овыми
глазами, сидевшей рядом со старой С'данзо, на глаза навернулись слезы, когда
она услышала, что ее сестра не вернется обратно. -  Но...  как  же  так:  ты
здесь, а она там?
   Ганс кивнул.
   - Это было нелегко. О, у нас были трения -  возможно,  в  основном  из-за
того, что мы все это время находились под тенью чародейства.  Но  думаю,  мы
всегда будем любить друг друга. Просто мне обязательно нужно было вернуться,
а Мигнариал чувствовала, что должна остаться. Она счастлива  там.  И  хорошо
устроилась.
   - Я рада за нее, - сказала Джилиль, но голос у нее  задрожал,  и  девушка
шмыгнула носом.
   - Я просто в восторге! - воскликнула Мегера, еще раз удивив Ганса: ему  и
в голову не приходило, что на этом мрачном лице может появиться улыбка.
   Ганс подумал: а принял бы Теретафф эти  новости  так  спокойно,  если  не
сказать радостно, если бы не присутствие Мегеры? Ему почти  хотелось,  чтобы
здесь не было Джилиль. Девушка неотрывно смотрела на Ганса своими  огромными
темно-карими глазами. Теперь он  припомнил,  что  она  всегда  так  на  него
смотрела, когда он заходил повидаться сперва с Лунным  Цветком,  а  потом  с
Мигнариал, но теперь это выглядело иначе. Джилиль стала старше, и время  уже
наложило на нее отпечаток женственности. И... интересно, из-за чего ее блуза
так топорщится -  из-за  особенностей  семейной  прачечной  или  из-за  двух
контрабандных дынь? Мигнариал была сложена совсем не так! Конечно, была  еще
их мать, но Лунный Цветок была всесторонне обширной  -  действительно  очень
тучная женщина, которой даже  ходить  было  трудно  из-за  своих  габаритов.
(Лунный  Цветок  осталась  самой  прекрасной  женщиной,  которую  когда-либо
встречал Ганс. Это она просто  самим  фактом  своего  существования  научила
Ганса понимать, что красота у человека не снаружи - вроде одежды или кожи, -
а внутри, в его душе.)
   Ганс достал мешочек и вручил его удивленному Теретаффу. В мешочке  что-то
звякнуло.
   - Это от Мигнариал, - сказал Ганс хозяину дома.
   - От... Мигнариал? - теперь уже глаза Теретаффа подозрительно  заблестели
влагой.
   Ганс предпочел сделать вид, что он этого не заметил. Он лишь кивнул:
   - Она настояла на своем. И правильно сделала. Она сказала,  что  это  для
вас и для ее сестер и брата. Это, э-э... фиракское золото, Теретафф.  Именно
золото, потому что я не мог бы нести много монет. Но теперь вы можете  пойти
в  какой-нибудь  приличный  банк  и  поменять  его  на  здешние   монеты   с
изображением пламени.
   Теретафф  улыбнулся,  потом  рассмеялся,  а  потом,  к  его  собственному
смущению, смех перешел в рыдания. Его дочь,  Джилиль,  совершенно  по-женски
кинулась обнимать и утешать отца. Ганс почувствовал себя неудобно  и  решил,
что пора сматываться.
   - А теперь мне пора идти, - Ганс  сглотнул.  -  Понимаете  -  назначенная
встреча...
   - Молодой человек! Ганс еще раз сглотнул.
   - Мое имя Ганс, сударыня.
   - Значит, Ганс. А меня зовут Мегера. Тебе известно, что я старшая амушем;
первая среди С'данзо по силе Дара. Я знаю, что Лунный Цветок любила тебя,  и
Мигнариал... ну ладно. Надо признаться, прежде  ты  мне  был  совершенно  не
интересен. Но теперь - дело другое. Можешь считать меня своим другом, Ганс.
