редине прохода.  Если
бы мы, при нашей скорости, ударились о боковые стены,  то,  без  сомнения,
последовала бы немедленная смерть для всех нас.
   Но наверху не было  видно  ни  единой  звезды.  Всюду  царил  полнейший
непроницаемый мрак.
   Тогда я посмотрел вниз и увидел быстро уменьшающийся  световой  круг  -
отверстие прохода, освещенное фосфорическим светом  Омина.  Руководствуясь
им, я держал путь дальше, стараясь оставаться  в  середине  фосфорического
круга. Но я должен признаться, что в эту ночь мною больше правили инстинкт
и слепая судьба, чем умение и разум.
   Мы стрелою пролетели сквозь проход; это-то и спасло нас. Вероятно,  нам
сразу посчастливилось взять  верное  направление,  и  мы  не  успели  даже
изменить курс. Омин лежал в  двух  милях  под  поверхностью  Марса,  а  мы
мчались со скоростью двухсот миль в час - значит оставались в  проходе  не
более сорока секунд.
   Мы уже вылетели из горы и пролетели еще некоторое время, пока я  понял,
что мы совершили невозможное. Нас окружала глубокая тьма. Не было видно ни
звезд, ни лун. Первый раз приходилось мне наблюдать  подобное  явление  на
Марсе, и в первую минуту это поставило меня в тупик. Затем я понял, в  чем
дело. Мы находились на южном полюсе, и было летнее  время.  Льды  и  снега
таяли, и облака, на большей части Барсума, заволокли небо.
   Это  было  для  нас   счастьем,   и   я   сразу   воспользовался   этим
обстоятельством. Все еще держа аппарат под углом, я прорезал непроницаемую
завесу облаков и скрылся за ними от преследования.
   Мы пробились сквозь холодный сырой туман не уменьшая скорости, и  через
минуту очутились уже за облаками, в ярком  свете  обеих  лун  и  миллионов
звезд. Я дал кораблю горизонтальное положение и взял курс на  север.  Наши
враги остались далеко позади и  не  имели  ни  малейшего  представления  о
взятом  нами  направлении.  Мы  совершили   чудо:   спаслись   из   страны
перворожденных и прошли невредимыми через тысячи опасностей. За  все  века
существования Барсума ни одному  пленнику  не  удавалось  сделать  это,  а
теперь, когда все это позади, мне казалось, что, не так уж это и трудно.
   Я высказал Ксодару эту мысль.
   - Тем не менее это поразительно, - ответил он. - И никто другой не смог
бы сделать это, кроме Джона Картера!
   При звуке этого имени юноша вскочил.
   - Джон Картер! - воскликнул он. - Джон Картер! Но слушай,  Джон  Картер
ведь умер много лет тому назад. Я его сын!



14. ГЛАЗА В ТЕМНОТЕ

   Мой сын! Я не верил  своим  ушам.  Я  медленно  встал  и  посмотрел  на
красивое лицо юноши. Теперь, всмотревшись в него ближе, я начал  понимать,
почему он сразу произвел на меня такое  сильное  впечатление.  Благородные
черты мальчика напоминали несравненную красоту его  матери:  но  это  была
вполне мужественная красота, и его серые глаза были такие же, как мои.
   Юноша стоял, глядя на меня с видом, полным надежды и сомнения.
   - Расскажи мне о твоей матери, - сказал я  ему.  -  Расскажи  все,  что
сможешь, о тех годах, в течение которых я был оторван от нее  безжалостной
судьбой.
   С криком радости бросился он ко мне и обнял руками мою шею. Я прижал  к
себе моего  мальчика,  слезы  подступили  к  моему  горлу,  и  я  чуть  не
разрыдался. Но я не жалею об этом и не стыжусь. Долгая жизнь научила меня,
что мужчина, достаточно  сильный  в  серьезных  жизненных  случаях,  может
показаться слабым, когда дело идет о женщине и детях.
   - Твоя фигура, твои манеры, твое удивительное искусство  фехтования,  -
сказал мальчик, - как раз такие, как  мне  описала  их  мать,  и  все  же,
несмотря на всю очевидность,  я  не  смел  поверить  правде,  хотя  жаждал
поверить ей всей душой. Как думаешь ты, что убедило меня больше всего?
   - Что, мой мальчик? - спросил я.
   - Твои первые слова ко мне были о  моей  матери.  Никто  другой,  кроме
отца, который, по ее словам, так глубоко любил ее, не  подумал  бы  прежде
всего о ней.
