.  Я  не
знаю никого, кто превосходил бы его в сознании долга и ответственности.
     Сесили. Может быть, поэтому он и скучает, когда мы остаемся тут втроем.
     Мисс Призм. Сесили! Вы меня удивляете. У мистера Уординга много  забот.
Праздная и легкомысленная болтовня ему  не  к  лицу.  Вы  же  знаете,  какие
огорчения доставляет ему его несчастный младший брат.
     Сесили. Я хотела бы, чтобы дядя  позволил  этому  несчастному  младшему
брату хоть иногда гостить у  нас.  Мы  бы  могли  оказать  на  него  хорошее
влияние, мисс Призм. Я уверена, что вы,  во  всяком  случае,  могли  бы.  Вы
знаете немецкий и геологию, а такие познания могут  перевоспитать  человека.
(Что-то записывает в своем дневнике.)
     Мисс Призм (покачивая головой). Не думаю, чтобы даже  я  могла  оказать
влияние на человека, который, по словам собственного брата,  обладает  таким
слабым и неустойчивым характером. Да я и не уверена, что взялась бы  за  его
исправление. Я вовсе  не  одобряю  современной  мании  мгновенно  превращать
дурного человека в хорошего. Что он посеял, пускай и  пожнет.  Закройте  ваш
дневник, Сесили. Вообще вам совсем не следует вести дневник.
     Сесили. Я веду дневник для того, чтобы поверять ему самые  удивительные
тайны моей жизни. Без записей я, вероятно, позабыла бы их.
     Мисс Призм. Память, моя милая, - вот дневник, которого у нас  никто  не
отнимет.
     Сесили. Да, но обычно запоминаются события, которых на  самом  деле  не
было и не  могло  быть.  Я  думаю,  именно  памяти  мы  обязаны  трехтомными
романами, которые нам присылают из библиотеки.
     Мисс Призм. Не  хулите  трехтомные  романы,  Сесили.  Я  сама  когда-то
сочинила такой роман.
     Сесили. Нет, в самом деле, мисс Призм?  Какая  вы  умная!  И,  надеюсь,
конец был несчастливый. Я не люблю романов со счастливым  концом.  Они  меня
положительно угнетают.
     Мисс Призм. Для хороших там все кончалось хорошо, а для плохих - плохо.
Это и называется беллетристикой.
     Сесили. Может быть, и так.  Но  это  несправедливо.  А  ваш  роман  был
напечатан?
     Мисс Призм. Увы! Нет. Рукопись, к несчастью, была мною утрачена.

                       Сесили делает удивленный жест.

Я  хочу  сказать  - забыта, потеряна. Но примемся за работу, дитя мое, время
уходит у нас на пустые разговоры.
     Сесили (с улыбкой). А вот и доктор Чезюбл идет к нам.
     Мисс Призм (встав и идя навстречу).  Доктор  Чезюбл!  Как  приятно  вас
видеть!

                           Входит каноник Чезюбл.

     Чезюбл. Ну, как мы сегодня поживаем? Надеюсь, вы в добром здравии, мисс
Призм?
     Сесили. Мисс Призм только что жаловалась на головную боль. Мне кажется,
ей помогла бы небольшая прогулка с вами, доктор.
     Мисс Призм. Сесили! Но я вовсе не жаловалась на головную боль.
     Сесили. Да, мисс Призм, но я чувствую, что голова у  вас  болит.  Когда
вошел доктор Чезюбл, я думала как раз об  этом,  а  не  об  уроке  немецкого
языка.
     Чезюбл. Надеюсь, Сесили, что вы внимательно относитесь к вашим урокам?
     Сесили. Боюсь, что не очень.
     Чезюбл. Не понимаю. Если бы  мне  посчастливилось  быть  учеником  мисс
Призм, я бы не отрывался от ее уст.

                            Мисс Призм негодует.