   В наступившей тишине Ганс снова гулко сглотнул. Он ни за что не подал  бы
виду, что польщен, но не мог отделаться от мысли, что происшедший  случай  в
чем-то сродни тому, когда  его  назвал  другом  принц-губернатор.  Потом  он
как-то внезапно вышел из оцепенения, и на лице его появилась прежняя дерзкая
усмешка.
   - Но мой род занятий не изменился, Мегера! Пожилая женщина прищурилась.
   - Что-то слабо верится! Наша общая подруга доверила тебе мешок с деньгами
для ее отца, и ты принес его, проделав долгий путь.
   Черт подери!
   - Э-э... ну, это совсем другое. Не говорите никому, ладно!
   - Что именно? Ганс пожал плечами.
   - Я забочусь о своей репутации.
   - Но, молодой чело... но, Ганс, ведь это скверная репутация!
   Ганс кивнул.
   - Да, Мегера. Но это моя репутация. Джилиль, которая стояла между отцом и
пожилой С'данзо, положив руки  им  на  плечи,  отчетливо  хихикнула.  Мегера
покачала головой.
   - И тем не менее я не отказываюсь от своих слов. Ты можешь  считать  меня
своим другом, Ганс.
   - Я это запомню. А теперь мне нужно идти. Уже выходя, Ганс услышал  голос
Мегеры:
   - Ну что ж, Джилиль, давай еще раз проверим, действительно ли то, что  ты
видела, было Видением...
   Ганс заспешил прочь, на ходу подзывая Нотабля. Он  думал  о  значительной
сумме денег, которую втайне оставил тому фиракскому банкиру  для  Мигнариал,
для его ненаглядной Мигнариал...

***

   Он нашел себе приличное местечко для жилья в Красном  Дворе  Лабиринта  и
расположил к  себе  владельца  дома,  выложив  несколько  монет  в  качестве
задатка. Силки, горячая и готовая на все, предложила испробовать, какова тут
кровать; но Ганс просто не мог заниматься  любовью  сразу  после  того,  как
побывал у родственников Мигнариал. Но и признаться себе в этом  он  тоже  не
мог. Потому Ганс  указал  Силки,  что  ей  нужно  подыскать  работу,  и  они
отправились на поиски. А после полудня Ганс как-то вдруг понял, что не имеет
ни малейшего  намерения  жить  с  этой  медноволосой  девушкой  и  не  хочет
расставаться со своим одиночеством, к которому  успел  привыкнуть  за  время
пребывание в Суме. Ну ладно, уж с этим-то он может справиться; он к Силки не
приклеен, да и она явно не  в  восторге  от  Лабиринта,  естественной  среды
обитания Ганса.
   Он поддался на настойчивые просьбы Силки купить дыню. Нарезая дыню,  Ганс
заметил, что деревянная рукоятка его любимого ножа разболталась.
   - Проклятие!
   Потом Ганс заметил,  что  Силки  дружески  болтает  с  другим  постоянным
покупателем торговца-разносчика, каким-то ранканцем.  "Отлично!"  -  подумал
Ганс и без малейших угрызений совести двинулся прочь. Силки - это всего лишь
Силки, мимолетное увлечение, а вот разболтавшийся нож  -  это  действительно
серьезное дело.  Воспользовавшись  переулками  и  проходными  дворами,  Ганс
вскоре очутился на Кожевенной улице. В трех кварталах  от  "Кабака  Хитреца"
располагалась  сыромятня  Зандуласа;  чтобы  найти   ее,   достаточно   было
довериться собственному  нюху.  А  уже  рядом  с  ней  находилось  не  менее
загруженное работой заведение Чолли. Чолли Клеевар был  человеком  заметным.
Полное его имя было Чолландер, но так его называла только собственная  жена.
