и тебя то заботит,
 360  С ранней зарею узришь, как по рыбному понту помчатся
         Все мои корабли, под дружиною жарко гребущей.
         Если счастливое плаванье даст Посейдон мне могучий,
         В третий я день, без сомнения, Фтии достигну холмистой.
         Там довольно имею, что бросил, сюда я повлекшись;
 365  Много везу и отселе: золота, меди багряной,
         Пленных, красноопоясанных жен и седое железо;
         Всё, что по жребию взял; но награду, что он даровал мне,
         Сам, надо мною ругаясь, и отнял Атрид Агамемнон,
         Властию гордый! Скажите ему вы, что я говорю вам,
 370  Всё и пред всеми: пускай и другие, как я, негодуют,
         Если кого из ахеян еще обмануть уповает,
         Вечным бесстыдством покрытый! Но, что до меня, я надеюсь,
         Он, хоть и нагл, как пес, но в лицо мне смотреть не посмеет!
         С ним не хочу я никак сообщаться, ни словом, ни делом!
 375  Раз он, коварный, меня обманул, оскорбил, и вторично
         Словом уже не уловит: довольно с него! но спокойный
         Пусть он исчезнет! лишил его разума Зевс промыслитель.
         Даром гнушаюсь его и в ничто самого я вменяю!
         Если бы в десять и в двадцать он крат предлагал мне сокровищ,
 380  Сколько и ныне имеет и сколько еще их накопит,
         Даже хоть всё, что приносят в Орхомен иль Фивы египтян,
         Град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся,
         Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести
         Ратных мужей в колесницах, на быстрых конях выезжают;
 385  Или хоть столько давал бы мне, сколько песку здесь и праху,-
         Сердца и сим моего не преклонит Атрид Агамемнон,
         Прежде чем всей не изгладит терзающей душу обиды!
         Дщери супругой себе не возьму от Атреева сына;
         Если красою она со златой Афродитою спорит,
 390  Если искусством работ светлоокой Афине подобна5,
         Дщери его не возьму! Да найдет из ахеян другого,
         Кто ему больше приличен и царственной властию выше.
         Ежели боги меня сохранят и в дом возвращусь я,
         Там - жену благородную сам сговорит мне родитель.
 395  Много ахеянок есть и в Элладе, и в счастливой Фтии,
         Дщерей ахейских вельмож, и градов и земель властелинов:
         Сердцу любую из них назову я супругою милой.
         Там, о, как часто мое благородное сердце алкает,
         Брачный союз совершив, с непорочной супругою милой
 400  В жизнь насладиться стяжаний, старцем Пелеем стяжанных.
         С жизнью, по мне, не сравнится ничто: ни богатства, какими
         Сей Илион, как вещают, обиловал, - град, процветавший
         В прежние мирные дни, до нашествия рати ахейской;
         Ни сокровища, сколько их каменный свод заключает
 405  В храме Феба пророка в Пифосе, утесами грозном.
         Можно всё приобресть, и волов, и овец среброрунных,
         Можно стяжать и прекрасных коней, и златые треноги;
         Душу ж назад возвратить невозможно; души не стяжаешь,
         Вновь не уловишь ее, как однажды из уст улетела.
 410  Матерь моя среброногая, мне возвестила Фетида:
         Жребий двоякий меня ведет к гробовому пределу:
         Если останусь я здесь, перед градом троянским сражаться,-
         Нет возвращения мне, но слава моя не погибнет.
         Если же в дом возвращуся я, в любезную землю родную,
 415  Слава моя погибнет, но будет мой век долголетен,
         И меня не безвременно Смерть роковая постигнет.
         Я и другим воеводам ахенским советую то же:
         В домы отсюда отплыть; никогда вы конца не дождетесь
         Трои высокой: над нею перунов метатель Кронион
 420  Руку свою распростер, и возвысилась дерзость народа.
         Вы возвратитесь теперь и всем благородным данаям
         Мой непреложно ответ, как посланников долг, возвестите.
         Пусть на совете другое примыслят, вернейшее, средство,
         Как им спасти и суда, и ахейскии народ, утесненный
 425  Подле судов мореходных; а то, что замыслили ныне,
         Будет без пользы ахеянам: я непреклонен во гневе.
