ло  разобрать  лишь  с большим трудом. Но мисс
Дженни  и  так  знала,  что  там  написано, -- ей было слишком хорошо знакомо
всепоглощающее  честолюбие, пагубное влияние и пример того, кто поработил их
всех  и придал этому месту, отведенному, казалось бы, для успокоения усталых
людей,  претенциозную  торжественность, имевшую столько же общего с понятием
смерти,  сколько  переплеты книг со шрифтом, которым они напечатаны, и рядом
с  ними  надгробия  их жен, которых они вовлекли в свою дерзновенную орбиту,
несмотря   на   импозантные  генеалогические  ссылки,  выглядели  такими  же
скромными и незаметными, как песнь дроздов, живущих под гнездом орла.
     Он  стоял  на  каменном  пьедестале,  в  сюртуке, с непокрытой головой,
чуть-чуть  выдвинув  вперед  одну  ногу и легонько опершись рукою о каменный
пилон.  Немного  приподняв  голову  с  тем  выражением  надменной  гордости,
которое  с  роковою  точностью  передавалось  из  поколения  в поколение, он
повернулся  спиной  ко  всему миру, и его высеченные из камня глаза смотрели
на  равнину,  где  проходила  построенная  им  железная  дорога,  на голубые
неизменные  холмы  вдали  и  еще  дальше,  на  бастионы самой бесконечности.
Пьедестал  и  статуя  были  покрыты  пятнами и щербинками от солнца и дождя,
усыпаны  иглами можжевельников, и хотя четкие буквы заросли плесенью, их все
еще можно было разобрать:

ПОЛКОВНИК ДЖОН САРТОРИС
     К А.Ш.
     1823 1876
     Солдат, государственный деятель, гражданин мира

     Всю жизнь свою отдав людскому просвещенью,
     Он жертвой пал неблагодарности людской.
     Остановись, сын скорби, вспомни смерть.