   - За долгие годы, сын мой, я не помню момента, когда дивный образ твоей
матери не стоял бы передо мной, как живой. Расскажи мне о ней.
   - Те, кто давно ее знают, находят, что она не изменилась и  даже  стала
еще более красивой - если только это возможно. Но когда она думает, что  я
не вижу  ее,  лицо  ее  делается  таким  грустным,  таким  печальным!  Она
постоянно думает о тебе, мой отец, и весь народ Гелиума  плачет  с  нею  и
жалеет ее. Народ деда так любит ее! Они и тебя  любят  и  боготворят  твою
память: ведь ты - спаситель Барсума! Каждую годовщину того дня,  когда  ты
летел через мир  умирающих,  чтобы  открыть  тайну  ужасного  портала,  за
которым лежала жизнь бесчисленных миллионов,  в  твою  честь  устраивается
грандиозный праздник. Но к слезам благодарности примешиваются слезы печали
- печали о том, что творец их счастья не с ними и что он умер, подарив нам
радость бытия. На всем Барсуме нет имени более великого, чем Джон Картер.
   - Каким же именем твоя мать назвала  тебя,  мой  сын,  мой  мальчик?  -
спросил я.
   - Народ Гелиума хотел, чтобы мне было дано имя отца, но  мать  сказала,
что ты с ней уже выбрал для меня имя,  и  чтобы  исполнить  твое  желание,
назвала меня Картерисом, именем, в котором соединены имена вас обоих.
   Ксодар, бывший у колеса  в  то  время,  как  я  разговаривал  с  сыном,
подозвал меня.
   - Плохо, что машина все время опускается носом, Джон Картер!  -  сказал
он. - Покамест мы шли под углом, это было мало заметно, но теперь, когда я
стараюсь  держать  горизонтальный  курс,  видно,  что  что-то   испорчено.
Вероятно, повреждение на носу повлекло за собой течь в одном  из  передних
резервуаров лучей.
   Это была правда, и после того, как я исследовал повреждение, оказалось,
что дело обстоит много хуже, чем я ожидал. Прежде  всего,  тот  угол,  под
которым   мы   были   вынуждены   поддерживать   нос,   чтобы    держаться
горизонтального курса, чрезвычайно препятствовал полету; но ужасней  всего
была  скорость,  с  которой  мы  теряли  отталкивающие  лучи  из  передних
резервуаров, и надо было ждать, что через  час  или  немногим  больше,  мы
окажемся совершенно беспомощными и упадем.
   Из чувства самосохранения мы слегка уменьшили  скорость;  но  теперь  я
снова взялся за руль и пустил машину полным ходом. Мы  опять  понеслись  к
северу, с головокружительной скоростью. Ксодар и Картерис с  инструментами
в руках тщетно старались заделать громадную трещину на носу  и  как-нибудь
остановить убыль лучей.
   Было еще темно, когда мы миновали северную границу ледяного мыса и зону
облаков. Под нами расстилался типичный  марсианский  ландшафт:  волнистые,
цвета охры, низменности давно усохших морей, окаймленные  низкими  грядами
холмов; раскинутые тут и там безмолвные, мрачные города мертвого прошлого,
развалины величественной архитектуры,  населенные  лишь  воспоминаниями  и
страшными белыми обезьянами Барсума.
   Становилось  все  труднее  поддерживать  наше  маленькое  суденышко   в
горизонтальном положении. Нос оседал все ниже и ниже, так,  что,  наконец,
оказалось  неизбежным  оставить  машину  и  снизиться,  иначе  наш   полет
завершился бы стремительным падением.
   Когда взошло солнце и дневной свет рассеял темноту ночи, наше  судно  в
последний раз судорожно вынырнуло, накренилось в сторону, и с  наклоненной
под углом палубой стало медленно вращаться, причем нос с  каждой  секундой
опускался ниже кормы. Мы ухватились за поручни и, зная, что конец  близок,
прицепили к перилам наши пояса. В следующий момент палуба образовала  угол
в 90 градусов, и мы повисли на ремнях, болтаясь высоко над почвой.
   Я висел как  раз  рядом  с  контрольным  прибором  и  коснулся  рычага,
направляющего отражающие лучи.  Лодка  ответила  на  прикосновение,  и  мы
начали мягко опускаться вниз.
