ламаром - учеником Рейстлина и  шпионом  Конклава.  Из  этой
Башни верховный маг Пар-Салиан отправил Карамона и Крисанию в  прошлое  -  в
легендарный Истар - за несколько месяцев до того, как  на  обреченный  город
обрушилась огненная гора.
   Именно  здесь  Тассельхоф  нечаянно   помешал   Пар-Салиану   осуществить
заклинание, вскочив в очерченный магом волшебный круг. Ему ужасно захотелось
отправиться вместе  с  Карамоном,  однако  этот  его  поступок  изменил  ход
истории,  так  как  по  всем   магическим   законам   кендерам   запрещалось
перемещаться во времени.
   Карамон и Тас сумели вернуться из пучины лет. Что же они  найдут  в  этом
загадочном месте, откуда начиналось их путешествие?
   Гигант смотрел на Вайретскую Башню, и в груди его с новой  силой  оживали
страх и недобрые предчувствия. Мужество почти оставило его. Он не смел войти
в  ворота,  по  крайней  мере  до  тех  пор,  пока  в  ушах  у  него  звучал
нечеловеческий, пронзительный крик. Уж лучше бы он вернулся в чащу, где  его
ждет неминуемая смерть. Кроме того, он совершенно позабыл о  самих  воротах.
Выкованные из чистого золота и серебра, они по-прежнему преграждали  вход  в
Башню. Ворота были тонкими, ажурными - как паутина, спускающаяся со звездных
небес, и такими легкими, что, казалось, даже кендер без труда может  открыть
их. На самом деле все было  не  так-то  просто:  могучие  заклинания  делали
ворота прочнее стали - такими крепкими, что целая орда великанов могла бы  с
разбегу биться о них и не причинить им ни малейшего вреда.
   Пронзительные вопли раздавались все громче. Они звучали настолько близко,
что вполне могли идти из...
   Карамон сделал еще один нерешительный  шаг  и  нахмурился.  Ворота  Башни
стали теперь видны ему целиком.
   Там же находился и источник звуков...
   Ворота не только не были заперты, они даже не были прикрыты. Одна створка
все еще держалась, словно  под  действием  древних  чар,  зато  вторая  была
сломана и раскачивалась вперед и назад на единственной  проржавевшей  петле,
издавая тот самый пронзительный визг, который Карамон с перепугу  принял  за
человеческий голос.
   - Они не на замке! - разочарованно  протянул  Тассельхоф,  чья  маленькая
рука уже потянулась к набору отмычек.
   - Нет, - отозвался Карамон, глядя на изувеченные ворота. - А вот и голос,
который мы слышали - голос ржавого металла.
   Ему казалось, что он должен испытывать облегчение,  однако  вместо  этого
почувствовал, как растет его недоумение.
   - Если не Пар-Салиан провел нас сквозь лес, - пробормотал  он,  задумчиво
глядя на черную громаду Башни, - тогда кто же?
   - Может быть, никто, - с надеждой сказал кендер. - Если здесь  никого  не
окажется, Карамон, можно нам улететь отсюда?
   - Здесь наверняка кто-нибудь есть, - пробормотал Карамон упрямо. - Что-то
ведь заставило эти деревья пропустить нас!
   Тас вздохнул и печально опустил голову. В лунном свете Карамон  отчетливо
видел его бледное, чумазое лицо. Под глазами кендера были  черные  круги,  а
нижняя губа мелко-мелко дрожала. На кончике носа повисла одинокая слеза.
   Гигант потрепал товарища по плечу.
   - Еще немного, - сказал он ласково. - Пожалуйста, потерпи еще  чуть-чуть,
Тас...
   Тассельхоф вскинул голову  и,  смахнув  повисшую  на  носу  предательскую
каплю, а затем - еще одну,  которая  как  раз  затекла  ему  в  уголок  губ,
ухмыльнулся как можно жизнерадостнее.
   - Конечно, Карамон, - сказал он и, не удержавшись, добавил:
   - Ты же меня знаешь, я всегда готов к приключениям. Там, в Башне,  должно
быть полным-полно интереснейших вещиц,  возможно  даже  магических.  Как  ты
считаешь?
   Он быстро глянул на черную Башню.
   - ...Вещиц, которых уже никто никогда не хватится. Я надеюсь, правда, что
там не будет магических колец, ими я сыт по горло. Первое, как  ты  помнишь,
зашвырнуло меня прямо в замок какого-то волшебника,  где  я  повстречался  с
коварнейшим демоническим существом, а второе обратило меня в мышь. Я...