         Феникс останется здесь, у нас успокоится старец;
         Завтра же, если захочет, - неволей его не беру я,-
         Вместе со мной в кораблях отплывет он к любезной отчизне".

430  Так возразил, - и молчание долгое все сохраняли,
         Речью его пораженные: грозно ее говорил он.
         Между послов наконец провещал, заливаясь слезами,
         Феникс, конник седой; трепетал о судах он ахейских:
         "Если уже возвратиться, Пелид благородный, на сердце
 435  Ты положил и от наших судов совершенно отрекся
         Огнь отразить пожирающий, - гнев запал тебе в душу,-
         Как, о возлюбленный сын, без тебя один я останусь?
         Вместе с тобою меня послал Эакид, твой родитель,
         В день, как из Фтии тебя отпускал в ополченье Атрида.
 440  Юный, ты был неискусен в войне, человечеству тяжкой;
         В сонмах советных неопытен, где прославляются мужи.
         С тем он меня и послал, да тебя всему научу я:
         Был бы в речах ты вития и делатель дел знаменитый.
         Нет, мой возлюбленный сын, без тебя не могу, не желаю
 445  Здесь оставаться, хотя бы сам бог обещал, всемогущий,
         Старость совлекши, вновь возвратить мне цветущую младость
         Годы, как бросил Элладу я, славную жен красотою,
         Злобы отца избегая, Аминтора, грозного старца.
         Гневался он на меня за пышноволосую деву:
 450  Страстно он деву любил и жестоко бесславил супругу,
         Матерь мою; а она, обнимая мне ноги, молила
         С девою прежде почить, чтобы стал ненавистен ей старец.
         Я покорился и сделал. Отец мой, то скоро приметив,
         Начал меня проклинать, умоляя ужасных Эриний,
 455  Ввек на колена свои да не примет он милого сына,
         Мной порожденного6: отчие клятвы исполнили боги,
         Зевс подземный и чуждая жалости Персефония.
         В гневе убить я отца изощренною медью решился;
         Боги мой гнев укротили, представивши сердцу, какая
 460  Будет в народе молва и какой мне позор в человеках,
         Ежели отцеубийцей меня прозовут аргивяне!
         Но от оной поры для меня уже стало несносно,
         Близко отца раздраженного, в доме с тоскою скитаться.
         Други, родные мои, неотступно меня окружая,
 465  Силились общей мольбой удержать в отеческом доме.
         Много и тучных овец, и тяжелых волов круторогих
         В доме зарезано; многие свиньи, блестящие туком,
         По двору были простерты на яркий огонь обжигаться;
         Много выпито было вина из кувшинов отцовских.
 470  Девять ночей непрерывно они вкруг меня ночевали;
         Стражу держали, сменяяся; целые ночи не гаснул
         В доме огонь; один - под крыльцом на дворе крепкостенном,
         И другой - в сенях, пред дверями моей почивальни.
         Но когда мне десятая темная ночь наступила,
 475  Я у себя в почивальне искусно створявшиесь двери
         Выломал, вышел и быстро чрез стену двора перепрянул,
         Тайно от всех и домовых жен, и мужей стерегущих.
         После далеко бежал чрез обширные степи Эллады
         И пришел я во Фтию, овец холмистую матерь,
 480  Прямо к Пелею царю. И меня он, приняв благосклонно,
         Так полюбил, как любит родитель единого сына,
         Поздно рожденного старцу, наследника благ его многих
         Сделал богатым меня и народ многочисленный вверил.
         Там над долопами царствуя, жил я на фтийском пределе;
 485  Там и тебя воспитал я такого, бессмертным подобный!
         Нежно тебя я любил: никогда с другим не хотел ты
         Выйти на пир пред гостей; ничего не вкушал ты и дома
         Прежде, поколе тебя не возьму я к себе на колена,
         Пищи, разрезав, не дам и вина к устам не приближу.
 490  Сколько ты раз, Ахиллес, заливал мне одежду на персях,
         Брызжа из уст вино, во время неловкого детства.