   Прошло не менее получаса, прежде чем мы снизились. Прямо  к  северу  от
нас поднимался ряд довольно высоких холмов; к ним мы и решили направиться,
так   как   они   представляли   наилучшую   возможность    укрыться    от
преследователей, которые несомненно должны были обыскать всю эту область.
   Час спустя, мы уже были в оврагах среди прекрасных  цветущих  растений,
которыми изобилуют сухие  пустынные  места  Барсума.  Нам  посчастливилось
найти много крупных  кустов,  дающих  молоко  -  это  странное  барсумское
растение служит одновременно и пищей и питьем для диких орд зеленых людей.
Для нас эта находка оказалась просто спасением, так как мы почти умирали с
голоду.
   Затем в первый раз после многих часов  мы  легли  спать,  укрывшись  за
группой  этих  кустов,  представлявших  прекрасное  убежище  от  воздушных
разведчиков. Так начался мой пятый день на  Барсуме,  с  тех  пор,  как  я
внезапно оказался перенесенным из  моего  коттеджа  на  Гудзоне  в  долину
красоты и ужаса. За все это время я спал только два раза.
   Стоял уже полдень, когда я проснулся, почувствовав, что кто-то  схватил
мою руку и покрывает ее поцелуями... Удивленный, я открыл глаза, и  увидел
прекрасное лицо Тувии.
   - Мой принц! Мой принц! - лепетала она в экстазе. - Это ты, которого  я
оплакивала, как умершего!  Мои  предки  были  добры  ко  мне;  я  жила  не
напрасно!
   Голос девушки  разбудил  Ксодара  и  Картериса.  Мальчик  с  удивлением
взглянул на девушку, но она, казалось, не  замечала  никого,  кроме  меня.
Обняв руками мою шею, она готова была покрыть меня ласками, но я  мягко  и
решительно освободился из ее объятий.
   - Успокойся, Тувия, успокойся! - сказал я  ей  ласково.  -  Ты  слишком
взволнована перенесенными тобой лишениями  и  ужасами.  Ты  забываешься  и
забываешь, что я супруг принцессы Гелиума.
   - Я ничего не забываю, мой принц! - возразила она. - Ты ведь никогда не
сказал мне ни единого слова любви, и я не жду от тебя ничего. Но ничто  не
сможет помешать мне любить тебя. Я  совсем  не  мечтаю  занять  место  Деи
Торис. Мое самое большое желание - служить тебе, служить вечно, быть твоей
рабой. Я прошу об этом, как о милости. Это самая большая честь, на которую
я могу надеяться, самое большое счастье, которого я жажду!
   Должен сознаться, что редко чувствовал я себя так скверно, как  в  этот
момент! Мне был хорошо  известен  марсианский  обычай,  позволяющий  иметь
мужчинам женщин-рабынь, причем высокая рыцарская честь марсианина является
достаточной защитой для каждой женщины в его доме. Зная этот обычай, я все
же выбирал личных слуг среди мужчин.
   - Если я когда-нибудь вернусь в Гелиум, Тувия, то ты поедешь со мной не
как раба, а как ровня. Ты встретишь там много красивых благородных молодых
людей, которые будут считать за  счастье  завоевать  твою  улыбку,  и  ты,
наверное, скоро выйдешь замуж  за  одного  из  них!  Сейчас  ты  ослеплена
чувством, выросшим из благодарности, которую твоя  невинность  приняла  за
любовь. Забудь его, Тувия, я предпочитаю твою дружбу.
   - Ты - мой повелитель, да будет так, как  ты  сказал,  -  ответила  она
просто, но в голосе ее прозвучала грустная нотка.
   - Как ты попала сюда, Тувия, - спросил я ее. - И где Тарс Таркас?
   - Я боюсь, что великий тарк умер, - ответила она  печально.  -  Он  был
могущественный воин, но полчище зеленых людей из другой орды победило его.
Я видела его в последний раз истекающим кровью,  когда  они  несли  его  в
город, из которого они сделали вылазку, чтобы атаковать нас.
   - Значит ты не уверена, что он умер?  -  спросил  я.  -  Где  город,  о
котором ты говоришь?
   - Он находится как раз за этим хребтом. После того, как ты  великодушно
предоставил нам место  на  корабле,  мы  два  дня  бесцельно  носились  по
течению. Затем мы решили покинуть судно и пробираться пешком к  ближайшему
водному пути. Вчера мы прошли эти холмы и подошли сзади к мертвому городу.
