ектор;
 275 Быстро приник он к земле, и над ним пролетевшая пика
        Б землю вонзилась; но, вырвав ее, Ахиллесу Паллада
        Вновь подала, невидима Гектору, коннику Трои.
        Гектор же громко воскликнул к Пелееву славному сыну:
        "Празден удар! и нимало, Пелид, бессмертным подобный,
280 Доли моей не узнал ты от Зевса, хотя возвещал мне;
        Но говорлив и коварен речами ты был предо мною
        С целью, чтоб я, оробев, потерял и отважность и силу.
        Нет, не бежать я намерен; копье не в хребет мне вонзишь ты,
        Прямо лицом на тебя устремленному грудь прободи мне,
 285 Ежели бог то судил! Но копья и сего берегися
        Медного! Если бы, острое, в тело ты все его принял!
        Легче была бы кровавая брань для сынов Илиона,
        Если б тебя сокрушил я,– тебя, их лютейшую гибель!"

       Рек он – и, мощно сотрясши, копье длиннотенное ринул,
 290 И не прокинул: в средину щита поразил Ахиллеса;
        Но далеко оружие щит отразил. Огорчился
        Гектор, узрев, что копье бесполезно из рук излетело,
        Стал и очи потупил: копья не имел он другого.
        Голосом звучным на помощь он брата зовет Деифоба,
 295 Требует нового дротика острого: нет Деифоба.
        Гектор постиг то своею душою, и так говорил он:
        "Горе! и смерти меня всемогущие боги призвали!
        Я помышлял, что со мною мой брат, Деифоб нестрашимый;
        Он же в стенах илионских: меня обольстила Паллада.
 300 Возле меня – лишь Смерть! и уже не избыть мне ужасной!
        Нет избавления! Так, без сомнения, боги судили,
        Зевс и от Зевса родившийся Феб; милосердые прежде
        Часто меня избавляли; судьба наконец постигает!
        Но не без дела погибну, во прах я паду не без славы;
 305 Нечто великое сделаю, что и потомки услышат!"

       Так произнес – и исторг из влагалища нож изощренный,
        С левого боку висящий, нож и огромный и тяжкий;
        С места, напрягшися, бросился, словно орел небопарный,
        Если он вдруг из-за облаков сизых на степь упадает,
 310 Нежного агнца иль зайца пугливого жадный похитить,–
        Гектор таков устремился, макая ножом смертоносным.
        Прянул и быстрый Пелид, и наполнился дух его гнева
        Бурного; он перед грудью уставил свой щит велелепный,
        Дивно украшенный; шлем на главе его четверобляшный
 315 Зыблется светлый, волнуется пышная грива златая,
        Густо Гефестом разлитая окрест высокого гребня.
        Но, как звезда меж звездами в сумраке ночи сияет,
        Геспер, который на небе прекраснее всех и светлее, –
        Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим
 320 В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя,
        Места на теле прекрасном ища для верных ударов.
        Но у героя все тело доспех покрывал медноковный,
        Пышный, который похитил он, мощь одолевши Патрокла.
        Там лишь, где выю ключи с раменами связуют, гортани
 325 Часть обнажалася, место, где гибель душе неизбежна:
        Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида;
        Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало;
        Только гортани ему не рассек сокрушительный ясень
        Вовсе, чтоб мог, умирающий, несколько слов он промолвить;
 330 Грянулся в прах он,– и громко вскричал Ахиллес, торжествуя:
       "Гектор, Патрокла убил ты – и думал живым оставаться!
        Ты и меня не страшился, когда я от битв удалялся,
        Враг безрассудный! Но мститель его, несравненно сильнейший,
        Нежели ты, за судами ахейскими я оставался,
 335 Я, и колена тебе сокрушивший! Тебя для позора
        Птицы и псы разорвут, а его погребут аргивяне".

       Дышащий томно, ему отвечал шлемоблещущий Гектор:
        "Жизнью тебя и твоими родными у ног заклинаю.
        О! не давай ты меня на терзание псам мирмидонским;
 340 Меди, ценного злата, сколько желаешь ты, требуй;
        Вышлют тебе искупленье отец и почтенная матерь;
        Тело лишь в дом возврати, чтоб трояне меня и троянки,
        Честь воздавая последнюю, в доме огню приобщили".

