ичке Рузвельт и Тафт.
     -- Эй, Тафт, смотри не сдохни от лени!
     Старый  Баярд  сидел,  глядя на его обезьянью голову с лихо заломленным
цилиндром  на  макушке.  Саймон снова повернул к нему сморщенную добродушную
физиономию.
     -- Но теперь нам надо обязательно как-то утихомирить этих черномазых.
     --  А  что  они сделали? Неужели они не могут найти человека, который бы
взял у них деньги?
     --  Тут, сэр, дело вот какое, -- пояснил Саймон. -- Тут как-то все не так.
Видите  ли,  они  собирали  деньги  на  постройку церкви вместо той, которая
сгорела,  и  когда  они эти деньги собрали, они отдали их мне -- потому как я
состою  членом  церковного совета и принадлежу к самому знатному семейству в
округе.  Это  было  еще  на  прошлое  рождество, а теперь они требуют деньги
обратно.
     -- Странно, -- сказал старый Баярд.
     --  Да,  сэр,  --  с  готовностью согласился Саймон, - Вот и мне тоже так
показалось.
     --  Ну,  что  ж,  раз  они так настаивают, отдай им эти деньги, и дело с
концом.
     --  В  том-то и загвоздка, -- доверительным тоном сообщил Саймон и, вновь
повернув  голову,  тихо и мелодраматично взорвал свою бомбу: -- Денег-то ведь
этих нет.
     --  Черт  побери,  так  я и знал, -- отвечал старый Ба-ярд, мигом утратив
свой легкомысленный тон. -- Где же они?
     --  Я  их  дал  взаймы.  -- Саймон все еще говорил доверительным тоном, с
видом  человека,  неприятно  удивленного  непроходимой людскою тупостью. -- А
теперь эти черномазые говорят, будто я их украл.
     --  Уж  не  хочешь  ли  ты сказать, что взял на хранение чужие деньги, а
потом одолжил их кому-то другому?
     --  Но  ведь  вы  же это каждый день делаете, -- отвечал Саймон. -- Это же
ваш бизнес -- деньги одалживать.
     Старый Баярд яростно фыркнул.
     --  Немедленно забери деньги и верни их этим черномазым, а не то угодишь
в тюрьму, слышишь?
     --  Вы  рассуждаете  так  же,  как эти нахальные городские черномазые, --
обиженно  возразил Саймон. -- Но ведь эти деньги отданы взаймы, -- напомнил он
хозяину.
     -- Забери их обратно. Разве ты не получил под них никакого обеспечения?
     -- Чего?
     --  Чего-нибудь,  имеющего  ту  же стоимость, чтобы держать у себя, пока
эти деньги не выплатят обратно.
     --  Да,  сэр,  это я получил. -- Саймон усмехнулся елейным, сатирическим,
благодушным,  полным  невысказанных  намеков  смешком.  --  Да,  сэр,  это  я
получил,  как не получить. Только я не знал, что оно обеспечение называется.
Нет, сэр, не знал.
     --  Ты  что  же,  отдал  эти  деньги какой-нибудь черномазой красотке? --
настаивал старый Баярд.
     --  Дело  было  так,  сэр...  --  начал  Саймон, но собеседник тут же его
перебил:
     --  Ах  ты,  черт  тебя  возьми! И теперь ты хочешь, чтоб я заплатил эти
деньги? Сколько их там было?
     --  Я  точно  не  помню.  Эти  черномазые  говорят, будто там было не то
семьдесят,  не  то  девяносто  долларов.  Только  вы  им не верьте. Дайте им
сколько, по-вашему, надо, они и успокоятся.
     --  Будь  я  проклят,  если я им дам хоть что-нибудь. Пусть вытрясут эти
деньги  из  твоей  никчемной  шкуры  или  отправят  тебя  в  тюрьму -- как им
заблагорассудится, но будь я проклят, если я им хоть единый цент заплачу.