Я  говорю  метафорически  -  моя  метафора  заимствована  у пчел. Да! Мистер
Уординг, я полагаю, еще не вернулся из города?
     Мисс Призм. Мы ждем его не раньше понедельника.
     Чезюбл. Да, верно, ведь он  предпочитает  проводить  воскресные  дни  в
Лондоне. Не в пример его несчастному младшему брату, он не из тех, для  кого
единственная цель - развлечения. Но я не стану больше  мешать  Эгерии  и  ее
ученице.
     Мисс Призм. Эгерия? Меня зовут Летиция, доктор.
     Чезюбл  (отвешивая  поклон).  Классическая  аллюзия,  не  более   того;
заимствована из языческих авторов. Я, без  сомнения,  увижу  вас  вечером  в
церкви?
     Мисс Призм. Я все-таки, пожалуй,  немножко  пройдусь  с  вами,  доктор.
Голова у меня, действительно, побаливает, и прогулка мне поможет.
     Чезюбл. С удовольствием, мисс Призм,  с  величайшим  удовольствием.  Мы
пройдем до школы и обратно.
     Мисс Призм. Восхитительно! Сесили,  в  мое  отсутствие  вы  приготовите
политическую экономию. Главу о падении рупии можете опустить.  Это  чересчур
злободневно.
     Даже финансовые  проблемы  имеют  драматический  резонанс.  (Уходит  по
дорожке, сопровождаемая доктором Чезюблом.)
     Сесили (хватает одну книгу за другой и швыряет  их  обратно  на  стол).
Ненавижу  политическую  экономию!  Ненавижу  географию.  Ненавижу,  ненавижу
немецкий.

              Входит Мерримен с визитной карточкой на подносе.

     Мерримен. Сейчас со станции прибыл мистер Эрнест  Уординг.  С  ним  его
чемоданы.
     Сесили (берет карточку и читает). "Мистер Эрнест Уординг, Б-4,  Олбени,
зап". Несчастный брат дяди Джека! Вы  ему  сказали,  что  мистер  Уординг  в
Лондоне?
     Мерримен. Да, мисс. Он, по-видимому, очень огорчился. Я заметил, что вы
с мисс Призм сейчас в саду. Он сказал, что хотел бы побеседовать с вами.
     Сесили. Просите мистера Эрнеста Уординга сюда. Я  думаю,  надо  сказать
экономке, чтобы она приготовила для него комнату.
     Мерримен. Слушаю, мисс. (Уходит.)
     Сесили.  Никогда  в  жизни  я  не  встречала  по-настоящему  беспутного
человека! Мне страшно. А вдруг он такой же, как все?

               Входит Алджернон, очень веселый и добродушный.

Да, такой же!
     Алджернон (приподнимая шляпу). Так это вы моя маленькая кузина Сесили?
     Сесили. Тут какая-то ошибка. Я совсем не маленькая. Напротив, для своих
лет я даже слишком высока.

                        Алджернон несколько смущен.

Но я действительно ваша кузина Сесили. А вы, судя по визитной карточке, брат
дяди Джека, кузен Эрнест, мой беспутный кузен Эрнест.
     Алджернон. Но я вовсе не беспутный, кузина. Пожалуйста, не думайте, что
я беспутный.
     Сесили. Если это не так, то вы самым непозволительным  образом  вводили
нас в  заблуждение.  Надеюсь,  вы  не  ведете  двойной  жизни,  прикидываясь
беспутным, когда на самом деле вы добродетельны. Это было бы лицемерием.
     Алджернон (глядя на нее с изумлением).  Гм!  Конечно,  я  бывал  весьма
легкомысленным.
     Сесили. Очень рада, что вы это признаете.
     Алджернон. Если вы уж заговорили об этом, должен признаться, что  шалил
я достаточно.
     Сесили. Не думаю, что вам следует этим хвастаться, хотя, вероятно,  это
вам доставляло удовольствие.
     Алджернон. Для меня гораздо большее удовольствие быть здесь, с вами.
     Сесили. Я вообще не понимаю, как вы здесь очутились. Дядя Джек вернется
только в понедельник.
     Алджернон. Очень жаль. Я должен уехать в понедельник первым же поездом.
У меня деловое свидание, и мне очень хотелось бы... избежать его.
     Сесили. А вы не могли бы избежать его где-нибудь не в Лондоне?
     Алджернон. Нет, свидание назначено в Лондоне.
     Сесили. Конечно, я понимаю, как важно не  выполнить  деловое  обещание,
если хочешь сохранить чувство красоты и полноты жизни, но все-таки вам лучше
дождаться  приезда  дяди  Джека.  Я  знаю,  он  хотел  поговорить   с   вами
относительно вашей эмиграции.
     Алджернон. Относительно чего?
     Сесили. Вашей эмиграции. Он поехал покупать вам дорожный костюм.
     Алджернон.  Никогда  не  поручил  бы  Джеку  покупать  мне  костюм.  Он
неспособен выбрать даже галстук.
     Сесили. Но вам едва ли понадобятся галстуки. Ведь дядя Джек  отправляет
вас в Австралию.
     Алджернон. В Австралию! Лучше на тот свет!
     Сесили. Да, в среду за обедом он сказал,  что  вам  предстоит  выбирать
между этим светом, тем светом и Австралией.
     Алджернон. Вот как! Но сведения, которыми я располагаю об Австралии и о
том свете, не очень заманчивы. Для меня и этот свет хорош, кузина.
     Сесили. Да, но достаточно ли вы хороши для него?
     Алджернон. Боюсь, что нет. Поэтому я и хочу, чтобы вы  взялись  за  мое
исправление. Это могло бы стать вашим призванием - конечно, если б вы  этого
захотели, кузина.
     Сесили. Боюсь; что сегодня у меня на это нет времени.
     Алджернон. Ну тогда хотите, чтобы я сам исправился сегодня же?
     Сесили. Едва ли это вам по силам. Но почему не попробовать?
     Алджернон. Непременно попробую. Я уже чувствую, что становлюсь лучше.
     Сесили. Но вид у вас стал хуже.
     Алджернон. Это потому, что я голоден.
     Сесили. Ах,  как  это  мне  не  пришло  в  голову!  Конечно,  тот,  кто
собирается возродиться к новой жизни,  нуждается  в  регулярном  и  здоровом
питании. Пройдемте в дом.
     Алджернон. Благодарю вас. Но можно мне цветок в петлицу? Без  цветка  в
петлице мне и обед не в обед.
     Сесили. Марешаль Ниель? (Берется за ножницы.)
     Алджернон. Нет, лучше пунцовую.
     Сесили. Почему? (Срезает пунцовую розу.)
     Алджернон. Потому что вы похожи на пунцовую розу, Сесили.
     Сесили. Я думаю, вам не  следует  так  говорить  со  мной.  Мисс  Призм
никогда со мной так не говорит.
     Алджернон. Значит,  мисс  Призм  просто  близорукая  старушка.  (Сесили
вдевает розу ему в петлицу.) Вы на редкость хорошенькая девушка, Сесили.
     Сесили. Мисс Призм говорит, что красота - это только ловушка.
     Алджернон.  Это  ловушка,  в  которую  с  радостью  попался  бы  всякий
здравомыслящий человек.
     Сесили. Ну, я вовсе не хотела бы поймать  здравомыслящего  человека.  О
чем с ним разговаривать?

