к. И вы действительно любите меня, Гвендолен?
     Гвендолен. Страстно!
     Джек. Милая. Вы не знаете, какое это для меня счастье!
     Гвендолен. Мой Эрнест!
     Джек. А скажите, вы действительно не смогли бы полюбить меня,  если  бы
меня звали не Эрнест?
     Гвендолен. Но вас ведь зовут Эрнест.
     Джек. Да, конечно. Но если бы меня звали как-нибудь иначе?  Неужели  вы
меня не полюбили бы.
     Гвендолен  (не  задумываясь).  Ну!  Это  ведь   только   метафизическое
рассуждение, и, как прочие метафизические рассуждения, оно  не  имеет  ровно
никакой связи с реальной жизнью, такой, какой мы ее знаем.
     Джек. Сказать по правде, мне совсем не нравится имя Эрнест... По-моему,
оно мне совсем не подходит.
     Гвендолен. Оно подходит вам больше, чем кому-либо. Чудесное имя. В  нем
есть какая-то музыка. Оно вызывает вибрации.
     Джек. Но право же, Гвендолен, по-моему, есть много имен гораздо  лучше.
Джек, например, - прекрасное имя.
     Гвендолен. Джек? Нет, оно вовсе не  музыкально.  Джек  -  нет,  это  не
волнует, не вызывает никаких вибраций... Я знала нескольких  Джеков,  и  все
они  были  один  другого  ординарнее.  А  кроме  того,  Джек  -   ведь   это
уменьшительное от Джон. И мне искренне жаль всякую женщину, которая вышла бы
замуж за  человека  по  имени  Джон.  Она,  вероятно,  никогда  не  испытает
упоительного наслаждения - побыть  хоть  минутку  одной.  Нет,  единственное
надежное имя - это Эрнест.
     Джек. Гвендолен, мне необходимо сейчас же креститься, - то есть я хотел
сказать - жениться. Нельзя терять ни минуты.
     Гвендолен. Жениться, мистер Уординг?
     Джек (в изумлении). Ну да... конечно.  Я  люблю  вас,  и  вы  дали  мне
основание думать, мисс Ферфакс, что вы не совсем равнодушны ко мне.
     Гвендолен. Я обожаю вас.  Но  вы  еще  не  делали  мне  предложения.  О
женитьбе не было ни слова. Этот вопрос даже не поднимался.
     Джек. Но... но вы разрешите сделать вам предложение?
     Гвендолен. Я думаю, сейчас для этого самый подходящий случай.  И  чтобы
избавить вас от возможного  разочарования,  мистер  Уординг,  я  должна  вам
заявить с полной искренностью, что я твердо решила ответить вам согласием.
     Джек. Гвендолен!
     Гвендолен. Да, мистер Уординг, так что же вы хотите мне сказать?
     Джек. Вы же знаете все, что я могу вам сказать.
     Гвендолен. Да, но вы не говорите.
     Джек. Гвендолен, вы согласны стать моей женой? (Становится на колени.)
     Гвендолен. Конечно, согласна, милый. Как долго вы собирались! Я  думаю,
вам не часто приходилось делать предложение.
     Джек. Но, дорогая, я никого на свете не любил, кроме вас.
     Гвендолен. Да, но мужчины часто делают предложение просто для практики.
Вот, например, мой брат Джеральд. И все мои подруги говорят мне это. Какие у
вас чудесные голубые глаза, Эрнест. Совершенно, совершенно голубые. Надеюсь,
вы всегда будете смотреть на меня вот так, особенно при людях.

                           Входит леди Брэкнелл.

     Леди  Брэкнелл.  Мистер  Уординг!  Встаньте!   Что   за   полусогбенное
положение! Это в высшей степени неприлично!
     Гвендолен.  Мама!  (Джек  пытается   встать.   Она   его   удерживает.)
Пожалуйста, обождите в той комнате. Вам здесь  нечего  делать.  Кроме  того,
мистер Уординг еще не кончил.
     Леди Брэкнелл. Чего не кончил, осмелюсь спросить?
     Гвендолен. Я помолвлена с мистером Уордингом, мама.

