рые я привел, тому свидетельство. Но и сам человек, несмотря  на  усилия
государственной машины смять  человека,  раздавить  его,  уничтожить  в  нем
человеческое, может найти в себе силы для сопротивления этим ударам.



Часть третья

ТОТ, КОТОРЫЙ НЕ СТРЕЛЯЛ

   Предмет моего исследования - это прежде всего предательство,  возведенное
государством в правило, а иногда - и в доблесть.
   Но чем дальше я размышляю, почему же так, отчего, за что нам такое? - тем
больше убеждаюсь: да нет, не все так просто!
   Не каждого согнешь, не каждого испугаешь, не каждого задавишь  навязанным
сверху неправедным приказом, законом и правилом.
   Да, много было тех, кто предавал, доносил, не смог отказать ИМ. Но в этой
книге я, разбивая, может быть, логику повествования,  не  могу  не  сказать,
умолчать о тех, кто оказался силен духом, кто восстал против правил Системы,
кого ОНИ не сломили.
   Вот почему мне так дороги судьбы трех  человек,  с  которыми  свела  меня
журналистская работа.

ПОРТРЕТЫ НА ФОНЕ ПЕЙЗАЖА: ГЕНЕРАЛ МАТВЕЙ ШАПОШНИКОВ

   В середине декабря 1988 года он получил  письмо,  которого  ожидал  более
двадцати лет:
   "Матвей Кузьмич!
   Ваше обращение о  принятии  мер  к  Вашей  реабилитации  Главной  военной
прокуратурой рассмотрено и разрешено положительно. Постановление  начальника
следственного отдела УКГБ СССР по Ростовской области от 6 декабря! 967  года
о прекращении против Вас уголовного  дела  по  нереабилитирующим  основаниям
отменено, и производство по Вашему делу прекращено за  отсутствием  в  Вашем
деле состава преступления... Работниками  отдела  УКГБ  СССР  по  Ростовской
области при расследовании по Вашему делу нарушений законности  не  допущено,
все процессуальные действия проведены в  соответствии  с  требованиями  УПК.
Совершенные Вами деяния в 60-х  годах  служили  достаточным  основанием  для
обвинения Вас в  антисоветской  пропаганде.  Лишь  в  условиях  перестройки,
демократизации  всех  сторон  жизни  советского  общества  стало   возможным
признать Вас невиновным.
   1-й заместитель Главного военного прокурора Л. М. Заика".
   Спустя неделю Матвей Кузьмич Шапошников направил письмо Главному военному
прокурору Б. С. Попову:
   "...Искренне  благодарю  Ваш  аппарат  за  внимательное  отношение  и  за
определенную объективность, проявленные при  рассмотрении  моего  материала,
который был передан Вам из - Верховного суда СССР. Вместе с  тем  и  в  силу
необходимости вынужден обратиться к Вам с просьбой разъяснить мне  некоторые
положения. Так, в указанном документе говорится:
   "совершенные Вами деяния..." Должен Вам сказать, что  этот  "литературный
прием" настораживает, и вот почему.
   Дело в том, что эта  фраза  как  бы  опровергает  все,  о  чем  говорится
вначале, где указывается отсутствие в моих действиях состава преступления. И
еще: когда я внимательно, очень внимательно вчитывался в те две строчки, где
речь идет о  моих  "деяниях"  в  шестидесятых  годах,  то  у  меня  невольно
возникала и такая мысль, что автор  -  или  авторы  -  указанных  документов
пытаются в силу каких-то причин взять  под  защиту  тогдашних,  шестидесятых
годов личностей, по вине которых была  совершена  в  Новороссийске  кровавая
акция..."
   В очередном ответе из Главной  военной  прокуратуры,  полученном  Матвеем
Кузьмичом в январе  1989  года,  уже  не  говорилось  ни  о  "перестройке  и
демократизации", ни о "деяниях", когда-то им совершенных. Его лишь лаконично
информировали, что он "полностью реабилитирован" и имеет право ставить перед
соответствующими органами вопрос о восстановлении всех своих прав.
   Что это за переписка?  Что  за  обвинения  были  предъявлены  человеку  в
шестидесятых  и  отменены  в  конце  восьмидесятых?   На   какую,   наконец,
"новочеркасскую кровавую акцию" указывает в своем  письме  адресант  Главной
военной прокуратуры?
