и сама я взывала
        К отчим богам – лишь затем, чтоб не быть здесь в миг твой
последний...
        Ты, себя погубив, погубила меня и народ свой,
        Город и тирских отцов. Дайте, влагой рану омою
        И, коль осталось у ней дыханье в груди, я устами
 685 Вздох последний приму". На костер со словами такими
        Анна взошла и сестру умиравшую грела в объятьях,
        Темную кровь одеждой своей утирала, стеная.
        Тяжкие веки поднять попыталась Дидона – но тщетно;
        Воздух, свистя, выходил из груди сквозь зиявшую рану.
 690 Трижды старалась она, опершись на локоть, подняться,
        Трижды падала вновь и блуждающим взором искала
        Свет зари в небесах – и стонала, увидев сиянье.

               Тут царица богов, над столь долгой сжалившись мукой
        Трудной кончины ее, с Олимпа Ириду послала
 695 Дать свободу душе, что со смертью боролась упорно,
        Ибо судьбе вопреки погибала до срока Дидона,
        Гибели не заслужив, лишь внезапным убита безумьем,
        И не успела ее золотистую прядь Прозерпина
        Прочь унести и Дидону обречь стигийскому Орку.
 700 С неба Ирида летит на шафранных крыльях росистых,
        В утренних солнца лучах стоцветный след оставляя;
        Встав над несчастной, она произносит: "Прядь эту в жертву
        Диту я приношу, и от тела тебя отрешаю!"
        Вымолвив, прядь срезает она – и тотчас хладеет
 705 Тело, и жизнь покидает его, развеяна ветром.

----------------------------------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ

Стих 9. Анна у Вергилия появляется только в этой книге. Историк Тимей из
Тавромения выдвигал другую, нежели Вергилий, версию сказания, согласно
которой Энея любила не Дидона, а Анна. По Овидию, после смерти Дидоны она
переселилась в Италию, где уже был Эней, и, преследуемая ревностью жены
Энея Лавинии, бросилась в реку. У римлян был культ Анны Перенны, с которой
в эпоху Вергилия соединили Анну, сестру Дидоны.

Стих 27. Стыдливость – у римлян божество, подобное Верности.

Стихи 40–42. Гетулийцы, нумидийцы, баркейцы – воинственные племена Африки.
Сирты – заливы на северо-западном и северном побережье Африки; здесь:
народы, населяющие эти побережья.

Стих 118. Титан – здесь: солнце.

Стих 126. Эта строка, дословно повторяющая стих 73 книги первой, считается
позднейшей вставкой.

Стих 132. Массилийцы – нумидийское племя; здесь: вообще жители Африки.

Стихи 143–144. ...Аполлон... холодный покинув край Ликийский и Ксанф, на
родной возвращается Делос...– Согласно мифам, Аполлон проводил зиму в
Ликинии на реке Ксанфе, а лето – на своей родине Делосе. Его прибытие
сопровождается празднествами,– Вергилий называет разные народы, прибывшие
на этот праздник (стих 146).

Стихи 178–179. Кей, Энкелад – титаны, пытавшиеся взобраться на небо и
пораженные Юпитером. Об Энкеладе см. также примеч. к "Энеиде", III, 571–582.

Стих 198. Аммон – бог африканского племени оадов; греки и римляне
отождествляли его с Зевсом-Юпитером.

Стих 216. Умащенные кудри – признак изнеженности, которая по традиции
всегда приписывалась фригийцам.

Стихи 242–244. Орк, Тартар – обозначения подземного царства, куда Меркурий
сопровождал души умерших. Меркурию также приписывались функции бога сна.

Стихи 247–248. Атлант – титан, держащий на своих плечах небесный свод, отец
Майи, матери Меркурия. В то же время Атлант – гора, в которую он был
превращен (Атласский хребет).

Стих 273. Эта строка повторяет стих 233 и отсутствует в лучших рукописях.
Не комментирует ее и Сервий.

Стих 301. Тиада – вакханка. Тиады, одетые в шкуры молодых оленей, ночью
неслись к горе Киферон, выкликая имя божества.

Стих 305. ...нечестивый...– Дидона, которой не дано понять божественное
предназначение Энея, называет нечестивым то, что как раз составляет
"благочестие" Энея,– его покорность воле богов.

Стих 335. Элисса – второе имя Дидоны.