   Карамон, позволив кендеру бесконечно болтать и радуясь, что его  приятель
понемногу возвращается к своему нормальному состоянию, заковылял вперед.
   Взявшись рукой за болтающуюся створку ворот,  он  попытался  отворить  ее
пошире, однако, к его удивлению, проржавевшая петля отломалась, и створка  с
лязгом упала на каменную мостовую внутреннего двора Башни.
   Карамон и Тассельхоф дружно поморщились. Гул от удара эхом  отразился  от
черных, полированных стен и пошел гулять по замкнутому пространству двора.
   - Ну что же, - заметил Тас. - Теперь, по крайней мере, они знают, что  мы
пришли.
   Рука Карамона снова сомкнулась на рукояти меча, но не вытащила  его.  Эхо
понемногу затихло, и вокруг снова воцарилась тишина.  Ничего  не  произошло,
никто к ним не вышел, и никто не окликнул незваных гостей.
   - Зато нам не придется больше слышать этот противный звук, - заявил  Тас,
перешагивая через опрокинутые ворота. - Теперь-то я могу откровенно сказать,
что этот скрип начинал действовать мне на нервы. Согласись, что  он  был  не
совсем таким, какой обычно издают ржавые петли, если  ты  понимаешь,  что  я
хочу сказать. Он звучал совершенно как...
   - Как это!.. - прошептал Карамон. Новый вопль расколол тишину, только  на
этот раз он был несколько иным. В нем был явный смысл, были какие-то  слова,
которые Карамон хоть и слышал, но пока что не мог понять.
   Непроизвольно обернувшись к воротам, гигант  уставился  на  них,  хотя  и
знал, что он там  увидит.  Одна  створка  по-прежнему  держалась,  вторая  -
безжизненная и потускневшая - валялась на камнях.
   - Карамон... - позвал Тассельхоф  друга  и  сглотнул.  -  Этот  крик...он
доносится из башни...
   - Убей меня! - крикнул Пар-Салиан. - Прекрати  эту  пытку!  Не  заставляй
меня мучиться!!!
   - А сколько лет подряд ты пытал меня, великий Магистр Ложи Белых  Мантий?
- раздался в мозгу  Пар-Салиана  тихий  насмешливый  голос.  Маг  забился  в
судорогах, но вкрадчивый голос не отпускал его, неумолимо следуя  за  ним  и
полосуя его душу, словно острым клинком.
   - Ты привел меня в Башню и продал  ему  -  Фистандантилусу!  Ты  сидел  и
смотрел,  как  этот  паук  высасывал  из  меня  жизненные  силы  и  энергию,
необходимую ему для того, чтобы перебраться в наш план бытия.
   - Это ведь ты заключил с ним такую сделку, - слабо  возразил  Пар-Салиан,
но эхо подхватило его старческий голос и,  многократно  усилив,  понесло  по
гулким коридорам Башни. - Ты мог отказаться...
   - И что потом? Умереть с честью? - В мозгу у  мага  послышался  негромкий
смех. - Какой же это выбор?  Я  хотел  жить  и  совершенствоваться  в  своем
искусстве! И я выжил, Пар-Салиан. За это ты, будучи удручен  и  разочарован,
наградил меня глазами, которые видели кругом только смерть и разложение.
   Посмотри же, Пар-Салиан. Что ты замечаешь  вокруг  себя  теперь?  Ничего,
кроме  смерти...Ничего,   кроме   пустоты,   разрушения   и   гибели   этого
мира...Теперь мы равны.
   Маг  застонал,  а  чужой  голос,  хозяйничавший  в  его  душе,  продолжал
безжалостно вещать:
   - Мы равны. И я мог бы стереть тебя в порошок, я  хочу  это  сделать,  но
прежде ты своими глазами увидишь мой триумф! Мое созвездие уже горит в небе,
Владычица Тьмы отступает, скоро она будет низвергнута и исчезнет навсегда.
   Теперь у меня остался один враг - Паладайн. Я вижу, как  он  приближается
ко мне, но он мне не ровня. Просто  старый,  седой,  сгорбленный  человечек,
лицо которого исполнено сожаления и горечи. Паладайн  обречен.  Он  слаб,  а
раны его неизлечимы, как неизлечимы были раны госпожи Крисании,  его  бедной
жрицы, которая умерла на мрачных равнинах Бездны. Ты увидишь, как я уничтожу
Паладайна, Пар-Салиан, а когда эта битва будет  закончена,  когда  созвездие
Платинового Дракона погаснет в небесах, когда перестанет светить  серебряная
Солинари, когда ты увидишь и признаешь власть черной луны, когда  склонишься
перед новым - и  единственным  -  богом,  вот  тогда  ты  обретешь  свободу,
Пар-Салиан! Смерть станет твоим избавителем!
