пе
событий Но сознание его, именно сейчас окончательно  прояснилось, стряхнув с
себя  и остатки эмоциональной похмельной вялости, и  последовавшего за  ней,
сообразно  закону  маятника  всплеска  бурных  эмоций. Все это отступило  на
второй  план, хотя  каждое действие,  из  тех которые он успел  совершить за
минувшие полчаса  запечатлены были памятью  с потрясающей точностью, и,  как
фотографии, запечатлевшие сцены его позора и унижения, стояли перед глазами,
не давая забыться или  хотя бы отвлечься ни на  минуту. Сейчас  пространство
его внутреннего мира -  сознание,  разум, душа и, - что там еще  заключал  в
себе  этот  мир?!  -  было  затоплено  одним  лишь  раскаленным, обжигающим,
разрывающими его изнутри чувством Этим чувством был стыд.  Так стыдно ему не
было никогда Даже в  ранней юности,  когда  его  застали за  неким постыдным
занятием. Ничего более, что хоть  как-то сравнимо  было с тем, что испытывал
он теперь, на ум не приходило Судьба, действительно, была милостива к нему -
он конечно  и "попадал  в просак ",  и " влипал", и "  вляпывался" - словом,
случались в его жизни ситуации, которые  порождали чувство неловкости и даже
стыда, но  все это даже  отдаленно  не напоминало  тот раскаленный водоворот
чувства, испепеляющего его душу теперь.
     На  его  несчастье,  а  быть может, наоборот  на  счастье - иначе сцена
выглядела  бы  совсем уж комичной, под  рукой  его не было  сейчас  подушки,
одеяла  или какого  другого предмета, коим можно  было бы закрыть лицо. Будь
иначе -  он непременно бы  поступил  именно  так. Тело же его было настолько
ослаблено  физически  - и  это  тоже было  мучительно стыдно,  -  что он  не
чувствовал  в себе  сил  пошевелить руками  -  иначе он  спрятал  бы лицо  в
ладонях, или, по крайней мере, перевернулся  бы на живот, уткнувшись лицом в
мягкую обивку  дивана,  или попросту  убежал  бы,  впрочем это  ему  вряд ли
удалось бы сделать, будь он даже и в нормальной физической форме Диван в его
номере, куда его доставили  секьюрити и на который он немедленно  рухнул без
сил, плотным кольцом окружали четверо сотрудников службы безопасности отеля.
Те двое, которым он сдался возле номера старушки и двое - присоединившиеся к
ним  возле  лифта, они, очевидно,  ловили его на верхнем этаже.  Теперь  все
четверо  стояли вокруг дивана тем же плотным кольцом, что  и шли,  конвоируя
его восвояси,  словно боясь, что он выкинет еще что-нибудь, стоит  им только
разомкнуть круг.  Они молча,  настороженно  и  недобро,  к  тому  же  весьма
бесцеремонно  разглядывали  его  и  это  было  тоже  стыдно,  унизительно  и
нестерпимо,  но  ничего  поделать он не мог Кто-то  еще, невидимый им  из-за
широких  спин охранников, нервно расхаживал по номеру, но и он был молчалив.
Похоже было, что никто из них не уполномочен принимать какие-либо  решения и
вообще мало  представляет,  как вести себя  в подобной ситуации -  все ждали
кого-то, кто мог хоть как-то ее разрешить. Так и оказалось - послышался звук
открываемой двери, чьи-то быстрые шаги, изумленный и испуганный одновременно
возглас
     - Что происходит? Ему  плохо?  Он оказал сопротивление? Что они  с  ним
делают? -  взволнованный  молодой  голос  выпалил все  эти вопросы на  одном
дыхании. Секьюрити зашевелились, но кольца не разомкнули
     -  Понимаете,  мсье  де  Буасси,  этот русский - мсье  Поляков, он стал
требовать...  - голос постарше  крайне сбивчиво и испуганно  начал объяснять
ситуацию тому, кого звали де Буасси, но был остановлен
     - Я знаю, что произошло Но, что сейчас? Он сопротивляется?
     - Нет. Он... Он... лежит
     - Его, что, связали?
     - О, нет, мсье де Буасси! Как можно было... Он просто лежит...
     - Тогда почему здесь столько секьюрити? И зачем они так стоят?  Где он?
Он может говорить?