         Они уходят в дом. Возвращаются мисс Призм и доктор Чезюбл.

     Мисс Призм. Вы  слишком  одиноки,  дорогой  доктор.  Вам  следовало  бы
жениться. Мизантроп - это я еще понимаю, но женотропа понять не могу.
     Чезюбл (физиологическое чувство которого  потрясено).  Поверьте,  я  не
заслуживаю такого неологизма. Как теория, так и практика церкви первых веков
христианства высказывалась против брака.
     Mисс Призм (нравоучительно). Поэтому церковь первых веков  христианства
и не дожила до нашего времени. И вы, должно быть, не  отдаете  себе  отчета,
дорогой доктор,  что,  упорно  отказываясь  от  женитьбы,  человек  является
всеобщим соблазном.  Мужчинам  следует  быть  осмотрительнее,  слабых  духом
безбрачие способно сбить с пути истинного.
     Чезюбл. Но разве женатый мужчина менее привлекателен?
     Мисс Призм. Женатый мужчина привлекателен только для своей жены.
     Чезюбл. Увы, даже для нее, как говорят, не всегда.
     Мисс Призм. Это зависит от  интеллектуального  уровня  женщины.  Зрелый
возраст в этом смысле всего надежней. Спелости можно довериться.  А  молодые
женщины - это еще зеленый плод.

                   Доктор Чезюбл делает удивленный жест.

Я  говорю агрикультурно. Моя метафора заимствована из садоводства. Но где же
Сесили?
     Чезюбл. Может быть, она тоже пошла пройтись до школы и обратно?

 Из глубины сада медленно приближается Джек. Он облачен в глубокий траур, с
                   крепом на шляпе и в черных перчатках.