Чолли выполнял  в  Санктуарии  множество  полезных  услуг,  в  том  числе  и
изготавливал клей. В городе, где с восходом солнца регулярно  обнаруживались
свежие  трупы,  которые,  как   правило,   так   и   оставались   никем   не
востребованными,  тот,  кто  использовал  их  и,  таким   образом,   являлся
независимой  службой  по  сбору  трупов,  был,  несомненно,   очень   ценным
человеком. Если подумать, то деятельность Чолли целесообразнее всего было бы
и вправду назвать "оказанием услуг".
   Человек с  комплекцией  медведя  и  животом  размером  с  пивной  бочонок
приветствовал Ганса сердечно, но с легким удивлением.
   - Чему обязан твоим появлением после столь  долгого  перерыва,  а,  Ганс?
Сколько тебя не было, год или больше?
   Сейчас в пахучей и обычно суматошной  мастерской  находился  один  только
Чолли; два помощника были, видимо, отосланы куда-то с поручениями. Вероятно,
относили  то  ли  заказанный  клей,  то  ли  какие-нибудь  другие   продукты
деятельности  Чолли.  Может,  краденые  драгоценности,   а   может,   слегка
поношенную одежду. Или парочку скелетов. Или, может, красивые длинные волосы
- из них получались неплохие парики.
   Ганс коротко и без особых подробностей объяснил Чолли, где он был.
   - Я и понятия не имел, Ганс! Да, кстати, ты ведь ушел еще до появления  в
городе чертовски сексуального ранканского гладиатора, так?
   - Как это гладиатор может быть се... - а, это ты о Ченае? Мы с ней... гм,
встречались.
   - Да ну? Странно, что  ты  не  усмехнулся  при  этих  словах,  Шедоуспан.
Госпожа Зазнайка наверняка либо оскорбила тебя, либо попыталась убить,  либо
затащила в постель. А может, и то, и другое, и третье.
   Ганс стиснул зубы.
   - Затащила в постель. Она как-то подцепила меня, пригласила домой, а  там
уже дело дошло и до постели. Ченая отлично выглядит и гибкостью не  уступает
кошке - надо отдать ей должное. Но постель - это другое дело. В  этом  плане
она мне не понравилась, и мы решили впредь этим не заниматься. Я предпочитаю
нормальных женщин.
   Чолли отметил, с каким выражением лица и каким тоном  это  было  сказано.
Как  человек  благоразумный,  он  принял  сказанное  к  сведению,  кивнул  и
промолчал. Потом Ганс положил  на  прилавок  поврежденный  нож,  и  огромный
хозяин мастерской тут же  перешел  к  профессиональным  обязанностям.  Чолли
ухватил нож своей здоровенной рукой, осмотрел его, дважды  хмыкнул  и  пожал
плечами.
   - Делов-то - раз плюнуть, Ганс. Просто починим этот подарочек,  -  сказал
Чолли, одновременно принявшись за работу. - Воспользуемся  "сухой  кнопкой".
Это особый сорт клея. Я сам его сделал. Склеивать нужно  под  гнетом,  -  он
тихо заворчал. Человеку с габаритами Чолландера  Клеевара  редко  попадалась
задача, достаточно трудная для того, чтобы заслуживать громкого ворчанья.  -
Вот так. Теперь мы накладываем слой "сухой кнопки" и даем ему высохнуть. Нам
не  придется  долго  ждать.  Я  уже  много  лет  знаю   этот   старый   нож.
Действительно, превосходное лезвие! Кстати, а ты не привез ничего из Фираки?
   Ганс показал Чолли парочку новоприобретений, ожидая,  что  этот  любитель
ножей сочтет оба экземпляра экзотическими, поскольку они были произведены  в
дальних странах.
   - Согласись, классный  нож  подарил  мне  глава  фиракских  магов,  некий
Аркала.
   - Да ну! Никогда бы не подумал, что ты задержишься возле  мага  на  столь
длительный срок, чтобы получить подарок! Просто представить такое  трудно  -
ты ж всегда ненавидел чародейство сильнее всего на свете!  -  сказал  Чолли.
