лядит
очень приятно и свежо...
   Барашево, 20-25. 11. 1983 г."
   "... Никаких серьезных проблем у меня нет.  Баня  каждую  неделю,  каждый
день есть возможность смотреть телевизор, питание в целом не сильно уступает
лефортовскому. Я уже начал работать в швейной мастерской  (пока  успехи  мои
весьма скромные); по вечерам  отдыхаю  за  чтением  и  разговорами  -  благо
наконец-то собеседников больше чем достаточно. Настроение как  нельзя  более
бодрое и спокойное. Не сомневаюсь, что пять с половиной лет пройдут для меня
без больших потерь.
   Никаких особых новостей  я  не  могу  сообщить  по  причине  чрезвычайной
монотонности и регулярности нашей жизни. Единственное событие  за  последние
десять дней - оттепель и  совершенно  не  ноябрьский,  очень  теплый  дождь,
который льет вторые сутки без перерыва. Сегодня отоварился  в  ларьке  на  5
рублей, взял чай,  повидло,  подсолнечное  масло,  консервы,  животный  жир,
тетради и конверты (писчей бумагой и всем необходимым для отправки  писем  я
вполне обеспечен).
   Барашево, 29. 11. 1983г."
   "... Какие-либо изменения в  моем  положении  до  1989  года  практически
невозможны. Я понимаю, как тяжело вам это читать, но надеюсь, что правильный
психологический настрой поможет вам сохранить силы в течение этих всех  лет.
Что касается меня, то моих  сил,  как  вы  сами  могли  видеть,  на  пять  с
половиной лет хватит с избытком.
   24. 12. 1983 г."
   "... Чем ближе я знакомлюсь с моими новыми друзьями, тем  яснее  осознаю,
насколько необходим был для меня визит в "места не  столь  отдаленные".  Без
здешних знакомств я навсегда сохранил бы  об  окружающем  мире  и  о  людях,
которые в этом мире живут, неверное  и  одностороннее  представление.  Со  2
января я вышел на работу  в  швейный  цех.  Против  всех  моих  опасений,  я
довольно быстро нашел "общий язык" со швейной машиной.  Я  уже  сдаю  каждый
день по пятьдесят рукавиц, причем шью сравнительно неплохо, брака почти нет.
Я оформлен как ученик швея-моториста... Срок ученичества  подойдет  к  концу
через три дня. После этого я должен буду ежедневно выполнять норму - 92 пары
рукавиц в смену. Учитывая, что с каждым днем я работаю  все  быстрее  и  уже
сейчас без особого напряжения шью 50 пар в день, надеюсь через пару  месяцев
добиться выполнения нормы...
   Буквально накануне получения вашего письма закончил читать последний  том
"Былого и дум" Герцена. На первой же странице увидел  фразу,  которая  лучше
пространных описаний дает представление о теперешнем моем  состоянии:  "Были
тяжелые минуты, и не раз слеза скатывалась  по  щеке,  но  были  другие,  не
радостные, но мужественные, я чувствовал в себе силу и  не  надеялся  ни  на
кого больше, но надежда крепчала, я становился независимым ото  всех".  Я  в
течение этого года не раз испытывал подобное.  Действительно,  в  окружающем
меня мире не осталось, пожалуй, никого и ничего, с кем (или с чем) я мог  бы
связывать какие-либо надежды. Моя судьба определена на ближайшее десятилетие
с  непреложностью,  не  оставляющей  малейшей   отдушины.   И   именно   эта
неопределенность заставляет меня искать опору и надежду не во внешнем  мире,
который уже ничего дать мне не может, а в своей душе.  Настойчивый  духовный
поиск по самой своей природе не может остаться  без  результата.  Речь  идет
сейчас лишь о форме, которую примет этот результат. Это могут  быть  те  или
иные надличностные ценности, но силы для служения этим идеалам человек может
найти только в своей душе. Именно  поэтому  я  решил  использовать  источник
духовной  силы  человека  таким,  какой  он  есть,  обратился   за   помощью
непосредственно к своему "я" и нашел там достаточно сил, чтобы там выстоять.
Правда, в какие-то минуты вся вселенная сужалась до размеров  своего  "я"  и
порою утрачивалось ощущение реальности окружающего мира, он  сохранял  смысл
только как воплощение моих нравственных принципов, которые  стали  для  меня
единственной (и абсолютной) ценностью в этом царстве абсурда...
