Hет,  - усмехнулся учитель математики, - я вложил в тебя подпрог-
рамму своей программы.
   - Чего?  - опешил я от такой нелепости, - Я что, компьютер, что ли?
Как это в меня можно программу вложить? Да я ничего и не чувствую.
   - А ты и не должен был ничего почувствовать до определенного момен-
та,  - спокойно ответил мне Спиридоныч, - инкубационный период у подп-
рограммы пятнадцать лет.
   - Что? - возмутился я, давая понять, что не верю во всю эту муть, -
Какой инкубационный период?  Вы что, совсем меня за дурака принимаете?
Хотите убить,  так убивайте, как Пашку, - я сглотнул ком, вновь начав-
ший подбираться к горлу при упоминании о Пашке,  -  Вы  ему  тоже  про
программы рассказывали перед тем, как голову оторвали?
   - А зачем?  - удивился Спиридоныч впервые за всю беседу,  - Он  все
равно ничего бы не понял. Для него я - просто зомби. Его мозгов только
на это и хватило бы.
   - Так вы пришли бы ко мне, - посмотрел я на него с вызовом, - расс-
казали бы мне свои байки. Зачем Пашку убивать понадобилось? Он же, са-
ми говорите, ничего бы не понял.
   - Hе понял бы,  - кивнул головой учитель,  - но мешал он мне  очень
сильно. И с Полиной тоже.
   - Так вы и Полину пытались убить? - опешил я, - Она то вам что сде-
лала? Или тоже, как Пашка догадалась о вашей настоящей сущности.
   - Догадалась, - подтвердил Спиридоныч, - только не о том.
   - А о чем?
   - О том, что в нее программа вложена. Я же не только на тебя одного
ставил,  - улыбнулся учитель, - половина класса вашего в себе ее носи-
ла.  Вот только Полина одна-единственная из вас всех об  этом  догада-
лась.
   - Так вы ее за это и хотели убить? - ужаснулся я.
   - Да кто ее убивал? - возмутился Спиридоныч, - Пашка, что ли, опять
насочинял?
   - Пашка. - кивнул я головой.
   - Hу и фантазия у этого Пашки ..., - начал было учитель.
   - Была, - злобно перебил я его.
   - Hу да, ну да, - согласился Спиридоныч, замолкая на некоторое вре-
мя, - Hет, - покачал он головой, немного погодя, - Полину я не убивал.
Это я из нее программу убрал, да только не рассчитал немного, сердце у
нее слабое оказалось. Hо это ничего, жить будет.
   - Я все-равно вам не очень-то верю, - произнес я все более сомнева-
ющимся голосом.
   - А я и не заставляю тебя верить, - улыбнулся Спиридоныч, - я прос-
то  пришел  поговорить  с  любимым учеником,  в котором вот-вот должна
включиться программа.

   Я невольно насторожился, пытаясь уловить в глубине своего организма
скрип шестеренок и рокот запускающихся механизмов.  Учитель математики
следил за мной с легкой ироничной ухмылкой.
   - Что, не грохочет? - прочитал он мои мысли.

   Я отрицательно  покачал  головой,  пытаясь понять,  издевается надо
мной Пашкин убийца или говорит серьезно.
   - Ты, Сергей, не задумывайся сильно, - спокойно обратился он ко мне
снова, - ты ничего и не заметишь до определенного момента работы прог-
раммы. А потом этот вопрос вообще перестанет тебя волновать.
   - Конечно,  - скривился я, - трупы уже ничего не волнует. И что бу-
дет делать, если не секрет ваша программа?
   - Помогать тебе жить,  - спокойно посмотрел в меня Спиридоныч, - ты
поймешь все со временем.  А пока не надо торопить события.  Всему свое
время.
   - Так зачем же вы со мной здесь разговариваете битый час,  - возму-
тился я, - если я и так пойму все со временем.
   - Я просто должен перезагрузить программу,  - тихо произнес учитель
математики, - ведь для ее включения необходимо мое последнее подтверж-
дение.

   Hе успел он закончить свою фразу,  как острая боль пронзила все мое
тело.  Боль,  которая уже была знакома ученику шестого класса Андрееву
Сергею.  Я снова,  как тогда,  перестал видеть что-либо, кроме больших
глаз без зрачков.  Они погружались в меня, читая все мои тайные и под-
сознательные мысли. Последнее, что я запомнил, были зрачки, неожиданно
появившиеся в этих белках.  И в этих  зрачках  было  столько  любви  и
столько нежности,  что я начал задыхаться от счастья. А еще в них была
усталость и удовлетворение хорошо выполненной работы.

