дя вперед, энергия направляла сам ток
энергии  моего мышления назад.

     Однажды Мария  Федоровна,  моя классная руководительница в школе,
положив ко мне на плечи своего тайского кота Маркиза, сказала успокаи-
вающе:  "Полежи,  Маркиз,  у  Миши - остеохондроз",  от чего я чуть не
подпрыгнул.  Сама вибрация,  шедшая от этого слова, несла болезнь, и я
поэтому не понял, зачем эти слова были сказаны. Мария Федоровна обычно
говорила успокаивающе и мягко,  но сейчас  эта  мягкость  была  сродни
вкрадчивости.  В памяти сразу всплыло недоразумение, которое произошло
между ее сыном и мной.  Тоже по поводу вибрации, шедшей от одного ска-
занного им слова. Он и не подозревал, что я так к нему отнесусь. После
того, как мы с ним поговорили, он, вроде, остался в некотором недоуме-
нии, и, мне показалось, мог за мою прямоту и претензии настроить Марию
Федоровну против меня.  Это ее внушение мне  остеохондроза,  по-моему,
являлось  следствием того недоразумения.  Два дня я переживал по этому
поводу,  так как сразу выяснить этот вопрос я не мог.  Разве  желающий
зла сознается в этом? Давая внутри себя людям полную свободу действий,
я был уверен,  что они способны и имеют право на все, живя в этом жес-
током мире.  Я ведь тоже мог настраивать людей против них без их ведо-
ма.  Однако,  придя через 2 дня и услышав человеческое отношение Марии
Федоровны ко мне,  я почувствовал, что можно ее спросить по поводу ос-
теохондроза. Мария Федоровна была в полушоке от моего вопроса  и  отп-
равных точек моих умозаключений.

       У нас сломался телевизор.  Мастер, которого привел мой сосед по
двору, был 75 года рождения. Посмотрев телевизор, он заменил одну сго-
ревшую лампу, и, почистив ПТК (переключатель каналов) от пыли, заменил
его пружину. Для чистки ПТК он брал его на вечер домой. Вечером следу-
ющего дня,  сделав, он об®явил цену:
     - 40 тысяч.
     Я расчитывал, тысяч на пять,  на семь.
     - Это много,  - сказал я. - Давай, 20.
     - Нет, - ответил он.
     Матушка и сосед насели на меня - "отдай".  Я не стал им сопротив-
ляться,  но чувство несправедливости расчета осталось. Встретившись со
временем с парнем во дворе,  я сказал ему:
     - Я купил еще один телевизор с подобной поломкой.  Давай,  ты его
починишь,  и у меня к тебе останется прежнее отношение".
     - Я впервые вижу, что заказчик назначает цену, - заявил он.
     - А я впервые вижу такую цену за такую работу - сказал я.
     - Вот что - давай,  я сниму у тебя свои запчасти и возвращаю тебе
деньги, и мы с тобой расходимся.
     - Давай.
     Во время разговора парень, почувствовав мою открытость с кажущей-
ся слабостью,  что-то смекнул.  Я почувствовал, что-то недоброе. Когда
он пришел и протянул мне деньги,  их оказалось 50 тысяч.  Мне  показа-
лось, что он проверяет мою совесть.
      - Здесь десять штук лишних,  - сказал я. Он, заулыбавшись, отвел
от меня сосредоточенный взгляд. Снимая детали, он меня постарался уяз-
вить,  немало удивив, ведь можно было разойтись в простоте. Я не чувс-
твовал  в  нем вообще для себя никакого врага и поэтому опешил от всей
души и ответил ему как бы нехотя - лишь бы он не продолжал и  не  заб-
луждался. Он собрался,  было, уходить. Чувство и ситуация подсказывали
мне пересчитать деньги, лежащие пока тут же рядом. Их оказалось 40 ты-
сяч.  Я  посмотрел  ему в глаза.  Он,  не поняв моего взгляда,  тяжело
вздохнул, как будто внутри у него оборвалась какая-то надежда, и пошел
обуваться. После его ухода я вспоминал подробности того, как под таким
же напористым взглядом - отношением меня обсчитал в Москве один парень
на полцены от назначенной мной.
     Мы разошлись.  Второй телевизор вскоре я продал парням-рабочим. А
наш - после того, как его отремонтировал другой мастер за двадцать ты-
сяч, сломался. Перегорело две лампы, сумма стоимости которых 26 тысяч.
