я  увидела  вас,  вы  мне  внушили
недоверие. Я почувствовала, что вы притворщица  и  обманщица.  Меня  вам  не
провести. Мое первое впечатление никогда меня не обманывает.
     Сесили. Мне кажется, мисс Ферфакс, я  злоупотребляю  вашим  драгоценным
временем. Вам, вероятно, предстоит сделать еще несколько таких же визитов  в
нашем графстве.

                                Входит Джек.

     ГвендоЛен (заметив его). Эрнест! Мой Эрнест!
     Джек. Гвендолен!.. Милая! (Хочет поцеловать ее.)
     Гвендолен (отстраняясь). Минуточку! Могу ли я спросить - обручены ли вы
с этой молодой леди? (Указывает на Сесили.)
     Джек (смеясь). С милой крошкой  Сесили?  Ну  конечно,  нет.  Как  могла
возникнуть такая мысль в вашей хорошенькой головке?
     Гвендолен. Благодарю вас. Теперь можно. (Подставляет щеку.)
     Сесили (очень мягко). Я так и знала, что  тут  какое-то  недоразумение,
мисс Ферфакс. Джентльмен, который сейчас обнимает  вас  за  талию,  это  мой
дорогой опекун, мистер Джон Уординг.
     Гвендолен. Как вы сказали?
     Сесили. Да, это дядя Джек.
     Гвендолен (отступая). Джек! О!

                             Входит Алджернон.

     Сесили. А вот это Эрнест!
     Алджернон (никого не замечая, идет прямо к Сесили). Любимая моя! (Хочет
ее поцеловать.)
     Сесили (отступая). Минуточку, Эрнест. Могу  ли  я  спросить  вас  -  вы
обручены с этой молодой леди?
     Алджернон (озираясь). С какой леди? Силы небесные, Гвендолен!
     Сесили. Вот именно, силы небесные Гвендолен. С этой самой Гвендолен!
     Алджернон (смеясь). Ну конечно, нет. Как могла возникнуть такая мысль в
вашей хорошенькой головке?
     Сесили. Благодарю вас. (Подставляет щеку для поцелуя.) Теперь можно.

                            Алджернон целует ее.

     Гвендолен.  Я  чувствовала,  что  тут  что-то  не  так,  мисс   Кардью.
Джентльмен, который сейчас обнимает  вас,  -  мой  кузен,  мистер  Алджернон
Монкриф.
     Сесили (отстраняясь от Алджернона). Алджернон Монкриф? О!

 Девушки идут друг к другу и обнимаются за талию, как бы ища защиты друг у
                                   друга.

     Сесили. Так вас зовут Алджернон?
     Алджернон. Не могу отрицать.
     Сесили. О!
     Гвендолен. Вас действительно зовут Джон?
     Джек (горделиво). При желании я мог бы это отрицать. При желании я  мог
бы отрицать все что угодно. Но меня действительно зовут Джон.  И  уже  много
лет.
     Сесили (обращаясь к Гвендолен). Мы обе жестоко, обмануты.
     Гвендолен. Бедная моя оскорбленная Сесили!
     Сесили. Дорогая обиженная Гвендолен!
     Гвендолен (медленно и веско). Называй меня сестрой, хочешь?

   Они обнимаются. Джек и Алджернон вздыхают и прохаживаются по дорожке.

