Она была такой открытой. "Может быть она
играет?"-подумал я и стал ненавязчиво расспрашивать ее о  голодании. Она
голодала  24 дня,  Вадим -30. Я сравнил все это с тем что я переживал и
словами,  которые я видел и которых придерживался несколько  дней  сам
-"пей только воду". Разговор показал мне, что она ни при чем. Внешне она
помолодела,  как и душой. Я увидел ее совершенно в  новом  облике,  как
внутреннем,  так и внешнем, поняв, что все мои прошлые представления о
ней не имеют ничего общего с тем, что есть на самом деле. В разговоре с
мной она один раз чихнула очень знакомым чиханием и один раз бессозна-
тельно вдохнула,  не менее знакомо. Я понял,  что она здесь не при чем.
Тем не  менее  моя  с ней и с Вадимом физиологическая взаимосвязь была
налицо.  В эти дни,  почти весь месяц, я ел чрезвычайно мало для меня.

     Таня, моя сестра,  рассказала про Киру,  как они ходили вместе  в
лес и Таня нашла два гриба подосиновика -"маму с дочкой",  как опреде-
лила их Кира,  и она попросила Таню,  чтобы всем рассказать о том, что
их  нашла,  не Таня,  а она. Таня согласилась,  в душе оставив несогла-
сие. После того как всем было рассказано о Кириной находке, вечером Ки-
ра  дома  сказала  с сожалением: "Зря мы сказали о том,  что я их нашла
-давай расскажем всем,  что нашла их ты". Теперь Кире нужно было  очис-
титься от маминого сожаления. И она почувствовала в этом необходимость,
после того как перевела дыхание.

     Мое внимание один раз притянул пакет с  документами,  лежащий  на
столе. Чувствовалось, что зачетка в нем. Я стал ее искать, но не увидел.
Только в третий раз,  когда у меня возникло подобное чувство через не-
которое время я нашел зачетку в этом пакете. Она лежала среди сложенных
бумаг идентичных с ней по площади поверхности.

     В армии у нас был один офицер, при общении с которым у меня в жи-
лах  стыла кровь. Внешне - он был похож на Армена Джигарханяна в фильме
"Место встречи изменить нельзя". Говорил он всегда не спеша, и я никог-
да его не видел хоть сколько-нибудь спешащим, кроме одного раза, когда
он поспешил отдать честь начальнику  группы  в  официальной  обстанов-
ке. Когда он звал меня для разговора,  я не знал как себя вести. Я чувс-
твовал себя перед ним изначально виноватым словно в желании его  обма-
нуть, избежав выполнения своих обязанностей. После разговора я чувство-
вал себя выжатым. Не веря,  что разговор окончился, я выходил из канце-
лярии  и некоторое время отдыхал,  набираясь сил. Чем дальше шла служба
-тем больше я начинал его бояться. Он это стал чувствовать и стал затя-
гивать время бесед -тянуть слова, наблюдая за мной. Самый большой ужас
я пережил,  когда матушка привезла мне фотопринадлежности,  и я  после
свидания,  идя в группу,  столкнулся с ним перед казармой.
     -Белов, -к начальнику группы,  -сказал он как само собой разумею-
щееся.  В кабинете были начальник группы и замполит. Мне было приказано
все выкладывать на стол. На счастье все фотопринадлежности я положил в
карманы шинели и,  выложив все угощения на стол, от вида которых глаза
разбегались, наверное, не только у меня -солдата срочной службы, и вид
которых,  без сомнения,  смягчил души офицеров,  им просто не пришло в
голову отдать мне приказ выложить содержимое карманов на стол. А карма-
ны  чувствовались  моими бедрами. Я не верил своим ушам,  когда услышал
приказ замполита уничтожать содержимое вещмешка в кратчайшие сроки. Как
я  понял позднее,  мой обиженный вид остановил их для дальнейших дейс-
твий и скрывал мою остановившуюся от страха душу. Когда я это написал
-про душу - услышал писк воздуха, выходящего из верхней десны из како-
го-то канала.
     На армию у меня осталась одна, если сейчас не обида, то недо-
умение. Когда готовили к запуску и запускали об®ект всемирно  известный
как проект "Венера -Галлея" на комету Галлея,  то после запуска специ-
ально заказанными почетными грамотами награждали всю нашу группу, наг-
раждали всех,  кого было можно, даже из других команд солдат и сержан-
тов, кто не имел непосредственного участия в охране и подготовке  про-
екта. Об®ект готовила и охраняла наша команда, исполняющим обязанности
старшины которой я был назначен,  я месяц бессменно стоял в наряде  по
МИККО, потому  что  не  было сержантов мне на смену -все были заняты в
других нарядах, но меня не наградили этой грамотой.