     -  Но  я  думал,  мсье  де  Буасси....  На  всякий случай... до  вашего
прихода... Да, он, мсье  Поляков, кажется  в полном сознании Просто не очень
хорошо себя чувствует, я думаю...
     - Вы свободны, господа, - тот кто носил красивое имя де  Буасии наконец
обратился  к  охранниками и  они немедленно  разомкнули  оцепление,  -  нет,
кто-нибудь один или двое останьтесь... Но не здесь. Где ни будь рядом.
     Вы  меня  слышите мсье Поляков?  Как вы  себя чувствуете?  Вы  говорите
по-французски?
     Де  Буасси  оказался  высоким  стройным  довольно молодым  человеком, с
тонким  породистым лицом, как  бы подтверждающим его право  на столь громкое
имя. Очки в тонкой  золотой оправе  скрывали  глаза, но большой хищный,  как
клюв опасной птицы, нос на загорелом холеном лице, тонкие красиво очерченные
губы,  высокий  гладкий  лоб,  на  который  небрежно  падали  длинные  пряди
блестящих  черных  волос создавали  классический  гармоничный образ молодого
аристократа, потомка старинного и славного рода, помещенного на жительство в
конец  века двадцатого, а посему вынужденного получить  хорошее  современное
образование  и, видимо,  работать. Очевидно, он принадлежал к руководству, а
быть может и  к клану владельцев отеля, жил здесь же, в отеле или неподалеку
на  одной из старинных вилл и поднят  был  на  ноги  ни свет ни  заря в виду
исключительности и чрезвычайности происшествия
     Говорил он быстро, короткими  отрывистыми  предложениями, которые будто
бы  наскакивали  друг на  друга, но возможно  это была его обычная манера По
крайней мере, внешне, господину де Буасии удавалось хранить спокойствие
     Второй  человек,  оставшийся  в  гостиной, после  того,  как  секьюрити
бесшумно  удалились  с поля действий, заняв  позиции где-то неподалеку,  как
велел  де  Буасии, был,  напротив,  совершенно откровенно  взволнован Он был
много старше патрона - лет, примерно,  пятидесяти,  а, может  быть, и больше
Его седины дышали  благородством, с  неким,  однако,  налетом  театральности
Возможно, этому способствовало то, что  одет он был в торжественную униформу
служащих отеля Вероятнее всего, это  был старший ночной портье, который имел
несчастье дежурить именно в эту злополучную ночь Теперь он очень боялся, что
поступил как-нибудь не так,  возможно,  слишком сурово обойдясь с Поляковым,
отдав его под конвой охраны, а, возможно, наоборот, слишком мягко, не вызвав
полиции.  Словом, он  просто  не знал, как должен был  себя  вести  и каковы
теперь будут последствия. И от этого очень волновался.
     -  Да,  я  говорю по-французски.  Спасибо  -  Поляков  сам  удивился  и
одновременно нашел еще  один повод устыдиться, от того  как слабо и с трудом
дались ему эти слова Последнее относилось к вопросу де Буасии о самочувствии
и, похоже, тот это именно так и понял
     - Вы уверены, что вам не нужен врач?
     -  Да,   уверен  Пожалуйста,  пусть  все  уйдут  Если  необходимы   мои
объяснения, я дам их вам
     -  Разумеется.  Господа,   можете   оставить   нас  -  Де   Буасии  был
действительно тем  человеком, который уполномочен принимать решения и,  надо
отдать  ему  должное, умел  это  делать.  Его  распоряжение  было  выполнено
незамедлительно,  хотя  пожилой  портье не  скрывал  своей  озабоченности  и
тревоги, оставляя  патрона один на одни с сумасшедшим  русским Это  крупными
буквами было  написано  у  него на лбу,  но возражать он  не  смел и спешно,
насколько позволяли возраст и этикет покинул апартаменты.