     Сесили (спохватившись). Есть один вопрос, который я  хотела  бы  задать
моему опекуну.
     Гвендолен. Прекрасная идея! Мистер Уординг, я хотела бы задать вам один
вопрос. Где ваш брат Эрнест? Мы обе обручены с вашим братом Эрнестом, и  нам
весьма важно знать, где сейчас находится ваш брат Эрнест.
     Джек (медленно и запинаясь). Гвендолен, Сесили... Мне  очень  жаль,  но
надо открыть вам всю правду. Я  в  первый  раз  в  жизни  оказался  в  таком
затруднительном положении, мне никогда не приходилось говорить правду. Но  я
признаюсь вам по чистой совести, что у меня нет никакого  брата  Эрнеста.  У
меня вообще нет брата. Никогда в жизни у меня не было брата, и у меня нет ни
малейшего желания обзаводиться им в будущем.
     Сесили (с изумлением). Никакого брата?
     Джек (весело). Ровно никакого.
     Гвендолен (сурово). И никогда не было?
     Джек (сияя). Никогда.
     Гвендолен. Боюсь, Сесили, что обе мы ни с кем не обручены.
     Сесили. Как неприятно для молодой девушки оказаться в таком  положении.
Не правда ли?
     Гвендолен. Пойдемте в дом. Они едва ли осмелятся последовать за нами.
     Сесили. Ну что вы, мужчины так трусливы.

                    Полные презрения, они уходят в дом.