     Эта  надпись  вызвала  смятение  среди  родственников  убийцы,  которые
заявили  формальный  протест.  Однако,  уступая общественному мнению, старый
Баярд  все  же  отомстил:  он  приказал  стесать  строку:  "Он  жертвой  пал
неблагодарности  людской"  и  ниже  добавить: "Пал от руки Редлоу 4 сентября
1876 года".
     Мисс  Дженни  немного  постояла,  погрузившись  в  раздумье  -- стройная
прямая  фигура  в  черном  шелковом платье и неизменной черной шляпке. Ветер
долгими  вздохами  шелестел  в можжевельниках, и ровные, как удары пульса, в
солнечном  воздухе  без  конца раздавались заунывные стенанья голубей. Айсом
пришел  за  последней  охапкою  мертвых цветов; и, окидывая взором мраморные
дали,  на которые уже легли полуденные тени, она заметила стайку ребятишек --
чувствуя  себя  несколько стесненно в ярких воскресных нарядах, они тихонько
резвились  среди  невозмутимых  мертвецов.  Да,  это был наконец последний --
теперь  уж все они собрались на торжественный конклав среди угасших отзвуков
их   необузданных   страстей,  средь  праха,  спокойно  гнившего  под  сенью
языческих  символов  их  тщеславия  и  высеченных  в  долготерпеливом  камне
жестов,  и,  вспомнив,  как Нарцисса однажды говорила о мире без мужчин, она
подумала,  что не там ли расположены тихие аллеи и мирная обитель тишины, но
ответить на этот вопрос не смогла.
     Айсом  вернулся, и, когда они двинулись к выходу, мисс Дженни услышала,
что  ее  зовет  доктор  Пибоди.  Он,  как всегда, был в неизменных брюках из
черного  сукна,  в лоснящемся альпаговом пальто и в бесформенной панаме. Его
сопровождал сын.
     --  Здравствуй, мальчик, -- сказала мисс Дженни, протягивая руку молодому
Люшу.
     У  него  были  резкие,  грубые  черты,  прямые  черные  волосы  ежиком,
спокойные  карие  глаза и большой рот, однако некрасивое, скуластое, доброе,
насмешливое  лицо  сразу  внушало  доверие. Он был очень худ, небрежно одет,
руки  у  него  были  огромные  и  костлявые,  но этими руками он с ловкостью
охотника,  снимающего  шкуру  с  белки,  и  с  проворством  фокусника  делал
тончайшие  хирургические операции. Жил он в Нью-Йорке, где работал в клинике
знаменитого  хирурга, и раз, а то и два раза в год ехал тридцать шесть часов
поездом,  чтобы  провести  двадцать  часов  с  отцом (все это время они днем
гуляли  по  городу  или  разъезжали  по  окрестностям на старой покосившейся
пролетке,  а ночью сидели на веранде или у камина и беседовали), потом снова
садился  в  поезд  и через девяносто два часа после отъезда из Нью-Йорка был
уже  снова  у  себя  в  клинике.  Ему было тридцать лет, он был единственным
сыном  женщины,  за  которой доктор Пибоди четырнадцать лет ухаживал, прежде
чем  смог  на ней жениться. Было это в те дни, когда он прописывал лекарства
и  ампутировал  конечности  жителям  всего округа, объезжая его на пролетке;
часто  после года разлуки он отправлялся за сорок миль к ней на свидание, но
по  дороге его перехватывали с просьбой принять роды или вправить вывихнутый
сустав,  и  ей  приходилось  еще  год  довольствоваться  наспех нацарапанной
запиской.
     -- Значит, ты снова приехал домой? -- спросила мисс Дженни.
     -- Да, мэм, и нашел вас такой же бодрой и прекрасной, как всегда.
     --  У  Дженни такой скверный характер, что однажды она просто высохнет и
улетучится, -- сказал доктор Пибоди.
     --  Вы  же  знаете,  что я не позволяю вам меня лечить, когда плохо себя
чувствую,   --  отпарировала  мисс  Дженнн  и,  обращаясь  к  молодому  Люшу,
добавила: -- А ты, конечно, ринешься назад на первом же поезде?
     -- Да, мэм, боюсь, что так. Я еще не получил отпуска.
     --  Ну, при таких темпах тебе придется провести его в богадельне. Почему
бы вам обоим не приехать пообедать, чтоб он мог взглянуть на мальчика?
     --  Я  бы  с удовольствием, -- отвечал молодой Люш, -- но поскольку у меня
нет  времени  делать  все,  что я хочу, я попросту решил не делать ничего. К
тому же сегодня мы будем ловить рыбу.
     --  Да,  -- вставил отец, -- и резать хорошую рыбу перочинным ножом, чтобы
узнать,  почему она плавает. Знаете, чем он занимался сегодня утром? Схватил
того  пса,  которого Эйб ранил прошлой зимой, и так быстро содрал с его лапы
повязку,  что  не  только  Эйб,  но  даже  и сам пес очухаться не успели. Ты
только забыл заглянуть поглубже и посмотреть, есть ли у него душа.
     --  Вполне  возможно,  что  она  у  него  как  раз и есть, -- невозмутимо
отозвался  молодой  Люш. -- Доктор Строд производит опыты с электричеством, и
он утверждает, что душа...
     --  Чепуха!  --  перебила  его  мисс Дженни. -- Дайте ему лучше банку мази
Билла  Фолза, пусть отвезет ее своему шефу. Однако мне пора, -- добавила она,
взглянув на солнце. -- Если вы не желаете приехать на обед...
     -- Спасибо, мэм, -- отвечал молодой Люш,
     --  Я  привез  его  сюда показать эту вашу коллекцию. Мы не знали, что у
нас такой голодный вид, -- заметил его отец.
     --  Ну  что  ж, на здоровье, -- ответила мисс Дженни. Она пошла дальше, а
отец  с  сыном стояли и смотрели ей вслед, пока ее стройная подтянутая спина
не скрылась за можжевельниками.
     --  И  вот теперь появился еще один, -- задумчиво сказал молодой Люш. -- И
этот  тоже  вырастет  и будет держать своих родных в вечном страхе, пока ему
наконец  не удастся сделать то, чего они все от него ожидают. Впрочем, может
быть,  кровь  Бенбоу  будет  хоть  немного  его  сдерживать.  Они ведь тихие
люди...  эта девушка... да и Хорес тоже... к тому же и воспитывать его будут
одни только женщины.
     -- Но кровь Сарторисов в нем тоже есть, -- проворчал отец.