     Де Буасси опустился в низкое кресло, то самое в котором всего несколько
часов  назад  сидел  актер.  Только  теперь Поляков заметил, что  остатки их
бурного  пиршества  со стола убраны  и  номер приведен в  обычный  идеальный
порядок.  И  лишь окно  сочли необходимым  оставить открытым,  а занавеску -
отдернутой - комнату заливали яркие лучи раннего солнца и было свежо Поляков
сделал  попытку  подняться с  дивана - беспомощно  лежать  перед  безупречно
вежливым и предупредительным  де  Буасси, который наверняка  презирал  его в
душе, а то и смеялся над  ним, было совсем уж унизительно Он тяжело  спустил
ноги на ковер  и сел на диване Теперь они сидели  практически  напротив друг
друга, глаза в глаза. Де Буасси  хранил молчание, с сочувствием, по  крайней
мере, внешним,  наблюдая за его усилиями. Когда  ему показалось, что Поляков
достаточно удобно устроился на диване и посторонняя помощь ему не требуется,
он заговорил
     - Собственно, мне не нужны ваши объяснения, мсье Поляков Картина ясна и
ваше поведение  мне понятно  Поверьте,  это  я говорю  искренне Но  традиции
нашего  отеля, и то положение в котором  все мы  теперь  находимся,  как  вы
понимаете, требуют от меня принятия решения И  боюсь, оно не очень  придется
вам по душе, но...
     - Не утруждайте себя, мсье де Буасси, - Поляков почти взял себя в руки,
хотя душу его по-прежнему терзали жгучие приступы стыда Возможно, заговори с
ним  де  Буасси,  как-нибудь иначе, он не  сумел бы  справиться с  тем,  что
творилось сейчас у него внутри и опять бы натворил Бог знает каких глупостей
Но дружелюбный, с изрядной долей сочувствия тон француза, который возможно и
был  искренним,  но в  любом случае главной  целью своей  имел - подсластить
очень горькую для  Полякова  пилюлю, неожиданно оказал на него  благотворное
воздействие. Поляков нашел в себе силы отвечать более ли менее достойно Суть
пилюли и горечь ее для Полякова заключались в том, что ему отныне и навсегда
закрыт будет доступ во все заведения этой известной и почитаемой  ценителями
истинной  роскоши  и комфорта системы,  -  я  знаю,  в чем  заключается ваше
решение У меня есть несколько часов, чтобы привести себя в порядок и собрать
вещи?
     - Ну разумеется. Расчетный час, у нас, как и везде наверное,  в полдень
- у вас есть еще по меньшей мере четыре часа - сейчас только девять. Но если
этого не достаточно, я  могу продлить ваше пребывание у нас еще на некоторое
время Скажем, часов до четырех?
     - В этом нет необходимости. Я успею.
     - Благодарю вас,  мсье Поляков И  знаете что, на вашем месте я возможно
поступил бы так же, но ведь и вы на моем... - Де  Буасси не закончил  фразы,
словно испытав затруднение с подбором нужных слов, и только развел руками
     - Вы правы, - Поляков нашел в себе силы подняться с дивана. Он не знал,
подаст  ли де  Буасси ему руку, поэтому и свою  не протянул для  рукопожатия
Трудно  сказать,  как  понял  это  де  Буасси,  он  лишь сдержано  кивнул  и
направился к двери
     - Один только вопрос.
     - Да, мсье Поляков? - голос де Буасси впервые за всю  их беседу  слегка
изменил ему Все  это  время, он все-таки волновался и только  сейчас,  сочтя
инцидент  исчерпанным,  видимо,  несколько  расслабился.  Реплика   Полякова
застала его врасплох
     - Кто была та пожилая леди, которую я разбудил?
     - О! - в том как выдохнул это "о" Де Буасси сказалось все - и внезапная
его тревога - чего еще потребует этот сумасшедший ревнивец? - и теперь - вот
уж  действительно  искреннее!  -  облегчение,  -  ее  высочество,  герцогиня
Ольденбургская,  кстати, родственница ваших царей  -  Романовых,  и  близкая
весьма.
     - Отправьте ей букет цветов и мои извинения
     - Разумеется, мсье Поляков Думаю, она вас простит.






     Итак, они остались в Москве.  Шел  год 1988. Пожалуй именно тогда все в
их  отношениях  начало  меняться,  а   быть   может  процесс  перемен  и  не
растягивался во времени - все произошло сразу. Беслан никогда не задумывался
над этим и уж тем более не склонен  был придавать  этому значения.  А Ахмет?