Стих 345. Аполлон Гринийский – см. примеч. к "Буколикам", VI, 72.

Стих 346. Ликийский оракул – оракул Аполлона в городе Патаре в Ликии.

Стих 367. ...в чащах Гирканских...– Гиркания – область на южном побережье
Каспийского моря.

Стихи 469–470. Пенфей – фиванский царь: препятствовал установлению культа
Вакха-Диониса: преследовал вакханок: хотел убить самого бога. В наказание
Вакх вдохнул безумие в мать Пенфея Агаву, и она в вакхическом экстазе
растерзала своего сына, не знав его. Сравнение Вергилия, однако, имеет в
виду не героя мифа, а актера, играющего роль Пенфея в "Вакханках" Еврипида;
об этом свидетельствует тот факт, что стих 470 перифразирует стих 912
Еврипидовой трагедии.

Стихи 471–472. Агамемнона сын – Орест, или, вернее, актер, играющий Ореста
в одной из посвященных ему трагедий (здесь уже прямо сказано, что он по
сцене бежит).

Стих 473. Мстящие Диры – фурии, Эринии.

Стих 484. Геспериды – дочери Атланта, вместе с драконом Ладоном охранявшие
сад с золотыми яблоками.

Стих 511. Трехликая Диана-Гената – одна богиня в трех ипостасях: Луна
(Феба) на небе, Диана на земле и Геката в преисподней. Геката считалась
богиней призраков, волшебства, заклинательницей теней в подземном царстве.
Это трехликое единое божество называли также Тривией.

Стих 512. ...мнимой Аверна водой...– то есть водой, заменяющей воду
Авернского озера.

Стих 513. ...медным серпом...– При собирании трав, для магических действий
особую силу приписывали меди.

Стих 515. ...нарост... со лба жеребенка...– По народному поверью, этот
нарост кобылица пожирала тотчас после рождения жеребенка. Для магического
действа нужно было успеть сорвать его раньше. Считалось, что он возбуждает
любовь.

Стих 528. Эта строка, повторяющая стих 225 книги девятой, отсутствует в
старейших рукописях и не комментируется Сервием.

Стихи 612–620. Если должен проклятый достигнуть...– По верованиям древних,
умирающий обретал дар прорицания. Пророческий смысл имеет и проклятие
Дидоны: в Италии Энею действительно приходится воевать с рутулами, уезжать
из лагеря, оставив Юла, и молить о помощи Эвандра. Умер Эней спустя три
года после примирения с италийцами и не был погребен, так как тело его
исчезло (признак сопричисления к богам).

Стих 624. Пусть ни союз, ни любовь не связует народы! – Дидона предвещает
вражду Рима и Карфагена.

Стих 625. Мститель.– Имеется в виду исторический враг римлян, карфагенский
полководец Ганнибал.

Стих 638. Стигийский бог – Плутон, царь подземного царства.

Стихи 696–699. ...судьбе вопреки погибла до срока Дидона...– Прозерпина,
царствующая в подземном царстве и отзывающая души умерших, не имеет права
на души тех, кто гибнет "до срока", и душу Дидоны приносит в жертву. Ирида
– богиня радуги, соединяющая небо и землю, и вестница богов, посланная
Юноной.

Стихи 702–703. Прядь эту в жертву Диту я приношу...– Древние считали
мертвых жертвами, приносимыми на алтарь подземных богов, которым и
посвящался локон отрезанных волос. Дит – одно из имен Плутона.

                       Вергилий. Энеида. Книга пятая.