     --  Что  вы,  полковник,:  да  неужто  вы допустите, чтобы эти городские
черномазые обвинили члена вашего семейства в воровстве?
     -- Погоняй! -- завопил старый Баярд.
     Саймон  повернулся  на  сиденье,  гикнул  на  лошадей  и поехал дальше,
направив  сигару  под  немыслимым  углом  к  полям  своего  цилиндра, широко
расставив   локти,   лихо   размахивая   хлыстом   и   то   и   дело  бросая
снисходительные,  полные  презрения  взгляды  на  черномазых,  работавших на
хлопковых полях.


     Старик  Фолз  закрыл  крышкой  жестянку  с  мазью,  аккуратно протер ее
тряпкой,  опустился  на  колени  возле  холодного  камина  и поднес к тряпке
спичку.
     --  Не  иначе  как  эти  доктора  все  твердят, что оно вас прикончит? --
полюбопытствовал он.
     Старый  Баярд вытянул ноги на каминную решетку, поднес спичку к сигаре,
и  от  спички в глазах его заплясали два веселых огонька. Он выбросил спичку
и усмехнулся.
     Старик  Фолз  смотрел,  как  пламя  лениво  охватывает тряпку и столбик
едкого желтоватого дыма курчавится в неподвижном воздухе.
     --  Человек  должен  иной  раз  для своего же блага подойти да и плюнуть
прямо  в  лицо  погибели.  Он должен вроде бы навострить самого себя, ну как
топор  на  точиле,  --  сказал  он,  сидя на корточках перед завитками едкого
дыма,  словно совершая какой-то языческий ритуал в миниатюре. -- Если человек
иной  раз  глянет  погибели  прямо в лицо, она его не тронет, пока не придет
его час. Погибель, она любит ножом в спину пырнуть.
     -- Что? -- спросил старый Баярд.
     Старик Фолз поднялся и аккуратно стряхнул с колен пыль.
     --  Погибель  --  она  как  всякий  трус, -- прокричал он. -- Она не тронет
того,  кто  ей  прямо  в глаза смотрит, лишь бы он не подходил к ней слишком
близко.  Родитель  ваш  это  знал. Он стоял в дверях лавки в тот день, когда
эти   два  саквояжника-янки  в  семьдесят  втором  году  привели  черномазых
голосовать.  Стоял  там  в  своем  двубортном  сюртуке и в касторовой шляпе,
когда  все  остальные  уже  ушли,  скрестил  руки  и  смотрел,  как  эти два
миссурийца  тащили  черномазых  по  дороге  к той самой лавке, стоял прямо в
дверях,  а  те  два  саквояжника  засунули  руки в карманы и все пятились да
пятились  назад,  пока  совсем не отошли от черномазых, и ругали его, на чем
свет стоит. А он себе все стоял -- вот таким вот манером.
     Он  скрестил  на  груди руки, и на мгновенье старый Баярд словно сквозь
затуманенное  стекло  увидел  ту знакомую и дерзкую фигуру, которую старик в
доношенном  комбинезоне  умудрился  каким-то  образом  принести  в  жертву и
сберечь в вакууме беззаветной отрешенности от самого себя.
     --  А  когда  они  пошли назад по дороге, полковник повернулся в дверях,
взял  ящик  для  баллотировки,  поставил  у  себя  между ног и говорит: "Вы,
черномазые, пришли сюда голосовать? Ну, что ж, заходите и голосуйте".
     Когда  они разбежались кто куда, он два раза пальнул в воздух из своего
дьявольского   дерринджера,   потом   снова  его  зарядил  и  пошел  к  мисс
Уинтерботом,  где эти двое стояли на квартире. Снял он свою касторовую шляпу
и   говорит:  "Сударыня,  я  бы  хотел  обсудить  кой-какие  дела  с  вашими
квартирантами.  Разрешите".  Тут  он снова надел шляпу и зашагал по лестнице
наверх,  спокойно  так,  как на параде, а мисс Уинтерботом, та только рот от
удивления  разинула.  Входит  он  прямо  в  комнату,  а они сидят за столом,
глядят на дверь, а пистолеты ихние на столе перед ними разложены.
