ьше так себя вести, то
никогда не поправитесь. Повернитесь на спину.
     Он  повиновался  --  медленно, закусив губу от боли; на лбу его выступил
пот, а Нарцисса с тревогой за ним наблюдала.
     -- Вам больно?
     --  Нет,  --  отвечал  он,  и  рука  его  снова сомкнулась вокруг ее рук,
которые   теперь  больше  не  пытались  сопротивляться.  Солнце  уже  зашло;
вечерняя  полутьма, приемная мать мира и покоя, наполнила комнату, и сумерки
стали сгущаться.
     --  И  вы  больше  не будете с такой скоростью носиться на автомобиле? --
настойчиво вопрошала она из тьмы.
     -- Не буду, -- отвечал он.





8



     Тем  временем Нарцисса получила от своего анонимного корреспондента еще
одно  письмо.  Это письмо принес ей Хорес. Однажды вечером, когда она лежала
в  постели  с книгой, он постучал, открыл дверь, нерешительно остановился, и
некоторое   время   оба  смотрели  друг  на  друга  через  невидимый  барьер
отчужденности и гордого упрямства.
     -- Прости, что я тебя беспокою, -- натянуто проговорил он.
     Неподвижно  лежа под затененной абажуром лампой, которая освещала пятно
темных  волос  на  подушке,  она  опустила  книгу и спокойным вопросительным
взглядом смотрела, как он прошел по комнате и остановился у ее кровати.
     -- Что ты читаешь? -- спросил он.
     Вместо  ответа  она  закрыла  книгу и, заложив ее пальцем, показала ему
пеструю  обложку.  Но  он  даже  не взглянул. Ворот его рубашки под шелковым
халатом  был расстегнут, и, пошарив тонкой рукой по ночному столику, он взял
с него другую книгу.
     -- Я не знал, что ты так много читаешь.
     -- У меня теперь стало больше свободного времени, -- отвечала она.
     -- Да.
     Рука его все еще перебирала лежавшие на столике предметы.
     Нарцисса ждала, что он заговорит, но он молчал, и тогда она спросила:
     -- Что ты хотел мне сказать, Хорес?
     Он   присел   на  край  кровати.  Однако  глаза  ее  все  еще  смотрели
вопросительно и враждебно, а рот был сжат в холодной упрямой гримасе.
     --  Нарси,  -- выговорил он наконец. Она опустила глаза на книгу, и тогда
он  добавил:  -- Во-первых, я хочу извиниться, что так часто оставляю тебя по
вечерам одну..
     -- Вот как?
     Он положил ей руку на колено.
     --  Посмотри  на  меня.  --  Она  подняла  к  нему враждебные глаза, и он
повторил  еще  раз:  --  Я  хочу  извиниться,  что так часто оставляю тебя по
вечерам одну.
     --  Значит  ли это, что ты больше не будешь этого делать, или, наоборот,
что ты вообще больше не будешь приходить домой?
     Некоторое  время  он  сидел  задумчиво, изучая свою руку на ее покрытом
одеялом  колене.  Потом  поднялся, постоял у стола, перебирая то, что на нем
лежало,  и  присел  на  кровать.  Нарцисса  снова погрузилась в чтение, и он
хотел было отобрать у нее книгу. Она отмахнулась.
     --  Чего тебе надо, Хорес? -- сердито спросила она. Он опять задумался, а
она изучала его лицо. Он поднял глаза.
     -- Мы с Белл решили пожениться, -- выпалил он.
     --  Зачем ты говоришь это мне? Это надо сказать Гарри. Если, конечно, вы
с Белл не намереваетесь пренебречь формальностями развода.
     --  Он знает, -- отвечал Хорес. Он снова положил ей руку на колено и стал
гладить его через одеяло. -- Ты даже не удивляешься?
     -- Я удивляюсь тебе, а не Белл. Белл по натуре интриганка.
     --  Да,  --  согласился он. -- Кто тебе это сказал? Ты бы сама до этого не
додумалась.
     Она  лежала с книгой в руках и смотрела на него. Он грубо схватил ее за
руку, она попыталась высвободиться, но тщетно.
     -- Кто тебе сказал?
     -- Никто мне ничего не говорил. Пусти, Хорес. Он выпустил ее руку.
     -- Я знаю кто. Миссис Дю Пре.
     --  Никто  мне ничего не говорил, -- повторила она. -- Уходи и оставь меня
в  покое,  Хорес.  --  За  враждебностью  в  глазах  ее  таилось  безнадежное
отчаяние. -- Разве ты не понимаешь, что слова ничему не помогут?
     --  Понимаю,  -- устало проговорил он, продолжая гладить ее колено. Потом
встал,  сунул  руки  в  карманы  халата,  повернулся было к дверям, но опять
остановился  и  вытащил  из  кармана  конверт.  --  Вот тебе письмо. Я совсем
забыл. Прости, пожалуйста.
     Она уже снова читала.
     -- Положи на стол, -- сказала она, не поднимая глаз.
     Он  положил  конверт  на  стол и пошел прочь. В дверях он оглянулся, но
она так и не подняла головы от книги.
     Когда  он  снял  с себя одежду, ему и в самом деле показалось, будто от
его  одежды  и  рук  исходит пряный запах Белл; даже когда он лег в постель,
запах  этот  не  исчез,  а, наоборот, как бы принес с собой и уложил рядом с
ним  пьянящее  сладострастие  Белл, и по мере того, как его собственное тело
покидало   его,  растворяясь  в  теплой,  рождающей  сновидения  тьме,  Белл
становилась  все  более  и  более осязаемой. Таким же осязаемым становился и
Гарри  --  он  либо  упрямо  молчал,  либо делал жалкие попытки выразить свое
негодование  и  оскорбленное  самолюбие  или,  скорее,  искреннее недоумение
обиженного  мальчишки. Попытки эти своей чудовищно нелепой формой напоминали
субтитры  кинофильма.  Когда  Хорес уже засыпал, его память, со свойственной
памяти  сверхъестественной  способностью  повторять  не  относящиеся  к делу
события,  с  жуткой  точностью  диктофона  воспроизвела  одно  происшествие,
которое  он  в  свое  время счел совершенно ничтожным. Белл оторвала от него
свои  губы,  но  еще  прижимаясь к нему всем телом и держа обеими руками его
лицо,  вперила  в  него  настойчивый  вопросительный  взгляд.  "У тебя много
денег,  Хорес?" -- спросила она, и он тотчас же ответил: "Разумеется, много".
И  опять  перед  его  мысленным  взором возникла Белл; она обволакивала его,
словно   густые   пары   какого-то   смертоносного  наркотика,  словно  воды
неподвижного пресыщенного моря, и он наблюдал, как идет ко дну.