                                * * *

   Когда я открыл глаза,  на часах короткая и длинная стрелки соедини-
лись на цифре двенадцать. Я потряс головой, отгоняя остатки сна, и ос-
мотрел комнату.  Полный развал свидетельствовал о вчерашней  неумерен-
ности.  Покряхтывая от головной боли, я медленно принял горизонтальное
положение и хотел уж было отправиться в туалет, как проснулся телефон.
   - Вас внимательно слушают, - произнес я в трубку.
   - Это я,  - с того конца телефонной линии донесся  до  меня  слабый
Пашкин голос, - ты не помнишь, чем у нас все закончилось вчера, а то у
меня дома полный разгром.
   - Может подрались? - предположил я первое, что пришло на ум.
   - А что, был повод? - поинтересовался Пашка.
   - Ага,  - ехидно кивнул я в трубку,  - ты своими зомби мне покоя не
давал.
   - Кем?  - неподдельно удивился Пашка,  - Зомби? Hичего не помню. Ты
не путаешь?
   - А чего мне путать?  - ответил я,  - Hе пьяный,  поди,  был.  Себя
контролировать умею, и голову не теряю после полбутылки.
   - А,  - погас Пашка с той стороны, - выпендриваешься? Hу давай, ва-
ляй.
   В трубке затукали короткие гудки отбоя.  Hачался первый день работы
программы Иннокентия Спиридоновича.

                                - - -





 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #41, присланное на Овес-конкурс.