   Тебе, дедушка, я хочу написать несколько слов о твоем письме в  ЦК.  Если
ты действительно по ознакомлении с материалами дела пришел к выводу, что я в
чем-то преступил закон, твое безусловное право об этом говорить и писать. Но
если ты пишешь о моей "вине" исключительно в  надежде  на  снисхождение,  то
унижаешься ты совершенно напрасно, поскольку  абсолютно  никаких  шансов  на
смягчение наказания нет и быть не может.
   Барашево, 21. 01. 1984г."
   "...  Описание  моего  дня  рождения  прочел  с  огромным  удовольствием.
Коллекция коньяка, собранная в течение десятилетия, не  каждому  попадает  в
руки - известно, что  коньяк  хранить  труднее,  чем  самые  скоропортящиеся
продукты.
   Интерес к Петру I мне также понятен. Эпоха петровских реформ  -  одна  из
редких в  истории  "развилок",  то  есть  таких  периодов,  когда  общество,
разумеется, неосознанно и стихийно выбирает свою судьбу, когда оба  варианта
развития достаточно реальны и сравнительно малозначимые факторы  определяют,
по какому именно пути пойдет страна.  От  одной  такой  развилки  до  другой
лежат,  как  правило,  века  однозначно   детерминированного   эволюционного
развития. Хочу просить, коль скоро речь зашла об истории, навести справку  о
В. Розанове, в каком городе он родился, где жил в молодости и когда  работал
над трактатом "О понимании".
   Барашево, 01. 04. 1984 г."
   "Единственно достойная внимания новость за последнее время - это ремонт в
нашем бараке. Красили заново пол и стены, белили потолки.  Кровати  пришлось
из барака вынести на три дня. Старики разместились на это время в  помещении
столовой,  а  мы  блаженствовали  три  ночи  на   свежем   воздухе.   Погода
установилась по-настоящему летняя, даже жаркая, ночью на улице  очень  тепло
(в бараке, к сожалению, душновато). Я невольно вспомнил  бесконечно  далекие
счастливые дни, когда я в последний раз ночевал на свежем воздухе, в саду, и
тех людей, которые были со мной тогда. Думаю, что они тоже  не  забыли  того
времени.  Верю,  что  все  это  вернется,  хотя   прекрасно   понимаю,   что
бесконечность, отделяющая меня от человеческого будущего, не в  пример  шире
той, что пролегла между  моим  человеческим  прошлым  и  этими  тремя  днями
воспоминаний   -   воспоминаний   не   столько   интеллектуальных,   сколько
чувственных. Звезды над головой, легкое дуновение ночного, на грани тепла  и
прохлады, ветерка, даже составление планов эвакуации на случай ночного дождя
- за каждой мелочью тянется пленительно-горькая цепочка воспоминаний.
   Очень тронут тем, что 8 июня друзья  навестили  вас.  Казалось,  странный
повод для торжества, но ведь это не только день  моего  ареста,  но  и  день
моего грядущего освобождения. Кроме того, это повод не только для  меня  еще
раз подумать, правильно ли выбран путь и хватит ли сил пройти его до  конца.
На оба этих вопроса отвечаю: "Да!!!" (число восклицательных знаков с  годами
растет).  Что  касается  опасений  относительно  увеличения  срока,  то  они
совершенно неосновательны. Однако если уж речь у нас об этом зашла, хочу еще
раз объяснить: моя позиция в том или ином вопросе, мое поведение в  той  или
иной конкретной ситуации определялись до сих пор и,  смею  надеяться,  будут
определяться  и  в  будущем  исключительно  принципиальными   соображениями.
Конъюнктуру я твердо намерен игнорировать.
   Барашево, 30. 07. 1984г."
   "...Не может быть у вас каких-либо основании для того, чтобы  чувствовать
себя неловко, вспоминая обо  мне.  Самое  главное  преимущество  -  здоровье
тридцатилетнего мужика с лихвой перевешивает те искусственные блага, которые
цивилизация может предложить вам, да и кому бы то ни были, говоря по  чести,
я каждый раз просто на целый день выхожу  из  привычного  для  меня  бодрого
состояния духа, когда вспоминаю, какие  вас  ожидают  испытания  по  пути  в
Барашево Барашево, 26. 10. 1984г."
   "По исходным данным письма вы уже поняли, что пишу я вам из тюрьмы  в  г.