       КНИГА ПЯТАЯ

               В это же время Эней продолжал свой путь неуклонно,
        Мчался по ветру флот, рассекая темные волны.
        Вспять поглядел Дарданид: костер несчастной Элиссы
        Город весь озарял. Кто зажег столь яркое пламя,
 5     Он не знает, но боль и терзанья попранной страсти,
        Мысль, что способна на все в исступленье женщина, полнят
        Мрачным предчувствием грудь Энея и спутников верных.
        Только лишь вышли суда в открытое море и берег
        Скрылся из глаз,– куда ни взгляни, лишь небо и волны,–
 10   Над головой беглецов собралась дожденосная туча,
        Бурей и тьмою грозя, и волна поднялась в полумраке.
        Тут с кормы прозвучал Палинура-кормчего голос:
        "Горе! Зачем небосвод застилают тяжелые тучи?
        Что ты нам, отче Нептун, готовишь?" И тотчас велит он
 15   Снасти скорей подобрать и налечь на могучие весла,
        Сам же, парус тугой поставив наискось к ветру,
        Молвит Энею: "Пусть мне хоть Юпитер клянется,– не верю
        Я, что в Италию мы доплывем при такой непогоде.
        Ветер, свой путь изменив, от заката темного с воем
 20   Нам навстречу подул, и сгустились в воздухе тучи.
        Ни против ветра идти, ни бури выдержать натиск
        Нам не под силу. Но есть исход – уклониться с дороги,
        Следуя зову судьбы. Сиканийский, я думаю, берег,
        Братский Эрикса край и надежные гавани близко,–
 25   Если мне память верна, когда путь ищу я по звездам".
        Тевкров вождь отвечал: "Да, я вижу, стараешься тщетно
        Ты против ветра идти, что велит нам с пути уклониться.
        Что ж, поверни паруса! Для меня же места желанней
        Нет, и охотней нигде не поставлю я флот утомленный,
 30   Чем в земле, что для нас сберегла дарданца Акеста,
        Ныне же в лоне своем покоит Анхиза останки".
        Так он сказал, и кормчий к земле повернул, и попутный
        Ветер надул паруса, корабли средь зыбей полетели,
        Тевкров радостных мча к берегам песчаным знакомым.

35           Издали видит Акест с высокой горной вершины,
        Как подплывают суда, и к друзьям навстречу выходит,–
        Копья в руке, на плечах ливийской медведицы шкура.
        Кримисом, богом речным, и троянкой смертной рожденный,
        Помнил Акест о давнем родстве – и радостно встретил
 40   Тевкров вернувшихся он и дарами простыми почтил их,
        Помощью щедрой своей утомленных друзей утешая.

                Утром, едва занялся на востоке, звезды прогнавши,
        День светозарный,– Эней со всего побережья на сходку
        Тевкров созвал и к ним обратился с вершины кургана:
 45   "Вы, что от крови богов рождены, Дардана потомки!
        Лун исполнился счет и года круг завершился
        С той поры, как почил богоравный родитель и в землю
        Прах опустили его и печальный алтарь освятили.
        День настает (если я не ошибся), который вовеки
 50   Горек будет и свят для меня,– так боги хотели!
        Где б он меня ни застиг – иль в изгнанье у Сирт Гетулийских,
        Иль посреди арголидских морей, иль даже в Микенах,–
        Все же свершу я обряд ежегодный и шествием пышным
        Старца почту алтари, отягчив их, как должно, дарами.
 55   Ныне же мы оказались опять у могилы Анхиза,–
        Нас не без воли богов, я верю, ветры примчали
        В гавань друзей, в тот край, где лежат родителя кости.
        Справим же все сообща по нем священную тризну,
        Будем о ветрах молить, о том, чтоб обряд ежегодный
 60   В собственном храме его совершали мы, город воздвигнув.
        По два быка на каждый корабль дарит вам сегодня
        Троей рожденный Акест; призовите же к трапезе нашей
        Отчих пенатов и тех, что радушным чтимы Акестом.
        После, когда взойдет в девятый раз над землею
 65   День благодатный и мир озарит лучами Аврора,
        Я состязанье судов быстроходных устрою для тевкров.
        Всякий из вас, кто силою рук иль проворством гордится,
        Всякий, кто мечет копье иль тонкие стрелы искусно,
        Кто, обвив кулаки ремнями, бьется отважно,
 70   Пусть приходит и ждет по заслугам пальмы победной.
        Ныне ж сомкните уста и ветвями чело увенчайте".

