Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
давая времени для передышки. Чтобы вдохновить воинов,
Септимий разделял с ними все труды, пользовался простой палаткой, ел ту же
пищу и пил то же питье, какие были у всех; нигде не выставлял он напоказ и
императорскую роскошь. Этим он обеспечил еще большую преданность воинов и
заставил их ревностно выполнять все его приказы. Быстро пройдя Паннонию, он
появился у границ Италии и, опередив молву, предстал перед тамошними
жителями как уже прибывший государь раньше, чем они услышали о предстоящем
его прибытии. Никто даже не подумал о том, чтобы организовать ему
сопротивление, повсюду его встречали с лавровыми ветвями и принимали,
раскрыв ворота. Напуганный его стремительностью, Дидий Юлиан не знал, на что
ему решиться. Сначала он заставил сенат объявить Септимия Севера врагом. Но
потом, узнав о его неудержимом движении к Риму, предложил провозгласить его
императором и августом и сделать его соправителем. Но Септимий отверг это
предложение. После этого всем стало ясно, что Дидий обречен. Покинутый
всеми, он был убит в своем Дворце по решению сената (Геродиан: 2;9--12).
После убийства Дидия Юлиана сенат направил к Северу сто сенаторов в
качестве послов для передачи приглашений и поздравлений. Они встретили его в
Интерамне, где он принял их приветствия вооруженный и окруженный
вооруженными людьми; предварительно послы подверглись обыску. На следующий
день, когда его встретила вся дворцовая челядь, он дал каждому послу по 720
золотых и отправил их вперед, разрешив желающим остаться и вернуться в Рим
вместе с ним. Между тем в Риме как среди воинов, так и среди граждан царил
великий страх, так как все видели, что Север с оружием в руках идет на них,
а они еще недавно признали его врагом. К тому же Септимий узнал, что
сирийские легионы провозгласили императором Пес-ценния Нигера. Эдикты и
письма последнего народу и сенату он перехватил с помощью тех лиц, которые
были посланы, и тем предотвратил объявление их народу и чтение их в курии.
Прибыв в Рим, Септимий приказал преторианцам выйти к нему навстречу в одних
подпанцырных одеждах, без оружия. В таком виде он вызвал их к трибуне и
окружил со всех сторон своими солдатами (Спартиан: "Север"; 6). Поднявшись
на трибуну, он заклеймил преторианцев позором за то, что, призванные
охранять особу императора, они вот уже третьего принцепса предают самым
подлым и коварным образом. За эти преступления, а также за многие другие
бесчинства он велел разжаловать солдат претория и изгнать их из Рима
(Геродиан: 2; 13). Вступив в Рим, он, сам вооруженный и окруженный воинами,
поднялся на Капитолий. Оттуда он двинулся дальше и вступил в Па-латинский
дворец, причем перед ним несли отнятые у преторианцев значки, склоненные
вниз, а не поднятые. Затем воины разместились по всему городу -- в храмах, в
портиках, в здании Палатинского дворца, словно на своих квартирах.
Вступление Севера в Рим вызвало чувство страха: воины грабили жителей, ни за
что не платили и грозили городу опустошением (Спартиан: "Север"; 7).
Сенат и народ принимали нового императора с пальмовыми ветвями в руках.
Все в нем вызывало удивление, больше всего -- присутствие ума, стойкость в
трудах, соединенная с твердой уверенностью, смелость в дерзновениях. После
того как народ принял его со славословием и сенат приветствовал его при
вступлении в город, он, как это полагается государю, совершил
жертвоприношения в храме Юпитера и прочих храмах и удалился во дворец. На
следующий день, явившись в сенат, он обратился ко всем с речами, очень
благожелательными и преисполненными добрых надежд, приветствуя всех вместе и
в отдельности, говоря, что он приходит как каратель за убийство Пертинакса;
власть его послужит основанием для введения аристократии, и без суда никто
не будет казнен и не лишится имущества; он не потерпит доносчиков, но
доставит подвластным полнейшее благоденствие и будет во всем поступать,
соревнуясь с властью Марка Аврелия и имея не только имя Пертинакса, но и его
образ мыслей. Говоря так, он внушал большинству расположение и доверие к
своим обещаниям. Однако некоторые из старших, знавшие его нрав,
предсказывали втайне, что он -- человек изворотливый и умеющий искусно
браться за дела, в высшей степени способный прикинуться и притворно выказать
все, что угодно, а также достигнуть того, что ему выгодно и полезно; это
впоследствии и обнаружилось на деле (Геродиан: 2; 14). В то время как он
находился в курии, воины, подняв мятеж, потребовали от сената по десяти
тысяч сестерциев на человека -- по примеру тех, которые привели в Рим
Октавиана Августа и получили такую же сумму. Север хотел сначала обуздать
их, но не мог этого сделать; успокоил он их только щедрой раздачей и после
этого отпустил. Затем он устроил торжественные похороны изображения
Пертинакса, причислив его к богам и дав ему фламина и товарищество жрецов.
