аправо  расстилалось
грязное болото, а налево, доходя почти до уровня  насыпи,  протекал  темный,
вздувшийся от дождей канал, изливавший свои воды в море.
     "В следующий разлив и этого не останется, - подумал Адриан, -  и  тогда
болото превратится в озеро, и плохо придется тому, кто окажется в это  время
обитателем Красной мельницы".
     Он вышел на твердую землю, где  шагах  в  пятистах  на  сумрачном  небе
вырисовывался призрачный силуэт мельницы с ее гигантскими  крыльями,  Адриан
пошел к ней по тропинке, проложенной по небольшой насыпи, и очень  изумился,
услыхав плеск весел в канале и мужской голос, говоривший:
     - Слава святым! Доехали! Высаживайтесь скорее!
     Адриан, которого все пережитое сделало трусливым,  остановился  в  тени
высокого берега канала и увидал, как из  лодки  поднялись  три  фигуры  или,
скорее, две, так как двое вышедших на берег тащили или вели  третьего  между
собой.
     - Постой, пока я расплачусь, -  раздался  голос,  показавшийся  Адриану
знакомым.
     Затем послышался звон монеты вперемежку с проклятиями по адресу  погоды
и расстояния. Снова раздался плеск весел - лодка отчалила, но вместе  с  тем
послышался нежный голос, говоривший в испуге:
     - Друзья, у вас есть жены и дочери, неужели вы оставите  меня  в  руках
этих негодяев? Ради Бога, сжальтесь надо мной!
     - Позор!.. И такая красивая девушка, - проворчал  другой  хриплый  бас.
Но рулевой крикнул:
     - Знай свое дело. Марш, Ян! Мы сделали, на что подрядились, и  получили
деньги, а свои любовные дела пусть они уж  устраивают  сами.  Прощайте!  Ну,
живо! Отчаливай!
     Лодка повернула и исчезла в темноте.
     На минуту сердце замерло у Адриана, бросившись вперед, он увидал  перед
собой Симона-Мясника и Черную Мег, а между ними что-то закутанное в платки.
     - Что это? - спросил он.
     - Вам бы, кажется, следовало знать, что, герр Адриан, -  отвечала  Мег,
хихикая, - ведь мы этот тючок привезли из Лейдена, не щадя расходов, вам  на
удовольствие.
     Из тючка поднялась голова, и слабый свет упал  на  бледное,  испуганное
личико Эльзы Брант.
     - Да  воздаст  вам  Бог   за   это   злое   дело,   Адриан,   названный
ван-Гоорлем! - произнес слабый голос.
     - За какое дело? - проговорил он. - Я ничего не понимаю,  Эльза  Брант,
ничего не знаю!
     - Не знаете, а между тем все сделано от вашего имени, и вы  ждете  меня
здесь, меня же схватили, когда я вышла пройтись, и  эти  чудовища  притащили
меня сюда. Неужели у вас нет сердца,  и  вы  не  боитесь  суда,  что  можете
говорить так?
     - Освободите ее,  -  приказал  Адриан,  бросаясь  на  Мясника,  в  руке
которого, так же как в руках Мег, сверкнул нож.
     - Отстаньте со своими глупостями и  отойдите,  герр  Адриан.  Если  вам
нужно что-нибудь сказать, скажите своему отцу, графу. Пропустите: мы  устали
и иззябли!
     Взяв Эльзу  под  руки,  они  прошли  мимо  Адриана,  которому  пришлось
отстраниться, так как он был без оружия.
     И какую пользу могло бы принести его вмешательство теперь, когда  лодка
уехала и они были одни среди полнейшего безлюдия, в местности, где  не  было
другого приюта, кроме этой полуразвалившейся мельницы? Адриан поник  головой
и побрел за Симоном и его женой по тропинке. Теперь он наконец понял,  зачем
они все жили на Красной мельнице.
     Симон отворил дверь и вошел, но Эльза отшатнулась на пороге.  Она  даже
попыталась оказать некоторое сопротивление, но негодяй толкнул ее  так,  что
она споткнулась и  упала  лицом  вниз.  Этого  Адриан  не  мог  уже  снести.
Рванувшись вперед, он ударил Мясника изо всей  силы  кулаком  в  лицо,  и  в
следующую минуту оба покатились по полу, борясь из-за  ножа,  который  Симон
не выпускал из руки.