     Джек. Так это безобразие и есть то, что ты называешь бенберированием?
     Алджернон.  Да,  и  притом  исключительно  удачным.  Так   замечательно
бенберировать мне еще ни разу в жизни не приходилось.
     Джек. Так вот, бенберировать здесь ты не имеешь права.
     Алджернон. Но это же нелепо. Каждый имеет право бенберировать там,  где
ему вздумается. Всякий серьезный бенберист знает это.
     Джек. Серьезный бенберист! Бог мой!
     Алджернон. Надо же в чем-то быть серьезным,  если  хочешь  наслаждаться
жизнью. Я, например, бенберирую серьезно. В чем  ты  серьезен,  этого  я  не
успел установить. Полагаю - во всем. У тебя такая ординарная натура.
     Джек. Что мне нравится во всей этой истории, - это то,  что  твой  друг
Бенбери лопнул. Теперь тебе  не  удастся  так  часто  спасаться  в  деревне,
дорогой мой. Оно и к лучшему.
     Алджернон. Твой братец тоже слегка полинял, дорогой Джек.  Теперь  тебе
не удастся пропадать в Лондоне, как  ты  это  проделывал  раньше.  Это  тоже
неплохо.
     Джек. А что касается твоего поведения с мисс Кардью, то я  должен  тебе
заявить, что обольщать такую милую,  простую,  невинную  девушку  совершенно
недопустимо. Не говоря уже о том, что она под моей опекой.
     Алджернон. А я не вижу никакого оправдания  тому,  что  ты  обманываешь
такую блестящую, умную и многоопытную молодую леди,  как  мисс  Ферфакс.  Не
говоря уже о том, что она моя кузина.
     Джек. Я хотел обручиться с Гвендолен, вот и все. Я люблю ее.
     Алджернон. Ну и я просто хотел обручиться с Сесили. Я ее обожаю.
     Джек. Но у тебя нет никаких шансов жениться на мисс Кардью.
     Алджернон. Еще менее вероятно то, что тебе удастся  обручиться  с  мисс
Ферфакс.
     Джек. Это не твое дело.
     Алджернон. Будь это моим делом, я бы и говорить не  стал.  (Принимается
за сдобные лепешки.) Говорить о  собственных  делах  очень  вульгарно.  Этим
занимаются только биржевые маклеры, да и то больше на званых обедах.
     Джек. И как тебе не стыдно преспокойно уплетать лепешки, когда  мы  оба
попали в такую беду? Бессердечный эгоист!
     Алджернон. Но не могу же я есть лепешки волнуясь. Я бы запачкал  маслом
манжеты. Лепешки надо есть спокойно. Это единственный способ есть лепешки.
     Джек. А я говорю, что при таких обстоятельствах вообще бессердечно есть
лепешки.
     Алджернон. Когда я расстроен, единственное, что меня  успокаивает,  это
еда. Люди, которые меня хорошо знают,  могут  засвидетельствовать,  что  при
крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды  и  питья.  Вот  и
сейчас я ем лепешки потому, что несчастлив. Ну, и' кроме того, я очень люблю
деревенские лепешки. (Встает.)
     Джек (встает). Но это еще не  причина,  чтобы  уничтожить  их  все  без
остатка. (Отнимает у Алджернона блюдо с лепешками.)
     Алд-жернон (подставляя ему пирог). Может быть, ты возьмешь пирога? Я не
люблю пироги.
     Джек. Черт возьми! Неужели  человек  не  может  есть  свои  собственные
лепешки в своем собственном саду?
     Алджернон. Но ты только что утверждал, что есть лепешки - бессердечно.
     Джек. Я говорил, что при данных обстоятельствах это бессердечно с твоей
стороны. А это совсем другое дело.
     Алджернон. Может быть. Но лепешки-то ведь  те  же  самые.  (Отбирает  у
Джека блюдо с лепешками.)
     Джек. Алджи, прошу тебя, уезжай.
     Алджернон. Не можешь ты выпроводить меня без обеда.  Это  немыслимо.  Я
никогда не ухожу, не пообедав. На это способны лишь  вегетарианцы.  А  кроме
того, я только что договорился с доктором Чезюблом. Он окрестит меня, и  без
четверти шесть я стану Эрнестом.
     Джек. Дорогой мой, чем скорей ты выкинешь  из  головы  эту  блажь,  тем
лучше. Я сегодня утром договорился с доктором Чезюблом, в  половине  шестого
он окрестит меня  и,  разумеется,  даст  Мне  имя  Эрнест.  Гвендолен  этого
требует. Не можем мы оба принять имя Эрнест. Это нелепо. Кроме того, я  имею
право креститься. Нет никаких доказательств, что меня  когда-либо  крестили.
Весьма вероятно, что меня и не крестили, доктор Чезюбл того же мнения.  А  с
тобой дело обстоит совсем иначе. Ты-то уже наверно был крещен.
     Алджернон. Да, но с тех пор меня ни разу не крестили.
     Джек. Положим, но один раз ты был крещен. Вот что важно.
     Алджернон. Это верно. И теперь я знаю, что могу это перенести.  А  если
ты не уверен, что уже подвергался этой  операции,  то  это  для  тебя  очень
рискованно. Это может причинить тебе большой вред.  Не  забывай,  что  всего
неделю назад твой ближайший родственник чуть не скончался в Париже от острой
простуды.
     Джек. Да, но ты сам сказал, что простуда - болезнь не наследственная.
     Алджернон. Так считали прежде, это верно, но так ли это  сейчас?  Наука
идет вперед гигантскими шагами.
     Джек  (отбирая  блюдо  с  лепешками).  Глупости,  ты  всегда   говоришь
глупости!
     Алджернон. Джек, ты опять принялся за лепешки! А как же я?  Там  только
две и остались. (Берет их.) Я же сказал тебе, что люблю лепешки.
     Джек. А я ненавижу сладкий пирог.
     Алджернон. С какой же стати ты позволяешь угощать твоих гостей пирогом?
Странное у тебя представление о гостеприимстве.
     Джек. Алджернон, я уже говорил тебе -  уезжай.  Я  не  хочу,  чтобы  ты
оставался. Почему ты не уходишь?
     Алджернон. Я еще не допил чай, и надо же мне доесть лепешку.

       Джек со стоном опускается в кресло. Алджернон продолжает есть.

                                  Занавес.


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

    Гостиная в поместье м-ра Уординга. Гвендолен и Сесил и, стоя у окна,
                               смотрят в сад.

     Гвендолен. То, что они сразу не пошли за нами в дом, как и  можно  было
ожидать, доказывает, по-моему, что у них еще сохранилась капля стыда.
     Сесили. Они едят лепешки. Это похоже на раскаяние.
     Гвендолен (помолчав). Они, видимо, не  замечают  нас.  Может  быть,  вы
попробуете кашлянуть?
     Сесили. Но у меня нет кашля.
     Гвендолен. Они смотрят на нас. Какая дерзость!
     Сесили. Они идут сюда. Как самонадеянно с их стороны.
     Гвендолен. Будем хранить горделивое молчание.
     Сесили. Конечно. Ничего другого не остается.