     27.2
     В институт надо было идти после третьей пары. К назначенному вре-
мени я вышел и встретил парня,  скорее мужчину,  психически  больного,
кого  знал с детства. Он жил неподалеку от нас. Он был безобидным,  и мы
его в детстве доводили. Один раз я довыступался до  того,  что  получил
пинок  в  живот. Я  стал было с ним драться,  но мне стало вдруг стыдно
-так как с моей стороны это было бы голое избиение ни в чем неповинно-
го человека. Я ведь сам напросился. Мое возмущение скоро погасло. Сейчас
я с ним поздоровался. Он мне не ответил. Улыбался. Я подумал о  том,  что
мне нужно с ним познакомиться поближе. К экзаменам я не готовился сов-
сем. Перед выходом в институт подумалось,  что все  необходимое  должно
прийти от святого духа. Значит придет.
     Мая Афанасьевна дала билет и опрашивала меня по мере моей  подго-
товки вопросов.  Последних было два: центральный северный экономический
район и экономико-географическая характеристика Молдавии. По карте,  но
я ответил. Проблемы были в подборе слов. Иногда я запинался,  но так или
иначе выводил начатую фразу до конца.  Когда я  возвращался  домой  во
дворе меня словно ждал тот парень,  с которым мы повстречались утром. Я
подошел к нему. Назвал по имени.
     -Здравствуй. Он  радостно  закивал  головой. Речь у него почти от-
сутствует.Мысли  выражает  отдельными  отрывистыми  словами,  показывая
пальцами и звуками то, что хочет выразить. Я сразу заинтересовался. Зна-
чит понимает. Начал его расспрашивать. Я захотел понять: отвечает  он  на
мои вопросы,  или мои вопросы у него вызывают собственные ассоциации и
он,  говоря мне,  отвечает на них? Но когда я начал  это  выяснять-  он
вдруг  ткнул  в  мою сторону пальцем. Я спрашивал его о том работает он
или нет? Я не сразу понял,  что он интересуется у меня работаю  ли  я? Я
был  ошарашен. Он ведь все понимает. То есть уравновешен. Постоянная глу-
пая улыбка на его лице -следствие его духовной  полноты  положительной
энергией, а то что не умеет говорить и не понимает -потому что психика
его загружена до предела отрицательной энергией -точнее энергией чело-
веческой глупости настолько, что у него отключена кора больших полуша-
рий и нарушена чувственная сфера в восприятии всего диапазона  излуче-
ний идущих от человека, как было у меня последние два года -особенно в
94 году. Он чувствует отталкивающий негатив, но он не чувствует иронии,
если на лице говорящего доброжелательная улыбка. Сейчас я начал вспоми-
нать,  что после той ссоры с ним я подойти к нему не мог вплоть до ар-
мии, несмотря на то, что пытался и чистосердечно. Он мне то угрожал, то
уходил сам. Помнил обиду.  Я вспомнил как два часа назад рожал  в  кон-
центрации  то,  что раньше из меня лилось и сравнил эти свои попытки с
попытками этого парня выразить что-то очень хорошее,  но  многосложное
для того,  чтобы это получилось сказать. Из всех его попыток вырывались
отдельные слова,  по которым я угадывал то,  что он хочет  сказать.  С
психически больным люди себя ведут как с ребенком.Часто, если создает-
ся проблема в общении и ребенок не может понять того, что от него про-
сят,  спрашивающий  останавливается  в  расспросах и добивается одного
только согласия -поддакивания,  без всякого смысла ответа,  после чего
прекращает  разговор. То же самое происходит и с психически больным. Вы-
яснив, что перед ним "дурак" и получив один ответ, не связанный с воп-
росом,  умник заканчивает разговор, навесив проекцию своего восприятия
на личность перед ним стоящего. То,  что у больного загружена не только
речь,  но  и восприятие,  а у спрашивающего возможно у самого нарушена
дикция, и нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы его понять его собствен-
ную речь,  последнему понять не дано. В результате страдает слабейший. В
результате -он похоронен заживо. 40 лет живет человек -  его  все,  кто
его знает считают дураком. Считают настолько, что ему ничего и не оста-
ется делать как вести освобожденный образ жизни, в то время как он был
и  остается  нормальным  внутри себя. Нормальным по простоте проявления
своих желаний,  которые у него вполне понятны. Но кто же  тогда  дурак,
если  для возврата полноценности человека нужно о нем только правильно
подумать,  а его не могут понять? Проходили люди с тонкой кожей лица  и
изящными манерами. Здоровались со мной и моим знакомым. Этот парень тоже
тянул руку. На их лицах менялась улыбка:
       -Как же я с тобой-то не поздороваюсь?
     Я вспоминал 94 год когда к моей искренности и открытости  относи-
лись  также,  в то время как мое лицо было перекошено если не гримасой
боли,  то выражением глупости от отношения некоторых,  считающих  себя
умными.