     Как  услыхали  мы  с улицы три выстрела, так сразу же в дом и кинулись.
Глядим,  стоит  мисс  Уинтерботом, наверх глаза пялит, а тут и сам полковник
по  лестнице  спускается -- шляпа набекрень, шагает спокойно, будто присяжный
в  суде,  и  манишку  платком  вытирает.  И  мы тут стоим и на него смотрим.
Остановился   он  перед  мисс  Уинтерботом,  снова  снял  шляпу  и  говорит:
"Сударыня,  я  был  вынужден  произвести  значительный беспорядок в одной из
ваших  комнат  для  гостей. Прошу вас принять мои извинения. Прикажите вашей
черномазой  все  это  убрать,  а  счет  пришлите,  пожалуйста,  мне. Еще раз
приношу  извинения,  что  мне  пришлось  истребить эту нечисть в вашем доме,
сударыня.  Доброе  утро,  джентльмены",  --  сказал  он нам, снова надел свою
шляпу да и вышел вон.
     --  И,  знаете,  Баярд,  --  добавил  в  заключение старик Фолз, -- я даже
немножко  позавидовал  тем  двум  северянам,  провалиться мне на этом месте,
если  я  вру. Человек может взять себе жену и долго с нею жить, но все равно
она -ему не родня. А вот парень, что тебя родил или на тот свет отправил...


     Притаившись  за  дверью,  Саймон  слышал  неумолчные  раскаты  сердитых
голосов  мисс Дженни и старого Баярда; потом, когда они перешли в кабинет, а
он  отправился  на  кухню,  где  Элнора,  Кэспи и Айсом ждали его за столом,
волны  гнева  мисс  Дженни,  разбивавшиеся о неколебимое, как утес, упорство
старого Баярда, доносились уже более глухо, словно рокот далекого прибоя.
     --  О чем это они спорят? Опять ты чего-нибудь натворил? -- спросил Кэспи
у племянника.
     Айсом,  размеренно  работавший  челюстями,  поднял  на  него  спокойные
глаза.
     -- Нет, сэр, -- пробурчал он. -- Ничего я не натворил.
     -- Они вроде немножко притихли. А отец что делает, Элнора?
     --  Он  там  в прихожей, слушает. Айсом, сходи, позови его ужинать, а то
мне пора кухню убирать.
     Айсом  поднялся и, не переставая жевать, вышел из кухни. Неумолчный гул
двух  голосов  усилился,  и,  подойдя  к деду, бесформенная фигура которого,
словно  взъерошенная  старая  птица,  торчала  в темном коридоре, Айсом смог
разобрать  слова:  яд...  кровь... по-твоему, можно отрезать голову и тем ее
вылечить...  дурак  намазал  тебе  ногу...  лицо... голову... ну и умирай на
здоровье...   умирай  от  собственного  ослиного  упрямства...  сначала  еще
полежишь-помучаешься...
     --  Вы  с этим проклятым доктором сведете меня в могилу. -- Голос старого
Баярда  временно  заглушил  голос  мисс Дженни. -- Билл Фолз меня не убьет. В
городе  я из-за этого проклятого болвана ни минуты не могу спокойно посидеть
на  стуле,  он только и знает, что шататься вокруг с разочарованным видом от
того,  что я все еще жив и здоров. А когда я приезжаю домой, где его нет, ты
мне  даже  поужинать  спокойно  не  даешь.  Суешь  мне под нос кучу дурацких
разноцветных  картинок,  на  которых  какой-то  идиот изобразил человеческие
внутренности.
     -- Кто это скоро помрет, пап? -- шепотом спросил Айсом.
     Саймон обернулся:
     -- А ты чего тут слоняешься? Ступай на кухню, где тебе место.