   Когда весной 1989 года мы - я и собкор "Литгазеты" по Северному Кавказу -
начали  раскапывать  эту  историю,  о  ней  в  стране  знали  лишь  те,  кто
непосредственно в ней участвовал, или те, кто был ее свидетелем.
   И, конечно, сам Матвей Кузьмич Шапошников. Судьба Героя Советского  Союза
генерал-лейтенанта танковых войск М. К. Шапошникова - в начале  шестидесятых
первого заместителя командующего Северо-Кавказским военным округом, а уже  в
середине шестидесятых - подследственного, в 1967 году исключенного из КПСС и
только в мае 1989-го восстановленного в партии, - связана с  одной  кровавой
страницей советской  истории,  о  которой  даже  после  1985  года  стыдливо
умалчивали,  относя  политические  репрессии  к  сталинскому  -   и   только
сталинскому времени.
   Что же произошло в Новочеркасске в начале июня 1962 года?
   Казалось бы, легче всего было бы узнать об этом из газет того времени. Мы
добросовестно просмотрели  июньские  подшивки  областной  газеты  "Молот"  и
новочеркасской городской  "Знамя  коммуны".  1  июня  1962  года  на  первых
страницах обеих газет (как, безусловно, и всех остальных в стране) обращение
ЦК к народу в связи с повышением цен на мясо и масло: "это  мера  временная.
Партия уверена, что советский  народ  успешно  осуществит  меры,  намеченные
мартовским Пленумом ЦК КПСС,  в  области  сельского  хозяйства...  что  даст
возможность  в  недалеком  будущем  снижать  цены  на  продукцию   сельского
хозяйства". 2 июня, "Молот": "Н. С. Хрущев  присутствовал  на  торжественном
открытии  Дворца  пионеров  и  школьников  в  Москве,  совершил  поездку  на
автопоезде по территории парка...". 3 июня,  "Молот":  "Временное  повышение
цен на продукты в городах обернется скоро улучшением снабжения трудящихся  и
в конце концов приведет к снижению цен...". 5 июня,  "Знамя  коммуны":  "...
трудящиеся Новочеркасска одобряют меры, принятые  партией  и  правительством
для быстрого роста производства животноводческой продукции".
   Шестого июня, седьмого, восьмого, девятого, десятого... Ничего.
   Отложив газеты, идем  к  начальнику  Ростовского  областного  УВД  А.  Н.
Коновалову. Может быть, здесь, в архиве милиции, остался  хоть  какой-нибудь
документ, проливающий свет на  трагедию  в  Новочеркасске?  Справка,  отчет,
сводка? "Увы, - разводит руками генерал.  -  Сам  интересовался.  Ничего  не
осталось..."
   Тогда, может быть, что-то сохранилось в архиве областного  КГБ?  Хотя  бы
фотография, пусть одна-единственная? "Ничего нет, - отвечают нам. - Сами для
себя хотели бы посмотреть, но, к сожалению, ничего не нашли..."
   Наконец, в желтой, потемневшей от времени папке в партархиве  Ростовского
обкома  партии  находим  протокол  собрания  городского  партийного  актива,
состоявшегося 4 июня 1962 года, с длинным, витиеватым заголовком:
   "О фактах беспорядков  и  нарушений  нормальной  жизни  города  и  задачи
партийной  организации  по  мобилизации  трудящихся   города   на   успешное
выполнение планов коммунистического строительства".
   Читаем:
   "... Присутствуют члены Президиума ЦК КПСС тов. Козлов Ф. Р., тов. Микоян
А. И., тов. Полянский Д. С.. секретарь ЦК ВЛКСМ тов. Павлов С. П."
   Повестка дня. Доклад Козлова. Что он сказал - неизвестно. Текста в  папке
нет. Дальше:
   "Вьюненко, секретарь цеховой партийной организации  электродного  завода:
"Мы никогда так хорошо не  жили  в  таких  условиях,  как  сейчас.  Позорное
явление -  это  типичные  хулиганские  выходки,  и  очень  обидно,  что  эти
оголтелые хулиганы воздействовали на молодых рабочих... Рабочие электродного
завода требуют к таким лицам - я не знаю их фамилии - такие меры: выслать  в
тунеядский край, чтобы они работали. (Смех в зале).
   Поводов, профессор инженерно-мелиоративного института:  "Я  выражу  такое
пожелание, что те операции, которые подготовлены и о  которых  говорил  Фрол
Романович Козлов в своем  докладе  по  отношению  к  провокаторам,  были  бы
выполнены и возможно в быстрейший срок". (Аплодисменты).