       Мрачно смотря на него, говорил Ахиллес быстроногий:
 345 "Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными!
       Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,
       Тело сырое твое пожирал бы я,– то ты мне сделал!
        Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит
        Псов пожирающих! Если и в десять, и в двадцать крат мне
350 Пышных даров привезут и столько ж еще обещают;
        Если тебя самого прикажет на золото взвесить
        Царь Илиона Приам, и тогда – на одре погребальном
       Матерь Гекуба тебя, своего не оплачет рожденья;
        Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают! "

355 Дух испуская, к нему провещал шлемоблещущий Гектор:
       "Знал я тебя; предчувствовал я, что моим ты моленьем
       Тронут не будешь: в груди у тебя железное сердце.
        Но трепещи, да не буду тебе я божиим гневом
        В оный день, когда Александр и Феб стреловержец,
 360 Как ни могучего, в Скейских воротах тебя ниспровергнут!"

       Так говорящего, Гектора мрачная Смерть осеняет:
        Тихо душа, из уст излетевши, нисходит к Аиду,
        Плачась на долю свою, оставляя и младость и крепость.

       Но к нему, и к умершему, сын быстроногий Пелеев
365 Крикнул еще: "Умирай! а мою неизбежную смерть я
        Встречу, когда ни пошлет громовержец и вечные боги! "

       Так произнес – и из мертвого вырвал убийственный ясень,
        В сторону бросил его и доспех совлекал с Дарданида,
        Кровью облитый. Сбежались другие ахейские мужи.
 370 Все, изумляясь, смотрели на рост и на образ чудесный
        Гектора и, приближаяся, каждый пронзал его пикой.
        Так говорили иные, один на другого взглянувши:
        "О! несравненно теперь к осязанию мягче сей Гектор,
        Нежели был, как бросал на суда пожирающий пламень! "

375 Так не один говорил – и копьем прободал, приближаясь.
        Но, его между тем обнажив, Ахиллес быстроногий
        Стал средь ахеян, и к ним устремил он крылатые речи:
       "Други, герои ахейцы, бесстрашные слуги Арея!
        Мужа сего победить наконец даровали мне боги,
380 Зла сотворившего более, нежели все илионцы.
        Ныне с оружием мы покусимся на град крепкостенный;
        Граждан троянских изведаем помыслы, как полагают:
        Бросить ли замок высокий, сраженному сыну Приама;
        Или держаться дерзают, когда и вождя их не стало?
 385 Но каким помышлениям сердце мое предается!
        Мертвый лежит у судов, не оплаканный, не погребенный,
        Друг мой Патрокл! Не забуду его, не забуду, пока я
        Между живыми влачусь и стопами земли прикасаюсь!
        Если ж умершие смертные память теряют в Аиде,
 390 Буду я помнить и там моего благородного друга!
        Ныне победный пеан воспойте, ахейские мужи:
        Мы же пойдем, волоча и его, к кораблям быстролетным.
        Добыли светлой мы славы! Повержен божественный Гектор!
        Гектор, которого Трои сыны величали, как бога! "

395 Рек – и на Гектора он недостойное дело замыслил:
        Сам на обеих ногах проколол ему жилы сухие
        Сзади от пят и до глезн и, продевши ремни, к колеснице
        Тело его привязал, а главу волочиться оставил;
        Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая,
 400 Коней бичом поразил; полетели послушные кони.
        Прах от влекомого вьется столпом; по земле, растрепавшись,
        Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху
        Бьется, прекрасная прежде; а ныне врагам Олимпиец
        Дал опозорить ее на родимой земле илионской!
 405 Вся голова почернела под перстию. Мать увидала,
        Рвет седые власы, дорогое с себя покрывало
        Мечет далеко и горестный вопль подымает о сыне.
        Горько рыдал и отец престарелый; кругом же граждане
        Подняли плач; раздавалися вопли по целому граду.
 410 Было подобно, как будто, от края до края, высокий
        Весь Илион от своих оснований в огне рассыпался!
        Мужи держали с трудом исступленного горестью старца,
        Рвавшегось в поле вратами Дарданскими выйти из града.
        Он умолял их, тоскующий, он расстилался по праху,
 415 Он говорил, называя по имени каждого мужа:
        "Други, пустите меня одного, не заботясь, пустите
        Выйти из града! Один я пойду к кораблям мирмидонским;
        Буду молить я губителя, мрачного сердцем злодея.
        Может быть, лета почтит он, над старостью, может быть, дряхлой
 420 Сжалится: он человек, отца он такого ж имеет,
        Старца Пелея, который его породил и взлелеял
        К горю троян и стократ к жесточайшему горю Приама!
        Сколько сынов у меня он похитил во цвете их жизни!
        Но обо всех сокрушаюсь я менее, чем об едином!
 425 Горесть о нем неутешная скоро сведет меня к гробу,
        Горесть о Гекторе! О, хоть на сих бы руках он скончался!
        Мы бы хоть душу насытили плачем над ним и рыданьем,
        Я, безотрадный отец, и его злополучная матерь!"