     -- Ужин стынет, -- отвечал Айсом. -- Кто помирает?
     --  Никто  не помирает. Разве умирающие так вопят? Ступай на свое место,
парень.
     Они  прошли через прихожую и вернулись на кухню. Сзади яростно бушевали
голоса,  слегка  приглушенные  стенами,  но все еще недвусмысленно сердитые,
как и прежде.
     -- И чего они все спорят? -- спросил Кэспи, усердно работая челюстями.
     --  Не  твоего  ума  дело.  Ты  не суйся -- белые люди сами разберутся, --
отвечал  ему  Саймен. Он уселся за стол; Элнора встала, налила чашку кофе из
кофейника,  стоящего  на  плите,  и  подала  ему.  -- У белых людей тоже есть
заботы, как и у черномазых. Подай-ка мне мясо, парень.
     С  наступлением  ночи  буря утихла; прекратив боевые действия как бы по
обоюдному   согласию,   обе  стороны,  надежно  окопавшись,  назавтра  вновь
атаковали  друг  друга  за ужином. И так продолжалось каждый вечер вплоть до
начала  второй  недели  июля,  когда  наконец на шестой день после того, как
молодого  Баярда привезли домой со сломанными ребрами, мисс Дженни со старым
Баярдом   и  доктором  Олфордом  отправились  в  Мемфис  на  консультацию  к
знаменитому  специалисту  по болезням крови и желез, с которым доктор Олфорд
--  не без труда -- заранее условился. Молодой Баярд лежал наверху в гипсе, но
Нарцисса Бенбоу обещала днем приехать с ним посидеть.
     Вдвоем  с  доктором  мисс  Дженни  посадила  старого Баярда на утренний
поезд,  хотя  он все еще бранился, упираясь как упрямый, сбитый с толку вол.
В  вагоне  оказалось  несколько  знакомых,  которые,  увидев  их  в обществе
доктора   Олфорда,   принялись   выражать   свое   удивление  и  сочувствие.
Воспользовавшись  этим,  старый  Баярд снова попытался настоять на своем, но
мисс Дженни не обращала никакого внимания на его яростное ворчанье.
     Словно  сердито  надувшегося  мальчугана, они отвели его в клинику, где
их   должен   был   принять  специалист,  и  все  трое  уселись  в  комнате,
напоминавшей  холл дешевой летней гостиницы, среди тихих, переговаривающихся
шепотом  людей,  шелестящих  страницами  газет  и  журналов.  Ждать пришлось
долго.
     Время  от  времени  доктор  Олфорд атаковал непроницаемо любезную даму,
сидевшую   за   коммутатором,   которая   неизменно   отбивала  его  натиск,
возвращался  обратно  и  с натянутым, чопорным видом усаживался возле своего
пациента,  чувствуя,  что  с  каждой  минутой  падает  в глазах мисс Дженни.
Старый  Баярд  постепенно  тоже  присмирел,  хотя иногда с робкой надеждой в
голосе принимался снова ворчать на мисс Дженни.
     --  Ах,  перестань  ругаться,  --  перебила  она его наконец. -- Никуда ты
теперь не уйдешь. Возьми газету и сиди смирно.
     Но  вот  в  приемную  энергичным  шагом вошел специалист и направился к
даме  у  коммутатора;  увидев  его,  доктор  Олфорд встал и двинулся к нему.
Специалист,   энергичный,   щеголеватый  мужчина,  быстрые  резкие  движения
которого  напоминали  выпады  фехтовальщика,  обернулся  и  при этом чуть не
наступил   на   доктора  Олфорда.  Он  бросил  на  доктора  Олфорда  тусклый
досадливый  взгляд,  затем  пожал  ему  руку и скороговоркой обрушил на него
град  сухих  отрывистых  слов:  "Минута в минуту. Точность. Отлично. Больная
здесь? Переезд перенесла благополучно?"
     -- Да, доктор. Он...