     Всю свою жизнь Эльза не могла забыть этой сцепы. Позади нее -  открытая
дверь,  в  которую,  прямо  ударяясь  ей  в  лицо,  летели  снежные  хлопья;
впереди - большая круглая  комната  на  нижнем  этаже  мельницы,  освещенная
только огнем торфа, пылавшего в очаге, и  роговым  фонарем,  спускавшимся  с
потолка с балками из темного массивного  дуба.  И  в  этой  неуютной,  почти
лишенной всякой мебели комнате  перед  очагом  на  грубом  деревянном  стуле
сидел человек - Рамиро, испанская ищейка, затравивший ее  отца,  ненавистный
больше всего на свете Эльзе, - и спал, другие же двое -  Адриан  и  шпион  -
катались по полу, а между ними сверкал нож.
     Такова была картина, представившаяся глазам Эльзы.
     Рамиро проснулся от шума, и на  лице  его  отразился  испуг,  будто  от
виденного им страшного сна. Но в следующую минуту он осознал происходившее.
     - Кто еще поднимет руку, того я проколю насквозь! - заявил он  холодным
ровным голосом, вынимая шпагу. - Встаньте, сумасшедшие, и  говорите,  в  чем
дело.
     - Дело в том, что  эта  скотина  сейчас  сбил  с  ног  Эльзу  Брант,  -
запыхавшись, заявил Адриан. - И я учу его за это.
     - Он врет! - шипел Симон. - Я ее только подтолкнул вперед,  и  вы  сами
сделали бы так же, если б вам пришлось целые сутки возиться  с  такой  дикой
кошкой. С ней было труднее справиться, чем с любым мужчиной...
     - Понимаю, -  прервал  Рамиро,  совершенно  овладев  собою,  -  девичье
жеманство, вот и все, а со стороны молодого человека - страх влюбленного,  и
тебе, почтеннейший Симон, вероятно, в былые дни  приходилось  испытывать  то
же. - Он взглянул на Черную Мег. - Не обижайтесь: молодежь всегда  останется
молодежью.
     - И молодежи можно всегда всадить нож между ребер, если она вовремя  не
одумается... - проворчал Симон, выплевывая кусок сломанного зуба.
     - Сеньор,  зачем  меня  привезли  сюда   вопреки   всяким   законам   и
справедливости? - перебила Симона Эльза.
     - Законам?  Кажется,  таковых  уже   не   существует   в   Нидерландах.
Справедливость? В войне  и  любви  все  дозволено  -  вы  сами  согласитесь,
ювфроу. А что касается причины, то, думаю, надо спросить Адриана:  он  знает
больше, чем я.
     - Он говорит, что не знает ничего, сеньор.
     - Ах, он плут! Неужели он утверждает это? Ну, его  не  переспоришь.  Я,
не рассуждая, принимаю его слова на веру и советую вам  сделать  то  же.  Не
трудитесь давать объяснения, мы все понимаем, - обратился он  к  Адриану,  а
затем приказал вошедшей служанке: - Отведи ювфроу в  лучшую  комнату,  какая
есть. Да смотрите все, чтоб с ней обращались хорошо, иначе,  случись  что  с
ней через вас или через нее самое, клянусь, вы заплатите  мне  своей  кровью
до последней капли. Смотрите же!
     Женщины - Мег и другая - кивнули головами и пригласили Эльзу  следовать
за ними. Она с минуту постояла в нерешимости, смотря на  Рамиро  и  Адриана,
затем, грустно опустив голову, повернулась и не говоря  ни  слова  пошла  по
дубовой лестнице, начинавшейся возле очага.
     - Отец, - начал Адриан, когда они остались одни, - ведь  я  должен  так
называть вас...
     - Нет  ни  малейшей  надобности,  -  перебил  его  Рамиро,  -  не   все
случившееся нуждается  в  полном  дневном  освещении...  Ну,  что  ты  хотел
сказать?
     - Что значит все это?
     - Сам желал бы  объяснить  тебе.  Но,  кажется,  это  значит,  что  без
малейшего  усилия  с  твоей  стороны   -   ты   мне   кажешься   удивительно
ненаходчивым - твои любовные дела принимают неожиданно счастливый поворот.
     - Я ни при чем во всем этом. Умываю руки.
     - Все равно. Могут найтись люди, которые подумают, что сразу твои  руки
не отмоешь. Выслушай меня, глупый,  -  он  оставил  насмешливый  тон.  -  Ты
влюблен в эту куклу, и я велел привезти ее сюда, чтобы женить тебя на ней.
     - А я отказываюсь жениться на ней против ее воли.
     - Как тебе угодно. Но кто-нибудь да женится на ней - ты или я.
     - Вы? - вырвалось у Адриана.