         Много забот для тебя и много трудов перенес я,
         Думая так, что, как боги уже не судили мне сына,
         Сыном тебя, Ахиллес, подобный богам, нареку я;
 495  Ты, помышлял я, избавишь меня от беды недостойной.
         Сын мой, смири же ты душу высокую! храбрый не должен
         Сердцем немилостив быть: умолимы и самые боги,
         Столько превысите нас и величьем, и славой, и силой.
         Но и богов - приношением жертвы, обетом смиренным,
 500  Вин возлияньем и дымом курений смягчает и гневных
         Смертный молящий, когда он пред ними виновен и грешен.
         Так, Молитвы - смиренные дщери великого Зевса -
         Хромы, морщинисты, робко подъемлющи очи косые,
         Вслед за Обидой они, непрестанно заботные, ходят.
 505  Но Обида могуча, ногами быстра; перед ними
         Мчится далеко вперед и, по всей их земле упреждая,
         Смертных язвит; а Молитвы спешат исцелять уязвленных.
         Кто принимает почтительно Зевсовых дщерей прибежных,
         Много тому помогают и скоро молящемусь внемлют;
 510  Кто ж презирает богинь и, душою суров, отвергает,-
         К Зевсу прибегнув, они умоляют отца, да Обида
         Ходит за ним по следам и его, уязвляя, накажет.
         Друг, воздай же и ты, что следует, Зевсовым дщерям:
         Честь, на воздание коей всех добрых склоняются души.
 515  Если б даров не давал, как теперь, так и после, толь многих,
         Сын Атрсев, но все бы упорствовал в гибельном гневе,-
         Я не просил бы тебя, чтобы, гнев справедливый отринув,
         Ты защитил аргивян, невзирая, что жаждут защиты.
         Много и ныне даров он дает и вперед обещает;
 520  С кротким прошеньем к тебе присылает мужей знаменитых,
         В целом народе избранных, тебе самому здесь любезных
         Более всех из данаев. Не презри же их ты ни речи,
         Ни посещения. Ты не без права гневался прежде.
         Так мы слышим молвы и о древних славных героях:
 525  Пылкая злоба и их обымала великие души;
         Но смягчаемы были дарами они и словами.
         Помню я дело одно, но времен стародавних, не новых:
         Как оно было, хочу я поведать меж вами, друзьями.
         Брань была меж куретов и братолюбивых этолян
 530  Вкруг Калидона града, и яростно билися рати:
         Мужи этольцы стояли за град Калидон, им любезный,
         Мужи куреты пылали обитель их боем разрушить.
         Горе такое на них Артемида богиня воздвигла,
         В гневе своем, что Иней с плодоносного сада начатков
 535  Ей не принес; а бессмертных других насладил гекатомбой;
         Жертвы лишь ей не принес, громовержца великого дщери:
         Он не радел, иль забыл, но душой согрешил безрассудно.
         Гневное божие чадо, стрельбой веселящаясь Феба
         Вепря подвигла на них, белоклыкого лютого зверя.
 540  Страшный он вред наносил, на Инея сады набегая:
         Купы высоких дерев опрокинул одно на другое,
         Вместе с кореньями, вместе с блистательным яблоков цветом.
         Зверя убил наконец Инеид Мелеагр нестрашимый,
         Вызвав кругом из градов звероловцев с сердитыми псами
 545  Многих: его одолеть не успели бы с малою силой -
         Этаков был! на костер печальный многих послал он.
         Феба о нем воспалила жестокую, шумную распрю,
         Бой о клыкастой главе и об коже щетинистой вепря
         Между сынами куретов и гордых сердцами этолян.
 550  Долго, пока Мелеагр за этолян, могучий, сражался,
         Худо было куретам: уже не могли они сами
         В поле, вне стен, оставаться, хотя и сильнейшие были.
         Но когда Мелеагр предался гневу, который
         Сердце в груди напыщает у многих, мужей и разумных
 555  (Он, на любезную матерь Алфею озлобенный сердцем,
         Праздный лежал у супруги своей, Клеопатры прекрасной,
         Дщери младой Эвенины жены, легконогой Марписсы,
         И могучего Ида, храбрейшего меж земнородных
         Оных времен: на царя самого, стрелоносного Феба,
 560  Поднял он лук за супругу свою7, легконогую нимфу:
         С оного времени в доме отец и почтенная матерь
         Дочь Алкионою8 прозвали, в память того, что и матерь,
         Горькую долю неся Алкионы многопечальной,
         Плакала целые дни, как ее стреловержец похитил.