Его восхитил и этот нож,  и  второй,  -  ничем  особенно  не  примечательный
стилет. - Хороши, - изрек он, кладя ножи. - Ладно,  давай  теперь  я  покажу
тебе одну классную штучку, пока твой старый нож сохнет.
   И он вложил в  руку  Ганса  кинжал,  клинок  которого  был  инкрустирован
серебром.
   Почуяв возможную торговую сделку, Ганс  счел  нужным  заранее  попытаться
снизить предполагаемую цену товара.
   - Ну... неплохо, - небрежно обронил он. - Хотя я побился  бы  об  заклад,
что такая заковыристая инкрустация только ухудшает его боевые свойства.
   Чолли же, почувствовав угрозу предполагаемой сделке, возмущенно зафыркал,
дабы дать Гансу понять, что  тот  сморозил  глупость.  Это  тоже  входило  в
правила игры.
   - Ну вот, Ганс, теперь  все  в  порядке.  "Сухая  кнопка"  держит  просто
отлично. Я горжусь этим клеем. Правда, он не скрепит скользкие  поверхности,
навощенные или засаленные. Или намыленные. Да, и еще он  легко  счищается  с
гладких полированных поверхностей.
   - В таком случае, думаю, он недостаточно надежен для ножа, на который мне
нужно полагаться безоговорочно!
   - Я сказал "счищается", Ганс. А разорвать склеенные поверхности - это уже
совсем другое. Уж ты мне поверь - я могу приклеить ручку к  спине  лошади  и
поднять ее за эту ручку. Если, конечно, у меня хватит  сил  поднять  лошадь.
Ручка-то выдержит.
   Это навело Ганса на одну мысль,  и  он  постарался  как  можно  небрежнее
спросить, чем этот клей растворяется.
   Чолли махнул рукой.
   - А, у меня есть специальный состав! Как же иначе?
   - Угу. Так я и думал, - сказал Ганс и решил, что сейчас самое время снова
вернуться к предполагаемой сделке. - А как, по-твоему, насколько прочен этот
посеребренный клинок?
   - Ганс, это же кинжал! Я имею в виду - ты ж не собираешься  пытаться  его
метать или рубить им дрова, а?
   Ритуал  начался.   Сперва,   естественно,   шел   торг   по   мелочам   и
целеустремленные попытки сбить цену  в  ходе  дружеской  беседы,  потом  они
вернулись   к   конкретным   предложениям.   На   этот   раз   торг    занял
пятнадцать-двадцать минут. Когда Ганс ушел, у Чолли остались  оба  фиракских
ножа в обмен на инкрустированный кинжал и горшочек с клеем - Ганс назвал его
"Сухой липучкой Чолли". Чолли любезно снабдил его также и растворителем. Обе
стороны остались премного довольны сделкой.

***

   Ганс вернулся в тот район, где оставил Силки. Торговец дынями  уже  ушел.
Силки, по всей видимости,  тоже.  Малость  поспрашивав,  Ганс  выяснил,  что
медноволосая  сумская  девушка  ушла  вместе  со  светловолосым   ранканцем.
Гордость Ганса была несколько уязвлена, но особого огорчения он не  испытал.
А вот, похоже, отделаться от здоровенного рыжего кота ему было не суждено. К
этому вечеру Ганс уже дважды относил Нотабля к Ахдио. Но стоило  кому-нибудь
открыть дверь, как Нотабль  пользовался  моментом,  выскакивал  на  улицу  и
отправлялся на поиски Ганса.
   - Ну ладно, чертов ты котяра! Пошли домой. Надо занести горшочек с  новым
клеем. А тебе обнюхать все углы.
   Нотабль выгнулся дугой и потерся о ноги Ганса.
   - Мяумррр!
   - Нет.
   - Мяу?