   Астинус Палантасский записывал эти  слова  своим  скрипучим  пером  -  не
забывая отмечать и крики Пар-Салиана - четкими, черными буквами. Он сидел  в
Башне Высшего Волшебства перед гигантскими Вратами, вглядываясь в клубящуюся
за ними мглу. Его взгляд едва различал в ней фигуру еще  более  темную,  чем
окружавшая ее тьма. Только золотые глаза мерцали во мраке  -  глаза,  зрачки
которых имели форму песочных часов, - да светилась белая  мантия  верховного
мага, прикованного рядом с Вратами.
   Пар-Салиан стал пленником в своей собственной Башне. От пояса и  выше  он
выглядел как обычный живой человек:  седые  длинные  волосы  рассыпались  по
плечам, белая мантия укрывала  узкие  старческие  плечи  и  немощную  грудь,
темные глаза не отрываясь смотрели в страшные глубины Врат. То, что он видел
там, было настолько жутким, что рассудок верховного мага не выдерживал, лишь
слабая искра разума продолжала тлеть в его мозгу. Отвести взгляд  Пар-Салиан
не смел.
   Да, выше пояса  маг  был  обычным  человеком,  однако  нижняя  его  часть
превратилась в холодный мраморный столб.  Проклятый  Рейстлином,  Пар-Салиан
вынужден был стоять неподвижно в самой верхней комнате  Башни  и  наблюдать,
как на его глазах рушится мир.
   Рядом с ним сидел Астинус - летописец,  дописывающий  последние  страницы
своего величественного труда,  посвященного  печальной  истории  обреченного
Кринна. Величественный Палантас, в котором Астинус  прожил  почти  всю  свою
невообразимо  долгую  жизнь,  прекрасный  город,  в  котором   располагалась
легендарная Большая Библиотека, - все превратилось в  груды  мокрой  золы  и
обугленных останков. В последние часы существования мира  Астинус  пришел  в
Вайретскую   Башню   -   единственное   строение,   сохранившееся   еще   на
обезображенном Ансалонском континенте, -  чтобы  своими  глазами  увидеть  и
описать бесславный конец некогда цветущей страны. Когда все  будет  кончено,
он закроет свою книгу и возложит ее на алтарь Гилеана - бога Равновесия. Это
и будет конец всего.
   Почувствовав,  что  золотисто-желтые  глаза  одетой   в   черное   фигуры
устремились из глубин Врат на него, Астинус  дописал  предложение  и  поднял
голову.
   - Ты был первым, Астинус, кто ступил на землю Кринна, -  сказала  мрачная
фигура. - И будешь последним, кто ее покинет. Ты опишешь  мою  окончательную
победу, мой триумф и закроешь книгу. Я один стану править миром, и никто  не
посмеет бросить мне вызов.
   - Да. Ты будешь править единолично, и никто не  решится  оспаривать  твою
власть и посягать на твое могущество.  Но  ты  будешь  управлять  и  владеть
мертвым миром, - тем миром, который уничтожила твоя магия. Ты будешь править
один, и ты останешься один в бесформенной, бесконечной  пустоте,  -  холодно
отозвался Астинус. И снова заскрипел пером. Пар-Салиан рядом с ним  протяжно
застонал и изо всей силы рванул себя за тонкие седые пряди.
   Астинус видел - как видел он все, что бы ни происходило в мире,  даже  не
поворачивая головы, - что черная фигура сжала кулаки.
   - Ты лжешь, мой старый друг! Я могу не только разрушать, но и строить.  Я
создам новые миры, и они будут принадлежать мне, Я населю их другими  людьми
- новыми народами и расами, которые станут поклоняться мне!
   - Зло не может созидать, - перебил Астинус. - Оно может только разрушать.
   В конце концов безраздельное зло оборачивается против себя самого, словно
бешеная собака, кусающая свой хвост. Ты уже чувствуешь, как оно вгрызается в
твое сердце, чувствуешь, как в страхе корчится твоя  душа.  Взгляни  в  лицо
Паладайна, Рейстлин! Посмотри на него повнимательнее,  как  ты  уже  смотрел
однажды на равнинах Дергота, когда лежал пронзенный мечом отважного гнома.
   Госпожа Крисания возложила руки на твою рану и призвала своего бога  -  и
он отвечал ей! Тогда, как и сейчас, ты тоже видел  на  лице  бога  печаль  и
сожаление.