Мы пошли по улицам к центральной части, как вдруг на перекрестке они сразу
заметили Тарс Таркаса. Впереди нас был целый отряд  приближающихся  к  нам
зеленых воинов. Тарк подскочил ко мне  и  заставил  укрыться  в  ближайший
проход, где велел прятаться до  тех  пор,  пока  не  предоставится  случай
ускользнуть и, если будет возможно, пробраться в Гелиум.
   - "Для меня теперь нет спасения", - сказал он. - Это мои злейшие  враги
- варуны с юга; они будут биться со мной не на жизнь, а на смерти.
   Затем он выступил им навстречу. Ах, мой принц, какой это был бой! Целый
час кишели  они  вокруг  него,  пока  на  том  месте,  где  он  стоял,  не
образовался целый холм из мертвых. Наконец,  они  победили  его,  так  как
находившиеся позади толкали к нему передних воинов, пока ему  не  осталось
места, чтобы поднять свой большой меч. Тут он пошатнулся, и  они  налетели
на него подобно громадной волне. Потом они понесли его к центру города.  Я
думаю, что он умер, так как был совершенно неподвижен.
   - Перед тем, как отправиться дальше, мы должны в этом удостовериться, -
сказал я. - Я не могу оставить  Тарс  Таркаса  живым  у  варунов!  Сегодня
вечером я пойду в город и узнаю, жив ли тарк.
   - Я пойду с тобой, - сказал Картерис.
   - И я, - сказал Ксодар.
   - Ни один из вас не должен идти, -  возразил  я.  -  Это  дело  требует
хитрости и ловкости - отнюдь не силы. Один я имею больше шансов на  успех,
ваше присутствие может  лишь  повлечь  беду.  Если  мне  понадобится  ваша
помощь, я вернусь за вами.
   Они не одобрили этого, но оба были хорошие солдаты и считали меня своим
начальником. Мне не пришлось долго ждать: солнце  уже  заходило,  и  скоро
внезапная темнота Барсума окутала нас.
   Я дал некоторые инструкции Картерису и Ксодару на тот случай, если я не
вернусь, попрощался со всеми и быстрым шагом направился к городу.
   Когда я вышел из-за холмов, месяц совершал по небу свой дикий полет,  и
его яркие лучи обращали в  полированное  серебро  варварские  великолепные
стены древней столицы. Город  был  выстроен  у  подножия  пологих  холмов,
которые  когда-то  спускались  к  морю,  благодаря  этому  мне   оказалось
нетрудным войти незамеченным в город.
   Зеленые орды, располагающиеся в этих пустынных городах, занимают обычно
только небольшую площадь: в центре, и так как они всегда приходят и уходят
по дну моря, к которому обращена передняя часть города, то вход в город со
стороны холмов сравнительно безопасен.
   Очутившись  на  улице,  я  стал  держаться  в  густой  тени  стен.   На
перекрестках я задерживался на минуту, чтобы убедиться,  что  никого  нет,
затем быстро  прыгал  в  темноту  противоположной  стороны  улицы.  Так  я
беспрепятственно прошел через улицы, близкие к центру. Когда я приблизился
к окраинам населенных районов, визг тотов и хрюканье  цитидаров,  запертых
внутри пустых дворов, образованных зданиями, окружающими  каждый  квартал,
дали мне понять, что я нахожусь вблизи лагеря.
   Я  задрожал  от  радости,  услышав  эти  давно  знакомые  звуки,  такие
характерные в жизни зеленых кочевников. Мне казалось,  что  после  долгого
отсутствия я пришел домой. Ведь под эти самые звуки началась моя любовь  к
несравненной Дее Торис в древних мраморных залах мертвого города Корада.
   Стоя в тени, в дальнем углу первого квартала, населенного  кочевниками,
я увидел, что из некоторых строений выходят воины. Они все шли к  большому
зданию в центре площади. Мое знание обычаев марсиан  подсказало  мне,  что
здесь либо находится квартира вождя, либо комнаты для аудиенций, в которых
джеддак принимает своих подчиненных. Было весьма  вероятно,  что  марсиане
готовились к чему-то, связанному с недавним захватом Тарс Таркаса.
   Чтобы достигнуть этого здания, что я считал необходимым, мне надо  было
пересечь широкую аллею и часть  площади.  Звуки,  издаваемые  животными  в
каждом дворе, ясно говорили мне, что в окружающих домах было много  народа
- вероятно, несколько общин великой орды южных варунов.
   Незамеченным пройти было трудно, но для  того,  чтобы  найти  и  спасти
великого тарка, я готов был преодолеть и большие препятствия.
