ймой и с поясом из  роскошной  золототканой  парчи.
Кроме него, на чужаке был еще короткий плащ из тонкой  синей  ткани,  из-под
которого выглядывал голый торс. Кожа у незнакомца  была  смуглой,  с  медным
оттенком,  а  грудь,  хоть  и  безволосая,  была  неплохо  развита  и   явно
принадлежала мужчине.
   Незнакомец  заискивающе  улыбнулся  и  слегка  попятился.  Сэмлор  поймал
кружки, пущенные барменом по стойке.
   - Держи, Стар, - сказал Сэмлор, протягивая кружку с пивом своей питомице.
- Ничего другого здесь нет, так что уж потерпи.  В  другой  раз  мы  подыщем
что-нибудь получше, хорошо?
   В здешних местах пиво хранили в кожаных мехах, а  швы  мехов  промазывали
смолой, и эта смола почти напрочь забивала присущий пиву запах.  Сказывалась
она и на вкусе - причем, по мнению Сэмлора, отнюдь этот  вкус  не  улучшала.
Впрочем, кто знает, каким стало на вкус это пиво, если бы  удалить  запах  и
привкус смолы?
   Бармен поманил к себе человека в  серо-коричневой  одежде,  сидевшего  за
угловым  столом.  Сэмлор,  собственно,  не  заметил,  чтобы  бармен  подавал
какой-то знак, но тем не менее эти двое отошли в дальний  угол  и  принялись
что-то негромко обсуждать.
   Таверну  освещали  висевший  над  стойкой  бара  фонарь  и   три   лампы,
прикрепленные к  ободу  колеса  под  потолком.  Для  привлечения  удачи  эти
терракотовые лампы были сделаны в форме пениса.
   Впрочем, не наблюдалось ни малейших признаков того,  что  клиентам  этого
заведения сопутствовала какая-то особая удача. И видят боги,  для  освещения
эта форма ламп уж точно была неудобна. Дешевое масло давало больше дыма, чем
пламени, поэтому таверну заполнял смог, полный такой же горечи, что  и  лица
здешних завсегдатаев.
   - Нет, вправду, господин Сэмлор, вы должны взглянуть на  этот  кинжал,  -
сказал незнакомец.
   Сирдонцу показалось, что обрушился потолок, когда незнакомец произнес его
имя, хотя никто из посетителей  вроде  бы  и  не  обратил  внимания  на  эту
реплику. Рукоять кинжала была по-прежнему  обращена  к  Сэмлору.  Незнакомец
держал кинжал большим и указательным пальцами одной руки,  уткнув  лезвие  в
ладонь другой. Даже бритва не вопьется в  тело,  если  на  нее  воздействует
только сила тяжести.
   Сэмлор выхватил свой нож из ножен - чисто рефлекторно, еще до  того,  как
разум подал ему сигнал опасности. Но  чужак  улыбался  и  не  делал  никаких
угрожающих движений, а кинжал, который он протягивал...
   Кинжал действительно был очень интересным.
   Его граненое навершие было сделано из красноватой меди и отполировано  до
блеска. Рукоять кинжала была плоской и узкой. К середине она расширялась,  а
потом снова плавно сужалась. Она смахивала на гроб, узкий со стороны  головы
покойника, расширенный в районе плеч и снова сужающийся к ногам.
   Рукоять была необычной и, пожалуй, неудобной, но самым необычным  в  этом
кинжале было его лезвие.
   Чем тверже сталь,  тем  более  она  хрупка.  Величайшая  тайна  искусства
оружейников - это способы отпуска и закалки стали, после которых  клинок  не
разбивается вдребезги при ударе,  а  становится  достаточно  прочным,  чтобы
разрубить доспехи или оружие противника.
   Секрет  заключался  в  том,  чтобы  сварить  пластину  мягкого  железа  с
пластиной  стали,  более  твердой  за  счет  большего  содержания  углерода.
Раскаленную полосу проковывают, потом перекручивают.  Процедура  повторяется
до тех пор, пока железо и сталь не превратятся в тысячи слоев,  тонких,  как
лезвие бритвы.
   Если проделать все правильно, в результате получится  клинок,  в  котором
твердые слои чередуются с более  мягкими  и  податливыми.  Эти  мягкие  слои
поглощают силу удара и придают клинку упругость. Но  перед  каждой  поковкой
необходимо очень тщательно очищать  поверхность  наковальни,  иначе  окалина
попадет между этими слоями, при ударе в клинке  будут  возникать  мельчайшие
трещины, и в конце концов он сломается. Лишь  у  немногих  кузнецов  хватало
искусности и терпения для того, чтобы ковать такие клинки. И лишь у немногих
покупателей хватало денег, чтобы оплатить такую работу.
