шинами стали на якорь у стен с  разных сторон, пытаясь их  пробить. Однако
оказалось, что корабли  не могут подходить вплотную к стенам -- этому мешают
камни, во множестве сброшенные в море. Александр  решил вытащить их из воды.
Дело  это  было  трудное, потому что  приходилось  действовать с судов,  но,
несмотря на противодействие тирийцев, македонцы с помощью машин извлекли все
камни  из  моря и  расчистили подходы к самым  стенам. Тирийцы, оказавшись в
безвыходном  положении,  попытались  прорвать  блокаду  киприотов,  но  были
разбиты и вернулись в гавань.
     Теперь македонцы смогли  подвести машины к самым стенам. Однако машины,
стоявшие на  насыпи, не нанесли стене  никаких значительных повреждений: так
она была крепка. Тогда суда с машинами подвели к той  части  стены,  которая
была  обращена к Египту.  Она  оказалась менее  прочной,  и на  значительном
протяжении ее расшатали таранами. Часть  стены обломилась и рухнула. Три дня
спустя, выждав безветренную погоду, Александр подвел корабли  к  пролому. На
берег перебросили мостки и по ним  устремились в пролом на стену. После того
как часть стены была захвачена, Александр прямо по ней устремился к царскому
дворцу.
     Финикийцы, стоявшие  со своими судами у  гавани,  обращенной  к Египту,
ворвались в нее, разнеся цепи, которыми она была заперта, и  нанесли тяжелые
повреждения  тирийским  кораблям. Киприоты вошли  в другую гавань со стороны
Сидона,  которая не  была  заперта  цепями,  и  сразу овладели в  этом месте
городом.  Многие тирийцы, видя, что стена  захвачена,  отступили к Агенорию.
Александр ударил на  них  с щитоносцами,  опрокинул  и перебил.  После этого
началась   страшная   бойня.   Македонцы,   измученные  длительной   осадой,
зверствовали:  было  перебито около  8000 человек.  Всех укрывшихся  в храме
Геракла Александр помиловал, остальных продали в  рабство.  Таких  оказалось
около  30  000  человек  (Арриан:  2;  20--24).  Две  тысячи  юношей,  также
оказавшихся в плену, Александр велел повесить (Диодор: 17; 46).
     Когда Александр был еще занят осадой Тира, к нему пришли послы от Дария
с такими  предложениями: Дарий дает Александру  10  000  талантов  выкупа за
мать, жену  и детей; вся  земля за Евфратом вплоть До Эллинского  моря будет
принадлежать Александру; Александр женится на дочери Дария и будет пребывать
с  ним  в мире  и союзе.  Послы предложили все  это  на  собрании  диадохов.
Рассказывают,  будто  Парменион  сказал  Александру,  что  если  бы  он  был
Александром,  то  с  радостью прекратил бы  войну  На  этих  условиях  и  не
подвергал бы себя в дальнейшем опасностям. Александр ответил, что  он так бы
и поступил, если бы он был Парменионом, но так как он  Александр, то ответил
Дарию следующим образом: он не нуждается в  деньгах Дария и не примет вместо
всей страны только часть ее: и деньги, и вся страна принадлежат ему. Если он
пожелает жениться на дочери Дария, то женится и без согласия Дария. Он велит
Дарию  явиться к  нему, если  тот хочет доброго  к  себе  отношения.  Дарий,
выслушав  все  это,  отказался от  переговоров  с  Александром и  стал вновь
готовиться к войне.
     Александр  решил идти походом на Египет. Вся Палестина признала уже его
власть,  кроме города  Газы,  которым  управлял  евнух  по имени  Бат.  Газа
отстояла от моря на 20  стадий. Дорога к ней шла зыбучими песками, а морское
дно у города было илистое и вязкое. Это был большой город, последний на пути
из Финикии в Египет, в начале пустыни, располагался на высоком валу, который
был  обведен  еще  крепкой  стеной. Александр, подойдя к  Газе,  остановился
лагерем  к югу от  города  в  том  месте,  где стена  казалась ему  наиболее
доступной,  и велел  собирать  машины. Строители  машин говорили, что  взять
стену приступом  нельзя из-за высоты вала, но Александр считал, что взять ее
тем необходимее, чем это труднее. Он  решил  насыпать  напротив города  свой
вал,  чтобы с  этой насыпи, равной  по  высоте валу Газы, подвести  машины к
стенам. Когда решили, что вал поднят на достаточную высоту, стали готовиться
к  штурму. Неприятель, видя  это, сделал вылазку.  В бою Александр был ранен
стрелой из катапульты, которая  насквозь пробила щит и панцирь. Тем временем
прибыли  машины. Их втащили на вал  и  с их  помощью  расшатали значительную
часть стен; кроме того, во многих местах были прорыты подземные ходы. Стена,
оседая в провалы, рухнула во многих местах. Но и после этого горожане отбили
три штурма. В  четвертый раз Александр повел македонцев  сам,  хотя еще и не
оправился  от раны.  На  этот раз  штурм  был успешным. Македонцы  ворвались
внутрь.  Горожане,  хотя  их дело  было  безнадежно,  бились до  последнего.