                              Они встают оба.

     Леди Брэкнелл. Извини, пожалуйста, но ты еще ни с  кем  не  помолвлена.
Когда придет время, я или твой отец,  если  только  здоровье  ему  позволит,
сообщим тебе о твоей помолвке. Помолвка  для  молодой  девушки  должна  быть
неожиданностью, приятной или неприятной - это уже другой  вопрос.  И  нельзя
позволять  молодой  девушке  решать  его  самостоятельно...  Теперь,  мистер
Уординг, я хочу задать вам несколько вопросов. А  ты,  Гвендолен,  подождешь
меня внизу в карете.
     Гвендолен (с упреком). Мама!
     Леди Брэкнелл. В карету, Гвендолен!

   Гвендолен идет к двери. На пороге они с Джеком обмениваются воздушным
                    поцелуем за спиной у леди Брэкнелл.

     Леди Врэкнелл (озирается в недоумении, словно Не понимая,  что  это  за
звук. Потом оборачивается). В карету!
     Гвендолен. Да, мама. (Уходит, оглядываясь ка Джека.)
     Леди Брэкнелл (усаживаясь). Вы можете сесть, мистер Уординг. (Роется  в
кармане, ища записную книжечку и карандаш.)
     Джек. Благодарю вас, леди Брэкнелл, я лучше постою.
     Леди Брэкнелл (вооружившись книжкой и карандашом). Вынуждена  отметить:
вы не значитесь в моем списке женихов,  хотя  он  в  точности  совпадает  со
списком герцогини Болтон. Мы с ней в этом смысле работаем вместе.  Однако  я
готова  внести  вас  в  список,  если  ваши  ответы  будут   соответствовать
требованиям заботливой матери. Вы курите?
     Джек. Должен признаться, курю.
     Леди  Брэкнелл.  Рада  слышать.  Каждому  мужчине  нужно   какое-нибудь
занятие. И так уж в Лондоне слишком много бездельников. Сколько вам лет?
     Джек. Двадцать девять.
     Леди  Брэкнелл.  Самый  подходящий  возраст  для  женитьбы.  Я   всегда
придерживалась того мнения, что мужчина, желающий вступить  в  брак,  должен
знать все или ничего. Что вы знаете?
     Джек (после некоторого колебания). Ничего, леди Брэкнелл.
     Леди Брэкнелл. Рада слышать это.  Я  не  одобряю  всего,  что  нарушает
естественное неведение.  Неведение  подобно  нежному  экзотическому  цветку:
дотроньтесь до него, и он завянет. Все  теории  современного  образования  в
корне порочны. К счастью, по крайней мере у нас  в  Англии,  образование  не
оставляет никаких следов. Иначе оно было бы чрезвычайно  опасно  для  высших
классов и, быть может, привело бы к террористическим актам на Гровнор-сквер.
Ваш доход?
     Джек. От семи до восьми тысяч в год.
     Леди Брэкнелл (делая пометки в книжке). В акциях или в земельной ренте?
     Джек. Главным образом в акциях.
     Леди Брэкнелл. Это лучше. Всю жизнь платишь налоги, и  после  смерти  с
тебя их берут, а в результате земля не  дает  ни  дохода,  ни  удовольствия.
Правда, она дает положение в обществе, но не дает  возможности  пользоваться
им. Такова моя точка зрения на землю.
     Джек. У меня есть загородный дом,  ну,  и  при  нем  -  земля  -  около
полутора тысяч акров; но не это основной источник моего дохода. Мне кажется,
что пользу из моего поместья извлекают только браконьеры.
     Леди Брэкнелл. Загородный дом! А сколько в нем спален? Впрочем  это  мы
выясним позднее.  Надеюсь,  у  вас  есть  дом  и  в  городе?  Такая  простая
неиспорченная девушка, как Гвендолен, не может жить в деревне.
     Джек. У меня дом на Белгрэйв-сквер, но его из года в год арендует  леди
Блоксхэм. Конечно, я могу отказать ей, предупредив за полгода.
     Леди Брэкнелл. Леди Блоксхэм? Я такой не знаю.
     Джек. Она редко выезжает. Она уже довольно пожилая.
     Леди Брэкнелл. Ну, в наше время это едва  ли  может  служить  гарантией
порядочного поведения. А какой номер на Белгрэйв-сквер.
     Джек. Сто сорок девять.
     Леди Брэкнелл (покачивая головой). Не модная сторона. Так  я  и  знала,