                Так он сказал и чело материнским миртом украсил;
        Вслед по примеру его Гелим и Акест престарелый,
        Юный .Асканий и все троянцы сделали то же.
 75   После родитель Эней, многолюдной толпой окруженный,
        Прямо к могиле пошел, и тысячи шли за героем.
        Там, возлиянье творя, две чаши Вакховой влаги
        Чистой и столько же чаш молока и крови священной
        Он пролил и, цветы разбросав пурпурные, молвил:
 80   "Ты, о родитель святой, понапрасну мною спасенный,
        Праху привет твоему, привет и тени и духу!
        Нет, не дано мне было с тобой назначенных роком
        Нив италийских и вод неведомых Тибра достигнуть".
        Так говорил он – и вдруг появилась змея из гробницы:
 85   В семь огромных колец изогнув упругое тело,
        Холм семь раз обвила, с алтаря на алтарь проползая.
        В темных пятнах спина, чешуя переливчатым блеском
        Золота ярко горит; так, против солнца играя
        Тысячей разных цветов, сверкает радуга в небе.
 90   Замер Эней. А змея, извиваясь лентою длинной,
        Между жертвенных чаш и кубков хрупких скользила,
        Всех отведала яств и в гробнице снова исчезла,
        Не причинивши вреда и алтарь опустевший покинув.
        Вновь начинает обряд в честь отца Эней и не знает,
 95   Гений ли места ему иль Анхиза прислужник явился.
        Двух родителю он заклал овец по обряду
        Столько же тучных свиней и быков молодых черноспинных,
        Чашами льет он вино и взывает к духу Анхиза,
        Маны великого вновь с берегов зовет Ахеронта.
 100 Также и спутники все несут, что каждый имеет,
        Радостно в дар на алтарь и, быков для пира зарезав,
        Прямо в траве на лугу расставляют котлы, разжигают
        Под вертелами огонь и на углях убоину жарят.

                День долгожданный настал; в девятый раз выезжает,
 105 Ясным светом горя, на конях Фаэтона Аврора.
        Люд окрестный, молвой привлечен и славой Акеста,
        На берег валом валит, энеадов увидеть желая;
        Многие также хотят помериться силами с ними.
        Вот у всех на виду средь ристалища ставят награды:
 110 Есть и треножники здесь, и венки из листьев зеленых,
        Ветви пальм победителям в дар, пурпурное платье,
        Золота целый талант, и талант серебра, и оружье.

               С вала запела труба, начало игр возвещая.
        Первыми вышли гребцы состязаться на веслах тяжелых;
 115 Выбраны были для игр четыре судна огромных;
        Юношей пылких собрал Мнесфей на "Ките" быстроходном
        (Стал италийцем Мнесфей и рода Меммиев предком);
        Вел "Химеру" Гиас – корабль огромный, как город,
        С силой гнали его, в три яруса сидя, дарданцы,
 120 В три приема они три ряда весел вздымали.
        Правил "Кентавром" Сергест – от него получил свое имя
        Сергиев дом; а Клоант управлял синегрудою "Сциллой"
        (Храбрый Клоант был твоим, Клуенций-римлянин, предком).