Глядя  на черные энергетические полосы,  тянувшиеся со стороны двора к
панели телевизора,  я чувствовал в них дух первого мастера.  Выигрыш в
деньгах  я получил только за счет продажи второго телевизора.
      Впоследствие, спустя несколько лет я понял,  что просто был нев-
нимательным.

      Это был самый мучительный период моей жизни.  Мучительный по па-
радоксальности переживаемого.  Я мог к Павитриным идти, но не мог себе
этого позволить.  Я не чувствовал никаких преград для этого и меня тя-
нуло к ним так, что я едва находил в себе силы себя удержать. Но я вы-
нужден  был мыслями искать зацепки - причины у себя в голове,  чтобы к
ним не ходить.  Находя эти зацепки,  вскоре за текущими делами я забы-
вал, что принял решение к ним не ходить, и через некоторое время опять
бился в сомнениях идти - не идти.
     Как и  в 88 году я опять начинал плевать при нахождении невдалеке
от меня человека.  Не играли роли ни расстояние,  ни  препятствие,  ни
время суток.  Иногда я даже по тому,  что плевал,  понимал, что сейчас
из-за угла или поворота дороги появится человек.  И он появлялся неиз-
менно. Оставалось только поражаться интуиции Павитрина, задающего моей
правой и большей половине тела свой образ действий.  У меня  в  памяти
стояло то его сплевывание передо мной осенью 93 года.  При этом правая
половина тела, воспринимая сигнал в моих ощущениях, оставалась подобно
состоящей из неживой плоти.
     Я начал замечать противоречия,  возникающие у меня при  сплевыва-
нии.  Еще в 89 году у П. Иванова прочитав,  что для выработки слюны в
организме работает целая фабрика,  я стал относиться к слюне рачитель-
но,  освобождаясь от нее вовне лишь по утрам, если была необходимость,
иногда при ОРЗ и после работ в запыленных помещениях.  Сейчас же я на-
чал  чувствовать к своей слюне отвращение.  Если я раньше приучал себя
глотать и содержимое носа при простудах,  замыкая себе физиологическую
цепь обмена веществ, то сейчас даже безобидное содержимое горла, кото-
рое в момент его сублимирования я собирался проглотить после его соби-
рания во рту,  вызывало у меня однозначное желание его сплюнуть.  Если
даже вопреки желанию я глотал его "для замыкания физиологической цепи"
- для здоровья - то его прохождение по пищеводу до желудка после выра-
ботавшегося к нему отношения отбивало у меня  желание  повторять  этот
опыт. Энергетика уже проявившейся эмоции была ужасной.

     Способность излучать взглядом отрицательную энергию дала мне воз-
можность нейтрализовать тот огонь,  который жег мое правое полушарие -
точку на правом виске.  При этом я старался как можно меньше думать об
источнике того огня. Я нейтрализовал сам огонь. Этот огонь был мне не-
удивителен.  Во время последней встречи школьных друзей я увидел длину
взгляда Вадима - когда его духовное тело - само его  "я"  вылетело  из
его глаз, во время выражения им своих эмоций на чью-то шутку. А как-то
во время обмена духовным опытом он мне сказал,  что в  скором  времени
взглядом он будет ронять небольшие предметы.  Я об этом если и задумы-
вался, то в далеком детстве и иногда сейчас в виде мечты, к которой я,
может  быть,  когда-нибудь приду после разрешения своих насущных проб-
лем.
     Деревянность моей правой щеки создавала для меня еще одну пробле-
му необходимости энергетической защиты,  а необходимость духовной сво-
боды от Павитрина не освобождала меня от необходимости хоть как-то ду-
мать о нем.  Во всех личных отношениях я был свободен от него,  но это
не  освобождало  меня  полностью от необходимости иногда думать о нем.
Мне нужно было думать о своих контрдействиях его  контрдействиям  мне.