Сейчас,  сидя  в оцепенении в полупустой комнате  небогатого горского  дома,
служившего  ему  временным  убежищем,   Бес  впервые  подумал  об  этом  Что
чувствовал тогда  Ахмет? Вопрос  этот теперь навсегда  останется  без ответа
Тогда же все происходило само собой - лидером в их  тандеме стал он. К  нему
теперь  обращались с просьбами, вопросами,  к нему  шли за советом, защитой,
помощью, он разбирал внутренние  тяжбы и споры. И в этом никто не усматривал
ничего  удивительного В  Москве  не  знали  маленького,  вечного  голодного,
злобного  как  побитая дворняжка  и от  отчаяния  -  дерзкого  мальчишку  из
полунищей семьи, а если кто из земляков и помнил его в те времена, то теперь
наверняка усомнился бы в  точности своих воспоминаний.  Потому что теперь он
был старшим среди равных ему  по возрасту и социальному происхождению членов
диаспоры в силу своей деятельности и доли ответственности, которая лежала на
его плечах, и равным среди старших, которые в сущности были избранными
     Ахмет теперь был просто братом Беслана. Настало самое трудное испытание
их братства.  Ахмету  надлежало теперь  жить,  внешне, но главное для него -
внутренне, признав лидерство Беслана и его право принимать решения за обоих.
Беслана  же ожидала долгая цепь испытаний, звеньями которой стали постоянные
промахи  Ахмета в бизнесе, на  какой  бы  участок он его  не  определял, его
абсолютное  неумение  работать  с   людьми  и  работать  вообще.  Ахмет  был
вспыльчив,  высокомерен, неделями мог пьянствовать и гулять по Москве, кочуя
из казино в казино, разбивая дорогие  машины, проигрывая и проматывая деньги
на  шлюх.  Даже  слегка  выпив,  он  становился  без меры хвастлив, раздавал
направо  и налево  заведомо невыполнимые обещания, был агрессивен - не раз и
не  два  только  благодаря  авторитету Беслана  ему  сходило с рук  бряцание
оружием  и  жестокие  побои, которые он наносил  подвернувшимся  под  руку и
посмевшим каким-нибудь  образом  возразить  ему,  людям.  Единственное,  что
оставалось  в нем неизменным и столь же неизменно восхищало людей, заставляя
прощать  Ахмету  многое был его  блестящий интеллект  и владение  словом Это
потрясало  многих,  особенно  из  числа образованных  русских  -  политиков,
крупных  чиновников,  с которыми  они теперь имели  общие  дела, - насколько
чеченец, рожденный и  воспитанный в  маленьком горном  селении  блистательно
владел  русским  языком  и  как  тонко  и   глубоко  его  чувствовал.  Легко
срывающиеся  с  языка  Ахмета фразы  становились  едва  ли  не  афоризмами и
начинали гулять по Москве, часто оказываясь на страницах печати или  в устах
какого-нибудь модного оратора. Это он придумал летучее: "Бороться за счастье
народца", с его языка  сорвалось:  "  Кадры решают. И все", именно он первым
пригрозил кому-то "  ударом ниже  пейджера". Однако в их окружении ценителей
изящной словесности  было не так уж много - жалобы на Ахмета текли рекой. Но
они выстояли,  и испытание это, теперь уже  точно можно было сказать - самое
серьезное в их  жизни, выдержали с  честью.  В их  внутренних  отношениях  и
восприятии друг  друга все  осталось по-прежнему. Ахмет, переступив, видимо,
через себя, отринув память о прошлом,  свое блестящее образование, талант  и
интеллект, признал первенство Беслана Беслан же не закрывая глаз на слабости
брата, закрыл дорогу  в свое  сердце раздражению, а порой и  злости, которые
закипала в груди  после  очередной выходки Ахмета.  Ему вряд ли пришло  бы в
голову  размышлять  на  эти  темы и  формулировать эти размышления  подобным
образом,  но он блестяще  справился с этим  процессом, осуществить который в
своем сознании смогли бы очень и очень немногие Он смог.