     Мисс Призм. Мистер Уординг!
     Чезюбл. Мистер Уординг!
     Мисс Призм. Какой сюрприз! А мы вас не ждали раньше понедельника.
     Джек (с трагической миной жмет руку мисс Призм). Да, я вернулся раньше,
чем предполагал. Доктор Чезюбл, здравствуйте.
     Чезюбл. Дорогой  мистер  Уординг.  Надеюсь,  это  скорбное  одеяние  не
означает какой-нибудь ужасной утраты?
     Джек. Мой брат.
     Мисс Призм. Новые долги и безрассудства?
     Чезюбл. В тенетах зла и наслаждения?
     Джек (качая головой). Умер.
     Чезюбл. Ваш брат Эрнест умер?
     Джек. Да, умер. Совсем умер.
     Мисс Призм. Какой урок для него! Надеюсь, это ему пойдет на пользу.
     Чезюбл. Мистер Уординг, приношу вам мои искренние  соболезнования.  Для
вас остается по крайней мере утешением, что вы  были  самым  великодушным  и
щедрым из братьев.
     Джек. Брат Эрнест! У него было много недостатков, но это тяжкий удар.
     Чезюбл. Весьма тяжкий. Вы были с ним до конца?
     Джек. Нет.  Он  умер  за  границей!  В  Париже.  Вчера  вечером  пришла
телеграмма от управляющего Гранд-отеля.
     Чезюбл. И в ней упоминается причина смерти?
     Джек. По-видимому, острая простуда.
     Мисс Призм. Что посеешь, то и пожнешь.
     Чезюбл (воздевая руки). Милосердие,  дорогая  мисс  Призм,  милосердие!
Никто из нас не совершенен. Я сам в высшей  степени  подвержен  простуде.  А
погребение предполагается здесь, у нас?
     Джек. Нет. Он, кажется, завещал, чтобы его похоронили в Париже.
     Чезюбл. В Париже! (Покачивает головой.) Да! Значит, он до самого  конца
не проявил  достаточной  серьезности.  Вам,  конечно,  желательно,  чтобы  я
упомянул об этой семейной драме в моей воскресной проповеди.

                       Джек горячо пожимает ему руку.

Моя  проповедь  о  манне  небесной  в  пустыне  пригодна для любого события,
радостного   или,   как  в  данном  случае,  печального.  (Все  вздыхают.) Я
произносил ее на празднике урожая, при крещении, конфирмации, в дни скорби и
в  дни  ликования.  В  последний  раз я произнес ее в соборе на молебствии в
пользу   Общества   предотвращения   недовольства   среди   высших  классов.
Присутствовавший при этом епископ был поражен злободневностью некоторых моих
аналогий.
     Джек. А кстати! Вы, кажется, упомянули  крещение,  доктор  Чезюбл.  Вы,
конечно, умеете крестить?

                        Доктор Чезюбл в недоумении.

Я хочу сказать, вам приходится часто крестить?
     Мисс  Призм.  К  сожалению,  в  нашем  приходе  это  одна  из   главных
обязанностей пастора. Я часто говорила, по  этому  поводу  с  беднейшими  из
прихожан. Но они, как видно, понятия не имеют об экономии.
     Чезюбл. Смею спросить, мистер Уординг, разве вы заинтересованы в судьбе
какого-нибудь определенного ребенка? Ведь сколько мне известно, брат ваш был
холост?
     Джек. Да.
     Мисс Призм (с горечью). Таковы обычно все  живущие  исключительно  ради
собственного удовольствия.
     Джек. Дело касается не ребенка, дорогой доктор. Хотя я  и  очень  люблю
детей. Нет! В данном случае я сам хотел бы подвергнуться обряду крещения,  и
не позднее чем сегодня - конечно, если вы свободны.
     Чезюбл. Но, мистер Уординг, ведь вас уже крестили.
     Джек. Не помню.
     Чезюбл. Значит, у вас на этот счет имеются сомнения?
     Джек. Если нет, так будут. Но, конечно, я не хотел бы  затруднять  вас.
Может быть, мне уже поздно креститься?
     Чезюбл. Нисколько. Окропление и даже погружение взрослых  предусмотрено
каноническими правилами.
     Джек. Погружение?
     Чезюбл. Не беспокойтесь. Окропления будет вполне достаточно.  Оно  даже
предпочтительно. Погода  у  нас  такая  ненадежная.  И  в  котором  часу  вы
предполагаете совершить обряд?
     Джек. Да я мог бы заглянуть часов около пяти, если вам удобно.
     Чезюбл. Вполне. Вполне! Как раз около этого часа я собираюсь  совершить
еще  два  крещения.  Это  двойня,  недавно  рожденная  у  одного  из   ваших
арендаторов.  У  Дженкинса,  того,  знаете,  возчика  и  весьма   работящего
человека.
     Джек. Мне совсем не улыбается креститься заодно с  другими  младенцами.
Это было бы ребячество. Не лучше ли тогда в половине шестого?
     Чезюбл. Чудесно! Чудесно! (Вынимая часы.)  А  теперь,  мистер  Уординг,
позвольте мне покинуть сию обитель скорби. И я от всей души  посоветовал  бы
вам не сгибаться под бременем  горя.  То,  что  представляется  нам  тяжкими
испытаниями, иногда на самом деле - скрытое благо.
     Мисс Призм. Мне оно кажется очень даже явным благом.