 565  Он у супруги покоился, гнев душевредный питая,
         Матери клятвами страшно прогневанный: грустная матерь
         Часто богов заклинала - отметить за убитого брата;
         Часто руками она, исступленная, о землю била
         И, на коленях сидящая, грудь обливая слезами,
 570  С воплем молила Аида и страшную Персефонию
         Смерть на сына послать; и носящаясь в мраках Эриннис,
         Фурия немилосердая, воплю вняла из Эреба),
         Скоро у врат калидонских и стук и треск раздалися
         Башен, громимых врагом. Мелеагра этольские старцы
 575  Стали молить и послали избранных священников бога,
         Дар обещая великий, да выйдет герой и спасет их.
         Где плодоносней земля на веселых полях калидонских,
         Там позволяли ему, в пятьдесят десятин, наилучший
         Выбрать удел: половину земли виноградом покрытой
 580  И половину нагой, для орания годной, отрезать.
         Много его умолял конеборец Иней престарелый;
         Сам до порога поднявшись его почивальни высокой,
         В створы дверей он стучал и просил убедительно сына.
         Много и сестры его, и почтенная матерь молили:
 585  Пуще отказывал; много его и друзья убеждали,
         Чтимые им и любимые более всех в Калидоне;
         Но ничем у него не подвигнули сердца, доколе
         Терем его от ударов кругом не потрясся: на башни
         Сила куретов взошла и град зажигала великий.
 590  И тогда-то уже Мелеагра жена молодая
         Стала, рыдая, молить и исчислила все пред героем,
         Что в завоеванном граде людей постигает несчастных:
         Граждан в жилищах их режут, пламень весь град пожирает,
         В плен и детей, и красноопоясанных жен увлекают.
 595  Духом герой взволновался, о страшных деяниях слыша;
         Выйти решился и пышноблестящим покрылся доспехом.
         Так Мелеагр отразил погибельный день от этолян,
         Следуя сердцу: еще Мелеагру не отдано было
         Многих прекрасных даров; но несчастие так отразил он.
 600  Ты ж не замысли подобного, сын мой любезный! и демон
         Сердце тебе да не склонит к сей думе! Погибельней будет
         В бурном пожаре суда избавлять; для даров знаменитых
         Выйди, герой! и тебя, как бога, почтут аргивяне.
         Если же ты без даров, а по нужде на брань ополчишься,
 605  Чести подобной не снищешь, хоть будешь и брани решитель".

        Старцу немедля ответствовал царь Ахиллес быстроногий:
         "Феникс, отец мой, старец божественный! В чести подобной
         Нужды мне нет; я надеюсь быть чествован волею Зевса!
         Честь я сию сохраню перед войском, доколе дыханье
 610  Будет в груди у меня и могучие движутся ноги.
         Молвлю тебе я другое, а ты положи то на сердце:
         Мне не волнуй ты души, предо мною крушася и плача,
         Сыну Атрея в угодность; тебе и не должно Атрида
         Столько любить, да тому, кем любим, ненавистен не будешь.
 615  Ты оскорби человека, который меня оскорбляет!
         Царствуй, равно как и я, и честь разделяй ты со мною.
         Скажут они мой ответ; оставайся ты здесь, успокойся
         В куще, на мягком ложе; а завтра, с восходом денницы,
         Вместе помыслим, отплыть восвояси нам или остаться".

620  Рек - и Патроклу, в безмолвии, знаменье подал бровями
         Фениксу мягкое ложе постлать, да скорее другие
         Выйти из кущи помыслят. Тогда Теламонид великий,
         Богу подобный Аякс, подымался и так говорил им:
         "Сын благородный Лаэртов, герой Одиссей многоумный!
 625  Время идти; я вижу, к желаемой цели беседы
         Сим нам путем не достигнуть. Ахейцам как можно скорее
         Должно ответ объявить, хоть он и не радостен будет;
         Нас ожидая, ахейцы сидят. Ахиллес мирмидонец
         Дикую в сердце вложил, за предел выходящую гордость!