Себя он приказал также называть Пертинак-сом, но впоследствии пожелал
отменить это имя как дурное знамение. Потом он заплатил долги своих друзей
(Спартиан: "Север"; 7).
Проведя недолгое время в Риме и сделав щедрые раздачи народу, а также
устроив зрелища и наделив многими дарами воинов, он стал спешить на Восток.
Септимий хотел начать войну неожиданно, пока Нигер бездействовал и
роскошествовал в Антиохии, чтобы застать его неподготовленным. Он приказал
воинам готовиться к выступлению и со всех сторон стягивал войска. Он
снаряжал и морской флот и выслал имевшиеся в Италии триеры, наполнив их
тяжеловооруженными. С величайшей быстротой у него собрались большие и
разнообразны силы: он ведь знал, что ему нужны немалые средства для борьбы
со всем расположенным против Европы материком. Таким образом, он энергично
занимался приготовлением к войне. Одновременно он старался обеспечить свой
тыл: большую тревогу Северу внушали многочисленные войска, расположенные в
Британии. Британией управлял тогда Клодий Альбин -- муж, родом из сенатских
патрициев. Септимий опасался, что Альбин попытается подчинить себе Рим, пока
сам он будет занят делами на Востоке. Поэтому Север пожелал привязать его к
себе, обойдя Альбина хитростью. Север объявил его Цезарем, предупредив его
надежду и стремление приобщением к власти. Он посылал Альбину дружественные
письма, умоляя его предаться заботам о державе, он писал, что нужен будто бы
муж благородного происхождения и именно такого цветущего возраста, так как
сам он стар и мучается болезнью суставов, а дети у него еще очень малы.
Поверив этому, Альбин принял почести с радостью, удовольствовавшись тем, что
без битвы и опасности получил то, к чему стремился. Сделав о том же
донесение сенату, Север, чтобы внушить большее доверие Альбину, приказал
выбить монеты с его изображением и постановкой статуй и прочими почестями
подтвердил дарованную милость. Мудро обезопасив себя всеми этими мерами со
стороны Альбина и Британии, Север поспешил против Нигера (Геродиан: 2;
14--15). Узнав о приближении врага, Нигер занял Византий, а к Кизику послал
своего полководца Эмили-ана, которому приказано было не Допускать переправы
противника через Геллеспонт. Но Север напал на Эмилиана, разгромил его и
захватил Кизик. Отсюда он вторгся в Вифинию, а потом в Галатию и Каппадокию.
Но в горах на пути в Киликию его ждали немалые трудности, так как Нигер
заблаговременно перегородил стенами дорогу через Тавр. Его солдаты, стоявшие
за зубцами стены, скатывали сверху камни и отважно отбивали все атаки. Воины
Севера пали духом и были в отчаянии вследствие прочности и неодолимости
укреплений, защищенных к тому же горой и обрывом. Но когда воины изнемогли,
а их противники считали, что можно менее заботиться об охране, разразился
сильнейший ливень. Бурный поток быстро размыл и прорвал укрепления
ниге-рианцев. Защитники их бежали, и Север легко и беспрепятственно вступил
в Киликию. Нигер двинулся навстречу. Хотя ему и удалось собрать большую
армию, она сильно уступала своими качествами опытной и закаленной в боях
армии Севера. Встреча противников произошла в октябре 194 г. на берегу
Исского залива, на том самом месте, где некогда Александр разгромил Дария.
Битва была чрезвычайно упорной. Убитых было столько, что текущие по равнине
реки несли в море больше крови, чем воды. Наконец, легионы Нигера, прижатые
к берегу и горам, обратились в бегство. Сам Нигер укрылся в Антиохии, но
всадники Севера настигли его и обезглавили. Всех друзей побежденного
императора Север велел казнить; воинам его он даровал амнистию, но многие из
них не пожелали ею воспользоваться: они бежали в Парфию и в дальнейшем
оставались врагами Севера. В начале 195 г. Септимий совершил удачный поход
против царя Осроены Абгара, который был союзником Нигера, и захватил его
царство. Хотел он также двинуться и на парфян, но дела на западе империи
заставили его пока отложить эту войну.