   Похоже, чужак считал, что Сэмлор  входит  в  число  таких  покупателей  -
караванщик действительно мог бы заплатить за этот клинок.
   Кинжал был великолепен. Он был обоюдоострым, как нож Сэмлора, и  примерно
равен ему по длине, только иной формы. В середине он  был  несколько  толще,
чем по краям, - это увеличивало жесткость лезвия. И еще  -  вся  поверхность
клинка была покрыта мерцающими переливами  -  такие  образуются  при  умелом
соединении разных металлов.
   Поскольку слои накладывались друг на друга и проковывались множество раз,
соединительные линии между железом и сталью были такими же сложными, как швы
на человеческом черепе. После того как клинок был откован и заточен,  кузнец
отполировал его, а потом на мгновение окунул в сильную кислоту, затем быстро
ее смыв.
   Сталь успешно противостояла кислоте, а вот  на  более  мягкое  железо  та
подействовала даже за такое короткое время. Теперь  сталь  сверкала,  словно
солнечный свет на горных вершинах, а железо создавало  едва  уловимую  тень.
Лезвие с такими разводами уже само по себе говорило  об  огромной  стоимости
оружия.
   Сэмлор почувствовал резь в  глазах,  невольно  сморгнул.  В  колеблющемся
свете ламп тончайшие разводы на клинке казались письменами.
   Улыбка незнакомца сделалась еще шире.
   - Дя... - начала было Стар, дернув караванщика за рукав.
   Посередине клинка змеилась сделанная  сирдонскими  буквами  надпись:  "Он
нападет". За мгновение до того эти буквы были всего лишь завитками металла.
   А еще мгновение спустя рукоять кинжала, выставленная  до  этого  напоказ,
скользнула в ладонь незнакомца, и тот наискось ударил,  метя  Сэмлору  между
глаз.
   Сэмлор не поверил возникшим на сзади словам.  Он  даже  не  поверил,  что
действительно увидел их. Но часть его  нервной  системы  -  приписать  мозгу
рефлексы, действующие на таком глубинном уровне, было бы не совсем точно,  -
успела отреагировать на внезапный выпад чужака.
   Сирдонец выбросил левую руку и отвел удар вверх, при этом ощутимо  заехав
чужаку по пальцам. На мгновение  он  коснулся  рукоятки  кинжала.  И  медное
навершие, и деревянные накладки на рукояти оказались  неожиданно  холодными,
хотя незнакомец держал до того кинжал под плащом.
   Одновременно с этим Сэмлор одним движением правой руки, в которой  держал
нож, располосовал чужаку грудь. Нож остановился лишь  тогда,  когда  рукоять
уткнулась в грудину.  Караванщик  мог  разоружить  своего  противника  и  не
всаживая тому под ребро фут стали, но рефлексы и инстинкты потому и являются
таковыми, что действуют быстрее здравых размышлений.
   Чужак, - которого  теперь  уже  уместнее  было  бы  называть  покойником,
поскольку  его  грудная  клетка  была  вскрыта  от  горла  до  диафрагмы,  -
приподнялся с коротким, резким выдохом. Его голова  откинулась  назад  -  на
губах при этом все еще играла улыбка,  -  и  ударилась  об  обод  колеса,  к
которому были прикреплены лампы. Из ламп выплеснулось масло, фитили погасли.
   - Стар, за спину! - скомандовал Сэмлор в ту же секунду, как погас свет, и
попытался выдернуть свой нож из тела незадачливого убийцы.  От  этого  рывка
незнакомец подался вперед, увязший нож выходить не желал.
   Кто-то швырнул пивную кружку и разнес вдребезги висевший над стойкой бара
фонарь. В "Распутном Единороге" сделалось темно, словно в Аду.
   Сэмлор быстро пригнулся и попятился к стойке, одновременно  вновь  рванув
свой нож. Таким рывком можно было швырнуть на колени верблюда.
   Раздалось какое-то ворчание, с треском разлетелся  дубовый  стол.  Кто-то
закричал так пронзительно, словно его раскроили от горла  до  паха,  -  что,
кстати, вполне могло оказаться  правдой.  Темнота  в  таком  заведении,  как
"Распутный Единорог", для кого-то была причиной паники, а для кого-то - лишь
подходящим случаем. И то и другое могло привести к кровопролитию.