                Есть утес вдалеке от пенной кромки прибоя;
 125 Волны бушуют вокруг и вершину его заливают
        В зимние дни, когда Кор застилает тучами небо;
        Но в безветренный день он из вод выступает недвижных,
        Манит птиц водяных в тишине на солнце погреться.
        Там родитель Эней из зеленых веток дубовых
 130 Мету воздвиг – чтобы знал мореход, откуда вернуться
        Должно ему и где поворот его ожидает.
        Жребий места кораблям указал. На корме возвышаясь,
        Золотом блещут вожди и нарядов пурпуром ярким.
        Тополя свежей листвой увенчались гребцы молодые,
 135 Плечи нагие блестят и лоснятся, маслом натерты.
        Все сидят на скамьях и руки держат на веслах,
        Знака ждут, замерев; лишь в груди трепещет, ликуя,
        Сердце и бьется сильней, одержимое жаждою славы.
        Громко пропела труба – и немедля с места рванулись
 140 Все корабли, и соперников крик взвился в поднебесье.
        Рук не жалея, гребцы разметают пенную влагу,
        Тянется след за кормой, расступаются воды под килем,
        Гладь рассекают носы кораблей и длинные весла.
        Так не мчится стремглав, пожирая пространство ристалищ,
 145 Парных упряжек чреда, вылетая из-за решетки,
        Так не рвутся вперед, сотрясая извилистый повод,
        К самому крупу коней наклоняясь с бичами, возницы.
        Криком и плеском рук между тем ободряли любимцев
        Зрители, шум голосов по лесистому несся прибрежью
 150 И возвращался назад, от холмов отражаясь окрестных.
        Первым несется средь волн Гиас, остальных обогнавший,
        Вслед ему крики толпы летят; за ним поспешает
        Грузный Клоанта корабль; хоть гребцы на нем лучше, но тяжесть
        Ход замедляет его. И на равном от них расстоянье
 155 Сзади "Кит" и "Кентавр" обойти друг друга стремятся:
        То "Кентавр" впереди, то "Кит" его обгоняет
        Мощный, то рядом они бок о бок мчатся, и вместе
        Длинные кили судов бороздят соленую влагу.
        "Сцилла" с "Химерой" меж тем приближались к утесу и мете.
 160 Тут Гиас, что всех впереди летел, побеждая,
        Громким голосом так Меноту-кормчему крикнул:
        "Что же ты правишь в обход? Поворачивай к берегу ближе,
        Влево бери, чтоб утес задевали лопасти весел.
        Пусть другие идут в открытое море!" Но кормчий
 165 Вывел корабль на простор, подводных скал опасаясь.
        Снова воскликнул Гиас: "Да куда же ты правишь, упрямый?
        К скалам сверни!" – а меж тем озирается сам на Клоанта:
        Сзади Клоант нагонял и дорогу срезать старался.
        Вот, между гулкой скалой и огромным судном Гиаса
 170 Круто налево свернув, победителя "Сцилла" обходит
        И вылетает в простор, за кормою мету оставив.
        Жгучей обидой тогда переполнилось юноши сердце,
        Брызнули слезы из глаз; позабыв о том, что достойно,
        Что недостойно вождя и о спутников благе не помня,
 175 В море Гиас с корабля нерадивого сбросил Менота,
        Сам же на место его у кормила встал, продолжая
        Криком гребцов ободрять, и корабль повернул к побережью.
        Тою порой престарелый Менот, из пучины насилу
        Вынырнув, медленно плыл, отягченный намокшей одеждой,
 180 Прямо к утесу – и там на сухую вылез вершину.
        Тевкры смеялись над ним, когда падал и плыл он неловко
        И на скале изрыгал из груди соленые струи.
        Тут и отставших сердца зажглись надеждой отрадной:
        Можно теперь обогнать потерявшего время Гиаса.
 185 Вырвался пылкий Сергест вперед на подходе к утесу,
        Но на длину корабля не мог "Кита" обойти он,–
        Вровень с бортом его плывет упорный соперник.
        Ходит вдоль борта Мнесфей и гребцов своих ободряет
        Речью такой: "На весла сильней, сильней налегайте,
 190 Гектора славная рать, вы, кого после гибели Трои
        Выбрал в спутники я! Покажите мужество ваше,
        Силу, что вам помогла одолеть Гетулийские Сирты,
        Бурный Малеи прибой и натиск волн Ионийских.
        Первым прийти не стремлюсь, победить я не тщусь в состязанье
 195 (О, если б так! Но Нептун пусть пошлет, кому хочет, победу) –
        Стыдно последними быть! Не допустим такого позора,
        Граждане Трои!" И тут с удвоенным рвеньем на .весла
        Все гребцы налегли; от рывков корма задрожала,
        Море навстречу бежит, дыханье грудь разрывает,
 200 Губы сохнут, и пот по лицу струится ручьями.
        Случай сам им помог добиться чести желанной,
        Ибо Сергест повернул, одержим неистовым пылом,
        Ближе к мете и, мча хоть и кратким путем, но коварным,
        Вдруг налетел на гряду из воды выступавших утесов.
 205 Скалы сотряс удар; об острые камни ломаясь,
        Весла громко трещат, и корма нависает над бездной.
        Вскрикнули разом гребцы, со скамей своих повскакали,
        В ход пускают шесты и багры с наконечником острым,
        Сняться пытаясь с камней, и ловят весел обломки.
 210 Силы Мнесфею придал успех нежданный: помчали
        Быстрые весла корабль и ветер, внявший молитве.
        Выйдя на вольный простор, по волнам благосклонным летит он.
        Так, если выгонит страх из пещеры глубокой голубку
        (Вьет гнездо и выводит птенцов она в полых утесах),
 215 Выпорхнув, плещет она над пашней крыльями громко,
        Мчится над домом своим – а потом в безмятежном эфире,
        Не шелохнувши крылом, скользит спокойно и плавно.
        Так же Мнесфей рассекал с разлета пенные волны,
        Так же движенье само влечет отставшее судно.
 220 Раньше всего за кормой Мнесфей оставил Сергеста,–
        С мелью боролся Сергест и взывал о помощи тщетно,
        Сняться пытался со скал, гребя обломками весел.
        "Ки