     -Какая кому разница с кем я трахаюсь,  как я летаю, и что я хочу.
Раньше на эти слова я бы не обратил внимание. Сейчас же обратил  внима-
ние на то,  что говорящая это девушка этими словами очерчивает границы
своего духовного тела.

     Только сегодня начался духовный под®ем после окончания перестрой-
ки  духовных  структур. Я  решил ему помочь и опять занялся бодибилдин-
гом. Только в полной мере по три подхода по 9 раз делать не получалось,
и  я стал делать сколько получалось. Получалось делать один подход по 9
раз и второй по 7.И только одно упражнение.

     12.3
     Начав разбирать  свою  комнату,  я словно услышал голос:"Не делай
все сразу". Но мне нужно было знать почему не нужно было этого  делать,
к тому же у меня опять просто не было сил, точнее никакого желания ос-
танавливаться. Я чувствовал, что не остановлюсь, пока не пропадет инте-
реса к разборке завалов вещей,  хотя и чувствовал, что голос прав. На-
чалось с конфликтов с матушкой. Несмотря на то,  что я понимал,  что на
все у меня действительно не хватит интереса,  тем не менее одно цепля-
лось за другое,  и я от кладовки дошел до прихожей,  туалета и  кухни,
где работала матушка. Начался конфликт. Мое перекладывание вещей вызыва-
ло у матушки противодействие,  несмотря на то, что я показывал ей куда
кладу  каждую ее вещь. Вскоре мои силы исчерпались. Разборку я оставил в
открытом виде специально, так как с одного раза найти место каждой ве-
щи было невозможно просто. Ведь каждая вещь может лежать в самых разных
местах,  где будет находиться на своем месте,  за небольшим исключени-
ем. После  того как несколько раз взглянешь на одну и ту же вещь в ходе
работы и несколько раз передохнув,  только тогда можно было определить
точно степень ее необходимости как во времени,  так и желательное мес-
тонахождение в пространстве. Та же самая проблема была и у матушки, хо-
тя  матушка таким вопросом особенно не задавалась. росто в ходе уборки
я обнаруживал одинаковые вещи,  купленные про запас,  лежащие  в  двух
местах,  что мне показывало все те же мои проблемы,  также,как и всего
человечества,у матушки. И целью моей работы в этом плане было  из  двух
запасников  сделать один -тот,  который является для нас обоих привыч-
ным. Матушка меня слушать не хотела,  и  я  сделал  как  хотел,  будучи
"слишком  уверенным  в своей правоте". Однако к концу работы почувство-
вал,  что теряю внутренние ориентиры. Психика разомкнулась опять.