Оставшихся женщин и детей Александр продал в рабство (Арриан: 2; 25--27).
     Завершив   завоевание  Сирии,  Александр  отправил  добычу   Олимпиаде,
Клеопатре и друзьям. Вместе с тем ему пришло на память одно детское желание.
Когда однажды  его воспитатель  Леонид  совершал жертвоприношение, маленький
Александр  подбежал  к нему  и,  схватив  пригоршню благовоний, бросил их  в
огонь. "Когда, Александр, ты завоюешь страну, обильную ароматами, -- заметил
ему Леонид,  --  тогда ты будешь так  щедро  их жечь. А  пока  то, что есть,
расходуй бережливо". Теперь же, вспомнив об этом  случае,  Александр  послал
Леониду  500  талантов ладана и  100  смирны. А  в письме  написал  ему: "Мы
послали тебе ладана и  смирны  в изобилии: перестань скаредничать с богами".
Рассказывают также,  что  Александру преподнесли ящичек изумительной работы,
принадлежавший раньше  Дарию. Друзья советовали хранить здесь  самую большую
драгоценность. Александр  сказал, что положит сюда "Илиаду" Гомера (Плутарх:
"Александр"; 25--26).
     В начале 331 г. до Р.Х. Александр пошел на Египет и, выступив из  Газы,
на седьмой  день  прибыл  в  египетский город  Пелусий.  У  Маза-ка,  перса,
которого Дарий  поставил сатрапом Египта, не  было персидского войска, и он,
узнав об исходе  сражения  при Иссе, беспрепятственно впустил  Александра  в
страну  и  ее  города.  Александр ввел  в Пелусий гарнизон,  кораблям  велел
подняться по  реке до Мемфиса,  а сам отправился к  Гелиополю. Земли,  через
которые  проходила  его  дорога, добровольно  покорялись ему.  Из  Гелиополя
Александр  прибыл в Мемфис, где принес жертвы разным  богам, а оттуда поплыл
вниз по Нилу к морю. Местность против острова  Фарос в устье Нила показалась
чрезвычайно подходящей для основания города, который, по его  мнению, должен
был здесь процветать. Его охватило горячее желание осуществить эту мысль,  и
он сам разметил знаками, где устроить агору, где каким богам поставить храмы
и по каким местам  вести кругом стены. За этим занятием  Александра  застало
известие о полной победе македонцев на море. Все  острова признали их власть
над  собой,  а  персидский  военачальник  Фарнабаз был  схвачен на  Хиосе  с
остатками своего флота.
     Из  вновь  основанного  города, который  получил название  Александрии,
Александр решил отправиться в храм Аммона  в Ливию, чтобы вопросить оракул у
бога. Сначала путь шел вблизи моря, а потом в глубь  материка  через сыпучие
пески  среди безводной пустыни. Область, где  находился  храм,  представляла
собой небольшой оазис, сплошь  засаженный плодовыми  деревьями,  маслинами и
финиковыми  пальмами. Александр пришел в восторг от этого места (Арриан:  3;
1--4). В храме пророк  приветствовал Александра от  имени бога  как от имени
отца. Александр спросил, не скрылся ли от него кто-нибудь из убийц его отца.
Пророк  приказал ему  не  кощунствовать: отец  у него  не  смертный человек.
Александр  изменил свой  вопрос  и  осведомился, всех  ли  убийц Филиппа  он
наказал. Затем он спросил,  дано ли ему будет  стать  владыкой  всех  людей.