   - Нет, черт побери, Нотабль, мы не будем останавливаться и  покупать  для
тебя пиво.
   Стрик давно уже завел такой порядок, что все посетители  ходили  к  нему;
сам же он не ходил ни к кому. Но этой встречи,  однако,  он  давно  желал  и
готов был ради нее поступиться принципами. Но принц-губернатор Кадакитис  об
этом и слышать не захотел. Вместо этого он  сам  прибыл  в  "лавку"  Стрика,
переодевшись и выбрав  для  визита  очень  раннее  утро,  -  из  соображений
конспирации   и   безопасности.   Встреча   была    абсолютно    тайной    и
конфиденциальной. Красивый молодой ранканец -  примерно  одного  возраста  и
габаритов с Гансом, - удивил Стрика: он сказал, что ему хотелось бы добиться
более высокого положения, а мешают ему только собственная нерешительность  и
боязнь того, что подумают о нем илсиги.
   - Молодому сводному брату  императора,  -  спокойно  сказал  Кадакитис  и
легонько постучал себя по груди,  старательно  не  глядя  на  волшебника,  -
следует постоянно помнить об осторожности, чтобы не совершить  какого-нибудь
проступка или просто не  оказаться  чересчур  заметным.  Абакитис  -  бывший
император, в какой-то момент решил, что я недостаточно незаметен, и  отослал
меня сюда. Это было сделано не в интересах Санктуария, и уж явно не в  моих,
а единственно для того, чтобы удалить меня из Рэнке! - Кадакитис вздохнул. -
И тогда я почувствовал необходимость доказать, что я  способен  хоть  что-то
делать хорошо. Я изо  всех  сил  пытался  навести  порядок  в  этом  городе.
Упорядочил налоги на Улице Красных Фонарей и... еще кое-что сделал.
   Стрик сидел очень тихо. Он пока что не произнес  ни  слова  и  вообще  не
издал ни единого звука.
   Уставившись в стену - вид у него был до крайности неловкий,  -  Кадакитис
печально и спокойно произнес:
   - Сегодня утром мне нанес официальный визит лорд Абадас, двоюродный  брат
нового императора, - пожелал мне представиться. Я  был  сам  себе  противен.
Иначе как заискиванием мое поведение и не назовешь.
   Через несколько мгновений принц повернул  голову,  и  его  светло-голубые
глаза встретились с глазами Стрика.
   - Ваши действия вполне понятны, - также спокойно ответил Стрик. - Так  же
как и действия  лорда  Абадаса.  Он  здесь  наверняка  по  поручению  своего
двоюродного брата, дабы присматривать за  вами.  В  конце  концов,  вы  ведь
сводный брат... того, кого сменил на троне император Терон.
   Кадакитис покачал головой.
   - Нет, Стрик, я полюбил этот город  -  отчасти  из  сострадания,  отчасти
потому, что почувствовал себя его частью.  Чтобы  добиться  хоть  чего-то...
чтобы хоть чем-то помочь здешним жителям, как делаете это вы, мне нужно... -
принц-губернатор в смущении умолк.
   Но Стрик не нуждался в том, чтобы принц  непременно  произнес  эти  слова
вслух.
   - Я тоже люблю Санктуарий, милорд принц, и его измученный народ,  и...  Я
должен помогать. У меня нет выбора.
   - Я и прежде слышал подобные таинственные речи, господин волшебник. Я  не
стану совать нос в чужие дела. Я верю вам на  слово.  Если  это  связано  со
страданием, мне очень жаль. Мы оба знаем, что такое страдание.
   - Мне тоже очень жаль, милорд  принц,  очень  жаль.  А  теперь  я  должен
предупредить милорда принца о Цене. Кадакитис кивнул.
   - Само собой, я слышал об  этом.  Я  хочу  получить  помощь,  которую  вы
оказали столь многим, Стрик.