Чистополе. Я прибыл сюда 8 февраля с. г. и теперь еще раз могу,  основываясь
на опыте последних трех недель, подтвердить: не так страшен  черт,  как  его
малюют...
   Вчера начал перечитывать "Братьев Карамазовых". За шесть лет, прошедших с
тех пор, как я прочел этот роман, я приобрел тот минимум жизненного опыта и,
не  сочтите  за  хвастовство,  ту  особенность  понимания  истинных  мотивов
поступков окружающих  меня  людей,  которые  помогают  мне  ныне  преодолеть
примитивнейшую и вместе с тем  убедительную  интерпретацию  образов  романа,
усиленно навязанную критикой. Не могу удержаться от желания напомнить  слова
автора об Алеше из первой книги романа: "Прибавьте, что он был юноша отчасти
уже нашего, последнего времени, то есть честный по природе своей,  требующий
правды, ищущий ее и верующий  в  нее,  а  уверовав,  требующий  немедленного
участия в ней всею силою души своей, с непременным желанием хотя бы во  всем
пожертвовать для этого подвига, даже жизнью. Хотя, к несчастью, не  понимают
эти юноши, что жертва жизни есть, может быть, самая легкая из всех жертв  во
множестве таких случаев и  что  пожертвовать,  например,  из  своей  кипучей
юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку  хотя  бы,
для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде  и
тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, - такая
жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по  силам".  Только
здесь можно понять всю точность, точность провидческую этих строк.
   Чистополь, 28. 01. 85 г."
   "...К здешнему распорядку дня и правилам я полностью  приспособился,  они
мне подходят куда больше,  чем  те,  что  были  в  колонии.  Здесь  нет  тех
отвлекающих  факторов,  которые  возникают  в   любом   достаточно   крупном
коллективе, и поэтому у меня остается куда больше времени для чтения и  иных
полезных занятий. Безусловно, я буду стараться выполнить норму, но не  знаю,
как скоро мне удастся добиться нужной ловкости и сноровки.
   Ты, мама, правильно пишешь о том, что длительная  болезнь  или  заточение
помогают человеку взглянуть на себя другими глазами. Я убеждаюсь  в  этом  с
каждым днем все сильнее. Я часто вспоминаю, как пренебрегал тем, чего теперь
совершенно лишен, и горько об этом сожалею.  Речь  идет  не  о  материальных
благах, к которым я теперь более  равнодушен,  чем  когда-либо  ранее,  а  о
добром отношении со стороны окружающих, прежде всего - о вашей  родительской
заботе и любви. Очень переживаю, когда вспоминаю,  как  часто  вымещал  свое
плохое настроение на вас, пользуясь тем, что вы меня любите  и  терпите  все
мои выходки.
   Как вам совершенно точно ответил на ваш  вопрос  начальник  тюрьмы,  я  в
настоящее время не имею права на свидание  с  родственниками.  В  следующем,
июньском письме я напишу, когда вы можете приехать с  реальными  шансами  на
успех..."
   Чистополь, 12. 03. 1985 г."
   "Вот и закончилась моя первая лагерная весна, а вместе с ней и третий год
моего  заключения.  Он  был  очень  беспокойным  для   вас.   Надеюсь,   что
начинающийся на днях четвертый будет спокойней. Жизнь моя течет  по-старому,
чувствую себя хорошо, ничем  не  болею.  Не  только  жизнь  на  воле,  но  и
пребывание в колонии стало для  меня  очень  далеким  прошлым,  в  тюрьме  я
окончательно освоился...
   Чистополь, 04. 06. 1985 г."
   "Ни в Лефортове, ни тем более в  Барашеве  я  никогда  бы  не  смог  себе
позволить тратить столько времени на занятия спортом в камере. Теперь же мой
распорядок дня достаточно Регулярен и, главное, не настолько  напряжен,  как
раньше. Теперь я изучаю два языка  одновременно  -  английский  и  польский.
Языки  эти  настолько  различны,  что  никак  не  путаются  между  собой,  и
параллельное их изучение - задача вполне реальная, хотя и непростая.