   И тогда, и теперь Паладайн скорбел не  о  себе,  а  о  твоей  участи.  Ты
понимал это прежде, понимаешь  и  сейчас,  только  не  можешь  себе  в  этом
признаться. Для каждого из нас, Рейстлин, нет ничего проще, как  погрузиться
в вечный сон, сон без сновидений, но для тебя не будет  ни  сна,  ни  покоя.
Тебя ждет бесконечное бдение, бесконечная мучительная явь, и ты  ежесекундно
будешь напряженно прислушиваться, в надежде услышать звуки и голоса, которые
никогда не зазвучат.
   Ты будешь вечно всматриваться в пустоту, в которой не будет ни  тьмы,  ни
света, выкрикивать слова, которых никто не услышит и  на  которые  никто  не
откликнется; ты будешь строить все новые и новые планы, но  они  никогда  не
воплотятся, ибо тебе придется снова и снова возвращаться лишь к самому себе.
В конце концов, в отчаянии или безумии, ты ухватишься  за  свое  собственное
существование пословно изголодавшаяся змея, пожрешь себя  самого  в  тщетной
попытке отыскать пищу для своей души и ума. Но снова ты не  найдешь  ничего,
кроме пустоты, и в ней ты будешь существовать  целую  вечность  -  крошечная
точка, зернышко пустоты в пустоте, пытающееся  утолить  этим  вакуумом  свой
бесконечный голод...
   Врата  замерцали,  и  Астинус  поднял  взгляд  от  своих   записей.   Ему
показалось, что железная  воля,  светившаяся  в  золотых  глазах,  дрогнула.
Пронзив взглядом их зеркальную поверхность, историк увидел  в  глубине  глаз
своего собеседника те самые муки и страдания, которые он только что  описал.
Он увидел испуганную, одинокую, израненную  душу,  запертую  в  плену  своих
собственных притязаний и отчаянно жаждущую спасения. Впервые за  свою  жизнь
Астинус ощутил что-то похожее на сострадание. Заложив пальцем  страницу,  на
которой он писал, старик хронист привстал и протянул руку по  направлению  к
Вратам...
   И вдруг из темноты раздался смех...язвительный, горький, - смех человека,
хохочущего над самим собой.
   Черная фигура в глубине Врат исчезла.
   Астинус вздохнул и взялся за перо. В  тот  же  миг  с  той  стороны  Врат
сверкнула яркая молния. В ответ  ей  вспыхнул  ослепительный  белый  свет  -
отблески  последней  битвы  Паладайна  и  молодого  мага,  который  сокрушил
Владычицу Тьмы и занял ее место.
   За окнами Башни тоже заплясали молнии. Гром грянул  с  такою  силой,  что
волшебные черные камни Башни вздрогнули и даже самый  фундамент  ее  заходил
ходуном. Пронзительный вой ветра заглушил стоны Пар-Салиана.
   Наконец старый маг поднял измученное худое лицо и с  отчаянием  посмотрел
за окно.
   -  Это  конец,  -  пробормотал  он,  слабо  хватая  воздух   скрюченными,
узловатыми пальцами. - Конец всего...
   - Да, - согласился Астинус и нахмурился, так  как  из-за  резкого  толчка
едва не сделал ошибку в своих записях. Поудобнее устроив книгу  на  коленях,
он бросил взгляд на Врата, озаренные изнутри  вспышками  света,  и  принялся
записывать подробности последней битвы.
   Через несколько секунд все было кончено. Белый свет Паладайна в последний
раз вспыхнул, засиял и погас. Врата вновь потемнели.
   Пар-Салиан заплакал. Его слезы капали  на  каменный  пол,  и  с  падением
каждой слезинки Башня Высшего Волшебства вздрагивала, словно она  предвидела
свой жребий и страшилась  его.  Не  обращая  внимания  на  сотрясения  пола,
Астинус твердой рукой заносил в книгу последние слова своей "Хроники":
   "Четвертого дня пятого месяца 358 года мир перестал существовать".
   Затем он вздохнул и хотел уже закрыть толстый том, когда  чья-то  рука  с
силой опустилась на страницы, где еще не высохли чернила.
   - Нет, - твердо сказал чей-то голос. - Это еще не конец.
   Руки Астинуса задрожали. С пера его  сорвалась  крупная  капля  чернил  и
залила последние слова.
   - Карамон! Карамон Маджере! - закричал Пар-Салиан, протягивая  к  гиганту
свои слабые руки. - Так это твой голос я слышал в лесу?