     - Совершенно верно. Откровенно говоря, подобная  перспектива  вовсе  не
улыбается  мне.  В  мои  годы  прошедшего  достаточно.  Но  надо  думать   о
материальных выгодах, и если ты отказываешься,  то  я  могу  заменить  тебя.
Понимаешь, что руководит мною?
     - Нет. Что?
     - Таким  образом  получается  право  на  наследство  Гендрика   Бранта.
Конечно, мы бы могли оружием или другим путем захватить  это  богатство;  но
не лучше ли было бы приобрести его для нашей семьи законным  путем,  получив
на то разрешение высшей власти? Теперь  страна  в  волнении;  но  не  всегда
будет так: кто-нибудь, в  конце  концов,  должен  будет  уступить,  и  снова
водворится порядок. Тогда может возбудиться вопрос  -  ведь  богатые  всегда
бывают  предметом  зависти.  Если  же  наследница  замужем  за  католиком  и
верноподданным короля, то кто может оспаривать  права,  освященные  законами
божескими и человеческими? Подумай об этом хорошенько. Выбирай, кем  желаешь
иметь Эльзу - мачехой или женой!
     Весь охваченный бессильным бешенством, мучимый совестью,  Адриан  начал
раздумывать. Всю ночь он продумал, ворочаясь на  своем  соломенном  матраце,
где крысы свили себе гнезда, между тем как на дворе  завывала  метель.  Если
он не женится на Эльзе, на ней женится его отец, и не  могло  быть  вопроса,
какой из двух исходов будет для  нее  лучшим.  Эльза  -  жена  этого  злого,
циничного, истрепанного искателя приключений с таким ужасным прошлым!  Этого
нельзя допустить! В таком случае ее жизнь была бы  адом,  с  ним  же,  может
быть, после некоторого периода бурь и сомнений она будет счастлива: ведь  он
молод, красив, симпатичен и любит ее! Вот в том-то и главное.  Адриан  любил
Эльзу настолько, насколько была способна его натура, и мысль, что она  может
достаться другому, была для него ужасна. Если бы  этим  человеком  был  Фой,
его сводный брат, было бы тяжело, но что им будет Рамиро - этого  Адриан  не
мог вынести.
     Эльза не вышла к завтраку на  следующее  утро,  отец  же  и  сын  опять
сошлись.
     - Ты бледен, Адриан, - сказал Рамиро. -  Погода,  вероятно,  не  давала
тебе спать ночью, и я не спал, хотя в твои годы был  способен  спать  и  при
шуме битвы. Ну, что же? Поразмыслил ли ты о нашем разговоре?  Мне  неприятно
приставать к тебе с этими семейными делами, но время не терпит, надо  решить
что-нибудь.
     Адриан  смотрел  в  окно  на  непрерывно  падающий  снег.  Наконец   он
обернулся и сказал:
     - Да, лучше уж пусть  я  женюсь  на  ней,  хотя,  думаю,  что  подобное
преступление не останется без возмездия.
     - Какой ты предусмотрительный молодой человек! - отвечал  отец.  -  При
всем твоем разгильдяйстве я замечаю в тебе задатки здравого смысла.  Что  же
касается возмездия, то, собственно говоря, тебе нельзя не позавидовать...
     - Замолчите! - гневно перебил его  Адриан.  -  Вы  забываете,  что  при
подобных сделках бывают две  стороны:  я  должен  получить  ее  согласие,  а
просить его не стану.
     - Не станешь? В таком случае, я  попрошу  его  и  сумею  получить.  Ну,
теперь слушай: мы заключили договор,  и  ты  потрудишься  сдержать  его  или
взять на себя все последствия - каковы бы они ни были. Я подведу эту  девицу
к алтарю, то есть к этому столу, и ты обвенчаешься с нею, после чего  можешь
поступить,  как  тебе  будет  угодно:  можешь  жить  со  своей   женой   или
раскланяться с ней и удалиться - мне все равно, лишь бы вы были  женаты.  Уж
мне надоели все эти разговоры, прошу тебя оставить меня с ними в покое.
     Адриан посмотрел на него, хотел что-то сказать, но  передумал  и  вышел
из дому на снег.
     "Наконец убрался!" - подумал отец и, призвав Симона, вступил  с  ним  в
продолжительное совещание.
     - Понял? - спросил он наконец.
     - Понял,  -  мрачно  ответил  Симон.  -  Я  должен  разыскать   монаха,
ожидающего в указанном месте, и вечером  привести  его  сюда.  Нелегкое  это
дело для христианской души в такую погоду!
     - А что получишь? Помни, что получишь!
     - Все это отлично; да хоть бы задаточек дали...