     В  тот  вечер  письмо так и осталось лежать забытым на столе, и лишь на
следующее утро Нарцисса его нашла и распечатала.
     "Я  стараюсь  забыть  вас  я не могу забыть вас Ваши большие глаза ваши
черные  волосы  они  делают вас такой бледной. И как вы ходите я смотрю и от
вас  пахнет  как  от  цветка.  В  ваших  глазах сияет тайна и от того как вы
ходите  я  дрожу как в лихаратке всю ночь когда думало как вы ходите. Я могу
вас  потрогать  вы  и  не  будете  знать.  Каждый день но я не могу я должен
изливать  на  бумаге  должен  говорить  Вы  не знаете кто. Ваши губы как лук
купидона  когда  день  придет  тогда  я  прижму  их  к  своим. Как я видел в
лихаратке  небо  и  Ад. Я знаю что вы делаете я знаю больше чем вы думаете я
вижу  к вам ходят мужчины и мне обидно. Но берегитесь я атчаяный человек мне
теперь все равно Если вы будете нечисто любить мужчину я его убью.
     Вы  не  атвичаете.  Я  знаю  вы  палучаете  письма я видел одно у вас в
сумке.  Вы лучче атвичайте паскарей я атчаяный человек не сплю от лихаратки.
Я  вас  не  абижу  но  я атчаяный. Не забывайте я вас не абижу но я атчаяный
человек".