     Когда учишь иностранный язык,  важно самому услышать то,  что  ты
говоришь. Но обнаруживается,  что ты этого услышать не можешь,  потому,
что твоего внимания,  словно не хватает,  чтобы дотянуться до  правого
уха.  Сейчас я стал обнаруживать,  что у слуха тоже есть фокус и как у
глазного фокуса он был смещен, только в другую сторону -в сторону пра-
вого уха. Прочистившиеся,  но не сфокусированные каналы психики, созда-
вали фокус около правого уха. Я бессознательно направлял внимание туда,
когда  я  начинал  вслух произносить читаемые слова. Мне стало понятно,
что изменившееся отношение ко мне Оли прочистило ее двойника  на  моем
теле,  и  я  стал пользоваться его слуховым проходом. Ее стиль мышления
был ближе мне,  чем неподражаемый и непредсказуемый ход  мысли  самого
человечного из всех,  прошедших по земле людей. Когда я начал повторять
вслух,  вспомнил те чувства,  появляющиеся при оценке  каждого  нового
иностранного  слова,  стереотипы запоминания его. Хоть это казалось мне
старым и несовершенным,  но зато оно было моим.  На следующий день я с
удивлением обнаружил,  что для того,  чтобы вспомнить выученное вчера,
память мне вытаскивает зрительный образ,  который я должен прочитать и
перевести в словесную форму. Этот образ от моего восприятия был отгоро-
жен подобием пленки,  откуркуливающей филиал трансперсоналиста от моей
полости сознания, поэтому сразу прочитать его я не смог, хотя без вер-
бального аппарата - в уме,  я успел и вспомнить  вчерашние  правила  и
оценить, что произошло за сутки.

     Еще в  прошлом году,  на третий год после попадания в больницу я,
получая инвалидность,  недоумевал:"По какому критерию меня  определяют
инвалидом, когда я себя чувствую здоровым? Если прошлое происходит и в
настоящем, не тянут ли сами врачи в настоящее прошлое?" Я не отказался
от группы лишь потому, что она давала мне какие-то льготы в плане про-
езда в общественном транспорте и при уплате за квартиру.
     Но мое желание быть здоровым было таким, что сейчас я взбунтовал-
ся. Матушка стала меня уговаривать.
     - Ты уговаривашь меня только потому,  что не понимаешь что значит
носить имидж психически больного,  -сказал ей я. - Я лучше пойду рабо-
тать в школу и откажусь от этих льгот,  лишь бы не быть инвалидом ни в
чьем сознании.
     - И ты сейчас сможешь работать в школе?  -спросила она.-  Ведь  у
тебя снимут все льготы и пенсию.
     Я задумался.  Я недопонимал людей.  Книга была недописана и  было
какое-то чувство,  что не вся моя психика здорова. Я согласился и сей-
час утвердить группу инвалидности. И все равно я не был с врачами сог-
ласен: я не попадал в больницу,  занимался спортом, подрабатывал, о мо-
ем недопонимании людей знал лишь я один. Как они давали мне группу ин-
валидности, если о том, что небольшие психические аномалии у меня были,
знал лишь я один?


     12.3-2
Делать было нечего.  Я стал одеваться. Ведь полное доверие обстоятель-
ствам -говорил Б.Ш.  Раджниш. Сейчас я проигрывал и все обстоятельства
склоняли меня к тому,  чтобы я шел к Павитрину. Я вышел из дому. В лицо
ударил по весеннему солнечный свет,  хотя  солнце  клонилось  к  зака-
ту. Писк "зуммера" утих,  и,  если я не прислушивался,  голосов не было
слышно.
     -Зачем ты ко мне идешь? -услышал я через квартал голос Павитрина.
     -Предложить тебе стать моим соавтором.
     -О, это интресно. Я ничего в этом случае не теряю. Посмотрим,  пос-
мотрим как ты это сделаешь.
     Автобус подошел  сразу.  Я сел в него и расслабился.  Этого вооб-
ще-то даже не надо было делать.  Грудь дышала полным дыханием.  Я  был
абсолютно свободен и раскомплексован. Это была полная гармония чувств.
     -Я чувствую себя святым,  -сказал я Павитрину и Оле. Вскоре я по-
чувствовал немного неприятное ощущение,  словно мое сознание  отжимали
вниз,  а  сверху  его покрывали слоем отрицательной энергии в качестве
изоляции от своего сознания. С моей стороны от этой отрицательной энер-
гии тоже была тонкая пленка защиты,  но неприятное чувство было от то-
го,  что от меня изолировались. Я понимал и не понимал, почему полного
доверия я не заслуживаю.
     Дома их не было.  Я пошел домой пешком. На заборе у дома быта ви-
село об®явление о концерте 14 февраля группы "А-студио".  Почему бы не
сходить в мой второй день рождения на мою любимую группу.  Я шел, нас-
лаждался чувствами.
     -Освобождай внимание, -услышал я нечто вроде голоса. И я вдруг по-
чувствовал, что несмотря на легкость чувств, некоторые повороты внима-
нием, особенно в левую сторону, отделяют словно пленку от тонкого шты-
ря,  входящего мне в правое полушарие до глаза, принося тем самым нес-
казанное  дополнительное облегчение. Едва я начинал пытаться делать это
сам,  как мои действия приносили мне нагрузку. Я,  несмотря на указания
Павитрина,  расслабился  и позволил полю моей психики сниматься произ-
вольно с этого электрода.