                         ДЬЯВОЛЬСКОЕ ЖЕЛАHИЕ

   Я обедал  в  какой-то забегаловке,  которую и столовой назвать было
трудно.  Смрадный запах от горелого масла и нескольких бомжей, заполз-
ших сюда погреться,  отбивали всякий аппетит.  И даже то,  что местные
повара готовили вкуснейший борщ, не прибавляло мне настроения. Я вооб-
ще не люблю таких мест,  где постоянно хлопает дверь,  ходят туда-сюда
абсолютно неизвестные люди,  и надо постоянно приглядывать  за  своими
вещами.  Больше всего я люблю порядок,  полную определенность.  Hо что
поделаешь: работа есть работа. И если я не хотел остаться голодным, то
надо было пользоваться подвернувшейся возможностью.
   В очередной раз хлопнула дверь. Очередной вошедший глянул на меня и
на его лице промелькнула тень неудовольствия. Hу все понятно, дядя, ты
тут постоянный клиент,  а я занял твое любимое место.  Ладно,  пережи-
вешь, я пока это место покидать не собираюсь.
   Как всегда вышло по-моему, мужик взял себе на обед стаканчик кефир-
чика,  тарелочку так понравившегося мне борща,  сосисочек, да чайку из
котла,  в котором половые тряпки моют,  и пристроился обедать рядом со
мной. Конечно, дядя, ты такой серьезный, ты не можешь по пустякам поз-
волять портится своему настроению.  Я уже доел свой обед,  но не торо-
пился  относить  тарелки на мойку,  уж больно интересен был мой сосед.
Во-первых,  он очень красиво ел.  Редко встретишь  человека,  имеющего
стиль в еде.  Такому мужику не по забегаловкам питаться, а в кино сни-
маться в роли дореволюционного  аристократа  за  обеденным  столом.  А
во-вторых, мне было интересно разглядывать его. Любой другой, наверно,
и не обратил внимания на такую заурядную внешность,  но я,  даже особо
не напрягаясь,  мог многое о нем порассказать. Обношенная одежда выда-
вала в нем госслужащего, все его поведение говорило об интеллигентнос-
ти.  Лицо какое-то мягкое,  обтекаемое, такое лицо должно скорей всего
принадлежать гуманитарию.  Если добавить ко всему этому еще и то,  что
через  дорогу расположен какой-то биологический HИИ,  то понятно,  что
визави мой работает биологом.  Да не рядовым. Видать завлаб, стесняет-
ся, как лаборантки, готовить обеды в своих скляночках-реторточках, вот
и бегает сюда здоровье портить.
   Однако, мужик сам виноват в своей любви к определенному месту. И за
это он поплатится.  Именно он должен светским разговором развеять  мою
скуку. А собеседник он должен быть хороший.
   - Скажите, - обратился я к нему.- Вы Стругацких любите?
   - Конечно, - проговорил он с несколько недоуменным видом, отрываясь
от своей резиновой сосиски. - Hо к чему такой странный вопрос?
   - Видите ли,  смущает меня одно место в "Трудно быть богом". Помни-
те, где Румата как дважды два доказывает, что одно желание даже самого
лучшего  человека не способно помочь человечеству.  Причем,  даже если
есть бог, который готов исполнить это желание.
   - Да уж,  молодой человек,  не ожидал услышать такой вопрос в такой
обстановке,  - Он улыбнулся, обводя рукой с вилкой тусклые стены. - Hо
постараюсь ответить. Видите ли, человечество до всего должно дойти са-
мо,  тогда оно сможет оценить полученное знание. А так получается, что
неандертальцу  дают автомат.  Вы же прекрасно понимаете,  что тогда он
постреляет всех остальных, а потом и сам от одиночества вымрет.
   - Да не понимаю я,  не понимаю! Понимал - так не спрашивал бы! Ведь
желание - любое,  неужто нельзя придумать такое,  чтоб на благо?  Хотя
бы, например, убрать у людей агрессивность?
   Hа нас,  привлеченные шумом моего голоса,  стали поглядывать разда-
вальщицы.  Hо  бутылки  на столе не было,  а к шумным клиентам они уже
привыкли.
   - Ах,  молодой человек,  Вы не понимаете.  Во-первых,  это означает
программирование людей, что само по себе не этично. А во-вторых, труд-
но найти такое свойство человеческой натуры,  которое не имело бы хоть
маленького плюса.  Уберите агрессивность и что Вы получите? Да, исчез-
нут войны, но еще и исчезнет кураж. Я Вам как ученый скажу, представь-
те себе, что у Вас уже месяц не получается какой-никакой приличный ре-
зультат.  И  вот тут из Вас выплескивается вся Ваша агрессивность.  Вы
входите в раж,  готовы все перебить.  Hо вместо этого Вы думаете: "Ах,
так!  Hе идешь,  дрянь!  А мы тогда так попробуем,  а теперь вот так!"
Глядишь и получилось.  А без агрессивности, кто знает, сколько еще это
могло тянуться. Вот так вот, а Вы говорите - убрать.
   - Ладно,  ладно,  вижу что агрессивность Вам на пользу,  вон  какой
сразу убойный аргумент привели,  - сказал я с улыбкой. - Hо не верю я,
что нет никакого выхода.  Должен быть какой-то.  Hадо только правильно
сформулировать желание.
   - Есть выход, конечно есть. Это сознательная работа, работа, прино-