     Когда  мисс  Дженни  вернулась  домой, вид у нее был немного усталый, и
Нарцисса  попеняла  ей  и  уговорила  отдохнуть после обеда. Лениво ползущий
день  навеял  на  мисс Дженни сонливость, и когда тени начали удлиняться, ее
разбудили доносившиеся снизу тихие звуки рояля.
     --  Я  проспала  целый  день,  --  в  ужасе сказала она себе, но все-таки
полежала   еще   немножко,  между  тем  как  на  окнах  легонько  колыхались
занавески,  а  звуки рояля поднимались в комнату вместе с запахом жасмина из
сада  и  вечерним щебетаньем воробьев в ветвях шелковиц на заднем дворе. Она
встала  и,  пройдя  через прихожую, заглянула в комнату Нарциссы, где спал в
колыбели  ребенок. Рядом спокойно дремала кормилица. Мисс Дженни на цыпочках
вышла,  спустилась  по  лестнице,  вошла  в гостиную и выдвинула из-за рояля
свой стул. Нарцисса перестала играть.
     --  Вы  отдохнули?  --  спросила  она.  --  Сегодня  вам  еще не надо было
выходить.
     --  Чепуха!  --  возразила мисс Дженни. -- Мне всегда бывает очень полезно
посмотреть,  как  все  эти  напыщенные дурни лежат там под своими мраморными
эпитафиями.  Слава  богу,  что  никому  из  них  не удастся похоронить меня.
Господь  Бог,  конечно,  свое  дело  знает,  но  иногда, по правде говоря...
Сыграй что-нибудь.
     Нарцисса  тихонько  коснулась  клавиш,  и  мисс  Дженни некоторое время
сидела  и  слушала.  Незаметно  подкрадывался  вечер, и в комнате все больше
сгущались  тени. За окном крикливо сплетничали воробьи. Ровный, как дыхание,
в  комнату  вливался  аромат  жасмина,  и  вскоре  мисс  Дженни  оживилась и
заговорила  о  ребенке. Нарцисса продолжала тихонько играть; ее белое платье
с  черной  лентой  на  поясе  смутно  светилось  в полутьме, переливаясь как
матовый  воск.  Аромат  жасмина  волна  за  волною  вливался в окна; воробьи
умолкли,  и  мисс Дженни, сидя в сумерках, все толковала о маленьком Джонни,
а  Нарцисса  с  увлечением  играла,  словно  вовсе  ее  не слушая. Потом, не
переставая играть и не оборачиваясь, она сказала:
     -- Он вовсе не Джон. Он Бенбоу Сарторис.
     -- Что?
     -- Его зовут Бенбоу Сарторис, -- повторила Нарцисса.
     Мисс  Дженни с минуту сидела неподвижно. Из соседней комнаты доносились
шаги Элноры, которая накрывала на стол к ужину.
     --  Ты  думаешь,  это поможет? -- спросила мисс Дженни. -- Ты думаешь, что
кого-нибудь из них можно переделать, если дать ему другое имя?
     Музыка  все  еще  мягко  звучала  в  сумерках;  сумерки  были  населены
призраками   блистательных  и  гибельных  былых  времен.  И  если  они  были
достаточно   блистательными,   среди   них  непременно  оказывался  один  из
Сарторисов,  и  тогда  они  непременно оказывались гибельными. Пешки. Однако
Игрок  и  партия, которую Он разыгрывает... Впрочем, Он ведь должен называть
свои  пешки  какими-то  именами.  Но  быть может, Сарторис -- это и есть сама
игра  --  старомодная игра, разыгранная пешками, которые были сделаны слишком
поздно  и  по  старому  мертвому  шаблону, порядком наскучившему даже самому
Игроку.   Ибо  в  самом  звуке  этого  имени  таится  смерть,  блистательная
обреченность,  как в серебристых вымпелах, которые спускают на закате, как в
замирающих звуках рога на пути в долину Ронсеваль.
     --  Ты  думаешь,  -- повторила мисс Дженни, -- что, если его зовут Бенбоу,
он будет в меньшей степени Сарторисом, негодяем и дураком?
     Нарцисса  продолжала  играть,  как будто совсем ее не слушая. Потом она
обернулась  и, не поднимая рук от клавиш, улыбнулась мисс Дженни -- спокойно,
задумчиво,   с   безмятежной   и   ласковой   отчужденностью.  За  аккуратно
причесанной  поблекшей головою мисс Дженни недвижно висели коричневые шторы,
а  за  ними,  словно тихий сиреневый сон, стояла вечерняя полутьма, приемная
мать мира и покоя.







ПРИМЕЧАНИЯ

                         (автор не указан)