       Так говорил он, рыдая; и с старцем стенали трояне.
 430 Но меж троянок Гекуба плачевнейший вопль подымает:
       "Сын мой, мне, злополучной, почто еще жить для страданий,
        Все потерявшей с тобою! Моею и дни ты и ночи
        Славою был в Илионе, всеобщей надеждою в царстве
        Жен и мужей илионских! Тебя, как хранителя бога,
 435 Всюду встречали они; величайшею был ты их славой
        В жизни своей и тебя, нам бесценного, смерть обымает!"

       Плакала мать. Но еще ничего не слыхала супруга
        В доме об Гекторе; вестник еще не являлся к ней верный
        Весть объявить, что супруг за вратами в поле остался.
 440 Ткала одежду она в отдаленнейшем тереме дома,
        Яркую ткань, и цветные по ней рассыпала узоры.
        Прежде ж дала повеленье прислужницам пышноволосым
        Огнь развести под великим треногом, да будет готова
        Гектору теплая ванна, как с боя он в дом возвратится.
 445 Бедная! дум не имела, что Гектор далеко от дома
        Пал под рукой Ахиллеса, смирен светлоокой Афиной.
       Вдруг Андромаха услышала крики и вопли на башне,
       Вздрогнула вся и челнок из руки на помост уронила;
       Встала и к двум говорила прислужницам пышноволосым:
450 "Встаньте, идите за мной; посмотрю я, что совершилось?
       Слышу почтенной свекрови я крик: подымается сердце,
       Бьется, как вырваться хочет; колена мои цепенеют!
        Близкая, верно, беда Дарданида сынам угрожает? ..
        О! удалися от слуха подобная весть! Но от страха
 455 Я трепещу... Не бесстрашного ль Гектора богу подобный
        В поле, отрезав от стен, Ахиллес одинокого гонит?
        Боги! уже не смиряет ли храбрость его роковую,
        Коей он дышит? В толпе никогда не останется Гектор:
        Первый вперед полетит, никому не уступит в геройстве!"