   - А ты сомневался? - проворчал Карамон, который,  несмотря  на  плачевное
положение мага и его ужасные муки, не мог найти  в  своем  сердце  ни  капли
сострадания. Глядя на мраморный  столб,  в  который  обратилась  вся  нижняя
половина верховного мага, он вспомнил о пытках, которые довелось испытать  в
этой же самой Башне его брату-близнецу, о своих  собственных  мучениях,  что
выпали на его долю в Истаре.
   - Нет, нет! - Маг в отчаянии заломил руки. - Я просто подумал, уж не  мой
ли измученный разум сыграл со мной злую шутку! Ты понимаешь? Но как ты здесь
оказался?  Как  тебе  удалось  уцелеть  в  магических   сражениях,   которые
уничтожили мир?
   - Он и не уцелел, - строго перебил Астинус. Справившись с растерянностью,
он опустил раскрытую книгу на пол у своих ног и поднялся. Мрачно поглядев на
Карамона, он обвиняющим жестом вытянул в его сторону палец:
   - Что это за трюк?
   Ты же умер! Что означает твое появление?
   Не говоря ни слова, Карамон вытащил из-за спины растерянного Тассельхофа.
   Теперь, подавленный  величием  момента,  кендер  скромно  встал  рядом  с
гигантом, глядя умоляюще на Пар-Салиана.
   - Хочешь, я все объясню, Карамон? - спросил кендер. Его  голос  был  едва
слышен  за  шумом  бушевавшей  снаружи  грозы.  -  Мне  кажется,  я   должен
рассказать, какая причина заставила меня вмешаться  и  испортить  магическое
заклинание уважаемого магистра, а также поведать о том, как Рейстлин дал мне
не правильные инструкции и заставил сломать магическое  устройство,  хотя  в
этом, наверное, я и сам был немного виноват, так как в результате я очутился
в Бездне. Зато там я встретил беднягу Гнимша... - глаза кендера  наполнились
слезами, - которого потом Рейстлин же и погубил...
   - Все это мне известно, - перебил его Астинус. - Значит, Карамон Маджере,
ты сумел вернуться из прошлого благодаря  своему  маленькому  другу.  У  нас
почти не осталось времени. Что ты намерен предпринять?
   Гигант повернулся к Пар-Салиану.
   - Не могу сказать, чтобы я питал к тебе любовь и уважение, маг, -  сказал
он. - В этом мы с братом не расходимся. Возможно, у тебя были  свои  причины
проделать с нами - со мной и госпожой  Крисанией  -  то,  что  ты  совершил,
послав нас обратно в Истар. Если так...  -  Карамон  приподнял  руку,  чтобы
остановить Пар-Салиана, который, казалось, хотел что-то сказать. - Если так,
то пусть это  останется  на  твоей  совести.  Что  же  касается  теперешнего
положения дел, знай, что я в  силах  изменить  время.  Это  сказал  мне  сам
Рейстлин. Из-за того что кендер оказался  в  прошлом,  все  уже  случившееся
может быть  изменено...Магическое  устройство  по-прежнему  у  меня.  С  его
помощью я могу вернуться в любое время.
   Скажи мне, из-за чего мир пришел к катастрофе?  И  когда  это  произошло?
Если я буду все это знать, я попытаюсь что-нибудь исправить.
   Взгляд Карамона переместился с Пар-Салиана на Астинуса, но хронист только
покачал головой:
   - Не смотри на меня, Карамон Маджере. При любых  обстоятельствах,  каковы
бы они ни были, я обязан придерживаться нейтральной позиции. Я ничем не могу
помочь, могу только предостеречь тебя: ты в силах отправиться в прошлое,  но
я не знаю, в силах ли ты будешь что-либо изменить. Мелкий камень в несущейся
реке времени - вот чем ты можешь оказаться.
   Карамон кивнул:
   - Если так и будет, то я, по крайней мере, умру  с  сознанием  того,  что
сделал все возможное, чтобы исправить свою ошибку.
   Астинус рассматривал гиганта со вниманием и надеждой, никак не вязавшейся
с его последними словами.
   - О какой ошибке ты говоришь, воин? Ты рискнул своей жизнью,  отправляясь
в прошлое вслед за братом. Ты сделал все, что мог, и даже попытался  убедить
его, что тропа зла, которую он избрал, приведет  его  к  гибели.  -  Астинус
указал рукой на Врата:
   - Слышал ли ты, что я только что сказал Рейстлину? Представляешь  ли  ты,
что его ждет?
   Карамон молча кивнул. На его лице появилось скорбное выражение.
   - Тогда давай поговорим, - спокойно предложил летописец.
   Башня вновь содрогнулась. Упруги