   Ядринцев,  член  бригады  коммунистического  труда  завода  синтетических
продуктов: "Позорная кучка бунтовщиков элетровозостроительного завода..."
   Предложение с  места:  "Партийным  организациям  города  усилить  шефскую
работу с частями подразделений Советской Армии,  находящимися  в  гарнизоне,
ибо  часть  товарищей  не  совсем  правильно  поняла   поведение   армейских
подразделений". Козлов: "Это записать постановлением". Председательствующий:
"Разрешите собрание городского партийного актива объявить закрытым". (Бурные
аплодисменты).  Тов.  Козлов:  "Желаем  вам  успехов,   товарищи".   (Бурные
аплодисменты).
   И смех, и бурные аплодисменты, и руководящие указания высокого  гостя  из
Москвы...
   Но и этот единственно  доступный  документ  молчит  о  главном:  чему  же
аплодировал актив?
   Получается, из прошлого вырваны  целые  страницы,  а  те,  что  остались,
отредактированы, переписаны, как в романе Оруэла "Год 1984", который  именно
в девяностых стал доступен нашим читателям...
   Кандидат психологических наук Виктор Васильевич Кондрашев пришел к нам  в
ростовскую гостиницу.
   Весной 1962 года он закончил пятый  класс.  2  июня  была  суббота.  Мать
послала меня в центр города за маргарином. Перед площадью Революции  автобус
остановился:  по  проспекту  Ленина,   тогдашней   улице   Московской,   шла
демонстрация  с  красными  знаменами  и  транспарантами...  Я  выскочил   из
автобуса. В сквере перед горкомом партии стояла толпа людей... Двери горкома
были распахнуты. Мне стало очень интересно...
   - Вы тогда поняли, что происходит?
   - Нет, мне было просто интересно. Я  никогда  не  был  в  этом  здании  и
поэтому тут же пошел туда.
   - Что вы там увидели?
   - Около дверей  на  первом  этаже  стояли  четыре  солдата  и  никого  не
пускали... Я все-таки проскользнул, поднялся на второй этаж - огромный зал с
паркетным полом. По залу ходили люди... Вышел на балкон. Услышал крики: "Как
дальше жить? И так жрать нечего!", но меня эти крики  не  удивили,  так  как
подобные разговоры я слышал каждый день с утра до вечера...
   - Здание горкома было разгромлено?
   - Никакого погрома мы  не  заметили.  Только  в  зале  на  полу  валялось
несколько листов бумаги. И люди открывали двери пустых  кабинетов,  так  как
(но это я уже узнал значительно позже) все его работники сбежали.
   - Долго ли вы были в здании?
   - Нет. Я увидел, как с боковой улицы подъехал танк, и солдаты построились
в каре, оттеснив  толпу  от  здания  горкома  партии.  Мне,  конечно,  стало
интересно, и я побежал вниз. Протиснулся сквозь строй и встал сбоку от  них.
Все солдаты были с автоматами. На балкон вышел офицер в шлемофоне и  за  ним
солдат с рацией за спиной. Офицер что-то крикнул, перегнувшись через балкон,
потом повернулся к солдату и что-то сказал.  Мне  все  еще  было  интересно:
толпа, флаги, солдаты, автоматы. Солдат произнес что-то в микрофон, и тут же
раздался залп. Потом второй. Люди шарахнулись. Площадь  быстро  опустела.  Я
увидел людей, оставшихся лежать на площади. Потом женщину  в  слезах.  Потом
мужчину, который бежал, неся на руках женщину  с  окровавленной  головой.  Я
медленно пошел от площади и увидел, что по улице Ленина курсируют танки.  Во
дворе перед аптекой лежали раненые, На следующий день утром  им  объявили  в
школе: "Вчера враги народа, шпионы, пытались устроить провокацию".
   В. В. Коновалов был свидетелем последнего момента кровавой трагедии...
   О том, что ей предшествовало, нам рассказал Петр Петрович Сигуда.
   Мы сидим в его маленькой комнатке в Новочеркасске. На полу, на столе,  на
полках, в шкафах - кипы бумаг.  Полгода  назад  он  ушел  с  Новочеркасского
электровозостроительного завода, чтобы целиком посвятить себя восстановлению
истории новочеркасских событий, которую так старательно пытались вырвать  из
хроники нашего времени.
   Еще в пятидесятом году, когда я был в детском доме, мы с ребятами  горячо
спорили, кто сколько лет своей жизни отдаст за день жизни любимого  Сталина.