460 Так произнесши, из терема бросилась, будто менада,
        С сильно трепещущим сердцем, и обе прислужницы следом;
        Быстро на башню взошла и, сквозь сонм пролетевши народный,
        Стала, со стен оглянулась кругом и его увидала
        Тело, влачимое в прахе: безжалостно бурные кони
 465 Полем его волокли к кораблям быстролетным ахеян.
        Темная ночь Андромахины ясные очи покрыла;
        Навзничь упала она и, казалося, дух испустила.
        Спала с нее и далеко рассыпалась пышная повязь,
        Ленты, прозрачная сеть и прекрасноплетеные тесмы;
 470 Спал и покров, блистательный дар золотой Афродиты,
        Данный в день оный царевне, как Гектор ее меднолатный
        Из дому взял Этиона, отдавши несметное вено.
        Вкруг Андромахи невестки ее и золовки, толпяся,
        Бледную долго держали, казалось, убитую скорбью.
 475 В чувство пришедши она и дыхание в персях собравши,
        Горько навзрыд зарыдала и так среди жен говорила:
       "Гектор, о горе мне, бедной! Мы с одинакою долей
        Оба родилися: ты в Илионе, в Приамовом доме,
        Я, злополучная, в Фивах, при скатах лесистого Плака,
 480 В доме царя Этиона; меня возрастил он от детства,
        Смертный несчастный несчастную. О, для чего я родилась!
        Ты, о супруг мой, в Аидовы домы, в подземные бездны
        Сходишь навек и меня к неутешной тоске покидаешь
        В доме вдовою; а сын, злополучными нами рожденный,
 485 Бедный и сирый младенец! Увы, ни ему ты не будешь
        В жизни отрадою, Гектор,– ты пал! – ни тебе он не будет!
        Ежели он и спасется в погибельной брани ахейской,
        Труд беспрерывный его, бесконечное горе в грядущем
        Ждут беспокровного: чуждый захватит сиротские нивы.
 490 С днем сиротства сирота и товарищей детства теряет;
        Бродит один с головою пониклой, с заплаканным взором.
        В нужде приходит ли он к отцовым друзьям и, просящий,
        То одного, то другого смиренно касается ризы,–
        Сжалясь, иной сиротливому чару едва наклоняет,
 495 Только уста омочает и неба в устах не омочит.
        Чаще ж его от трапезы счастливец семейственный гонит,
        И толкая рукой, и обидной преследуя речью:
        – Прочь ты исчезни! не твой здесь отец пирует с друзьями! –
        Плачущий к матери, к бедной вдовице дитя возвратится,
 500 Астианакс мой, который всегда у отца на коленах
        Мозгом лишь агнцев питался и туком овец среброрунных;
        Если же сон обнимал, утомленного играми детства,
        Сладостно спал он на ложе при лоне кормилицы нежном,
        В мягкой постели своей, удовольствием сердца блистая.
 505 Что же теперь испытает, лишенный родителя, бедный
        Астианакс наш, которого так называют трояне,
        Ибо один защищал ты врата и троянские стены,
        Гектор; а ныне у вражьих судов, далеко от родимых,
        Черви тебя пожирают, раздранного псами, нагого!
 510 Наг ты лежишь! а тебе одеяния сколько в чертогах,
        Риз и прекрасных и тонких, сотканных руками троянок!
        Все их теперь я, несчастная, в огненный пламень повергну!
        Сделал ты их бесполезными, в них и лежать ты не будешь!
        В сонме троян и троянок сожгу их, тебе я во славу!"

515 Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки.

      Гомер. Илиада. Песнь двадцать третья. Погребение Патрокла. Игры.

        ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

     ПОГРЕБЕНИЕ ПАТРОКЛА. ИГРЫ

       Так сокрушались трояне по граду. В то время ахейцы,
        К черным своим кораблям возвратяся, на брег Геллеспонта,
        Быстро рассеялись все по широкому ратному стану.
        Но мирмидонцам своим расходиться Пелид не позволил;
 5     Став посредине дружин их воинственных, он говорил им:
       "Быстрые конники, верные други мои, мирмидонцы!
        Мы от ярма отрешать не станем коней звуконогих;
        Мы на конях, в колесницах, приближимся все и оплачем
        Друга Патрокла: почтим подобающей мертвого честью.
 10   Но, когда мы сердца удовольствуем горестным плачем,
        Здесь, отрешивши коней, вечерять неразлучные будем".

       Рек – и рыдание начал; и все зарыдали дружины.
        Трижды вкруг тела они долгогривых коней обогнали
        С воплем плачевным: Фетида их чувства на плач возбуждала.
 15   Вкруг орошался песок, орошались слезами доспехи
        Каждого воина; так был оплакиван вождь их могучий.
        Царь Ахиллес между ними рыдание горькое начал,
        Грозные руки на грудь положив бездыханного друга:
        "Радуйся, храбрый Патрокл! и в Аидовом радуйся доме!
20   Все для тебя совершаю я, что совершить обрекался:
        Гектор сюда привлечен и повергнется псам на терзанье;
        Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейших
        Юных троянских сынов, за смерть твою отомщая! "