     - Получишь! Такому работнику не жалко и дать, -  согласился  Рамиро  и,
вынув  из  кармана  кошелек,  данный  Лизбетой   Адриану,   с   усмешкой   -
действительно, в этом была комическая сторона - отсчитал  Симону  порядочную
сумму.
     Симон посмотрел на  деньги  и,  решив,  что  вряд  ли  удастся  сегодня
выклянчить еще  что-нибудь,  спрятал  их  в  карман,  затем,  закутавшись  в
толстый фрисский плащ, он отворил дверь и исчез среди метели.


ГЛАВА XXVI

                              Жених и невеста

     Весь день снег шел не переставая ни на  один  час,  наступила  ночь,  и
большие мягкие  хлопья  падали  на  землю  тихо,  как  пух,  так  как  ветер
прекратился.  Адриан  встречался  с  отцом  только  за   едой,   предпочитая
проводить остальной день на дворе, на снегу, или под старым  навесом  позади
мельницы,  чем  оставаться  в  обществе  этого  ужасного   человека,   вечно
насмехающегося и принуждающего его совершить великое преступление.
     За завтраком  на  следующий  день  Рамиро  осведомился  у  Черной  Мег,
отдохнула  ли  ювфроу  Эльза  от   своего   путешествия   настолько,   чтобы
позавтракать  вместе  с  ними.  Мег   отвечала,   что   Эльза   положительно
отказывается выходить из своей комнаты и  говорить  что-либо,  кроме  самого
необходимого.
     - В таком  случае,  мне  надо  самому  переговорить  с  нею,  -  сказал
Рамиро. - Пойдите и  скажите  ювфроу,  что  я  шлю  ей  свой  привет  и  сам
поднимусь к ней еще до обеда.
     Мег  отправилась  выполнить  поручение,  а  Адриан  взглянул  на   отца
подозрительно.
     - Успокойся, мой друг, - обратился к нему отец, - хотя  мы  и  увидимся
наедине, но тебе нет причины ревновать. Помни, что пока  я  только  запасная
стрела в колчане, запасной актер, выучивший на всякий случай свою  роль,  но
могущий оказаться полезным.
     Каждое слово Рамиро резало Адриана, но он не  отвечал:  он  уже  понял,
что ему никогда не сравниться с отцом в речах.
     Эльза выслушала послание, как выслушивала  все  остальное,  молча.  Три
дня тому назад, когда было объявлено, что  Лизбета  ван-Гоорль  окончательно
вне опасности после той страшной болезни, которая  за  это  время  несколько
раз грозила ей смертью, Эльза Брант, все время ухаживавшая за ней,  решилась
выйти прогуляться. Город в этот вечер положительно душил  ее,  и,  чувствуя,
что ей необходим чистый деревенский воздух, она вышла за городские ворота  и
пошла вдоль городского рва, не замечая, что  за  ней  следят.  Когда  начало
смеркаться, она  остановилась  на  минуту,  смотря  в  сторону  Гаарлемского
озера, мысленно переносясь к любимому человеку, которого  надеялась  увидеть
дня через два или три.
     Но тут вдруг что-то покрыло ее голову, и она очутилась в  темноте.  Она
очнулась в лодке, где рядом с ней, карауля ее, поместились двое негодяев,  в
которых она узнала лиц, напавших на нее в день ее приезда в Лейден.
     - По какому праву вы схватили меня и куда вы меня  везете?  -  спросила
она.
     - Нам заплатили за это, и мы везем вас  к  Адриану  ван-Гоорлю,  -  был
ответ.
     Эльза поняла и замолчала.
     Таким образом ее привезли в пустынный разбойничий пригон, где  ее  ждал
Адриан, встретивший ее, как она была убеждена, ложью. Теперь, без  сомнения,
настал конец. Ее, любившую  всей  душой  его  брата,  насильно  обвенчают  с
человеком,  которого  она  ненавидела  и  презирала,  обвенчают  с   пустым,
ничтожным предателем, который не остановился  из-за  ревности,  жажды  мести
или жадности - она не  знала,  из-за  чего  собственно  -  перед  тем,  чтоб
предать своего благодетеля, мужа своей матери, в руки инквизиции.