Я рос в детдоме и до четырнадцати лет не знал,  что  мать  моя  находится  в
лагере, а отец репрессирован.
   Отец Петра Сигуды, умерший в тюрьме,  был  членом  партии  с  1903  года,
хорошо знал Сталина, Ворошилова, Микояна, и в 1962 году сам факт  знакомства
погибшего отца с Микояном спасет жизнь сыну.
   В 1962 году Петру было 25 лет. Его арестовали 1 июня, за  день  до  того,
как солдаты вскинули автоматы.  Обстоятельства  его  дела  помогают  сегодня
восстановить саму картину новочеркасских событий.
   В приговоре по делу П. П. Сигуды сказано:
   "1-3 июня 1962 года в Новочеркасске Ростовской  области  и  на  отдельных
предприятиях города уголовно-хулиганствующими элементами были спровоцированы
массовые  беспорядки,  сопровождающиеся  погромами,   избиениями   советских
работников   и   представителей   общественности,   дезорганизацией   работы
промышленных   предприятий,   железнодорожного    транспорта    и    другими
бесчинствами... Сигуда П. П. днем 1  июня  1962  года  приехал  на  завод  и
примкнул к бесчинствующим, взобрался в кузов стоявшей около заводоуправления
грузовой автомашины, откуда задал главному  инженеру  завода  Елкину  С.  Н.
вопрос провокационного характера, подстрекающий толпу к продолжению массовых
беспорядков. Находясь  на  полотне  железной  дороги,  не  пропускал  дальше
остановленный бесчинствующими элементами пассажирский поезд и вступил в спор
с заводскими активистами, прибывшими для наведения порядка и  восстановления
движения железнодорожного транспорта. Вечером в тот же день Сигуда  выступил
с козырька тоннеля перед собравшейся  толпой  с  призывом  не  приступать  к
работе, идти  к  горкому  КПСС  с  провокационными  требованиями,  предлагал
послать "делегатов" на другие заводы, ожидая прекращения на них работы.  При
появлении прибывших на  завод  работников  милиции  противодействовал  им  в
установлении ими общественного порядка, требуя их удаления".
   Так отражены действия П. П. Сигуды в приговоре суда. Не убил, не  ударил,
не взорвал, не оскорбил, и в итоге - 12 лет в колонии усиленного режима.
   А вот что рассказал об этих событиях он сам:
   - С января 1962 года на Новочеркасском электровозостроительном  заводе  в
очередной раз снизили  расценки  на  20-30  процентов.  Последними  понизили
расценки  рабочим  сталелитейного  цеха.  Это  было  в  мае.  А  1  июня  по
Центральному радио было объявлено о повышении цен на мясо  и  масло.  Но  не
только повышение цен привело к забастовке. На заводе  не  решалась  жилищная
проблема, а плата за частные квартиры составляла в ту пору  20-30  рублей  в
месяц, то есть 20-30 процентов месячной  зарплаты  рабочего...  В  магазинах
практически не было мясных продуктов, а на рынке все стоило очень  дорого...
1 числа по дороге на работу люди возмущались  повышением  цен.  В  стальцехе
рабочие собирались кучками. В цех пришел директор завода Курочкин  и  сказал
рабочим, что, конечно, всех возмутило: "Не хватает денег на мясо и колбасу -
ешьте пирожки с ливером". Эти слова и стали той искрой,  которая  привела  к
трагедии. Рабочие включили заводской гудок. К заводу стали стекаться рабочие
из 2-й и 3-й смен. Началась забастовка... Появились  плакаты:  "Дайте  мясо,
масло", "Нам нужны квартиры"... На тепловозе  остановленного  поезда  кто-то
написал: "Хрущева - на мясо".
   - А что делали вы сами?
   - Я не хотел выступать на митинге, который стихийно начался на  заводской
площади, но меня беспокоили разговоры о захвате власти в  городе.  Я  хорошо
помнил рассказы участников событий в Венгрии и Грузии. Поэтому я выступил  с
призывом соблюдать твердость,  выдержку,  организованность.  Я  призывал  на
следующее утро всем идти в город, выработать общие требования и передать  их
властям.
   - Были ли факты насилия по отношению к власти?