     Дни  между  тем  тянулись  за  днями.  Они  не  были  ни  одинокими, ни
печальными,  ибо  проносились  с  такой лихорадочной быстротой, что Нарциссе
некогда  было горевать, хотя стены ее безмятежного сада рушились, а сама она
разрывалась  на  части  и,  как ночное животное или птица, ослепленная ярким
лучом  света,  тщетно  пыталась  спастись  бегством.  Хорес решительно пошел
своим  путем,  и,  как  два  совершенно  чужих человека, они тащились сквозь
длинную  вереницу  похожих  друг на друга дней, позабыв многолетнюю дружбу и
одинаково  упорствуя  в  гордой  отчужденности,  едва  скрываемой под тонкой
пеленою  повседневных  мелочей.  Нарцисса  теперь почти каждый день сидела у
постели Баярда, правда на приличном расстоянии не менее двух ярдов.
     Сначала  Баярд  пытался действовать угрозами, потом лестью. Но она была
тверда,  и  в  конце  концов  он  оставил все свои попытки и лежал спокойно,
глядя  в окно или засыпая под ее чтение. По временам мисс Дженни поднималась
наверх,  заглядывала  к  ним  в  комнату и снова уходила. Нарцисса перестала
избегать  его,  перестала со страхом ожидать очередной выходки, и иногда они
вместо  чтения  мирно  и  бесстрастно  беседовали, и хотя между ними все еще
витало  призрачное  воспоминание о том вечере, никто из них ни разу о нем но
заговорил.  Мисс  Дженни очень хотелось узнать, что в тот день произошло, но
Нарцисса  была  скромно и сдержанно уклончива, а Баярд тоже хранил молчание.
И   так   между   ними   возникла   еще   одна   связь,  впрочем  ничуть  не
обременительная.  До  мисс  Дженни  доходили  слухи насчет Хореса и Белл, но
Нарцисса и об этом не упоминала.
     --  Поступайте  как знаете, -- ехидно заметила однажды мисс Дженни, -- а я
сама  могу сделать выводы. Воображаю, что способны натворить Белл с Хересом.
Впрочем,  я  только  рада. Этот человек превращает вас в старую деву. Сейчас
еще  не  поздно,  но  если  б  он начал валять дурака на пять лет позже, вам
осталось бы только давать уроки музыки. А сейчас вы можете выйти замуж. . г
     -- Вы мне советуете выйти замуж? -- спросила Нарцисса.
     --  Я  никому не советую выходить замуж. Счастливы вы не будете, но ведь
женщины  еще  не  дошли до такой степени цивилизованности, чтобы чувствовать
себя  счастливыми  не  выходя  замуж,  и потому вы можете с таким же успехом
попробовать.  В  сущности,  мы  способны выдержать все, что угодно. А всякая
перемена полезна. Так, по крайней мере, считается.
     Но  Нарцисса этому не верила. "Я никогда не выйду замуж, -- говорила она
себе.  --  Мужчины...  Позволить  мужчинам  войти  в  твою жизнь -- это и есть
источник  всех бед. И если я не могла удержать Хореса, при всей моей любви к
нему..."  Баярд  спал.  Она  взяла  книгу  и стала читать про себя о нелепых
людях  в  нелепом  мире, где все происходит так, как тому следует быть. Тени
вытянулись  к  востоку. Она все читала и читала, забыв об изменчивости всего
на свете.
     Потом Баярд проснулся, и она подала ему папиросу и спичку.
     --  Вам  недолго осталось это делать, -- сказал он. -- Я думаю, вы об этом
жалеете.
     Он  хотел  сказать,  что  завтра  ему  снимут  гипс,  и он лежал, курил
папиросу  и  говорил о том, чем займется, когда встанет. Прежде всего отдаст
в  ремонт  автомобиль  --  наверное,  придется отправить его в Мемфис. А пока
автомобиль  будет  в  мастерской,  они втроем -- мисс Дженни, Нарцисса и он --
поедут путешествовать.
     --  Это  займет примерно неделю, -- добавил он. -- Автомобиль, наверное, в
плачевном состоянии. Надеюсь, хоть внутри все цело.
     --  Но  теперь вы больше не будете ездить с такой скоростью, -- напомнила
Нарцисса. Он лежал молча, с зажженной папиросой в руке. -- Вы ведь обещали.
     -- Когда я это обещал?
     -- Разве вы не помните? Тогда", в тот вечер, когда они были...
     -- Когда я вас напугал?
     Она  сидела,  с  тревогой  глядя  на  него  своими серьезными грустными
глазами.
     -- Подите сюда, -- сказал он.
     Она встала, подошла к кровати, и он взял ее за руку.
     -- Вы больше не будете ездить с такой скоростью? -- настаивала она.
     -- Не буду, -- отвечал он. -- Обещаю вам.
     Они  молчали,  и  рука  Нарциссы  лежала  в  его  руке.  Легкий ветерок
раздувал  занавески,  и  листья  на ветке за окном поблескивали, трепетали и
что-то  шептали  друг  другу.  Солнце  клонилось к закату. Когда оно зайдет,
ветерок утихнет. Баярд пошевелился.
     -- Нарцисса, -- сказал он. Она взглянула на него. -- Наклонитесь ко мне.
     Она  отвела глаза, и некоторое время оба не шевелились и не говорили ни
слова.
     -- Мне пора, -- спокойно сказала она наконец и высвободила свою руку.