что не обойдется без дефекта. Но это легко изменить.
     Джек. Что именно - моду или сторону?
     Леди Брэкнелл (строго). Если понадобится - и то и другое. А каковы ваши
политические взгляды?
     Джек. Признаться, у меня их нет. Я либерал-юнионист.
     Леди Брэкнелл. Ну, их можно считать консерваторами. Их даже  приглашают
на обеды. Во всяком случае,  на  вечера.  Ну,  а  теперь  перейдем  к  менее
существенному. Родители ваши живы?
     Джек. Нет. Я потерял обоих родителей.
     Леди Брэкнелл. Потерю одного из родителей еще можно  рассматривать  как
несчастье, но потерять обоих, мистер Уординг, похоже на небрежность. Кто был
ваш отец? Видимо, он был человек состоятельный. Был ли  он,  как  выражаются
радикалы,  представителем   крупной   буржуазии   или   же   происходил   из
аристократической семьи?
     Джек. Боюсь, не смогу ответить вам на этот вопрос.  Дело  в  том,  леди
Брэкнелл, что я неточно выразился, сказав, что я потерял  родителей.  Вернее
было бы сказать, что родители меня потеряли... По правде говоря, я  не  знаю
своего происхождения. Я... найденыш.
     Леди Брэкнелл. Найденыш!
     Джек. Покойный мистер Томас  Кардью,  весьма  добросердечный  и  щедрый
старик, нашел меня и дал мне фамилию Уординг, потому что у  него  в  кармане
был тогда билет первого класса до Уординга. Уординг, как вы знаете,  морской
курорт в Сассексе.
     Леди Брэкнелл. И  где  же  этот  добросердечный  джентльмен  c  билетом
первого класса до Уординга нашел вас?
     Джек (серьезно). В саквояже.
     Леди Брэкнелл. В саквояже?
     Джек (очень серьезно). Да, леди Брэкнелл. Я был  найден  в  саквояже  -
довольно большом черном кожаном саквояже с прочными ручками - короче говоря,
в самом обыкновенном саквояже.
     Леди Брэкнелл. И где именно этот мистер Джемс или  Томас  Кардью  нашел
этот самый обыкновенный саквояж?
     Джек. В камере хранения на вокзале Виктория. Ему выдали этот саквояж по
ошибке вместо его собственного.
     Леди Брэкнелл. В камере хранения на вокзале Виктория?
     Джек. Да, на Брайтонской платформе.
     Леди Брэкнелл. Платформа не имеет значения. Мистер Уординг, должна  вам
признаться, я несколько смущена тем, что вы мне сообщили. Родиться или пусть
даже воспитываться в саквояже, независимо  от  того,  какие  у  него  ручки,
представляется мне забвением всех правил приличия. Это напоминает мне худшие
эксцессы времен Французской революции.  Я  полагаю,  вам  известно,  к  чему
привело это злосчастное возмущение. А что касается  места,  где  был  найден
саквояж,  то  хотя  камера  хранения  и  может   хранить   тайны   нарушения
общественной морали - что, вероятно, и бывало не раз, - но едва ли она может
обеспечить прочное положение в обществе.
     Джек. Но что же мне делать? Не сомневайтесь, что я готов на  все,  лишь
бы обеспечить счастье Гвендолен.
     Леди Брэкнелл. Я очень рекомендую вам, мистер Уординг, как можно скорей
обзавестись родственниками - постараться во что бы то ни стало достать  себе
хотя бы одного из родителей - все равно, мать или отца, - и сделать это  еще
до окончания сезона.
     Джек. Но право же, я не знаю,  как  за  это  взяться.  Саквояж  я  могу
предъявить в любую минуту. Он у меня в гардеробной, в деревне.  Может  быть,
этого вам будет достаточно, леди Брэкнелл?
     Леди Брэкнелл. Мне, сэр! Какое это имеет отношение ко мне?  Неужели  вы
воображаете, что мы с лордом Брэкнелл допустим, чтобы наша единственная дочь
- девушка, на воспитание которой положено столько забот,  -  была  отдана  в
камеру  хранения  и  обручена  с  саквояжем?   Прощайте,   мистер   Уординг!
(Исполненная негодования, величаво выплывает из комнаты.)
     Джек. Прощайте!