   - И следствие, и суд не смогли  обнаружить  подобные  факты,  кроме  двух
незначительных случаев. Главного инженера завода  Елкина  затащили  в  кузов
грузовой машины, но его не били. Второй случай - одному из "активистов" дали
его же подчиненные несколько затрещин... Уже поздно вечером рабочие  сорвали
с фасада заводоуправления портрет Хрущева. Его же портреты изъяли  изо  всех
кабинетов, свалили в кучу и сожгли на  площади...  Того,  что  случилось  на
следующий день, второго июня, я не видел, так как уже был арестован...
   За участие в июньских новочеркасских  событиях  были,  по  словам  П.  П.
Сигуды, осуждены 105 человек. Семеро были приговорены  к  расстрелу  (в  том
числе и одна женщина). Приговоры были приведены  в  исполнение.  Мать  Петра
пробилась  к  Микояну,  и  потому  он  не   пошел   по   самому   страшному,
"расстрельному" процессу. Из 12 лет  П.  Сигуда  отбыл  в  лагере  четыре  с
половиной года.
   Спрашиваем, обращался ли он с просьбой о собственной реабилитации?  "Нет,
- отвечает. - Для меня важнее  реабилитация  всех  участников  забастовки  и
восстановление исторической справедливости".
   Потому-то он и посвятил  свою  жизнь  созданию  собственного  архива  тех
событий. Другого архива, как известно, нет.
   ... Идем по шоссе от завода к центру  города.  Путь  неблизкий,  примерно
километров десять-двенадцать.
   Тогда, 2 июня, именно по этой дороге шла семитысячная  толпа  рабочих.  С
красными знаменами и портретом Ленина.  Дорога  узкая.  Речка  Тузлов.  Мост
через речку. На мосту стояли танки. Толпа перевалила через них, но танки  не
сделали ни одного выстрела...
   Теперь мы знаем почему.
   В   середине   мая   1962   года    первый    заместитель    командующего
Северо-Кавказским   военным   округом   генерал-лейтенант   Матвей   Кузьмич
Шапошников проводил на Кубани сборы комсостава округа.  В  двадцатых  числах
командующий СКВД И. А. Плиев  получил  шифровку,  в  которой  было  сказано:
поднять войска по боевой тревоге и сосредоточить их в районе Новочеркасска.
   - В конце мая, то есть еще до первого июня? - переспрашиваем мы у  Матвея
Кузьмича.
   Он отвечает, что да, он точно помнит. Шифровка,  как  он  понял,  шла  от
Хрущева через Малиновского, бывшего в те годы министром обороны СССР.
   - Для меня, военного человека, когда говорят, что надо поднять войска  по
боевой тревоге, то есть с оружием и боеприпасами, стало ясно -  это  не  для
борьбы со стихийными бедствиями. Значит, там что-то случилось.  Плиев  уехал
раньше, а я, завершив сборы, поехал в Новочеркасск, по дороге заскочив домой
в Ростов, переодеться.
   Спрашиваем генерала, каким он  увидел  Новочеркасск.  По  его  словам,  в
городе было все спокойно, он только обратил  внимание  на  военные  патрули.
Плиев сообщил: необходимо выехать в район электровозостроительного завода  и
принять командование над прибывающими туда частями. Перед тем как  ехать  на
завод командующий приказал Шапошникову доложиться Козлову и Микояну.
   - То  есть,  -  снова  переспрашиваем  мы,  -  два  члена  Президиума  ЦК
находились в Новочеркасске еще до первого июня?
   - Да, - подтверждает он. - Я их нашел в медпункте танковой  дивизии,  где
им отвели резиденцию. Когда я вошел на территорию военного городка,  обратил
внимание, что он внутри по всему периметру окружен танками и  автоматчиками,
и не мог не удивиться - от кого так охраняют высоких гостей из Москвы?
   Представившись Козлову и Микояну, я  тут  же  опасение:  войска  вышли  с
боеприпасами, причем не только  стрелки,  но  и  танкисты.  Может  произойти
великая беда. Микоян промолчал, а Козлов грубо  оборвал  меня:  "Командующий
Плиев получил все необходимые указания! Выполняй те приказ!" Я был  убежден,
что совершается ошибка, и потому предложил  Плиеву,  члену  Военного  Совета
округа Иващенко, всем нам вместе написать шифровку на имя Хрущева  просьбой,
чтобы у войск,  сосредоточенных  в  районе  Новочеркасска,  изъять  хотя  бы
боеприпасы.  Генерал  Плиев  вверх  указательный  палец:  "Над  нами   члены
Президиума ЦК КПСС".
   Генерал  М.  К.  Шапошников  прибыл  к  заводу,   вокруг   которого   уже
сосредота