 630  Смертный, суровый! в ничто поставляет и дружбу он ближних,
         Дружбу, какою мы в стане его отличали пред всеми!
         Смертный, с душою бесчувственной! Брат за убитого брата,
         Даже за сына убитого пеню отец принимает;
         Самый убийца в народе живет, отплатившись богатством;
 635  Пеню же взявший - и мстительный дух свой, и гордое сердце -
         Все наконец укрощает; но в сердце тебе бесконечный
         Мерзостный гнев положили бессмертные ради единой
       Девы! но семь их тебе, превосходнейших, мы предлагаем,
         Много даров и других! Облеки милосердием душу!
 640  Собственный дом свой почти; у тебя под кровом пришельцы
         Мы от народа ахейского, люди, которые ищем
         Дружбы твоей и почтения, более всех из ахеян".

        И немедля ему отвечал Ахиллес быстроногий:
         "Сын Теламонов, Аякс благородный, властитель народа!
 645  Всё ты, я чувствую сам, говорил от души мне, но, храбрый!
         Сердце мое раздымается гневом, лишь вспомню о том я,
         Как обесчестил меня перед целым народом ахейским
         Царь Агамемнон, как будто бы был я скиталец презренный!
         Вы возвратитесь назад и пославшему весть возвестите:
 650  Я, объявите ему, не помыслю о битве кровавой
         Прежде, пока Приамид браноносный, божественный Гектор,
         К сеням уже и широким судам не придет мирмидонским,
         Рати ахеян разбив, и пока не зажжет кораблей их.
         Здесь же, у сени моей, пред моим кораблем чернобоким,
 655  Гектор, как ни неистов, от брани уймется, надеюсь".

        Рек он, - и каждый, в молчании, кубок взяв двоедонный,
         Возлил богам и из сени исшел; Одиссей предитёк им.
         Тою порою Патрокл повелел и друзьям и рабыням
         Фениксу мягкое ложе как можно скорее готовить.
 660  Жены, ему повинуясь, как он повелел, простирали
         Руны овец, покрывало и цвет нежнейший из лена.
         Там покоился Феникс, Денницы святой ожидая.
         Но Ахиллес почивал внутри крепкостворчатой кущи;
         И при нем возлегла полоненная им лесбиянка,
 665  Форбаса дочь, Диомеда, румяноланитая дева.
         Сын же Менетиев спал напротив; и при нем возлежала
         Легкая станом Ифиса, ему Ахиллесом героем
         Данная в день, как разрушил он Скирос, град Эниея.

        Те же - едва показались у кущи Атрида владыки,
 670  С кубками их золотыми ахеян сыны привечали,
         В встречу один за другим подымаясь и их вопрошая.
         Первый из них говорил повелитель мужей Агамемнон:
         "Молви, драгой Одиссей, о великая слава данаев,
         Хочет ли он от судов отразить пожирающий пламень
 675  Или отрекся и гордую душу питает враждою?"

        И ему отвечал Одиссей, знаменитый страдалец:
         "Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!
         Нет, не хочет вражды утолить он; сильнейшею прежней
         Пышет грозой, презирает тебя и дары отвергает.
 680  В бедствах тебе самому велит с аргивянами думать,
         Как защитить корабли и стесненные рати ахеян.
         Сам угрожает, что завтрашний день, лишь Денница возникнет
         На море все корабли обоюдовесельные спустит.
         Он и другим воеводам советовать тоже намерен -
 685  В домы отплыть; никогда, говорит он, конца не обресть вам
         Трои высокой: над нею перунов метатель Кронион
         Руку свою распростер, - и возвысилась дерзость народа.
         Так он ответствовал; вот и сопутники то же вам скажут,
         Сын Теламона и вестники наши, разумные оба.
 690  Феникс же там успокоился, старец; так повелел он,
         Чтоб за ним в кораблях, обратно к отчизне любезной
         Следовал завтра, но если он хочет, - неволить не будет".

        Так говорил, - и молчанье глубокое все сохраняли,
         Речью его пораженные: грозное он им поведал.
 695  Долго безмолвными были унылые мужи ахейцы;