                          Из дома выходит Сесили.

     Сесили. Дядя Джек! Как хорошо, что вы  вернулись.  Но  что  за  ужасный
костюм? Скорее идите переоденьтесь!
     Мисс Призм. Сесили!
     Чезюбл. Дитя мое! Дитя мое!

           Сесили подходит к Джеку, он с грустью целует ее в лоб.

     Сесили. В чем дело, дядя? Улыбнитесь. У  вас  такой  вид,  словно  зубы
болят, а у меня для вас есть сюрприз. Кто  бы  вы  думали  сейчас  у  нас  в
столовой? Ваш брат!
     Джек. Кто?
     Сесили. Ваш брат, Эрнест. Он приехал за полчаса до вас.
     Джек. Что за чушь! У меня нет никакого брата.
     Сесили. О, не надо так говорить! Как бы дурно он ни вел себя в прошлом,
он все-таки ваш брат. Зачем вы так суровы? Не надо  отрекаться  от  него.  Я
сейчас позову его сюда. И вы пожмете ему руку,  не  правда  ли,  дядя  Джек?
(Бежит в дом.)
     Чезюбл. Какое радостное известие!
     Мисс Призм. Теперь, когда мы уже примирились с утратой, его возвращение
вызывает особую тревогу.
     Джек. Мой брат в столовой? Ничего не понимаю. Какая-то нелепость.

       Входит Алджернон за руку с Сесили. Они медленно идут к Джеку.

Силы небесные! (Делает знак Алджернону, чтобы тот ушел.)
     Алджернон. Дорогой брат, я приехал из Лондона, чтобы сказать тебе,  что
я очень сожалею о всех причиненных тебе огорчениях и что я намерен в будущем
жить совсем по-иному.

      Джек бросает на него грозный взгляд и не берет протянутой руки.

     Сесили. Дядя Джек, неужели вы оттолкнете руку вашего брата?
     Джек. Ничто не заставит меня пожать ему руку. Его приезд сюда -  просто
безобразие. Он знает сам, почему.
     Сесили. Дядя Джек, будьте снисходительны. В каждом есть крупица  добра.
Эрнест сейчас рассказывал мне о своем бедном больном друге Бенбери, которого
он часто навещает. И, конечно, есть доброе чувство в том,  кто  отказывается
от всех удовольствий Лондона для того, чтобы сидеть у одра больного.
     Джек. Как! Он тебе рассказывал о Бенбери?
     Сесили. Да, он рассказал мне о бедном Бенбери и его ужасной болезни.
     Джек. Бенбери! Я не желаю, чтобы он говорил с тобой о Бенбери и  вообще
о чем бы то ни было. Это слишком!
     Алджернон.  Признаюсь,  виноват.  Но  я  не  могу  не  сознаться,   что
холодность брата Джона  для  меня  особенно  тяжела.  Я  надеялся  на  более
сердечный прием, особенно в мой первый приезд сюда.
     Сесили. Дядя Джек, если вы не  протянете  руку  Эрнесту,  я  вам  этого
никогда не прощу!
     Джек. Никогда не простишь?
     Сесили. Никогда, никогда, никогда!
     Джек. Ну хорошо, в последний раз. (Пожимает руку Алджернону и угрожающе
глядит на него.)
     Чезюбл. Как утешительна видеть такое искреннее  примирение.  Теперь,  я
думаю, нам следует оставить братьев наедине.
     Мисс Призм. Сесили, идемте со мной.
     Сесили. Сейчас, мисс Призм. Я рада, что помогла их примирению.
     Чезюбл. Сегодня вы совершили благородный поступок, дитя мое.
     Мисс Призм. Не будем поспешны в наших суждениях.
     Сесили. Я очень счастлива!

                   Все, кроме Джека и Алджернона, уходят.

     Джек. Алджи, перестань озорничать. Ты должен убраться отсюда сейчас же.
Здесь я не разрешаю бенберировать!

                              Входит Мерримен.

     Мерримен. Я поместил вещи мистера Эрнеста в комнате рядом с вашей, сэр.
Полагаю, так и следует, сэр?
     Джек. Что?
     Мерримен. Чемоданы мистера Эрнеста, сэр. Я внес их в  комнату  рядом  с
вашей спальней и распаковал.
     Джек. Его чемоданы?
     Мерримен. Да, сэр. Три  чемодана,  несессер,  две  шляпные  картонки  и
большая корзина с провизией.
     Алджернон. Боюсь, на этот раз я не