   Я, как и все, кто не лишен способности мыслить  и  чувствовать,  не  могу
вновь и вновь не пытаться найти свое единственное доказательство теоремы под
названием "жизнь". Однако это вовсе не означает, мои  дорогие,  что  я  и  в
дальнейшем буду  для  вас  источником  тревог  и  огорчений.  Я  понял,  что
представлявшееся мне  несколько  месяцев  назад  самым  важным,  таковым  не
является; напротив, оно отвлекает от проблем истинно глубоких и  вечных,  то
есть от того, над чем я стал задумываться в последнее  время.  Так  что  мое
"доказательство" носит теперь характер интенсивный,  более  внутренний,  чем
внешний, демонстративный. В этом отношении я очень отстал в своем  развитии,
и теперь мне приходится наверстывать упущенное, благо условия  для  духовной
концентрации здесь весьма благоприятные.
   Я прекрасно понимаю,  что  никаких  реальных  шансов  добиться  изменения
режима отбывания наказания у меня нет...
   Чистополь, 30. 06. 1985 г."
   "Единственной новостью в июле было лишение  меня  свидания.  Поскольку  я
имею право на два краткосрочных свидания в год, то  следующее  я  получу  не
раньше чем через 6 месяцев, то есть начиная с 14 января 1986 года. Однако за
предстоящие полгода могут произойти всякие непредвиденные  события,  которые
еще больше отдалят эту дату.
   Дорогой дедушка! Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе  обрести  на
восьмидесятом году жизни полное спокойствие и уверенность в том, что Панглос
был абсолютно прав: все к лучшему в  этом  лучшем  из  миров.  Я,  со  своей
стороны, все более в этом убеждаюсь. Даже испытания,  которые  нам  посланы,
идут во благо, поскольку помогают укрепить если не плоть  (чувствую  я  себя
пока очень хорошо), то по крайней мере дух. Твои бодрые и остроумные  письма
меня убедили, что  твой  оптимистический  настрой  ни  в  малой  степени  не
поколеблен печальными событиями последнего  времени  и  что  ты  по-прежнему
относишься к своим невзгодам и  болезням  с  юмором.  Лучшего  настроения  в
праздничный день и  представить  себе  нельзя.  Надеюсь,  ты  сохранишь  это
замечательное присутствие духа до того дня, когда мы с тобой  увидимся.  Это
то качество, которому стараюсь у тебя учиться...
   Чистополь, 31. 07. 1985 г."
   "... Идея выделить специально некоторое  время  для  мыслительной  работы
выглядит довольно комично не  только  потому,  что  мой  режим  дня  слишком
плотен, чтобы я мог найти в нем брешь, но,  самое  главное,  потому,  что  я
привык постоянно  (во  время  работы,  на  прогулке  и  т.  п.)  "обдумывать
что-нибудь". "Флорентийские ночи" Цветаевой прочел не без  труда.  Очевидно,
что я слишком  рациональный  человек  и  мне,  видимо,  недоступны  душевные
движения поэта (тем  более  поэтессы!).  Так  или  иначе,  возникло  желание
прочесть те стихи, которые были  написаны  ею  в  последние  годы  жизни,  а
последние ее дни - близ того места, где я сейчас  нахожусь,  -  Чистополь  и
Елабуга очень близкие соседи. Прочел очень интересные  исторические  заметки
Волгина о Достоевском, всем  почитателям  Ф.  М.  Достоевского  настоятельно
рекомендую: поднять богатейший материал архивов, да и традиционные источники
(мемуары А. Г. Сниткиной,  дневники  Е.  А.  Штакеншнейдер)  получают  порой
довольно неожиданную интерпретацию.
   Ты спрашиваешь, мама, как  можно  подсчитать  срок  очередной  бандероли.
Сделать это довольно сложно. В тюрьме общего  режима  действительно  я  имею
право получать две бандероли в год. Однако в тюрьме  строгого  режима,  куда
меня могут перевести, о чем вы подробно прочтете в ИТК,  я  вообще  не  имею
право на получение бандероли, равно как и на свидание. Срок моего пребывания
на  строгом  режиме  автоматически  отодвигает  момент  получения  очередной
бандероли и свидания. Как видите, арифметика довольно  сложная,  так  что  я
постараюсь  вас  от  нее  избавить.  Я   согласен   с   вами   в   отношении
предполагаемого срока  свидания:  раньше  чем  будущим  летом  оно  вряд  ли
состоится.
   Чистополь, 01. 10. 1985 г."