     Первый  из романов Фолкнера, действие которых происходит в Йокнапатофе,
был  написан  в  период  с  осени  1926  по  сентябрь  1927  года. По словам
Фолкнера,  обратившись  к  "южному" материалу, он стремился "воссоздать мир,
который  уже  готов  был  потерять и оплакать". Основные темы романа (гибель
старого,    традиционного    Юга,    противопоставление   мифологизированных
представлений   о   Гражданской   войне   истории,   оппозиция   "природа  --
цивилизация"   и   др.)   писатель   впоследствии   использовал   в   других
произведениях йокнапатофского цикла.
     Роман,  которому  Фолкнер  первоначально  дал  название  "Флаги в пыли"
("Flags  in  the  Dust"), был отвергнут его издателем Ливрайтом, а затем еще
одиннадцатью  издательствами.  В  сентябре  1928 года издательство "Харкур и
Врейс"  дало  согласие  на  публикацию романа под названием "Сарторис" и при
условии  значительного  его  сокращения.  По-видимому,  основную  работу  по
редактированию  рукописи  проделал с помощью Фолкнера его литературный агент
Вен  Уоссон.  Купюры  затронули  преимущественно  сюжетные  линии,  прямо не
связанные  с  семейством  Сарторисов.  Сокращенный примерно на одну четверть
вариант романа вышел в свет 31 января 1929 года.
     В  1973  году американский исследователь Д.Дей издал реконструированный
им  полный  текст романа под первоначальным названием "Флаги в пыли". Однако
в  распоряжении  публикатора  не  было  утраченной  рукописи  окончательного
варианта  "Флагов  в  пыли",  представленной  Фолкнером  в  издательство,  и
поэтому  его  реконструкция, сделанная по трем различным рукописям с неясной
датировкой, не может считаться текстологически достоверной.
     Как  писал  Фолкнер,  некоторых персонажей романа он "выдумал, а других
сотворил  из  рассказов, которые слышал от слуг-негров, кухарок и конюхов...
Именно   сотворил,   ибо   они   лишь   наполовину  таковы,  какими  были  в
действительности,  а  наполовину  --  какими  они  должны  были  быть,  но  в
действительности  не  были..."  Среди  главных прототипов -- прадед писателя,
Уильям  Фолкнер  (1825--1889), бурная биография которого имеет много общего с
биографией  предка  героев  романа,  полковника Джона Сарториса (1823--1876).
Как  и Сарторис, Уильям Фолкнер во время Гражданской войны командовал полком
в  армии  конфедератов,  а затем был смещен со своего поста; после окончания
войны  он  построил  железную  дорогу,  связавшую  его  родной город Рипли с
линией  Мемфис  --  Чарльстон,  был  избран  в законодательное собрание штата
Миссисипи  и  в  тот  же  день  убит  бывшим  компаньоном. История семейства
Сарторисов  до  некоторой  степени напоминает историю фолкнеровской семьи, а
военные  эпизоды  романа восходят к биографической легенде о боевых подвигах
Фолкнера-авиатора,  которую  в  двадцатые  годы  распространял сам писатель,
успевший  к концу первой мировой воины пройти лишь начальный курс обучения в
канадском летном училище.
     Многие  герои  романа  перешли  из  "Сарториса"  в  другие произведения
Фолкнера:  близнецы  Джон  и  Баярд  стали  персонажами  нескольких новелл о
военных  летчиках  ("Ad  Astra", "Все они мертвы, эти старые пилоты" и др.);
полковник  Джон  Сарторис  и  его  сын  Баярд  вновь  появляются  в  повести
"Непобежденные";  от  лица  "старого  Баярда"  написан  рассказ "Моя бабушка
Миллард,  генерал  Бедфорд  Форрест  и  битва при Угонном ручье"; дальнейшая
судьба  Хореса  Бенбоу  прослежена в романе "Святилище"; оборванная сюжетная
линия,  связанная  с  Байроном  Сноупсом с его любовными письмами к Нарциссе
Бенбоу,  найдет  свое  завершение  в  рассказе "Жила-была королева"; история
клана  Сноупсов, "завоевавшего Джефферсон", будет подробно описана в романах
"Поселок", "Город", "Особняк" и т. д.
     Роман  посвящен  известному  американскому  писателю  Шервуду Андерсону
(1876--1941),  с  которым Фолкнер часто встречался в 1925 году, когда оба они
жили   в   Нью-Орлеане.  По  рекомендации  Андерсона  его  издатель  Ливрайт
опубликовал  первый  роман  Фолкнера  "Солдатская  награда"  (1926).  Как  с
благодарностью   вспоминал   много   лет  спустя  Фолкнер,  именно  Андерсон
посоветовал  ему  обратиться  к  местному,  "южному"  материалу:  "Он научил
меня...  что...  писатель  прежде всего должен оставаться самим собой -- тем,
что  он  был  и  есть. И что никогда нельзя забывать, где ты рожден и кем ты
рожден.  Он  говорил  мне:  "...  Вы,  Фолкнер,  сельский парень и не знаете
ничего,  кроме  вашего  клочка  земли  там,  в Миссисипи, откуда вы родом. И
этого  достаточно.  Ведь  это тоже Америка. Крошечная, никому не ведомая, но
Америка.  Попробуйте  обойтись без нее, выньте ее как кирпич из стены, и вся
стена  развалится" (Фолкнер У. Слово о Шервуде Андерсоне -- Аврора, 1977, No2,
с. 57).
     Поскольку  в  конце  двадцатых  годов  отношения  между писателями были
практически  прерваны  из-за  опубликованной  Фолкнером пародии на Андерсона
посвящение к "Сарторису" можно рассматривать как примирительный жест.