     Гипс  сняли,  и  Баярд  снова  встал на ноги, но хотя он двигался еще с
некоторой опаской, мисс Дженни уже начала с тревогой на него поглядывать.
     --   Как   бы  это  нам  устроить,  чтоб  он  каждый  месяц  ломал  себе
какую-нибудь второстепенную кость и сидел по этому случаю дома...
     --  В  этом  нет надобности. Он теперь будет вести себя иначе, -- сказала
Нарцисса.
     --  А  вы  почем  знаете?  С чего вы это взяли? -- полюбопытствовала мисс
Дженни.
     -- Он обещал.
     --  Он  обещает  что  угодно,  пока  не  может  встать, -- возразила мисс
Дженни.  --  Все  они  обещают  и всегда обещали. Но почему вы решили, что он
сдержит слово?
     -- Он мне обещал, -- безмятежно отозвалась Нарцисса.


     Первым  делом он занялся автомобилем. Автомобиль притащили на буксире в
город,  кое-как  залатали,  и  теперь он мог идти своим ходом, но нужно было
отправить  его в Мемфис, чтобы выпрямить раму и отремонтировать кузов. Баярд
--  хотя  ребра  у  него  только-только успели срастись -- твердил, что поедет
сам,  но  мисс  Дженни  решительно этому воспротивилась, и после получасовой
бури  он  сдался.  Автомобиль  отвел  в  Мемфис молодой парень, работавший в
одном из городских гаражей.
     --  Если  тебе  надо  туда  съездить,  Нарцисса  отвезет  тебя  в  своем
автомобиле, -- сказала Баярду мисс Дженни.
     --  В  этой консервной банке? -- с презрением заявил Баярд. -- Да ведь она
больше двадцати одной мили в час не ходит.
     --  Слава богу, что не ходит, -- отвечала мисс Дженни. -- Я уже написала в