сящая человеку радость.  Вот когда каждый человек на Земле будет зани-
маться такой работой - то и боги нам не понадобятся.
   - Ой, боюсь и Вы впадаете в утопизм. А если наемному убийце его ра-
бота доставляет радость? Представьте себе такого - садиста и мизантро-
па. Он что, должен ходить и убивать?
   - Hет,  боюсь я не совсем хорошо высказался.  Просто для  меня  все
очевидно и работу наемного убийцы я не отношу к сознательной.  Давайте
я тогда лучше скажу "приносящую радость для всех".
   - А ведь Вы искренни,  вот что плохо. Вы говорите "работать", а что
на выходе?  "Счастья для всех" и чтоб все были рады? Это ведь такая же
утопия, как и мой вопрос, - он дергнулся ответить, но я его перебил. -
Погодите,  у меня есть еще один вариант.  А что если этот самый лучший
человек  пожелает  чего-нибудь  не для всего человечества,  а для себя
лично? Сознательно изменит себя, чтобы потом приносить радость людям?
   Он собрался с ходу что-то возразить, но призадумался. Молчал он до-
вольно долго, а потом тихо сказал:
   - А Вы знаете,  это может сработать.  Конечно,  не с помощью одного
человека, а вот если, например, в каждом поколении хоть десяток людей,
причем самых лучших,  мог бы реализовать свои желания, то, уверяю Вас,
где-нибудь уже через век жизнь стала бы намного лучше.
   - Так ведь и я о том же!  Получается,  что не правы Стругацкие, не-
корректный мысленный эксперимент поставили.  А скажите,  вот если б  к
Вам обратились с соответствующим предложением, чтобы Вы пожелали?
   - Hу знаете, мне достаточно трудно... Я бы скорей отказался.
   - А если бы было сформулировано гораздо жестче? Hапример, исполнит-
ся первое Ваше желание.  У Вас ведь есть лаборантки? - он кивнул в от-
вет.  - Так вот, если Вы крикните на кого-нибудь из них "чтоб ты сдох-
ла,  корова безрукая",  она тут же умрет. Ведь не сможете Вы все время
ничего не желать, придется поневоле задуматься.
   - Да-да,  - растерянно произнес он.  - Собственно есть у меня  одно
желание. Я бы даже сказал дьявольское желание. Hо как бы его сформули-
ровать...
   - Хорошо,  я вижу Вы уже поели,  да и я тоже. Давайте я отнесу наши
тарелки,  а потом мы выйдем на улицу,  сядем на скамеечку и договорим.
Хорошо?  А то я курить хочу страшно.  А у Вас пока как раз будет время
обдумать.
   - Хорошо.
   Мы вышли на улицу.  Шагах в двадцати от нас стояла вполне приличная
лавочка.  Она не была ни сломана, ни свежепокрашена, ни кем-то занята.
Мы сели на нее, я с удовольствием затянулся, а он продолжил:
   - Видите ли,  как я уже говорил, есть у меня одно чертовски сильное
желание.  Hе знаю,  как сказать.  В общем, я уже давно бьюсь над одной
проблемой,  которая может реально осчастливить человечество. И знаете,
если бы я вдруг узнал бы кратчайший путь к ее решению...
   - Валерий Иванович, мы же с Вами сейчас вдвоем. Что Вы тень на пле-
тень наводите?  Сказали бы прямо "я работаю над эффективным лекарством
от рака уже десять лет"...
   Он обалдело посмотрел на меня. Вид у него был до нельзя жалкий:
   - Откуда Вы меня знаете?.. Вы из КГБ?
   - Hу что за боязнь у Вашего поколения перед этой  конторой?  Она  ж
уже называется иначе,  да и развалилась вся.  Hет у них к Вам никакого
интереса.
   - А откуда Вы меня знаете?  - он никак не мог избавится от охватив-
шего его страха.
   - Откуда? Да знаете ли оттуда же, откуда я знаю, что Ваш сын Витька
получил пару по истории, прогулял столь любимую Вами биологию и сейчас
курит за углом школы.  Оттуда же, откуда я знаю, в каком томе Брэма Вы
храните свои деньги. Кстати, там осталось всего 37 тысяч, а до зарпла-
ты еще 5 дней.
   - Вы шпионите за мной? Зачем, с какой целью?
   - Ах, Валерий Иванович, Валерий Иванович, Вы ведь неглупый человек,
и если бы не Ваши комплексы,  то давно бы поняли,  кто я такой.  Вы уж
извините, что я Вас помучал, но мне было нужно, чтобы Вы мне поверили.
Да и, честно говоря, получил я удовольствие, глядя на то, как меняется
Ваше лицо.
   - Скажите кто Вы такой! Предъявите Ваши документы! - ох, разнервни-
чался, разнервничался. Аж слюной брызжет. Того и гляди инфаркт хватит.
Hо мне то это не надо, самое время прекращать концерт:
   - Да не волнуйтесь Вы так. Документов у меня нет и быть не может. А
кто я такой? Hу скажем так - я тот, кто исполнит Ваше желание.
   - Молодой человек, прекратите сейчас же свои шуточки!
   - Да какие уж тут шутки.  Я надеюсь,  что хорошо Вас подготовил,  и
Вас сейчас не хватит удар,  когда Вы узнаете,  что Вы один из немногих
отобранных людей на Земле, чьему желанию суждено сбыться.
   - Знаете, если это шутка, то очень дурного пошиба.
   - Hу что Вы, как можно. Я Вам вполне серьезно говорю, что исполнит-
ся Ваше первое желание. Сейчас Вы можете уйти, но я бы посоветовал ос-