Когда  бог  изрек, что  это  ему будет  дано и  что  Филипп вполне  отомщен,
Александр принес богу великолепные дары. Некоторые рассказывают, что пророк,
желая  из любезности  обратиться к нему  по-гречески  "сын  мой", спутался в
буквах и сказал "сын Зевса". Александр обрадовался этой ошибке; так  и пошла
молва, что он сын  Зевса, так как бог  так назвал его. Вообще, он держался с
варварами  гордо,  как человек, совершенно  уверенный в  своем  божественном
происхождении; перед греками он выступал в качестве  бога осторожно и редко.
Из многих слов и шуток Александра видно, что  сам он не был одурманен мыслью
о  своей божественности и  не допускал ее;  она была для него средством  для
порабощения других  (Плутарх: "Александр";  27--  28).  Но  и  бесследно для
Александра это пророчество не прошло. С тех пор увеличилось его высокомерие,
возросла надменность и исчезла та обходительность, которую он приобрел ранее
от изучения греческой мудрости и от македонского воспитания (Юстин: 11; 11).
     С первыми признаками весны Александр вышел из Мемфиса в Финикию. Прибыв
в  Тир, он уже застал там свой флот. Здесь он опять принес жертву Гераклу  и
устроил празднество с гимнастическими и мусическими состязаниями. Из Тира он
отправился в Дамаск, а оттуда в Месопотамию. К его  приходу через Евфрат уже
было  переброшено  два моста. Мазей,  которому  Дарий  поручил охрану  реки,
оставив  ему  3000 всадников и  много  пехоты,  все время  держал  реку  под
охраной, поэтому македонцы не могли довести мост до противоположного берега,
опасаясь, как бы воины Мазея не начали разрушать его. Мазей, однако, услышав
о приближении  Александра, бежал со всем войском. Сразу после этого мосты на
тот берег были переброшены, и Александр перешел по ним со своим войском.
     Оттуда  он двинулся через Месопотамию, но не  пошел прямо на Вавилон, а
избрал  другую дорогу, двигаясь по  которой войско могло в  изобилии достать
все. Тут была и трава для лошадей, и съестные припасы для солдат; к тому  же
и зной здесь был не  таким жгучим. В пути стало  известно, что Дарий с новой
армией уже покинул  Вавилон и  стоит  за рекой Тигр. Войска  у  персов  было
гораздо больше,  чем под  Иссом --  и  услышав  об этом, Александр  поспешно
двинулся к Тигру. Придя к реке,  он не застал  ни  Дария, ни охраны, которую
оставил  Дарий.  Александр  переправился  через  реку с  трудом,  вследствие
стремительного  течения,  но  никто  не препятствовал  переправе. Снявшись с
берегов Тигра,  Александр пошел через Ассирию вдоль  реки. На четвертый день
после переправы  разведка  сообщила ему, что на равнине видны неприятельские
всадники. Это были передовые ряды персидской армии.
     От пленных узнали, что основу войска Дария составляют в основном отряды
из восточных сатрапий  -- инды, бактрийцы, согдиане, саки и другие окраинные
племена.  Говорили, что  в персидском  войске  насчитывается  до  1 000  000
пехоты, до 40  000 всадников, 15 слонов и 200 серпоносных колесниц (Ар-риан:
3;  6--8). На эти серпоносные  колесницы  Дарий  возлагал особые  надежды  и
сделал  их  ударной  силой  своего  войска. На конце  дышла такой  колесницы
торчали копья с железными наконечниками, с обеих сторон ярма направлены были
против врагов  по три меча;  со спиц  колес торчало  помногу  острых  ножей,
другие  были  прикреплены  к ободьям колес и направлены остриями вниз, чтобы
подсекать все, что только  попадется на пути скачущих коней (Кур-ций Руф: 4;
9).
     Сблизившись друг с другом,  обе армии  стояли четыре дня, не вступая  в
сражение.  В  это  время умерла  Статира, жена  Дария.  Александр устроил ей
роскошные похороны,  на которые  не пожалел  расходов (Плутарх: "Александр";
30). На пятый день македонцы стали сближаться с персами. Когда до противника
оставалось  стадий 30, Александр остановил своих. Посовещавшись с друзьями и
стратегами, он решил начать сражение на рассвете. Объехав поле, он обратился
к начальникам с краткой речью, в которой сказал, что сражаться  они будут не
за Финикию или Египет, как раньше, а за всю Азию. После этого Александр ушел
в свою палатку. Парменион  зашел к нему и стал уговаривать напасть на персов
ночью. Однако Александр отвечал, что ему стыдно красть  победу: на этот  раз
ему надлежит победить открыто, без хитростей.