Мемфис -- пусть сделают так, чтобы и твой быстрей не ходил.
     Баярд мрачно, без тени юмора на нее посмотрел.
     -- Неужели ты сделала такую пакость?
     --  Ах,  увезите его, Нарцисса! -- воскликнула мисс Дженни. -- Уберите его
с глаз моих. Мне так надоело на тебя смотреть!
     Вначале  Баярд  ни  за что не хотел ездить в автомобиле Нарциссы. Он не
упускал   случая  отозваться  о  нем  с  шутливым  пренебрежением  и  упорно
отказывался  в  него  сесть.  Доктор  Олфорд  наложил,  ему на грудь плотную
эластичную  повязку,  чтобы  он  мог  кататься  верхом,  но у него появилась
поразительная  склонность  к  домоседству, когда в дом приезжала Нарцисса. А
Нарцисса  приезжала довольно часто. Мисс Дженни решила, что она бывает у них
ради  Баярда,  и  однажды без обиняков ее об этом спросила. В ответ Нарцисса
рассказала ей про Хореса и Белл.
     --  Бедняжка!  -- сказала мисс Дженни, сидя, как всегда, прямо на жестком
стуле  возле рояля, -- Нет, что за идиоты эти мужчины! Вы правы, я бы тоже ни
за кого из них замуж не вышла.
     --  Я  и  не собираюсь, -- отозвалась Нарцисса. -- Я бы предпочла, чтоб их
вообще не было на свете.
     -- Хм, -- сказала мисс Дженни.
     А  потом,  однажды  под  вечер, они ехали в автомобиле, и хотя Нарцисса
вначале  протестовала,  Баярд  сидел  за  рулем. Впрочем, вел он себя вполне
благоразумно,  и  в  конце  концов  она  успокоилась.  Они  проехали долину,
свернули  в  холмы, и она спросила, куда он едет, но он ничего определенного
не  ответил.  Она  спокойно  сидела  рядом  с  ним, глядя на дорогу, которая
длинными  виражами  поднималась  вверх между сосен, вырисовывавшихся темными
силуэтами в косых лучах заходящего солнца.
     Дорога  продолжала  идти  вверх,  и  за каждым поворотом открывались то
солнечные  просторы долины, то холмы, и повсюду стояли мрачные сосны и веяло
тонким  бодрящим запахом смолы. Вскоре они въехали па вершину холма, и Баярд
замедлил  ход. Отсюда дорога резко спускалась вниз, потом шла ровно к полосе
ивняка,  пересекала  каменный  мостик  и  снова поднималась, рыжеватой дугою
исчезая среди темных сосен.
     -- Вот это место, -- сказал он.
     --  Это  место?  --  рассеянно  повторила  Нарцисса,  но  тут  автомобиль

покатился  вниз,  набирая скорость, она пришла в себя и поняла, что он хотел
сказать.
     --  Вы  же  обещали!  -- воскликнула она, но Баярд дал полный газ, и она,
схватив  его за руку, хотела крикнуть, но не могла издать ни звука, не могла
даже  закрыть  глаза, чтобы не видеть, как узкий мостик стремительно несется
им  навстречу.  А  потом,  когда  они  с треском, напоминающим стук града по
железной  крыше,  промчались  между ивами и ослепительно сверкающей полоской
воды   и   взлетели  на  вершину  второго  холма,  у  нее  захватило  дух  и
остановилось  сердце. Маленький автомобиль на повороте занесло, он оторвался
от  земли,  влетел в канаву, выскочил оттуда и понесся поперек дороги. Баярд
выровнял  его,  и,  постепенно  замедляя  ход, автомобиль поднялся на холм и
остановился.  Нарцисса  сидела  рядом  с Баярдом, раскрыв побелевшие губы, и
умоляюще   смотрела  на  него  огромными  безнадежными  глазами.  Потом  она
перевела дух и застонала.
     --  Я не хотел... -- смущенно начал он. -- Мне только надо было проверить,
смогу  ли  я. -- Он обнял ее, и она прильнула к нему, руками вцепившись ему в
плечи.  --  Я  не  хотел...  --  пробормотал он снова, но ее дрожащие руки уже
гладили его по лицу, и она рыдала, прижавшись губами к его губам.