     Стр. 317. ...до второй битвы при Манассасе... --
     Близ   городка   Манассас  в  Северо-Восточной  Виргинии  войска  южной
Конфедерации  дважды  нанесли поражение федеральной армии (21 июля 1861 г. и
29--30 августа 1862 г.).

     Стр.  318.  ...Ричарда  Первого  накануне  крестового  похода. -- Король
АНГЛИИ   Ричард   Первый   Львиное   Сердце  (1157--1199;  царств.  с  1189),
прославившийся  своими ратными подвигами, возглавил третий крестовый поход в
Палестину (1190--1193).

     ...методистское    богослужение...    --    Имеется   в   виду   крупная
протестантская  церковь  методистов, которая возникла из секты, основанной в
XVIII  в.  английским  священником  Джоном  Уэсли  (1703--1791).  Подавляющее
большинство  как  белого, так и негритянского населения на американском Юге,
который   называют   "библейским   поясом"   США,   составляют  протестанты,
принадлежащие  к  различным  церквам  и сектам; в штате Миссисипи наибольшим
влиянием   пользуются  методистская  и  баптистская  церкви;  имеются  также
пресвитерианские общины.

     ....когда  пал  форт  Моултри...  --  то  есть  когда в Америке началась
Гражданская  война.  После  выхода южных штатов из состава США и образования
Конфедерации  (8  февраля  1861  г.), небольшие гарнизоны федеральной армии,
расквартированные   на   Юге,   были   вынуждены   сдаться   новым  властям.
Единственное  исключение  составил  гарнизон  форта  Моултри  в бухте города
Чарльстона  (Южная  Каролина),  который,  перейдя  в  соседний  форт Самтер,
попытался   оказать  сопротивление  конфедератам.  Захват  Самтера  послужил
формальным основанием для начала военных действий (12 апреля 1861 г.).

     Джеб  Стюарт  (полное  имя:  Джеймс  Эвел  Браун  Стюарт;  1833--1864) --
генерал   армии   южан-конфедератов,  считавшийся  "первым  кавалером  Юга".
Командовал    кавалерийскими    разведывательными   отрядами,   совершавшими
стремительные рейды в тылы противника.

     Стр.  319. Поуп Джон (1822--1892) -- генерал федеральной армии. В 1862 г.
командовал  армией  северян  на  территории Виргинии, где потерпел несколько
поражений.

     Стр.    321.    Гэллек    Генри    Уэйджер   (1815--1872)   --   генерал,
главнокомандующий  федеральными вооруженными силами с июля 1862 по март 1864
г.  Герой Фолкнера намекает на враждебные отношения, сложившиеся между ним и
генералом  Поупом  (см.  коммент,  к  с. 318). Один из современников писал о
Гэллеке:  "Ничего  не  придумывает,  ничего  не  предвидит, не берет на себя
ответственности,  ничего  не  планирует,  ничего  не  предлагает,  никуда не
годится".

     Генерал  Ли  Роберт  Эдвард  (1807--1870)  --  главнокомандующий войсками
южной Конфедерации во время Гражданской войны в США.

     Стр.  322. ...пуль из ружей Минье. -- Имеются в виду конические ружейные
пули,  широко применявшиеся в середине XIX в. (по имени изобретателя системы
огнестрельного    оружия,    французского   генерала   Клода-Этьена   Минье,
1814--1879).

     Стр.  325.  Дерринджер  --  короткоствольный  крупнокалиберный пистолет,
названный по имени изобретателя.

     Стр.   326.   ...флаги   в   пыли.   --  Отсюда,  по-видимому,  возникло
первоначальное название романа (см. преамбулу к коммент., с. 642).

     Стр.   329.  ...саквояжников-янки...  --  так  на  Юге  в  период  после
окончания  Гражданской  войны называли пришельцев с Севера, поскольку все их
пожитки   часто  умещались  в  одном  саквояже.  Воспользовавшись  введением
дискриминационных   по  отношению  к  коренному  белому  населению  законов,
саквояжники  захватывали  ведущие  политические  посты  на  территории южных
штатов, оккупированной федеральными войсками,