   - Цена есть Цена, принц Кадакитис. Она неподконтрольна  мне.  Иногда  она
бывает суровой, иногда - совсем легкой. Но от меня она не зависит.
   - Я все это знаю, Стрик, и сказал, что хочу получить от тебя помощь. Меня
здесь зовут Китти-Кэт, а  тебя  -  Народный  Герой.  Но  разве  принц  -  не
личность? Разве должен он служить посмешищем? И должен ли  принц  страшиться
Цены? Нет, Стрик.
   Стрик поднялся и поклонился.
   - Благородный лорд принц! Народ Санктуария заслуживает лучшего  отношения
со стороны своих богов и властей. Я многие месяцы с нетерпением ожидал  этой
встречи. И да будет вам известно, я действительно хочу помочь вам.  Поверьте
мне, о Цене я предупреждаю каждого, кто приходит ко  мне,  -  я  обязан  это
делать.
   Кадакитис кивнул и выжидающе посмотрел на волшебника.
   Стрик позвал Авенестру, но встретил ее в дверях. Девушка поняла, что  она
не должна, как обычно, входить в комнату, и  ей  не  положено  видеть  этого
посетителя. Стрик позволил принцу услышать,  как  он  приказывает  Авенестре
приготовить     "Саксарабунингу".     Большинство     ингредиентов     этого
отвратительного, но безвредного напитка уже были готовы - оставалось  только
добавить чуть-чуть  больше  овощных  соков  пурпурного  и  зеленого  цветов.
Авенестра поспешила выполнить приказ. Стрик остался ждать у двери; Кадакитис
сидел совершенно неподвижно и неотрывно  смотрел  на  пустой  стул  фиракца.
Авенестра  вернулась  из  соседней  комнаты  и  протянула  своему  спасителю
серебряный кубок. Стрик пересек комнату и снова уселся за свой рабочий стол,
напротив посетителя. Кадакитис напрягся, наклонился вперед, присматриваясь к
чаше, потом напрягся  еще  сильнее,  лицо  его  окаменело,  и  принц  храбро
потянулся за чашей, словно приговоренный - за кубком с ядом.
   - Одну минуту, милорд принц. Дайте мне что-нибудь ценное.
   Первым, чем Кадакитис одарил волшебника, был взгляд.
   - Видимо, ритуал запрещает использовать слово "пожалуйста"?
   Стрик застыл, молча глядя на принца. Да,  верно,  Кадакитис  был  принцем
королевской крови и губернатором города, - пусть даже и не единоличным.  Тем
не менее  Торазелен  Стрик  ти'Фирака  был  Торазеленом  Стриком  ти'Фирака,
волшебником и Народным Героем.
   Из-под  толстой  стеганой  туники  переодетый  принц   извлек   маленькую
коробочку, затейливо изукрашенную резьбой. Кадакитис поставил  коробочку  на
стол, открыл ее  и  достал  оттуда  одну-единственную  жемчужину.  Как  того
требовал  ритуал,  Стрик  лишь  прикоснулся  к  драгоценности.  И  выжидающе
посмотрел на принца.
   Преодолевая заметное  недоверие  и  отвращение  к  состряпанному  Стриком
зелью, пренеприятному на вид, вкус и запах, Кадакитис осушил кубок -  единым
махом, не отрывая его от губ. Стрик подумал, что  этот  человек  знает,  как
следует принимать лекарства.
   Поставив пустой кубок, Кадакитис очумело потряс головой:
   - А люди еще  думают,  что  принадлежать  к  королевскому  роду  легко  и
приятно! Ради всех богов, Стрик, - что это за мерзость?
   - Ничего такого, что могло бы причинить вам вред,  милорд  принц.  Тайная
формула, которую я узнал далеко на западе, от одного зимманабунгского мага.
   Положив руки на плечи худощавого светловолосого молодого  мужчины,  Стрик
сказал ему, что он наделен решительностью, и что "ваша харизма, и,  что  еще
более важн