     -- Хорошо, хорошо. Разделась и готова?
     -- Больной...
     -- Минуточку. -- Специалист обернулся. -- А, миссис Смит.
     -- Да, доктор.
     Дама  у  коммутатора  не  подняла головы, и тут в приемную вошел другой
специалист   по   каким-то  болезням  --  высокого  роста,  с  величественным
таинственным  видом королевского гробовщика; он отстранил доктора Олфорда, и
обе  знаменитости  громко  залопотали,  между тем как доктор Олфорд, вежливо
вытянувшись,  в  полном  небрежении  стоял  рядом,  весь  кипя  от  ярости и
чувствуя,  что  с  каждой минутой мнение мисс Дженни об его профессиональном
статусе  становится  все  ниже  и  ниже.  Когда  оба  специалиста  закончили
разговор, доктор Олфорд подвел своего врача к пациенту.
     --  Вы сказали, что ваша больная готова? Хорошо, хорошо. Не будем терять
время. Обедаю сегодня в городе. Вы уже обедали?
     -- Нет еще, доктор. Но больной...
     -- Нет еще, -- согласился специалист. -- Впрочем, времени достаточно.
     Он  стремительно  повернулся  к  завешенной шторою двери, однако доктор
Олфорд  твердо, но вежливо взял его под руку и остановил. Старый Баярд читал
газету.  Мисс  Дженни бесстрастно наблюдала за происходящим. Шляпа торчала у
нее на самой макушке.
     --  Миссис  Дю  Пре,  полковник  Сарторис,  это  доктор Брандт, -- сказал
доктор Олфорд. -- Полковник Сарторис -- ваш...
     -- Здравствуйте, здравствуйте. Привезли больную? Дочь? Внучка?
     Старый Баярд поднял голову.
     --  Что?  -- прокричал он, приложив ладонь трубочкой к уху, и увидел, что
специалист, широко открыв глаза, смотрит на его лицо.
     --  Что  это  у вас на лице? -- спросил он, рывком выбросил вперед руку и
дотронулся  до  почерневшего  нароста.  Нарост  мгновенно  отвалился,  а  на
морщинистой,  но  чистой  щеке  Баярда  осталось  круглое  пятно,  розовое и
гладкое, как кожа грудного младенца.
     Вечером,   сидя   в  поезде,  старый  Баярд,  погрузившись  в  глубокую
задумчивость, долгое время молчал.
     -- Какое сегодня число, Дженни? -- неожиданно спросил он.
     --  Девятое,  а  что?  --  отвечала мисс Дженни. Старый Баярд досидел еще
немного. Потом он встал и сказал:
     -- Схожу выкурю сигару. Надеюсь, табак мне не повредит, доктор?
     Три недели спустя от специалиста пришел счет на пятьдесят долларов.
     --  Теперь понятно, чем он так знаменит, -- ледяным тоном произнесла мисс
Дженни  и, обращаясь к племяннику, добавила: -- Благодари свою звезду, что он
всю голову с тебя не снял.
     С  этих  пор  она  обращается  с доктором Олфордом покровительственно и

сурово,  старика  Фолза  приветствует  кратчайшим ледяным кивком и горделиво
шествует дальше, а с Люшем Пибоди не разговаривает вовсе.





7



     Со  свежего  жаркого утреннего воздуха она вошла в прохладную прихожую,
где Саймон с важным видом собственника суетливо смахивал метелкой пыль.
     --  Они  сегодня  в  Мемфис уехали, -- сказал он, кивнув ей головой. -- Но
мистер Баярд вас ждет. Идите прямо наверх, мисс.
     --  Спасибо,  --  отвечала  она  и  пошла  наверх,  оставив  его деловито
пересыпать  пыль  с  одной  поверхности  на  другую и обратно. Поднявшись по
лестнице,  она попала в ровную струю сквозняка, тянувшего из открытых дверей
на  другом  конце прихожей. Сквозь эти двери виднелся отрезок голубых холмов
и  белесое, как соль, небо. Возле дверей в комнату Баярда она остановилась и
постояла немного, крепко прижав к груди книгу.