   Нож Сэмлора  никак  не  желал  покидать  тело  покойника.  Караванщик  не
чувствовал скрежета ножа о кость, когда лезвие входило в тело,  и  сейчас  у
него не было ощущения, что нож застрял  между  ребрами  или  в  позвоночнике
чужака. Но клинок сидел мертво. Это выглядело так, словно Сэмлор воткнул нож
в свежий бетон, а день спустя вернулся и теперь  тратил  время  в  напрасных
попытках извлечь его.
   Одним из преимуществ драки на ножах было то, что  если  с  твоим  оружием
что-нибудь  случилось,  ты  всегда  можешь  попытаться   завладеть   оружием
противника. Сирдонец левой рукой выхватил кинжал из  безвольно  раскрывшихся
пальцев только что убитого им человека, а правой попытался притянуть к  себе
племянницу.
   Брошенный кем-то нож оттянул рукав Сэмлора  гораздо  чувствительнее,  чем
минуту назад ребенок. Его лезвие было  слишком  тупым,  чтобы  воткнуться  в
деревянную стойку, а потому оно просто раскололо дерево,  словно  арбалетный
болт.
   А Стар на прежнем месте не  оказалось.  Ее  вообще  не  было  в  пределах
досягаемости Сэмлора. Он в отчаянии позвал малышку по имени,  но  ответа  не
получил.
   По всему залу сталь звенела о сталь, высекая яростные оранжевые искры.  С
улицы,  от  двери,  донесся  предостерегающий  возглас,   но   на   пути   к
единственному выходу на улицу разгорелась нешуточная драка.
   Оставалась дверь,  выходящая  в  переулок;  она  располагалась  с  другой
стороны таверны. И еще была  лестница,  ведущая  на  верхний  этаж,  которую
Сэмлор не мог разглядеть в кромешной темноте. И был  еще  третий  вариант  -
более быстрый и безопасный, чем первые два, хотя если по-хорошему, его никак
нельзя было назвать ни быстрым, ни безопасным.
   Сэмлор схватил тело своей жертвы под мышки и ринулся напролом,  используя
труп в качестве щита и тарана одновременно.
   Его племянница, возможно, все еще находилась в "Распутном Единороге",  но
Сэмлор никак не смог бы отыскать Стар в  такой  темноте,  поскольку  она  не
отвечала - или не  могла  ответить,  -  на  его  призыв.  Стар  была  весьма
уравновешенной девочкой. Она  могла  закричать  от  испуга,  но  никогда  не
испугалась бы до потери дара речи.
   Сэмлор был более чем уверен, что Стар отскочила двери в тот же  миг,  как
погас  свет,  и  сейчас  находилась  руках   какого-нибудь   типа,   отлично
представлявшего сколько можно выручить в этой чертовой дыре за  девственницу
возраста Стар.
   Кто-то столкнулся с Сэмлором и отлетел прочь взвыв от  ужаса.  Караванщик
пока не пускал новый кинжал в ход - ведь была вероятность,  что  Стар  могла
находиться рядом...
   Сэмлор предпочел бы заколоть себя, чем по ошибке убить ребенка.
   Сирдонец споткнулся о  распростертое  на  полу  тело.  Лежавший  даже  не
дернулся, когда Сэмлор наступил на него, - видимо, ему было уже  все  равно.
Потом труп чужака в руках  караванщика  врезался  в  решетку,  расположенную
справа от двери. Сэмлор собрал все силы и попытался высадить  сплетенную  из
ивовых прутьев решетку.
   Решетка рассохлась от времени, и многие прутья уже покрылись сетью мелких
трещин и нетвердо держались в  раме.  И  в:  5  же  прутья  оказались  более
упругими, чем ожидал караванщик, и Сэмлор  почувствовал  немалую  отдачу  от
своего яростного удара.
   Хорошо, что каркас, в который были вделаны  прутья,  вылетел  из  оконной
рамы, и под весом мертвого тела решетка рухнула на улицу.
   Звезды и луна были скрыты легкой  дымкой,  но  все  же  после  того,  как
решетка выпала наружу, света в  таверне  прибавилось.  Сэмлор  нырнул  через
подоконник в окно и врезался в мостовую плечом...
   Не поступи он так, нож, свистнувший у него над головой, как раз вошел  бы
ему между лопаток. Некоторым скандалистам, как и голодной  акуле,  не  нужна
причина для убийства; достаточно наличия подходящей цели.