     В девяносто первом Чечня объявила о своей  независимости, а в девяносто
втором у нее появился президент -  мятежный генерал Дудаев Их  позвали домой
Возникла потребность в кадрах, которые " решают. И все"
     В ту пору произошло событие, которое на некоторое время слегка отдалило
их друг от друга.  Следуя традиции  Беслан женился на тихой милой девочке из
очень хорошей семьи,  чем сильно упрочил свое и без того блестящее положение
в  чеченской властной иерархии.  Нельзя сказать, чтобы  он любил свою  жену,
национальной  традицией  это  скорее  порицалось,  нежели предписывалось,  а
женщины, которую смог бы полюбить, он не встретил - слишком занят был делами
Посему чувство это было ему неведомо и ту привязанность, которую начал он со
временем,  особенно  после  рождения  сына,  испытывать  к  маленькой  почти
бессловесной, но ласковой и улыбчивой женщине,  он считал вполне достаточной
и  даже  непривычной для себя  положительной эмоцией  К ребенку он испытывал
похожее  чувство,  но это уже не  согласовывалось с национальной традицией -
детей, особенно сыновей, следовало любить. Этот  вопрос иногда занимал его и
даже тревожил, но обсудить его он решился конечно же только с Ахметом
     - Ничего  страшного, ты вообще  эмоционально туп,  - легко и с чувством
некоторого превосходства отозвался тот, чем, не подозревая  и  конечно же не
желая  того,  сильно  обидел  Беслана  Его  задело  не  только  унизительное
определение - " эмоционально туп" - психологией он  не интересовался  и с ее
терминологией  знаком  не  был, но  и  та легкость, с  которой  Ахмет  отмел
волнующую его  проблему.  Именно после этого в  их  отношениях настал период
некоторого  охлаждения, заметного, впрочем,  только им двоим Но тогда судьба
видимо хранила их дружбу, ставя ее  превыше всего, потому что за возвращение
всего на круги своя Беслану  уготовано было заплатить  страшную цену Уже шла
война, и бомба, сброшенная федералами, угодила точно в цель, потом говорили,
что это был так называемый точечный удар и русские летчики добивались именно
такого результата. Беслан принял эту  версию сразу,  что сильно  преобразило
его  и  до того суровый нрав.  Это, собственно и подвигло  его  на действия,
которые очень скоро принесли ему мрачную славу  "террориста No 1". Но как бы
там ни  было,  на самом  деле  случилось  страшное - бомба  попала в  старый
маленький домишко его семьи, под крышей  которого находились в это время его
родители,  две  младшие сестры и  жена с  годовалым  сыном Хоронить  братьям
Шахсаидовым было, по  существу, некого - на месте дома зияла глубокая черная
воронка.
     С той  поры они  всегда  были рядом,  всю войну, которая даже несколько
уровняла их  статус: Ахмет  неожиданно  для  многих оказался  талантливым  и
изобретательным полевым командиром, к  тому же  отнюдь не трусом Для Беслана
впрочем это было совершенно безразлично  -  Ахмет был  для него единственным
по-настоящему  родным человеком  на земле Теперь его  не  стало  -  и Беслан
остался совсем один.
     Он просидел еще несколько часов  молча и  практически  неподвижно  - не
меняя позы и не вставая Никто  не  смел тревожить  его. Способность  холодно
рассуждать  и  анализировать в  конце  - концов  вернулась  к нему,  погасив
бушующее  в  душе  пламя  Теперь  он  был  почти  прежним  и  только   очень
внимательный наблюдатель обратил  бы внимание на то, что глаза Беса остались
почти  черными, словно утратив  свою необыкновенную способность  к изменению
цвета,  а  мускулы  лица  так и  не расслабились, сохраняя  под тонким слоем
загорелой кожи непроницаемый панцирь железной маски, от чего спокойное вроде
лицо настораживало  и  даже пугало. Но внимательного наблюдателя  на ту пору
рядом  с  Бесом не случилось  и когда он, наконец, вы шел во двор и крикнул,
чтобы к нему позвали  некоторых командиров, все решили, что Бес успокоился и
вздохнули с некоторым облегчением. Конечно,  всех их ожидали теперь скорбные
и хлопотные мероприятия - надо  было  достойно похоронить погибших и кончено
же Бес затеет расследование и поиск виновных в  их гибели -  что будет очень
непросто, но  все  это  были дела понятные  и привычные -  они не пугали его
людей Пор существу, это была их обычная работа.





     Три года, проведенные Ирэн в стенах степной обители мало что изменили в
ней да и, вероятнее  всего, остались ею попросту  незамеченными В те роковые
дни 1917,  когда  тело ее  несчастной  матери баронессы  Нины Дмитриевны фон
Паллен и  ее  грешного брата Степана  предавали  земле, мать Софья ни как не
могла  поверить, что  племянница ее действительно  помешалась рассудком и на
самом деле  не  помнит,  что  произошло той страшной ночью в  их доме  и что
заставило  ее совершить смертный грех,  убив родного брата. В том, что Стиву
убила именно Ирэн, мать Софья