     Войско  у  Дария  было построено  таким образом: на флангах  находилась
конница. На левом, в основном, бактрийская, а на правом -- сакская. В центре
стояла  пехота,  основу  которой  составляли  персы. Здесь же находился  сам
Дарий.  Перед строем  пехоты  стояли  слоны, а  на флангах,  перед конницей,
серпоносные колесницы. По  обе стороны  от  Дария и персидской пехоты стояли
греческие   наемники.   Их   выставили   против  македонской  фаланги,   как
единственных солдат, которые могли этой фаланге  противостоять. У Александра
расположение войск  было такое: на  правом  фланге находился он сам вместе с
конницей   гетай-ров   (друзей).  Этой  конницей   командовал   Филота,  сын
Пармениона. В  центре, как  обычно, стояла фаланга.  На левом  фланге  также
находилась  конница, основу  которой составляли фессалийцы под командованием
Филиппа, сына Менелая. Всем левым крылом командовал Парменион.
     Так была построена первая линия Александрова войска. За ней он поставил
другую линию так, чтобы иметь два фронта. Начальникам стоявших сзади отрядов
было  приказано: в  том  случае,  если  они увидят,  что  персидское  войско
окружает  македонцев,  повернуть  в полный оборот и принять варваров. Легкую
пехоту Александр расположил впереди первой линии  по всему  фронту. Она была
выставлена специально против колесниц с косами. Кроме того, впереди и правее
основного  построения  стояла  легкая  кавалерия  под командованием  Менида.
Мениду  было  приказано  в  случае, если вражеская  конница начнет объезжать
правый фланг,  повернуть  и  напасть на них сбоку. Всего  у Александра  было
конницы около 7000, а пехоты около 40 000 человек.
     Утром,  когда  началась  битва  и   войска  стали  сходиться,  сражение
развернулось прежде  всего на  правом фланге.  Александр вместе с ге-тайрами
стал обходить  левый фланг Дария. Дарий испугался, как бы македонцы не вышли
на  пересеченную  местность,  где  его  колесницы  окажутся бесполезными,  и
приказал  сакам атаковать македонскую конницу. Начался упорный  бой. Варвары
подавляли своей  численностью, а кроме того,  и  сами саки  и их лошади были
защищены  броней. Несмотря  на это, македонцы выдерживали натиск за натиском
и, нападая отрядами, расстроили ряды врагов.
     В  это  время  против  фаланги были пущены серпоносные  колесницы.  Но,
прежде чем персы достигли  ее, им  пришлось  иметь  дело  с легкой  пехотой,
основу которой составляли агриане. Они встретили колесницы  градом дротиков,
многих возниц перебили, других стащили на землю. Но все же многим колесницам
удалось пронестись сквозь ряды: солдаты, как им было приказано, расступились
перед  несущимися  колесницами  и  пропустили их.  Большинство  колесниц  не
причинило вреда (Арриан: 3; 8--13).
     Тем  временем  левое   крыло,  находившееся  под  командой  Пармениона,
дрогнуло  и  начало  отступать  под натиском  бактрийской конницы,  неистово
обрушившейся на македонцев (Плутарх: "Александр";  32). Линия была прорвана:
через образовавшийся прорыв  часть индов и  персидской  конницы  пробилась к
обозу македонцев. Здесь завязалась горячая схватка. Персы храбро нападали на
людей, в большинстве своем невооруженных и  не  ожидавших нападения. Пленные
варвары  присоединились  к  персам  и вместе  с  ними напали  на  македонцев
(Арриан: 3; 14). Парменион,  теснимый  с обоеих сторон,  послал к Александру
сказать, что лагерь и  весь  обоз пропадут,  если он  тотчас же  не  пришлет
сильной поддержки с передней линии. Получив это известие, Александр ответил,
что Парменион, видно, потерял голову и забыл,  что  победители  получат себе
все имущество врагов; побежденным же придется думать не о деньгах и рабах, а
о  том, как, сражаясь, пасть со  славой и без  укора  (Плутарх: "Александр";
32). В течение некоторого времени на  правом фланге  шло упорное  сражение и
успех склонялся то на ту, то на другую сторону, но когда плотная македонская
фаланга,  ощетинившись сариссами,  бросилась на  персов,  те не выдержали  и
обратились в бегство (Арриан: 3; 14). Александр погнал побежденных к центру,
где  находился Дарий; он увидел  его  издали --  за  выстроенным  в  глубину
царским отрядом. Красивый, рослый  мужчина, тот стоял на высокой  колеснице,
которую  охраняло множество знатных всадников: они окружали ее  в  несколько
рядов и  приготовились встретить неприятеля. Вид Александра  был страшен, он
направил бегущих на тех, кто еще твердо  держался на месте;  большая часть в
ужасе бросилась врассыпную. Лучших и благороднейших  убивали на глазах царя;
падая друг на друга, они задержали  преследование. Дарий, на глазах которого
происходил  весь  этот  ужас,  был  не в  состоянии  повернуть  колесницу  и
ускакать.   Тогда  он   бросил  все,  вскочил,  как   говорят,  на   недавно
ожеребившуюся  кобылу, и  бежал.  Впрочем,  вряд  ли  удалось  бы  ему тогда
убежать, если бы к Александру не явились опять всадники от Парменио-на звать
на помощь (Плутарх: "Александр"; 33).