       Входит Джек, за ним Алджернон. Они насвистывают мотив какой-то
                    ужасающей арии из английской оперы.

     Гвендолен. Горделивое молчание приводит к печальным результатам.
     Сесили. Очень печальным.
     Гвендолен. Но мы не можем заговорить первыми.
     Сесили. Конечно, нет.
     Гвендолен. Мистер Уординг, у меня к вам личный вопрос.  Многое  зависит
от вашего ответа.
     Сесили. Гвендолен, ваш здравый  смысл  меня  просто  восхищает.  Мистер
Монкриф, будьте добры ответить мне на следующий вопрос. Для чего вы пытались
выдать себя за брата моего опекуна?
     Алджернон. Чтобы иметь предлог познакомиться с вами.
     Сесили (обращаясь к Гвендолен).  Мне  кажется,  это  удовлетворительное
объяснение. Как по-вашему?
     Гвендолен. Да, моя дорогая, если только можно ему верить.
     Сесили. Я не верю. Но это не  умаляет  удивительного  благородства  его
ответа.
     Гвендолен. Это так. В важных вопросах главное не искренность, а  стиль.
Мистер Уординг, чем вы объясните вашу попытку выдумать себе брата? Не  затем
ли вы на это пошли, чтобы иметь предлог как можно чаще бывать  в  Лондоне  и
видеть меня?
     Джек. Неужели вы можете сомневаться в этом, мисс Ферфакс?
     Гвендолен. У меня на этот  счет  большие  сомнения.  Но  я  решила  ими
пренебречь. Сейчас не время  для  скептицизма  в  духе  немецких  философов.
(Подходит к Сесили.) Их объяснения кажутся мне удовлетворительными, особенно
объяснение мистера Уординга. Оно звучит правдиво.
     Сесили. Мне более чем достаточно того, что сказал мистер Монкриф.  Один
его голос внушает мне абсолютное доверие.
     Гвендолен. Так вы думаете - мы можем простить их?
     Сесили. Да. То есть нет.
     Гвендолен. Верно! Я совсем позабыла. На карту поставлен принцип, и  нам
нельзя уступать. Но кто из нас скажет им это? Обязанность не из приятных.
     Сесили. А не можем ли мы сказать это вместе?
     Гвейдолен. Прекрасная идея! Я почти всегда говорю одновременно со своим
собеседником. Только держите такт.
     Сесили. Хорошо.

                       Гвендолен отбивает такт рукой.

     Гвендолен и Сесили (говоря вместе). Неодолимым препятствием по-прежнему
являются ваши имена. Так и знайте!
     Джек и Алджернон (говоря вместе).  Наши  имена?  И  только-то?  Но  нас
окрестят сегодня же.
     Гвендолен (Джеку). И вы ради меня идете на такое испытание?
     Джек. Иду!
     Сесили (Алджернону). Чтобы  сделать  мне  приятное',  вы  согласны  это
перенести?
     Алджернон. Согласен!
     Гвендолен. Как глупы  все  разговоры  о  равенстве  полов.  Когда  дело
доходит до самопожертвования, мужчины неизмеримо выше нас.
     Джек. Вот именно! (Пожимает руку Алджернону.)
     Сесили. Да, порой они проявляют такое физическое мужество, о каком  мы,
женщины, и понятия не имеем.
     Гвендолен (Джеку). Милый!
     Алджернон (Сесили). Милая!

    Все четверо обнимаются. Входит Мерримен. Поняв ситуацию, он вежливо
                                покашливает.

     Мерримен. Хм! Хм! Леди Брэкнелл.
     Джек. Силы небесные!..

   Входит леди Брэкнелл. Влюбленные испуганно отстраняются друг от друга.
                              Мерримен уходит.