     19.3
     Как я  понял  из  моего  месячного общения с детьми (подростками)
нигде нет столько несправедливости и непонимания как в современном ми-
ре  детей. Первое время я готов был хвататься за голову,  видя как Ваня
Медов в 90 процентах из 100 остается непонятым своими сверстниками и в
таком же соотношении принимаем старшими товарищами, с которыми он пос-
тоянно общался, в то время как постоянство и порядочность по отношению
к нему обеспечили бы,  проявляющему их,  друга по самому большому сче-
ту. Понимающего друга. Уже в третий раз, когда мы возвращались с трени-
ровки  домой  у  меня  вырвались  слова:"Я тебя научу всему,  что умею
сам!" Я сам не ожидал этого и по ним понял,  что поле моего собеседника
должно быть кристальным,  чтобы у меня самопроизвольно это получилось,
так как я сам был еще не готов это ему говорить -держал еще  отношения
на дистанции. И чем дальше шли отношения -тем больше доверия я от него
получал,  хотя даже специально не стремился к этому -просто он  видел,
что я понимаю и поступаю правильно буквально во всех ситуациях,  в ко-
торые я и мы попадали.
     Для того,  чтобы тебя приняли за своего нужно быть таким же. Я го-
рел этим желанием,  и мальчишки дали мне прекрасную  возможность  пол-
ностью  раскрепоститься. С парнями и девчатами этого сделать я пока не
мог из-за их критического отношения ко всему, что говорится. Здесь же я
сам  опустился на их уровень и обнаружил,  что по всем параметрам пол-
ностью соответствую ему. Мы обзывались друг на друга, орали, обижались,
издевались,  когда были в хороших отношениях. Последним они в мой адрес
занимались и после расставания по поводу отдельных моих с виду неуклю-
жестей,  например,  слов:"Я подумаю". (Они потом сами "кололись" мне по
этому поводу). Правда,  с первым  -обзывательствами я вел  непримиримую
борьбу и в этом, наверное, было мое единственное отличие от них. И сар-
казм или ирония. Из обзывательств я пользовался одними эпитетами, когда
они  были нужны для дисциплины.
     Мы сидели у меня. Исчез один (из двух)  патрон  из  Чечни. Пулемет-
ный. Двое раскрепощенно предложили себя обыскать. Расслабленно, но заин-
тересованно я сделал это. Не потому что надеялся что-то найти,  а чтобы
посмотреть  как  они  будут  себя вести. Патрон найден не был,  а обыск
третьего -младшего отпал сам по себе.  Он как-то не предложил,  а я не
настоял.  В этом не было особого смысла,  так как один из тех,  кого я
просмотрел,  в течение вечера уходил домой и мог оставить патрон  там,
если взял его. Но едва они ушли, я понял, что патрон взял третий, нес-
мотря на свой более младший возраст. Я вспомнил его насупившееся лицо,
когда я сказал,  что если патрон будет мне вернут, об этом будем знать
только мы с ним,  и думать как о воре,  я о нем не буду.  Он насупился
при слове "вор",  по чему я понял,  что он своему поступку не придавал
особого значения.  Я понял,  что подступиться к нему я не  мог  только
из-за того,  что он и насупился. Внутренне напрягся. У меня была мысль
обыскать каждого,  но когда дошла очередь до него, она исчезла. Только
потом я понял,  что это не моя вера просто так пропала от бесплодности
моих поисков,  а она растворилась в его поле от его внутреннего напря-
жения.  Я сказал, что патрон для меня -это память, а также то, что те-
перь доверие утрачивают все присутствующие из-за одного, о чем я сожа-
лею. А также то, что тайное всегда становится явным, и я по любому уз-
наю кто украл.
     Когда они ушли,  мое по