            В соседней комнате Алджернон играет свадебный марш.

(В  бешенстве  подходит к дверям.) Бога ради, прекрати эту идиотскую музыку,
Алджернон! Ты совершенно невыносим.

              Марш обрывается, и, улыбаясь, вбегает Алджернон.

     Алджернон. А что, разве не вышло, дружище? Неужели  Гвендолен  отказала
тебе? С ней это бывает. Она всем отказывает. Такой уж у нее характер.
     Джек. Нет! С Гвендолен все в порядке. Что  касается  Гвендолен,  то  мы
можем считать себя помолвленными. Ее мамаша - вот в чем  загвоздка.  Никогда
не видывал такой мегеры... Я, собственно, не знаю, что такое мегера, но леди
Брэкнелл  сущая  мегера.  Во  всяком  случае,  она  чудовище,  и  вовсе   не
мифическое, а это гораздо хуже... Прости меня,  Алджернон,  я,  конечно,  не
должен был так отзываться при тебе о твоей тетке.
     Алджернон. Дорогой мой, обожаю, когда так отзываются о моих родных. Это
единственный способ как-то примириться с их существованием.  Родственники  -
скучнейший народ, они не имеют ни малейшего понятия о том, как надо жить,  и
никак не могут догадаться, когда им следует умереть.
     Джек. Ну, это чепуха!
     Алджернон. Нисколько,
     Джек. Я вовсе не намерен с тобой спорить. Ты всегда обо всем споришь.
     Алджернон. Да все на свете для этого и создано.
     Джек. Ну,  знаешь  ли,  если  так  считать,  то  лучше  застрелиться...
(Пауза.) А ты не думаешь, Алджи, что лет через полтораста  Гвендолен  станет
очень похожа на свою мать?
     Алджернон. Все женщины со временем становятся похожи на своих  матерей.
В этом их трагедия. Ни один мужчина не бывает похож на свою мать. В этом его
трагедия.
     Джек. Это что, остроумно?
     Алджернон. Это отлично сказано и настолько же  верно,  насколько  любой
афоризм нашего цивилизованного века.
     Джек. Я сыт по горло остроумием.  Теперь  все  остроумны.  Шага  нельзя
ступить,  чтобы  не  встретить  умного  человека.  Это  становится  поистине
общественным бедствием. Чего бы я не дал за нескольких настоящих дураков. Но
их нет.
     Алджернон. Они есть. Сколько угодно.
     Джек. Хотел бы повстречаться с ними. О чем они говорят?
     Алджернон. Дураки? Само собой, об умных людях.
     Джек. Какие дураки!
     Алджернон. А кстати, ты сказал Гвендолен всю  правду  про  то,  что  ты
Эрнест в городе и Джек в деревне?
     Джек (покровительственным тоном). Дорогой мой, вся правда - это  совсем
не то, что следует говорить красивой, милой, очаровательной девушке.  Что  у
тебя за превратные представления о том, как вести себя с женщиной!
     Алджернон. Единственный способ вести себя с женщиной - это ухаживать за
ней, если она красива, или за другой, если она некрасива.
     Джек. Ну, это чепуха!