     Леди Брэкнелл. Гвендолен! Что это значит?
     Гвендолен. То, что я помолвлена с мистером Уордингом. Только  и  всего,
мама.
     Леди Брэкнелл. Поди сюда. Сядь. Сядь сейчас же. Нерешительность  -  это
признак душевного  упадка  у  молодых  и  физического  угасания  у  пожилых.
(Повернувшись к Джеку.) Поставленная в известность о внезапном  исчезновении
моей дочери ее доверенной горничной, чье усердие я раз и навсегда обеспечила
посредством небольшой денежной мзды, я тотчас последовала за ней в  товарном
поезде. Ее бедный отец воображает, что она  находится  сейчас  на  несколько
затянувшейся  популярной  лекции  о  влиянии,  которое  рента  оказывает  на
развитие мысли. И это очень хорошо. Я не намерена разуверять его. Я стараюсь
никогда не разуверять его ни в чем. Я бы считала это  недостойным  себя.  Но
вы, конечно, понимаете, что обязаны отныне  прекратить  всякие  отношения  с
моей дочерью. И немедленно! В этом вопросе, как, впрочем, и во всех  других,
я не пойду ни на какие уступки.
     Джек. Я обручен с Гвендолен, леди Брэкнелл.
     Леди Брэкнелл. Ничего подобного,  сэр.  А  что  касается  Алджернона...
Алджернон!
     Алджернон. Да, тетя Августа?
     Леди Брэкнелл. Скажи мне, не в этом ли доме обитает твой  больной  друг
мистер Бенбери?
     Алджернон (запинаясь). Да! Нет. Бенбери живет не здесь. Сейчас  Бенбери
здесь нет. По правде говоря, Бенбери умер.
     Леди Брэкнелл. Умер? А когда именно скончался мистер Бенбери?  Судя  по
всему, он умер скоропостижно.
     Алджернон (беззаботно). О, Бенбери я сегодня убил.  Я  хочу  сказать  -
бедняга Бенбери умер сегодня днем.
     Леди Брэкнелл. А что было причиной его смерти?
     Алджернон. Бенбери?.. Он... он лопнул, взорвался...
     Леди Брэкнелл. Взорвался? Может быть, он стал жертвой террористического
акта?  Я  не  предполагала,  что  мистер  Бенбери  интересуется  социальными
проблемами. Ну, а если так, поделом ему за такие нездоровые интересы.
     Алджернон. Дорогая тетя Августа, я хочу  сказать,  что  его  вывели  на
чистую воду. То есть доктора установили, что жить он больше  не  может,  вот
Бенбери и умер.
     Леди  Брэкнелл.  По-видимому,  он  придавал  слишком  большое  значение
диагнозу своих врачей. Но во всяком случае, я рада, что наконец-то он избрал
какую-то определенную линию поведения и до конца не  был  лишен  медицинской
помощи. Но теперь, когда мы наконец избавились  от  этого  мистера  Бенбери,
могу я спросить, мистер Уординг, что за молодая особа, которую сейчас держит
за руку мой  племянник  Алджернон  совершенно  неподобающим,  с  моей  точки
зрения, образом.
     Джек. Эта леди - мисс Сесили Кардью, моя воспитанница.

                  Леди Брэкнелл холодно кланяется Сесили.