   Я проник в город с юга  и  теперь  стоял  на  перекрестке  двух  дорог.
Строения с этой стороны площади не были освещены, так  что  казалось,  что
они необитаемы. Можно было попытаться проникнуть во внутренний двор  через
одно из них.
   Ничто не помешало моему проходу  через  пустое  здание  и  я  вошел  во
внутренний двор близ задних стен восточных строений. Внутри двора  паслось
большое стадо тотов и зитидаров; они ходили кругом, собирая похожие на мох
желтого цвета растения, которые покрывают почти все невозделанные  площади
Марса. Так как ветер дул с северо-запада, было мало вероятно, что животные
меня почуют. Если бы это случилось,  их  хрюканье,  ворчание  и  неистовые
крики неминуемо привлекли бы внимание воинов, живущих внутри здания.
   Под покровом темноты я прополз через весь двор, прижимаясь к  восточной
стене  под  нависшими  балконами  вторых  этажей  и  очутился  у   зданий,
окаймлявших двор с севера. Только первые три  этажа  были  освещены;  выше
третьего этажа было совершенно темно.
   Конечно, о переходе через освещенные комнаты нечего было и думать,  так
как они были  полны  зелеными  воинами  и  женщинами.  Единственный  путь,
возможный для меня, лежал через верхние этажи, достигнуть которых  я  мог,
только взобравшись по стене. Попасть на балкон второго этажа оказалось для
меня нетрудным: легкий прыжок дал мне  возможность  ухватиться  руками  за
каменные перила, и в следующий миг я перебросился на балкон.
   Отсюда через открытые окна я увидел зеленых людей. Они  сидели,  поджав
ноги, на мехах и шелках, предназначенных для спанья. Время от времени  они
перекидывались  односложными  словами,  что  в   связи   с   удивительными
телепатическими  способностями  марсиан   было   вполне   достаточно   для
содержательного разговора.
   Когда я придвинулся ближе, чтобы прислушаться к тому, что они говорили,
в комнату вошел воин.
   - Идем, Тан Гама! - закричал он. -  Нам  ведено  отвести  тарка  к  Каб
Кадусу. Возьми кого-нибудь с собой.
   Воин, к которому обратился  пришедший,  встал,  сделал  знак  товарищу,
сидевшему рядом на корточках, и все трое вышли из комнаты.
   Если бы мне  удалось  проследовать  за  ними!  Могла  бы  представиться
возможность сразу освободить тарка или, по крайней мере, я узнал бы  место
его заключения.
   Справа от меня была дверь, ведущая с балкона внутрь дома.  Это  было  в
конце неосвещенного коридора, я не рассуждая, вступил туда.
   Коридор был длинный и проходил через весь этаж к лицевой стороне  дома.
По обеим сторонам были двери, которые вели в смежные квартиры.
   Я сразу увидел в другом конце коридора трех воинов - тех самых, которые
только что вышли из комнаты. Затем поворот вправо  скрыл  их  от  меня.  Я
быстро погнался за ними вдоль коридора. Мой поступок был отчаянным,  но  я
считал, что случай, предоставленный мне  судьбой,  был  знаком  ее  особой
милости ко мне, и ни за что не хотел упустить такой случай.
   В конце коридора я увидел спиральный скат, соединявший верхние и нижние
этажи. Три марсианина, которых я  искал,  очевидно,  сошли  вниз  по  этой
лестнице. В том, что они пошли вниз, а не наверх, я  был  вполне  убежден:
ведь весь верх был необитаем. Мое знакомство с этими старинными зданиями и
с приемами варунов позволяло мне быстро ориентироваться в городе  и  легко
догадываться о намерениях зеленых воинов.
   Я  сам  однажды  был  пленником  жестокой  орды  северных  варунов,   и
воспоминание о подвале, в который я был брошен, все еще было живо  в  моей
памяти. Итак, я почувствовал  уверенность,  что  Тарс  Таркас  заключен  в
темной яме под одним из прилегающих зданий, и что в этом направлении нужно
искать следы трех зеленых воинов, пошедших за ним.
   И я не ошибся. Спустившись вниз, с площадки нижнего этажа я увидел, что
нечто вроде шахты вело вниз, в яму; я глянул туда и мерцающий факел  выдал
мне присутствие воинов, которых я выслеживал.
   Они уже спустились вниз, к  яме.  Я  следовал  за  неверным  светом  их
факелов на  безопасном  расстояни