     Алджернон. А все-таки как быть с твоим братцем? С беспутным Эрнестом?
     Джек. Не пройдет недели, и я навсегда разделаюсь с ним. Я объявлю,  что
он умер в  Париже  от  апоплексического  удара.  Ведь  многие  скоропостижно
умирают от удара, не так ли?
     Алджернон. Да, но это наследственное, мой  милый.  Это  поражает  целые
семьи. Не лучше ли острая простуда?
     Джек. А ты уверен, что острая простуда - это не наследственное?
     Алджернон. Ну конечно, уверен.
     Джек. Хорошо. Мой бедный брат Эрнест скоропостижно скончался  в  Париже
от острой простуды. И кончено.
     Алджернон. Но мне казалось, ты говорил... Ты говорил, что  мисс  Кардью
не на шутку заинтересована твоим братом Эрнестом? Как  она  перенесет  такую
утрату?
     Джек. Ну, это не важно. Сесили, смею тебя уверить, не мечтательница.  У
ней превосходный аппетит, она любит большие прогулки и  вовсе  не  примерная
ученица.
     Алджернон. А мне хотелось бы познакомиться с Сесили.
     Джек. Постараюсь этого не допустить. Она очень хорошенькая, и ей только
что исполнилось восемнадцать.
     Алджернон. А ты сказал Гвендолен, что у  тебя  есть  очень  хорошенькая
воспитанница, которой только что исполнилось восемнадцать?
     Джек.  К  чему  разглашать  такие  подробности.  Сесили   и   Гвендолен
непременно подружатся. Поручусь чем угодно, что через полчаса после  встречи
они назовут друг друга сестрами.
     Алджернон. Женщины приходят к этому только после того, как обзовут друг
друга  совсем  иными  именами.  Ну,  а  теперь,  дружище,  надо  сейчас   же
переодеться. Иначе мы не захватим хорошего столика у Виллиса. Ведь уже скоро
семь.
     Джек (раздраженно). У тебя постоянно скоро семь.
     Алджернон. Ну да, я голоден.
     Джек. А когда ты не бываешь голоден?
     Алджернон. Куда мы после обеда? В театр?
     Джек. Нет, ненавижу слушать глупости.
     Алджернон. Ну тогда в клуб.
     Джек. Ни за что. Ненавижу болтать глупости.
     Алджернон. Ну тогда к десяти в варьете.
     Джек. Не выношу смотреть глупости. Уволь!
     Алджернон. Ну так что же нам делать?
     Джек. Ничего.
     Алджернон. Это очень трудное  занятие.  Но  я  не  против  того,  чтобы
потрудиться, если только это не ради какой-то цели.

                                Входит Лэйк.

     Лэйн. Мисс Ферфакс.

                       Входит Гвендолен. Лэйн уходит.

     Алджернон. Гвендолен! Какими судьбами?
     Гвендолен. Алджи, пожалуйста, отвернись. Я должна по секрету поговорить
с мистером Уордингом.
     Алджернон. Знаешь, Гвендолен, в сущности я  не  должен  разрешать  тебе
этого.
     Гвендолен. Алджи, ты всегда занимаешь аморальную позицию по отношению к
самым простым вещам. Ты еще слишком молод для этого.

                        Алджернон отходит к камину.