Да и просто простое любопытство узнать, в каких проблемах по отношению
ко мне бьется этот супраментал.  Но попытка начать о нем думать  мгно-
венно  обжигала  мое  любопытство и правое полушарие.  Я просто не мог
мыслями о нем высунуться из себя,  открывая для себя,  что мышление  о
человеке - это настрой на его энергоинформационную волну. Волна же Па-
витрина по отношению ко мне была засорена. Каким бы человек ни был все
равно  закрытие  на него глаз - это убийство жизни.  Я же был готов на
любые отношения, но из-за такого отношения к себе вынужден был в тече-
ние всего этого лета в себе совершать подобное и совсем не ненастоящее
убийство Павитрина. Но он для меня сделал все, чтобы к этому я оказал-
ся способен.

     Как пробиться  к сверхсознательному,  когда твоя голова полностью
загружена,  а первоначальные позывы сверхсознательного подобны дунове-
нию ветра.  Когда иные посылы, ошибиться в которых невозможно, ложатся
на голову не дуновением ветра,  а дуновением из калорифера, за которым
не слышно дуновения ветра.  И как после этого поверить,  что следующее
дуновение принадлежит ветру?  Но иногда наступало затишье.  Делать все
равно что-то было надо.  Как-то лениво наступало чувство голода. Когда
я его утолял, оно также лениво проходило. Ничего не делать было невоз-
можно,  но  и делать ничего не хотелось.
     Я понимал,  что они немудры.  Что, если они считают меня больным,
посыл  в  мою  сторону отрицательной энергии меня лишь спровоцирует на
худшее.

     Тело было разбито на несколько отсеков.  Только что я исходил  на
нервы,  как заплывая в другую половину тела, тонул в покое и гармонии.
Прошло 2 недели после моего последнего звонка Павитрину. Боль в правом
полушарии,  как практически и во всем моем существе,  не прекращалась.
Как и чувство раскаяния за свое отношение к Павитрину. Понятно, что на
все это я не обращал внимания.  Однажды вечером я почувствовал,  что у
него происходит переосмысление моего поведения.  Мое правое  полушарие
стала  накрывать теплая волна,  вызывающая у меня сострадание к себе с
небольшим уколом.  Я понимал что сострадание ко мне вызывает  контраст
человеческого отношения, накрывающего мою болящую рану. Одновременно с
этим я услышал голос: "Иди!" Он был сказан голосом Павитрина так, буд-
то я рвался туда идти,  хотя я с радостью бы пошел,  чтобы покончить с
этим выяснением отношений.  Вечером я опять почувствовал себя прозрач-
ным.  Я вышел на улицу и пошел на троллейбус.  Я чувствовал, что меня,
пусть несильно,  но тянет назад Мать - мудрость,  правящая миром,  дух
святой.  Я осознавал, что этот фрагмент Матери принадлежит Павитрину -
его филиалу в моем поле. Идти не хотелось. Я чувствовал некоторое уни-
жения от этого своего прихода. Тем не менее до остановки троллейбуса я
дошел.  Сесть в троллейбус меня остановил голос,  мелькнувший мыслью в
моей  правом  полушарии:  "Не  ходи!" Я не смог отдифференцировать его
происхождение.  Он был очень похож на посланную мне  самим  Павитриным
идею.  Я не мог его не послушаться. Я ведь не хотел ему навязывать се-
бя.
     Время было вечернее.  По идее,  они должны были только приехать с
огорода.  Я верил Учителю и слова Сатпрема о том, что не послушавшийся
голоса рискует попасть в несчастье, продолжали надо мной довлеть. Я не
знал кому мне верить: Учителю или обстоятельствам. Прошло 2 дня. Как и
в прошлом году,  я думал, что он придет ко мне в ближайшее время. Но в
этот день вечером из района печени я увидел неживую структуру,  лентой
выходящую вперед,  которую можно было назвать голосом.  "Не ходи к Па-
витрину". Я чуть не подпрыгнул от радости. Она была точной копией того
январского голоса,  который мне сказал о несовершенстве  Павитрина,  о
том, чтобы я не показывал ему все - всю книгу - мой выход из весеннего
психоза 94 года.  Этому голосу можно было верить.  Я был почти уверен,
что он был производным отношения Павитрина ко мне,  - полевой структу-
рой,  передавшейся мне из-за его соответствующего отношения ко мне. Но
сильно я об этом не задумывался. Как бы то ни было, этот голос в янва-
ре меня спас,  можно сказать,  от смерти, если проследить, к чему меня
вело раскрытие души перед Павитриным.  И сейчас ему можно было верить.