     Алджернон. Я помолвлен с Сесили, тетя Августа.
     Леди Брэкнелл. Как ты сказал?
     Сесили. Мистер Монкриф и я помолвлены, леди Брэкнелл.
     Леди Брэкнелл (вздрогнув, проходит к дивану и садится). Не знаю,  может
быть, воздух этой части Хартфордшира действует как-то особенно  возбуждающе,
но только число обручений, здесь заключенных, кажется  мне  много  выше  той
нормы, которую предписывает нам  статистическая  наука.  Я  считаю,  с  моей
стороны уместно будет  задать  несколько  предварительных  вопросов.  Мистер
Уординг, мисс Кардью тоже имеет отношение к  одному  из  главных  лондонских
вокзалов? Мне нужны только факты. До вчерашнего дня я не  предполагала,  что
есть фамилии или  лица,  происхождение  которых  ведет  начало  от  конечной
станции.
     Джек Сене себя от ярости, но  сдерживается,  звонко  и  холодно).  Мисс
Кардью - внучка покойного мистера Томаса Кардью - Белгрэйв-сквер 149,  Ю.-З;
Джервезпарк, Доркинг в Сэррее; и Спорран, Файфшир, Северная Англия.
     Леди Брэкнелл. Это  звучит  внушительно.  Три  адреса  всегда  вызывают
доверие к их обладателю, даже если  это  поставщик.  Но  где  гарантия,  что
адреса не вымышлены?
     Джек. Я нарочно сохранил "Придворный альманах" за те годы. Они доступны
для вашего обозрения, леди Брэкнелл.
     Леди  Брэкнелл  (угрюмо).  Мне  попадались  странные  опечатки  в  этом
издании.
     Джек. Делами мисс Кардью занимается фирма Маркби, Маркой и Маркой.
     Леди Брэкнелл. Маркой, Маркби и Маркой. Фирма, пользующаяся авторитетом
в своем кругу. Мне  даже  говорили,  что  одного  из  господ  Маркби  иногда
встречают на званых обедах. Ну что ж, пока это весьма удовлетворительно.
     Джек (крайне раздраженно). Как это мило с вашей стороны, леди Брэкнелл.
К вашему сведению могу добавить, что я располагаю свидетельствами о рождении
мисс Кардью и  ее  крещении,  справками  о  кори,  коклюше,  прививке  оспы,
принятии причастия, а также о краснухе и желтухе.
     Леди Брэкнелл. О, какая богатая приключениями жизнь, даже, может  быть,
слишком бурная для такой молодой особы. Я,  со  своей  стороны,  не  одобряю
преждевременной опытности.  (Встает,  смотрит  на  часы.)  Гвендолен,  время
нашего  отъезда  приближается.  Нам  нельзя  терять  ни  минуты.  Хотя   это
всего-навсего проформа, мистер Уординг, но я  должна  еще  осведомиться,  не
располагает ли мисс Кардью каким-либо состоянием.
     Джек. Да. Около ста тридцати тысяч фунтов в государственной ренте.  Вот
и все. Прощайте, леди Брэкнелл. Очень приятно было поговорить с вами.
     Леди  Брэкнелл  (снова  усаживается).  Минуточку,   минуточку,   мистер
Уординг. Сто тридцать тысяч! И в  государственной  ренте.  Мисс  Кардью  при
ближайшем рассмотрении представляется мне весьма привлекательной  особой.  В
наше время немногие девушки  обладают  по-настоящему  солидными  качествами,
долговечными и даже улучшающимися от времени. К сожалению,  должна  сказать,
что мы живем в поверхностный век. (Обращаясь к Сесили.) Подойдите, милочка.

                              Сесили подходит.

Бедное  дитя, платье у вас такое простенькое и волосы почти такие же, какими
их  создала  природа. Но это все поправимо. Опытная французская камеристка в
очень    короткий   срок   добьется   удивительных   результатов.   Помню, я
рекомендовала  камеристку  леди  Лансинг-младшей,  и  через три месяца ее не
узнавал собственный ее муж.
     Джек. А через шесть месяцев ее уже никто не мог узнать.
     Леди Брэкнелл (бросает грозный взгляд на Джека,  а  потом  с  заученной
улыбкой обращается к Сесили). Пожалуйста, повернитесь, дитя мое.

                    Сесили поворачивается к ней спиной.

Нет, нет, в профиль.

                        Сесили становится в профиль.

     Леди Брэкнелл. Именно этого я и ожидала. В вашем профиле ест