     Джек. Любимая!
     Гвендолен. Эрнест, мы никогда не сможем пожениться. Судя  по  выражению
маминого лица, этому не бывать. Теперь родители очень редко считаются с тем,
что говорят им дети. Былое уважение к  юности  быстро  отмирает.  Какое-либо
влияние на маму я утратила уже в  трехлетнем  возрасте.  Но  даже  если  она
помешает нам стать мужем и женой и я выйду еще за  кого-нибудь,  и  даже  не
один раз, - ничто не сможет изменить моей вечной любви к вам.
     Джек. Гвендолен, дорогая!
     Гвендолен. История вашего романтического  происхождения,  которую  мама
рассказала мне в самом непривлекательном  виде,  потрясла  меня  до  глубины
души. Ваше имя мне стало еще дороже. А  ваше  простодушие  для  меня  просто
непостижимо. Ваш городской адрес в Олбени у меня есть. А какой ваш  адрес  в
деревне?
     Джек. Поместье Вултон. Хартфордшир.

    Алджернон, который прислушивался к разговору, улыбается и записывает
     адрес на манжете. Потом берет со стола железнодорожное расписание.

     Гвендолен. Надеюсь,  почтовая  связь  у  вас  налажена.  Возможно,  нам
придется прибегнуть к отчаянным мерам. Это,  конечно,  потребует  серьезного
обсуждения. Я буду сноситься с вами ежедневно.
     Джек. Душа моя!
     Гвендолен. Сколько вы еще пробудете в городе?
     Джек. До понедельника.
     Гвендолен. Прекрасно! Алджи, можешь повернуться.
     Алджернон. А я уже повернулся.
     Гвендолен. Можешь также позвонить.
     Джек. Вы позволите мне проводить вас до кареты, дорогая?
     Гвендолен. Само собой.
     Джек (вошедшему Лэйну). Я провожу мисс Ферфакс.
     Лэйн. Слушаю, сэр.

Джек и Гвендолен уходят. Лэйн держит на подносе несколько писем. Видимо, это
   счета, потому что Алджернон, взглянув на конверты, рвет их на кусочки.

     Алджернон. Стакан хересу, Лэйн.
     Лэйн. Слушаю, сэр.
     Алджернон. Завтра, Лэйн, я отправлюсь бенберировать.
     Лэйн. Слушаю, сэр.
     Алджернон. Вероятно,  я  не  вернусь  до  понедельника.  Уложите  фрак,
смокинг и все для поездки к мистеру Бенбери.
     Лэйн. Слушаю, сэр. (Подает херес.)
     Алджернон. Надеюсь, завтра будет хорошая погода, Лэйн.
     Лэйн. Погода никогда не бывает хорошей, сэр.
     Алджернон. Лэйн, вы законченный пессимист.
     Лэйн. Стараюсь по мере сил, сэр.

                         Входит Джек. Лэйн уходит.

     Джек. Вот разумная, мыслящая девушка. Единственная в моей жизни.

                       Алджернон без удержу хохочет.

Чего это ты так веселишься?
     Алджернон. Просто вспомнил о бедном мистере Бенбери.
     Джек. Если ты не одумаешься, Алджи, помяни мое  слово,  попадешь  ты  с
этим Бенбери в переделку!
     Алджернон. А мне это как раз нравится. Иначе скучно  было  бы  жить  на
свете.
     Джек. Какая чушь, Алджи. От тебя слышишь одни глупости.
     Алджернон. А от кого их не услышишь?

   Джек с возмущением глядит на него, потом выходит. Алджернон закуривает
               папиросу, читает адрес на манжете и улыбается.

                                  Занавес


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сад  в  поместье  м-ра  Уординга.  Серая  каменная  лестница  ведет  к дому.
По-старомодному  распланированный  сад,  полный  роз.  Время  - июль. В тени
        большого тисса соломенные стулья, стол, заваленный книгами.
        Мисс Призм сидит за столом. Сесили в глубине поливает цветы.

     Мисс Призм. Сесили, Сесили!  Такое  утилитарное  занятие,  как  поливка
цветов, это скорее обязанность Мольтона, чем ваша.  Особ