     Несмотря  на возню Саймона внизу, в доме, который в отсутствие шумной и
деятельной   мисс   Дженни  утратил  свойственную  ему  атмосферу  спокойной
уверенности,  царила  несколько  даже  зловещая тишина. Откуда-то издали, со
двора,  до  Нарциссы  доносились  какие-то  слабые  звуки;  их глухие сонные
отголоски вливались в дом на волнах живительного июльского ветерка.
     Но  из  комнаты,  перед  которой  она стояла, не слышалось ни малейшего
звука  вообще.  Быть  может,  он  уснул;  и когда первоначальное побуждение,
заставившее  ее  приехать  сюда несмотря на отсутствие мисс Дженни, -- данное
слово  и стойкость ее безрассудного сердца, -- сослужив свою службу, покинуло
ее,  она  остановилась  за дверью, надеясь, что он уснул и проспит весь день
до вечера.
     Однако  ей  придется войти в комнату посмотреть, спит он или нет, и она
прикоснулась  руками  к  лицу,  словно  этим  жестом можно было вернуть себе
обычное выражение безмятежного покоя -- специально для него -- и вошла.
     --  Саймон? -- спросил Баярд. Он лежал на спине, подложив под голову руки
и  глядя  в  окно  на противоположной стене, и Нарцисса молча остановилась в
дверях.  Не  услышав  ответа,  он  поднял  голову  и  посмотрел на нее своим
мрачным,  тяжелым  взглядом.  -- Черт побери, вот уж не думал, что вы сегодня
приедете.
     -- Как вы себя чувствуете? -- спросила она.
     --  Ведь  стоит  тете Дженни выйти из комнаты, как вы уже одной ногой за
дверью, -- продолжал он. -- Это она велела вам приехать?
     --  Она  просила меня с вами посидеть. Ей не хочется, чтоб вы оставались
весь день с одним только Саймоном. Вам сегодня лучше?
     --  Ах,  вот  оно  что,  --  протянул  оа  --  Может,  вы, в таком случае,
присядете?
     Ее  стул стоял в углу. Она подвинула его к кровати. Он смотрел, как она
поворачивает стул и садится.
     -- Что вы об этом думаете? -- спросил он.
     -- О чем?
     -- О том, что приезжаете сюда со мной сидеть?
     --  Я  привезла  новую  книгу,  --  сказала  она,  -- Только что получила.
Надеюсь, она вам понравится.
     --  Надеюсь,  --  без  особой уверенности согласился он. -- Пожалуй, скоро
какая-нибудь  из  них  мне и в самом деле понравится. Однако что вы все-таки
думаете о том, что приехали сюда сегодня?
     --  Я  думаю,  что больного нельзя оставлять одного с неграми, -- сказала
она, склонившись над книгой. -- Эта книга называется...
     -- Почему бы тогда не нанять сиделку? Охота вам ездить в такую даль.
     Она  наконец  посмотрела  на  него  своими серьезными, полными отчаяния
глазами.
     -- Зачем вы приезжаете, если вам не хочется? -- настаивал он.
     --   Мне  это  не  трудно,  --  ответила  она  и  открыла  книгу.  --  Она
называется...
     --  Бросьте,  -- перебил он. -- Мне и так придется целый день слушать этот
вздор. Давайте немножко поговорим.
     Но  Нарцисса не поднимала головы, и руки ее все еще лежали на раскрытой
книге,
     -- Почему вы боитесь со мной разговаривать?
     -- Боюсь? -- удивилась она. Может, вы хотите, чтобы я ушла?
     --  Что?  Нет,  черт  побери.  Я хочу, чтоб вы хоть раз нечеловечески со
мной поговорили. Подите сюда.
     Она  не  поднимала  глаз и отгородилась от него руками, как будт