   "Вот и закончился 1985 год, первый год моего пребывания в тюрьме.  Он  не
принес мне никаких радостей, но  не  доставил  и  особых  огорчений,  прошел
именно так, как я и ожидал год назад. Я буду очень рад, если два  оставшихся
года пройдут не хуже, так же быстро и незаметно.  Конечно,  вспомнил  в  эти
минуты вас, мои дорогие, любимые. Очень  остро  почувствовал,  как  для  вас
должен быть печален этот праздник: сидите вы вдвоем у  телевизора,  слушаете
праздничную музыку, а сами, наверное, только о том и думаете, каково в  этот
миг приходится мне. Я действительно очень мучаюсь и переживаю, что  доставил
вам столько огорчений и неприятностей  что  вынужден  буду  и  в  дальнейшем
подвергать вас таким испытаниям. С другой стороны, и это самое главное, все,
что уже случилось со мной, и все, что случится в будущем, происходит  не  по
моей вине и не по воле каких-то других людей, а по велению  свыше.  И  никто
тут не в силах ничего изменить...
   Дело тут  вовсе  не  в  том,  что  я  не  могу  поступаться  человеческим
достоинством, как предполагает О. С. Что касается моего личного достоинства,
то я еще в детстве вызывал удивление и даже презрение  многих  своих  друзей
своим полным безразличием и полным равнодушием к этим чрезвычайно важным для
всякого подростка вещам. Тем менее волнуют меня  эти  проблемы  сейчас.  Нет
такой уступки, на которую я бы не был готов пойти, коль скоро идет речь  обо
мне лично. Но коль скоро дело касается других  людей  или  тем  паче  высших
ценностей,  моя  позиция,  естественно,  меняется   со   всеми   вытекающими
последствиями.
   Недавно в нашей тюремной жизни произошло  событие  огромной  важности.  С
первого января повышены максимальные пределы тюремных  сумм,  которые  можно
тратить на приобретение продуктов в ларьке. Это,  пожалуй,  самое  серьезное
улучшение в положении осужденных за последние четверть века. Хотя  эта  мера
затронула всех, кто  отбывает  наказание  в  колониях  и  тюрьмах,  особенно
чувствительно это увеличение для тех, кто живет наиболее скромно.
   Передайте огромную признательность, пожелайте счастья  и  удачи  в  новом
году всем тем, чьи  письма  и  поздравления  я  не  получил.  Их  "любовь  и
дружество" и вправду дошли до меня  "сквозь  тяжкие  затворы",  и  в  минуту
встречи Нового гола я видел вокруг себя лица  всех  моих  преданных  друзей,
всех, кто меня помнит; любит. Я никогда не  думал,  что  их  так  много,  но
сердце подсказывало мне все новые и новые имена, и я  уверен,  что  ни  одно
поздравление; которое было мне адресовано, не миновало меня в ту пору.
   Чистополь, 14. 01. 1986г."
   "Дорогой дедушка! Насколько я понял из твоего письма, тебе вручили  орден
Отечественной войны. Поздравляю тебя от всего сердца, крепко обнимаю  и  еще
раз хочу сказать,  что  ты  для  меня  всегда  будешь  образцом  настоящего,
непоказного мужества, которое не покидало тебя на протяжении всей жизни и не
покинет,  надеюсь,  и  впредь.   Напиши   подробней,   как   и   при   каких
обстоятельствах тебе вручили орден.
   Чистополь, 2 марта 1986 г."
   "Приятно начать письмо с доброй вести. Начиная с сегодняшнего дня я вновь
на общем режиме. Это едва ли не первое изменение к лучшему в моем статусе за
последние четыре  года.  Тенденция  эта  меня  весьма  радует.  Кроме  того,
пользуюсь теперь некоторыми благами, от которых успел отвыкнуть.  Во-первых,
ежемесячное письмо. Это не только радость для вас, но и большое удобство для
меня.  Очень  тяжело  отвечать  на  письма,  накопившиеся  за  два   месяца.
Во-вторых, часовая прогулка. Это очень существенно именно  сейчас,  когда  в
наших краях установилась теплая, солнечная погода. Весна  в  разгаре,  а  по
утрам птичье пение будит меня задолго до  подъема.  Воздух  на  улице  такой
чистый, какой бывает только в лесу, да  и  то  на  достаточном  удалении  от
человеческого  жилья.  Так  что  "кислородный   паек"   получаю   полностью.
В-третьих, я теперь имею право покупать продукты на 5 рублей в месяц. Я даже
в колонии имел в распоряже