   - Стар! - вновь выкрикнул караванщик. Но сила удара  о  землю  превратила
крик в сдавленный выдох. Его плащ и плечо изрядно  пострадали  при  падении,
зато Сэмлору  удалось  сохранить  кинжал,  который  в  любое  мгновение  мог
оказаться залогом выживания.
   Вход в таверну, оказавшийся за спиной у  Сэмлора,  был  в  данный  момент
перекрыт двумя мужчинами. Тот, что повыше, держал более  низкого  и,  словно
безумный, раз за разом наносил противнику удары ножом. Единственным  звуком,
исходящим от жертвы, было глухое хлюпанье, раздававшееся в тот момент, когда
нож входил в тело.
   В дверях показался ночной сторож. Фонарь в его руке не освещал фигур,  но
его свет блестел на оружии в руках полудюжины  мужчин,  спешивших  к:  месту
потасовки.
   Сэмлор слышал, что в Старом городе существует местная милиция, в  которую
набираются жители близлежащих кварталов. От уличных банд они отличались тем,
что помогали поддерживать порядок и защищали своих соседей, но это вовсе  не
значило, что они с пониманием отнесутся к чужаку, замеченному в драке на  их
территории.   Милиционеры   редко    ощущали    потребность    в    судебном
разбирательстве, если у них под рукой были веревка и меч.
   Отряд,  который  спешил  на  шум  с  другой   стороны,   за   поддержание
правопорядка получал плату, но, похоже, у его членов был в этом  деле  некий
личный интерес. Это было подразделение регулярной армии, и чем  быстрее  они
справились бы с заварушкой, тем скорее получили бы возможность вернуться  на
сторожевой пост, где не нужно опасаться града камней и черепицы.
   Один  из  солдат  нес  на  шесте  фонарь.  Стекло  фонаря  было   забрано
проволочной сеткой, такие же  сетки  были  прикреплены  к  краям  солдатских
шлемов.  Солдаты  были  вооружены  алебардами  и   короткими   пиками.   Они
передвигались с таким явно намеренным шумом, что становилось ясно: они очень
надеются,  что  заваруха  утихнет  сама  собой  и  им  не  придется  в   нее
вмешиваться.
   Сэмлор тоже был бы очень рад, если бы проблема разрешилась сама собой. Но
на это, увы, рассчитывать не приходилось.
   Стар не было и на улице. И на его зов она не откликнулась. Но  он  найдет
ее, даже если для этого ему придется вымыть улицы Санктуария кровью  местных
жителей. Вот только сперва он разберется с этой заварушкой, в которой Судьба
изменила ему, без всякой вины с его стороны.
   Почему, ну почему этот назойливый  чужак,  которому  явно  надоело  жить,
напал на него? Почему этот тип вообще прицепился именно к нему?
   Сейчас главное выжить.
   Сэмлор перекинул кинжал в правую руку, - он был правшой,  -  и  нырнул  в
ближайший переулок.
   Шириной переулок ненамного превосходил размах плеч сирдонца, но на другой
его стороне Сэмлор заметил дверь,  обитую  металлом.  Караванщик  стукнул  в
дверь и отскочил в сторону. Если дверь  откроется,  он  проскочит  в  нее  и
разберется с теми, кто окажется внутри, тем способом, который покажется  ему
наиболее подходящим.
   Впрочем, он особенно  на  это  не  рассчитывал.  И  действительно,  дверь
оказалась такой же незыблемой, как и камень стен.
   Переулок повернул. Этого  Сэмлор  из  окна  таверны  видеть  не  мог.  Он
проскользнул мимо угла каменной кладки и окунулся в непроницаемую  мглу,  но
тут кто-то в таверне зажег лампу.
   С этой стороны таверны находились два узких  горизонтальных  окна,  через
которые подавались блюда с кухни. Сейчас одно из них было закрыто  решеткой,
а  в  плетенке,  закрывавшей  второе  окно,  зияла  дыра.  Когда  караванщик
последний раз видел это окно из зала, дыры там не было.
   Окно было слишком узким, чтобы в него мог пролезть взрослый человек.
   Сэмлор собрался было еще раз позвать племянницу, как вдруг услышал  крик:
"Дядя Сэмлор!" - и увидел девочку в окружении четырех мужчин.
   Трое из них сейчас находились  между  Сэмлором  и  Стар.  Они  так  тесно
набились в переулок, что  белое  платье  Стар  сейчас  лишь  смутным  пятном
виднелось из-за частокола их ног. Это были  те  самые  юнцы  из-за  крайнего
столика. А сзади стоял четвертый  -  высокий  мужчина,  лицо  которого  было
скрыто капюшоном. Он перекрывал Стар путь к бегству.