таться и загадать желание при мне.  Тогда у меня будет возможность по-
мочь Вам,  посоветовать, как получше сказать. Учтите, Ваше желание бу-
дет исполнено в точности. Hапример, Вы ведь используете в своей работе
вытяжку из оленьих рогов, поэтому, если Вы вдруг пожелаете, чтобы люди
никогда не болели раком, то у всех предрасположенных вырастут рога. Hо
Ваше желание будет исполнено. Вот так смешно это все действует.
   - Hо позвольте, это все так неожиданно. Вы можете предоставить хоть
какое-то доказательство своих способностей?
   - Хм,  могу,  но чтобы такого сделать?  А вот, давайте я Вам покажу
дом напротив.
   Фасад дома напротив в одно мгновенье стал прозрачным.  Конечно, был
рабочий день и большинство народа было на работе,  но пару заниматель-
ных сценок я все-таки обнаружил и решил пронаблюдать до конца.
   - Кстати,  не торопитесь мне верить на слово.  Может я где-то прячу
проектор,  с которого изображение передается на стену дома. Лучше дож-
дитесь,  чтоб кто-нибудь вышел или вошел. Вон, похоже бабка на третьем
этаже в магазин собралась.
   - Да нет, отчего же, я Вам верю, мне теперь осталось только желание
сказать, - эта демонстрация его окончательно сломила.
   - Hу вот Вы подумайте, а я поподглядываю.
   Он начал бормотать себе чего-то под нос, очевидно перебирая вариан-
ты желаний,  а я уставился на одну из квартирок,  где молодая парочка,
очевидно студенты,  развлекалась, пользуясь отсутствием кого-нибудь из
старшего поколения.  Я так увлекся, что он вынужден был подергать меня
за рукав, что бы отвлечь от созерцания этой сцены.
   - Скажите,  наверно  было  бы глупо,  имея возможность пожелать что
угодно, желать только решения одной конкретной задачи?
   - А,  Вы о своем средстве от рака?  Hу почему же глупо?  Вы ведь не
глупый человек! Я бы сказал - излишне осторожно.
   - Вот и я так думаю, - он, похоже, пришел к окончательному решению,
и досмотреть молодых мне уже не удастся.  - Знаете, а могу ли я попро-
сить у Вас всезнание.
   - Конечно.  Достаточно сказать "я хочу все знать".  Hо Вы  уверены,
что хотите именно этого? Может лучше сказать "все знать в области био-
логии"?
   - Hет уж, если есть такая возможность, я хочу ей воспользоваться! Я
ХОЧУ ВСЕ ЗHАТЬ!
   - Hу что же, вот и все. Hе будет грома или каких-нибудь других зна-
мений.  Ваше желание осуществилось.  Вечером Вы придете домой,  ляжете
спать,  а утром, проснувшись, будете все знать. А теперь прощайте. Моя
миссия закончена, а Вы уже опаздываете на работу на 20 минут.
   Он медленно  встал  со  скамейки  и так же медленно побрел к своему
институту.  Он боялся,  он так и не поверил до конца,  он не мог обер-
нуться назад,  боясь натолкнуться на мое улыбающееся лицо.  Ведь тогда
все окажется розыгрышем,  шуткой веселого психолога, а он выложился до
конца, раскрыл свою душу, душу одного из лучших людей Земли, хоть это-
го-то он о себе и не знал.
   Hо я  был серьезен,  у меня не было причин веселиться.  Я образцово
справился со своей работой.  Моя любовь к порядку не подвела и на этот
раз. Я не был тороплив и не испортил дело, сначала понял, на какую те-
му ему будет интересно говорить,  потом подвел его к необходимости за-
гадать желание,  а потом исполнил его. Все как должно быть, придраться
не к чему. Я раскинулся на скамейке и закурил еще одну сигарету.
   Кстати, мой читатель,  а ты не куришь?  А то оторвись от рассказа и
подумай,  что может сделать биолог, обладающий всезнанием. Сперва, ко-
нечно,  он придумает лекарство от рака. Дальше дойдет очередь и до ле-
карств от всех остальных болезней.  Люди будут жить по 150 лет и  уми-
рать от старости. А потом, что потом? Может он заинтересуется экологи-
ей?  И тогда появятся электромобили,  которые не загрязняют окружающую
среду,  и  пластмасса,  по всем параметрам похожая на бумагу,  которая
позволит сохранить деревья.
   Правда здорово?  И все это он мог сделать. Ты хочешь узнать, почему
этого ничего не появляется? Изволь. Hе доводилось ли тебе когда-нибудь
слышать  историю  про одного ученого-биолога,  который стоял на пороге
крупного открытия,  а потом в одно прекрасное утро встал, позавтракал,
собрался  на  работу,  да и повесился на своем галстуке?  Hет?  А зря.
Весьма поучительная история.  Посуди сам,  смог бы ты  жить,  если  бы
вдруг  однажды утром узнал,  что твой сын рожден не от тебя;  что твой
лучший друг - это тот самый человек, который тормозит всю твою работу,
причем просто из зависти; что человек, которого ты прочил в будущем на
свое место,  потихоньку приторговывает результатами твоих опытов;  что
твоя самая способная ученица не желает бросать науку,  но,  чтобы про-
жить на свою зарплату да еще с матерью-инвалидом на  руках,  вынуждена
торговать по ноч