     На правом  крыле у персов  еще не знали  о бегстве  Дария,  и всадники,
объехав вокруг левого Александрова крыла, теснили воинов Пармениона. Однако,
как  только  предводители  отрядов,  стоявших  за  первой  линией,  узнали о
случившемся,  они,  как  и  было им  приказано, зашли в тыл  персам,  многих
перебили, остальных обратили  в  бегство (Арриан: 3; 14).  Пармениона  позже
обвиняли в том, что в этом сражении он вел себя нерадиво и вяло: может быть,
старость лишила  его отваги, а может быть, по словам Каллисфена, самовластие
Александра его  тяготило, а высокомерие царя вызывало зависть. Александр был
раздосадован  тем,  что вынужден  прекратить  преследование, но  не  показал
солдатам   своих   истинных  чувств  и  приказал   трубить   сбор  (Плутарх:
"Александр";  33).  С конницей  гетайров он вскачь помчался к правому флангу
варваров и напал  на бегущую вражескую конницу. Начался бой, самый жаркий во
всей битве. Варвары, построенные в глубину отрядами, повернулись и напали на
воинов Александра.  Много гетайров было здесь  ранено и убито,  но,  в конце
концов,  Александр одолел. Персы обратились в неудержимое бегство. Александр
готов  был  напасть  на  правое  крыло  неприятеля,  но фессалийская конница
сражалась  так  блистательно,  что  Александру  нечего было  тут  делать. Он
повернул  и  устремился  опять  преследовать Дария.  Погоня продолжалась  до
захода солнца.
     Перейдя  реку  Лик, Александр остановился лагерем,  чтобы дать  немного
отдохнуть  людям  и лошадям. На другой день он прибыл  в  Арбелы и  захватил
здесь деньги и  все имущество  Дария.  Самого царя в Арбелах уже не было. Он
сразу  с  поля битвы  умчался в Мидию, держа  путь к армянским  горам. С ним
бежала  и  бактрийская  конница,  царские родственники и  около  двух  тысяч
наемников-чужеземцев. В Мидию Дарий направился потому, что, по его расчетам,
Александр после сражения должен был направиться  в Вавилон и Сузы, поскольку
Вавилония  и  Сузиана  считались  самыми богатыми  сатрапиями  в  персидской
державе и являлись,  конечно,  желанной  наградой за  невзгоды  и  трудности
войны.
     И Дарий не ошибся. В начале 330 г. до Р.Х. Александр  из Арбел повернул
в Вавилон.  Поход проходил сначала  степью,  а  потом  по  богатой и  хорошо
возделанной  равнине  в  междуречье Тигра  и Евфрата. Вавилон был в то время
одним из крупнейших и богатейших  городов Азии. Прекрасно  укрепленный  и  в
избытке  снабженный всем необходимым, он мог стать серьезным препятствием на
пути македонцев, но сатрап Мазей сдал город, кремль и казну без боя.
     Александр  пробыл  в  Вавилоне  более  месяца, давая  отдых утомленному
войску и готовясь к новому трудному походу. Затем он отправился  в Сузы. Уже
по  дороге он встретил сына царского сатрапа и узнал, что тот  передает  ему
город и всю царскую казну  --  более  50 000 талантов