   Переулок освещал лишь слабый  свет,  который  падал  из  окон  таверны  и
отражался от грязных стен, но Сэмлору было довольно и этого. Он выхватил  из
висевших между лопаток ножен метательный нож и держал его в левой руке,  так
что узкое лезвие лишь едва выглядывало между средним и безымянным пальцами.
   Но прежде чем караванщик успел пустить  свое  оружие  в  ход,  человек  в
капюшоне прошел мимо съежившейся от страха Стар и направил свой жезл на трех
молодчиков. При этом движении нечто  крохотное  скользнуло  неизвестному  на
плечо.
   - Что вам нужно от этого ребенка? -  властно  и  звучно  произнес  он.  -
Убирайтесь прочь!
   - Эй! - начал было ближайший бандит, нерешительно отступив и  налетев  на
приятеля.
   Жезл засветился бледно-голубым, дымчатым светом,  и  этот  свет  повис  в
воздухе, трепеща и мерцая. Капюшон чуть сполз, лицо неизвестного было  полно
решимости.  И  было  видно,  что  эта  решимость  сдерживала,  но  не  могла
уничтожить таящийся у  него  в  душе  страх.  Жезл  подрагивал  потому,  что
державший его человек боялся.
   И, надо заметить, у него были на то основания.
   Сэмлор замер. Если бандиты развернутся  и  бросятся  наутек,  испугавшись
магии, возможно, ему не стоит сейчас атаковать их со спины.
   Сэмлор не знал, как лучше поступить. Иногда приходится делать первое, что
придет в голову, но в данный момент Стар  ничего  не  угрожало,  поэтому  не
стоило пост .гать опрометчиво.
   На правом плече человека с жезлом что-то стояло. Что-то? Как бы  не  так!
Это был самый  что  ни  есть  настоящий  человек,  только  ростом  с  ладонь
нормального человека. Человечек подпрыгнул, потом заверещал:
   - Не бойся действовать, когда ты прав!
   Один из юнцов выругался и взмахнул цепью, метя в жезл.
   Вместо ножей или обычных дубинок эта троица была увешана цепями,  которые
Сэмлор по ошибке в таверне принял  не  то  за  украшения,  не  то  за  часть
доспехов. Точнее сказать, цепи были свернуты в кольца и закреплены на плечах
наподобие эполет. Каждая цепь - примерно в ярд  длиной  -  была  сделана  из
тонких звеньев, перетекающих друг в друга наподобие капель воды.  Цепи  были
отполированы до блеска. У двоих они были посеребрены, а у третьего, та,  что
сейчас сверкнула в воздухе изогнутой линией, - позолочена.
   Оба конца цепей были утяжелены гирьками размером с крупный грецкий  орех,
усеянными стальными шипами. Гирьки были  достаточно  тяжелыми,  чтобы  с  их
помощью можно было оглушить или убить человека, но достаточно легкими, чтобы
с ними было удобно управляться. В умелых руках  и  в  подходящей  обстановке
такая цепь легко могла обезвредить человека с ножом - даже весьма  искусного
бойца,  -  причем  проделать  это  с  определенным  изяществом.  Возможность
покрасоваться ценилась на улицах ничуть не меньше победы как таковой.
   Но это оружие не подходило для переулка - и особенно для этого, поскольку
даже на самом его широком участке  не  хватило  бы  места,  чтобы  нормально
размахнуться такой цепью. Впрочем, похоже было, что человек в  капюшоне  все
равно понятия не имел, как защищаться от  этого  оружия.  Утяжеленный  конец
цепи плотно обернулся вокруг жезла, - раздался звук удара металла о  дерево,
хотя по сиянию можно было подумать, что жезл сделан  из  более  причудливого
материала, - и юнец рванул цепь на себя.
   Подпрыгивавший человечек  исчез  с  пронзительным,  испуганным  визгом  в
складках  капюшона.  Неизвестный  от  этого  рывка  дернулся  вперед.  Чтобы
удержать жезл в руках, ему пришлось сделать пару шагов  к  юнцу,  пустившему
цепь в ход. Голубое сияние померкло, как будто позолоченная цепь  вытягивала
из дерева жизненную силу.
   Человек в капюшоне явно был магом - у кого еще мог быть волшебный жезл  и
маленький кривляющийся человечек? Сэмлор да, похоже, и трое юнцов  при  всей
нездоровой гордости, руководившей действиями  их  вожака,  ожидали,  что  за
нападением последует магическая