       Рек,– и на Гектора он недостойное дело замыслил:
 25   Ниц пред Патрокла одром распростер Дарданиона в прахе.
        Тою порой мирмидонцы с рамен светозарные брони
        Сняли; от ярм отрешили гремящих копытами коней
        И, неисчетные, близ корабля Ахиллеса героя
        Сели; а он учреждал им блистательный пир похоронный.
 30   Множество сильных тельцов под ударом железа ревело,
        Вкруг поражаемых; множество коз и агнцев блеющих;
        Множество туком цветущих закланных свиней белоклыких
        Окрест разложено было на ярком огне обжигаться:
        Кровь как из чанов лилася вокруг Менетидова тела.
 35   Но царя Эакида, Пелеева быстрого сына,
        К сыну Атрея царю повели воеводы ахеян,
        С многим трудом убедив, огорченного гневом за друга.
        Сонму пришедшему к сени Атреева мощного сына,
        Царь повелел немедленно вестникам звонкоголосым
 40   Медный треножник поставить к огню, не преклонится ль к просьбе
        Царь Ахиллес, чтоб омыться от бранного праха и крови.
        Он отрекался решительно, клятвою он заклинался:
        "Нет, Зевесом клянусь, божеством высочайшим, сильнейшим!
       Нет, моей головы не коснется сосуд омовений
 45   Прежде, чем друга огню не предам, не насыплю могилы
        И власов не обрежу! Другая подобная горесть
        Сердца уже не пройдет мне, пока средь живых я скитаюсь!
        Но поспешим и приступим немедля к ужасному пиру.
        Ты, владыка мужей, повели, Агамемнон, заутра
 50   Леса к костру навозить и на береге все уготовить,
        Что мертвецу подобает, сходящему в мрачные сени.
        Пусть Менетида скорее священное пламя Гефеста
        Скроет от взоров моих, и воинство к делу приступит".

       Так говорил,– и, внимательно слушав, ему покорились.
 55   Скоро под сенью Атридовой вечерю им предложили;
        Все наслаждались, довольствуя сердце обилием равным;
        И, когда питием и пищею глад утолили,
        Все разошлись успокоиться, каждый под сень уклонился.

       Только Пелид на брегу неумолкношумящего моря
 60   Тяжко стенящий лежал, окруженный толпой мирмидонян,
        Ниц на поляне, где волны лишь мутные билися в берег.
        Там над Пелидом сон, сердечных тревог укротитель,
        Сладкий разлился: герой истомил благородные члены,
        Гектора быстро гоня пред высокой стеной Илиона.
 65   Там Ахиллесу явилась душа несчастливца Патрокла,
        Призрак, величием с ним и очами прекрасными сходный;
        Та ж и одежда, и голос тот самый, сердцу знакомый.
        Стала душа над главой и такие слова говорила:
        "Спишь, Ахиллес! неужели меня ты забвению предал?
 70   Не был ко мне равнодушен к живому ты, к мертвому ль будешь?
        О! погреби ты меня, да войду я в обитель Аида!
        Души, тени умерших, меня от ворот его гонят
        И к теням приобщиться к себе за реку не пускают;
        Тщетно скитаюся я пред широковоротным Аидом.
 75   Дай мне, печальному, руку: вовеки уже пред живущих
        Я не приду из Аида, тобою огню приобщенный!
        Больше с тобой, как бывало, вдали от друзей мирмидонских
        Сидя, не будем советы советовать: рок ненавистный,
        Мне предназначенный с жизнью, меня поглотил невозвратно.
 80   Рок – и тебе самому, Ахиллес, бессмертным подобный,
        Здесь, под высокой стеною троян благородных, погибнуть!
        Слово еще я реку, завещанью внимай и исполни.
        Кости мои, Ахиллес, да не будут розно с твоими;
        Вместе пусть лягут, как вместе от юности мы возрастали
 85   В ваших чертогах. Младого меня из Опунта Менетий
        В дом ваш привел, по причине печального смертоубийства,
        В день злополучный, когда, маломысленный, я ненарочно
        Амфидамасова сына убил, за лодыги поссорясь.
        В дом свой приняв благосклонно меня, твой отец благородный
 90   Нежно с тобой воспитал и твоим товарищем назвал.
        Пусть же и кости наши гробница одна сокрывает,
        Урна златая, Фетиды матери дар драгоценный! "

       Быстро к нему простираясь, воскликнул Пелид благородный:
       "Ты ли, друг мот любезнейший, мертвый меня посещаешь?
 95   Ты ль полагаешь заветы мне крепкие? Я совершу их,
        Радостно все совершу и исполню, как ты завещаешь.
        Но приближься