     Что ей делать? Бежать казалось невозможным с третьего  этажа  мельницы,
стоявшей среди занесенного снегом болота, вдали  от  всякого  жилья,  из-под
надзора  двух  женщин,  не  спускавших  с  нее  своих  свирепых  глаз.  Нет,
оставалось только одно бегство: в объятия смерти. Но и  это  исполнить  было
трудно: у нее не было оружия, а женщины день и ночь караулили ее: пока  одна
наблюдала за ней, другая спала. Да  и  умирать  Эльзе  не  хотелось  при  ее
красоте, молодости и любви к жизни. К тому же с детства  она  была  приучена
смотреть на самоубийство, как на грех. Она решила положиться на Бога и,  как
ни казалось невозможным,  бороться  до  конца.  И  у  беспомощного  человека
иногда находятся друзья. Решившись, она ради сохранения сил стала  принимать
пишу и пить вино, которые ей приносили, но отказывалась выходить из  комнаты
и говорить  что-либо,  кроме  самого  необходимого,  сама  между  тем  зорко
наблюдала за всем происходившим.
     На второе утро ее пребывания на мельнице ей передали поручение  Рамиро,
на которое она ничего не ответила, и в назначенное время Рамиро явился  и  с
поклоном остановился в дверях.
     - Вы позволите войти, ювфроу? - спросил он.
     И  Эльза,  поняв,  что  наступила  решительная  минута,   приготовилась
принять его.
     - Вы здесь хозяин, - отвечала она голосом  холодным,  как  падавший  на
дворе снег. - К чему же еще насмешки?
     Он приказал женщинам уйти и,  когда  они  остались  наедине  с  Эльзой,
отвечал:
     - Ничего подобного мне и в голову не приходило,  ювфроу;  дело  слишком
серьезное, чтобы говорить пустые фразы.
     Еще раз поклонившись, он сел на стул возле очага, где горел огонь.
     Тогда Эльза встала, ей казалось, что стоя она  будет  чувствовать  себя
сильнее.
     - Потрудитесь объяснить, в чем это дело, сеньор Рамиро.  Меня  привезли
сюда, чтобы допрашивать, еретичка ли я?
     - Да, отчасти. Вы  еретичка  перед  богом  любви  и  приговорены  судом
быть... не сожженной на костре, но... предстать перед алтарем...
     - Ничего не понимаю.
     - Я объясню вам. Мой сын Адриан - в общем порядочный  молодой  человек,
ведь вам известно, что Адриан, мой сын, имел несчастье или, скажем,  счастье
серьезно полюбить вас, между тем как вы обнаружили такой  недостаток  вкуса,
или, может быть, наоборот, что отдали свое расположение другому.  При  таких
обстоятельствах Адриан, малый неглупый и находчивый, прибегнул к  старинному
средству для достижения своего  желания.  Он  здесь,  и  вы  здесь,  сегодня
вечером, я думаю,  прибудет  сюда  и  священник.  Я  не  стану  вдаваться  в
подробности того, как все кончится, это частное дело, в которое  я  не  имею
права вмешиваться, и только могу, как отец и доброжелатель, поздравить...
     Эльза сделала нетерпеливое движение  головой,  будто  желая  остановить
весь этот поток слов.
     - Что заставляет вас так хлопотать о  ненавистном  для  бедной  девушки
браке? - спросила она. - Какая вам может быть из этого выгода?
     - Я  замечаю,  что  передо  мной  деловая  женщина,  -  весело  отвечал
Рамиро, - одаренная весьма  редким  качеством  -  здравым  смыслом.  Я  буду
откровенен. Ваш покойный батюшка имел  огромное  состояние,  которое  теперь
перешло к вам как его единственной дочери и наследнице. По  закону,  который
я сам считаю несправедливым, это состояние перейдет к вашему мужу,  кого  бы
вы ни выбрали. Стало быть, как скоро вы станете женой Адриана, оно  перейдет
к нему. Я отец Адриана, и обстоятельства сложились так, что он  очень  много
должен мне, следовательно, как он сам убедился, этот  союз  принесет  выгоду
нам обоим.  Но  деловые  подробности  скучны,  поэтому  я  не  стану  дольше
останавливаться на них.
     - Богатство, о котором вы говорите, сеньор Рамиро, исчезло.
     - Исчезло, но я имею причины надеяться, что оно будет отыскано.
     - В таком случае, здесь главную роль играют деньги?
     - Что меня касается лично - да. За чувства Адриана я не могу  отвечать:
кто знает тайну чужого сердца!
     - Стало быть, если бы деньги отыскались или  отыскалось  указание,  как
найти их, не было бы надобности в женитьбе?
     - Что меня касается, никакой.
     - А если деньги не отыщутся, а я откажусь выйти за герра  Адриана,  или
он откажется жениться на мне, что тогда?
     - Это задача. Но я вижу и решение ее, или, по  крайней  мере,  половины
ее. В таком случае, брак все-таки состоится, но с др