Тем более,  полное освобождение души давало ответы и на те вопросы, на
которые я не мог ответить сейчас, а дело еще пока не шло к завершающе-
му концу, и эти ответы мне пока были не к спеху. Точка опоры была най-
дена!
     Но недолго она у меня продержалась. Спустя 2 дня я поехал к вра-
чу,  чтобы отдать ей отпечатанные фрагменты моей книги. Но она ушла на
обед перед моим приходом,  и я оставил один из интересных фрагментов в
двери в виде записки. Дальше я поехал в фирму отдать девушкам печатать
новые листы. Когда я подходил к зданию я почувствовал, что врач пришла
на работу и читает мою записку.  Понял я это по своему  начавшему  ме-
няться отношению к жизни и к Павитрину.  Вдруг я начал чувствовать его
и наши отношения друг к другу такой дуростью,  что  стал  не  находить
этому  слов.  Несмотря на то,  что я понял причину этого,  также как и
другую - энергия врача наполняла собой  энергоконтур  моего  существа,
который был у меня этой зимой, когда я думал только о мире. Этот энер-
гоконтур копировал очертания моего тела и головы энергетическими кана-
лами в виде трубочек буквально параллелями и меридианами,  только если
зимой он накрывал мою голову с верхом,  то сейчас только  его  внешняя
часть, выходящая на спине на поверхность моего тела своей головой, на-
ходилась на высоте моих лопаток.  Тем не менее, его целостность с моей
энергосистемой  и психикой из бездействующего отдела моего подсознания
сделали его моим действующим подсознанием или уже сознанием, и я опять
стал собой зимним.  Нет, наверное, подсознанием. Я осознавал, почему я
так сейчас переменил настроение и чувствовал,  некоторую  наигранность
своих  слов.  Они были не в натяжку.  Тем не менее говорил я искренно.
     Дверь открыла Оля. Поздоровавшись, я об®яснил ей, почему пришел.
     - Вчера Вадим не поздоровался со мной. Дожили.
     Она его не оправдывала.
     - Миша,  ну почему я спокойно отношусь к людям, свободна от отно-
шений?  Мне ничего не нужно. Я иду по улице смотрю на людей, и они мне
не нужны.
     Меня это полосонуло.  Ее слова могли означать, что я виноват тем,
что пришел с ними восстановить отношения.
     - Ну,  во первых,  простые отношения никому не помешают даже ради
простых практических целей,  ради быта. И что это за духовная полнота?
Б. Ш. Раджниш, уж на что он был полон собой, говорил: "Меня интересуе-
те вы". Вадиму привет передавай. Пусть приходит, если хочет.
     Ушел я с какой-то надеждой.  Их поворот лицом ко мне повлек раск-
рытие  моей  полевой защиты.  Разноцветные ленты поля снимались с моих
плеч,  головы, обнажая мои чувства и тело, которое стало казаться раз-
детым или раздевающимся.  Перемена в качестве поля головы повлекла но-
вое ощущение челюстей, всего ротового аппарата с правой стороны головы
и ее самой.  Я стоял у детского сада,  ожидая Наталью - девушку, печа-
тавшую мне другую часть книги,  и думал как я сейчас буду с ней разго-
варивать.  Вдруг я не смогу ей членораздельно сказать необходимое? Но,
вроде, получилось. Я только опять не разобрался с открытостью и закры-
тостью души,  и она опять вроде, обиделась на меня за закрытость.
     Пробуждение нервной системы влекло оживление  всех  моих  детских
воспоминаний.  Но тут я встал перед проблемами. Во-первых, всю жизнь с
четвертого класса я ставил его выше себя.  Точнее,  так он сам  ставил
себя в отношениях,  и я пока не представлял, что могу во всех вопросах
от него вообще никак не зависеть.  Во-вторых, чувства детства так тон-
ки, а я должен был этой оживающей тонкостью противостоять этому танко-
вому напору,  оставаясь легким в мышлении.  Сейчас возможность  парал-
лельности  этого  не  укладывалась в моей голове.

     Парень пришел к нам продавать обои.  Матушка,  едва услышав об их
покупке  категорически запротестовала - денег нет,  а ты хочешь их ку-
пить.  Ни уговоры, ни об®яснения, что деньги я найду свои, не помогали
настроить ее положительно. Тем не менее, вчетверо заниженная цена обо-
ев и то,  что матушка отказывается от них,  еще их не видев,  говорило
мне,  что она поступает неразумно.  Я пошел с парнем на улицу, где его
друзья поджидали его,  стоя с товаром.  Чувство заранее говорило  мне,
что эти обои не будут куплены, и не потому что я не решусь пойти напе-
рекор матушке, если их предложение окажется выгодным во всех отношени-
ях.