9


     Все  утро  он сидел склонившись над бухгалтерскими книгами, с некоторым
удивлением  наблюдая,  как  его  рука выводит аккуратные колонки цифр. После
бессонной  ночи  он  застыл в каком-то оцепенении, и в его усталом мозгу уже
не  мелькали извивающиеся химеры, порожденные похотью, отныне раз и навсегда
подавленной;  он  мог  теперь лишь удивляться, что эти образы уже не кипят в
его  крови,  наполняя  ее яростью и отчаянием, и потому его усталые нервы не
сразу  отозвались на новую угрозу и не сразу заставили его поднять голову. В
дверях показался Вирджил Бирд.
     Сноупс  поспешно соскочил с табурета и бросился к двери, которая вела в
кабинет  старого Баярда. Притаившись за этой дверью, он услышал, как мальчик
вежливо  осведомился  о  нем, услышал, как кассир ответил, что он только что
был  на  месте,  но,  кажется, вышел, услышал, как мальчик сказал: ладно, он
обождет.  А  он  все  стоял, притаившись за дверью и вытирая носовым платком
текущую изо рта слюну.
     Через  некоторое  время он осторожно приоткрыл дверь. Мальчик терпеливо
и  спокойно  сидел на корточках у стены, и Сноупс остановился, крепко сжав в
кулаки  дрожащие руки. Он не ругался, его бесконечная ярость не укладывалась
в  слова, но дыхание с хрипом вырывалось из горла, и ему казалось, будто его
глазные  яблоки  все  дальше  и  дальше уходят в череп, ввинчиваясь на такую
глубину,  что  приводящие  их  в  движение  жилы  вот-вот должны лопнуть. Он
открыл дверь.
     -- Хелло, мистер Сноупс, -- весело сказал мальчик, вставая.
     Сноупс зашагал дальше, вошел за барьер и приблизился к кассиру.
     -- Рее, -- сказал он, с трудом ворочая языком, -- дай мне пять долларов.
     -- Что?
     --  Дай  мне пять долларов, -- снова прохрипел он. Кассир дал ему деньги,
сделал запись на листке бумаги и наколол па стоявшую на его столе шпильку.
     Мальчик  подошел  к окошку, но Сноупс не остановился, и мальчик, шаркая
босыми ногами по линолеуму, последовал за ним.
     -- Я заходил к вам вчера вечером, но вас не было дома, -- сказал он.
     Потом  он  поднял голову, но, увидев лицо Сноупса, взвизгнул и бросился
бежать.  Сноупс  поймал  его  за комбинезон и потащил через комнату к двери,
выходящей  на  пустырь. Мальчик корчился, извивался, потом безвольно повис в
руке  Сноупса,  не  переставая  кричать  от  ужаса, а тот, силясь выговорить
что-то  дрожащим  от  ярости  голосом,  другой  рукой пытался засунуть ему в
карман  кредитку.  Наконец  это ему удалось, и тогда он выпустил мальчика, и
тот, шатаясь, встал на ноги и стремглав помчался прочь.
     --  За  что ты его так? -- полюбопытствовал кассир, когда Сноупс вернулся
к своему столу.
     --  За то, что сует нос не в свое дело, -- отрезал Сноупс, опять открывая
бухгалтерскую книгу.


     Проходя  по  безлюдной  площади,  он  посмотрел на светящийся циферблат
часов.  Десять  минут  двенадцатого.  Нигде  ни  души,  и  только  в  дверях
освещенного вестибюля почты маячила одинокая фигура ночного полицейского.
     Он  свернул  с  площади  и медленно пошел под дуговыми лампами, один на
всю  улицу, и тень, повторяя размеренный ритм ег