     Обои оказались простыми и, живи я один, я бы их взял не задумыва-
ясь.  Только при том,  что мое "я" как бы отсутствовало, в моем поле я
чувствовал  с матушкиным противопоставлением товару заранее,  каким бы
он не был, одновременно должный рисунок обоев, какой бы хотела она ви-
деть.  Но проблема моего выбора была не в этом. Я заранее понимал, что
если товар не окажется сразу попавшим в  точку,  я  не  смогу  принять
собственного решения из-за матушкиного негативного отношения.  Точнее,
не стану этого делать из-за способности моего и  вообще  человеческого
восприятия  меняться  под своим и чужим давлением,  и знания мной этой
способности.  Свое восприятие первоначально неказистого товара я смогу
изменить и сделать так чтобы он понравился мне,  даже наперекор матуш-
киному влиянию на меня, но это с моей стороны будет волевой акт, и, ес-
ли она останется обиженной,  оставался шанс того, что вид квартиры на-
чал бы угнетать ее, а она - вид квартиры, и поэтому поводу и меня, где
бы  я не был,  а то есть - себя,  потому что к тому времени я надеялся
свою Карму закрыть.  Проблема заключалась в том,  что она не  знала  о
чистоте человеческого существа и способности легко изменять свое восп-
риятие, чтобы нас устраивало и это "да", нас устраивало и это "нет". А
так ее устраивало только это "нет".
     Пока я разговаривал с парнями,  я почувствовал, что мое отношение
к  обоям несколько раз изменилось под их влиянием,  и я попросил у них
разрешения отнести их домой и примерить на месте,  показав их матушке.
Мое  визуальное  столкновение  с ней могло дать удовлетворительный ре-
зультат.  Сначала она была категорически против,  но потом начала меня
убеждать:
     - У них крупный и резкий рисунок, - сказала она. - Клей их в свою
комнату. Ее довод показался мне весомым.
     - У них симметричный рисунок,  - сказал я парню, - если бы он был
ассиметричным...
     Парень со мной согласился,  и на том мы расстались.
     - Это  не  тот рисунок,  - продолжала она убеждать меня после его
ухода.  Я лучше переплачу,  но достану нужный колер и рисунок.
     - Зачем пухнуть с жиру? - вернулся я в свою колею. - Знаешь пого-
ворку "здоровому - все здорово". Когда на душе праздник, тебе без раз-
ницы,  на какой коллер смотреть.
     На том и закончилась эта покупка  обоев.

     Гармония ощущается не когда чувствуешь себя абсолютно сильным,  а
когда ни с кем не вступаешь в противоречия,  в мыслях своих готов при-
нять любого человека.  Я не мог понять, что выигрывают люди оставляя в
конце общения за собой последнее слово.  Несколько раз попробовав было
это сделать, я ничего, кроме потери самоуважения и доверительных отно-
шений с этим человеком не получил.  Выходило,  что стереотип подобного
поведения лишь привычка,  выработанная человеком. Привычка в силу веры
в то,  что он что-то выигрывает,  что едва ли так. Однако, эта привычка
была у многих моих знакомых так развита, а энергии при этом они у меня
отнимали  так много,  что я нашел очень простой выход из этого положе-
ния.  После одного такого раза я ставил на вид этому человеку его пос-
тупок, об®яснял механизм действия такого отношения на мою и любую дру-
гую душу и предлагал ему придерживаться общепринятых правил - приходя-
щий  первым здоровается и первым прощается (также как младший здорова-
ется первым, а руку первым протягивает старший). Если человек, во вто-
рой раз приходя ко мне в гости или звоня по телефону, избегал прощать-
ся первым,  по десять раз повторив каждую свою фразу,  я  предупреждал
его,  что третий подобный раз будет концом наших с ним отношений. Я не
мог понять,  как я выберусь из своего состояния. Если душа - это чувс-
тво,  энергия, которую я видел отдаваемой из отделов левого полушария,
как этой слабой эманацией я смогу очистить свой загруженный правый бок
и главное м