После гибели Нигера Альбин казался Северу лишним и обременительным; к
тому же он слышал, что тот слишком по-императорски упивается именем Цезаря,
что многие особенно видные сенаторы в своих частных тайных письмах
уговаривают его идти на Рим, пока Север занят и отсутствует. Ведь патриции
предпочитали иметь его правителем, так как он был из хорошего рода и, кроме
того, как говорили, у него был добрый нрав. Узнав об этом, Септимий сначала
попробовал избавиться от соперника, подослав к нему убийц. Но Альбин был
начеку и легко разоблачил его козни. Когда распространилось известие, что
покушение не удалось, Север не стал более скрывать своей вражды: он объявил
Альбина врагом и стал готовиться к походу против него. Дела на Востоке он
устроил таким образом, чтобы враги сильнее почувствовали его гнев, а
союзники -- его заботу. Все города, разрушенные Нигером, он велел
восстановить за свой счет. Тех же, кто оказал Нигеру особенно деятельную
поддержку, он разорил поборами и постоями. Столицу Сирии Антиохию он словно
какую-то деревню подчинил лаодикейцам. Также он поступил впоследствии и с
Византием, отдав его перинфянам.
Управившись в короткий срок со всеми делами, он повел свои легионы на
запад и продолжал поход, не задерживаясь ни ради праздников, ни из-за
усталости, не обращая внимания ни на холод, ни на жару. Часто шел он через
холодные и высокие горы среди бурь и снегов с непокрытой головой,
поддерживая своим примером твердость и мужество воинов, так что они терпели
усталость не только из страха или чувства долга, но подражая императору и
соревнуясь с ним.
Известие о том, что Север не медлит, но вот-вот появится, привело
беспечного и изнеженного Альбина в замешательство. Переправившись из
Британии в лежащую напротив Галлию, он разбил там лагерь и отправил послов
во все соседние провинции, требуя от правителей присылки денег и пропитания
для войска. Некоторые послушались и выполнили это требование себе на гибель:
ведь впоследствии они понесли за это наказание. Когда войска Севера прибыли
в Галлию, начались стычки в разных местах, а последнее сражение произошло в
феврале 197 г. при Лугдуне, большом и богатом городе, в котором заперся
Альбин, и откуда он, не выходя сам, послал войско на битву. Сражение было
очень упорным, и исход его долго оставался неясным: ведь британцы храбростью
и кровожадностью ничуть не уступали иллирийцам. По сообщениям рассказывавших
правдиво и беспристрастно современников, фаланга Альбина, против которой
сражался сам Север со своим войском, получила большой перевес, так что Север
бежал, упав с лошади, но, сбросив с себя императорский плащ, остался
незамеченным. Британцы преследовали врагов и уже запели победные песни, как
если бы они добились окончательного успеха, но внезапно появился полководец
Севера Лет со своим свежим, еще не принимавшим участия в битве войском.
Позже его обвиняли в том, что он, ожидая исхода битвы, намеренно медлил,
сберегая силы своего войска, так как сам стремился к власти; поэтому он и
появился не раньше, чем прошла весть о смерти Севера. Это обвинение
подтверждается следующими событиями: позднее, когда все решилось и Север
освободился от забот, он богато одарил всех своих полководцев и только
одного Лета казнил. Но все это случилось позднее. Тогда же, при появлении
Лета с новым войском, воины Севера ободрились, посадили его на коня и
облекли в императорский плащ. Между тем воины Альбина, считая, что они
победили, пребывали в беспорядке; когда же на них обрушилось мощное и еще не
участвовавшее в бою войско, они отступили после недолгого сопротивления.
Бегство их вскоре стало всеобщим, воины Севера преследовали и убивали
врагов, пока не ворвались в город. Лугдун был разграблен и сожжен. Альбина
схватили и обезглавили, а голову его поднесли Северу.
Он же тотчас направил свою ярость против друзей Альбина в Риме. Послав
в столицу голову Альбина, он приказал посадить ее на кол и выставить для
всенародного обозрения. Объявив в письме к народу о своей победе, он под
конец добавил, что голову Альбина он послал для того, чтобы его враги
видели, что им самим предстоит вскоре перенести. Уладив все дела в Британии
и разделив эту провинцию на два наместничества, а также устроив все дела в
Галлии, Север убил всех друзей Альбина, независимо от того, добровольно или
вынужденно они имели с ним дело, конфисковал их имущество, а затем поспешил
в Рим, ведя с собой все войско, чтобы показаться более страшным. Проделав
весь путь по своему обыкновению очень быстро, он вступил в Рим, все еще
полный злобы против оставшихся в живых друзей Альбина. Народ встретил его со
всеми почестями и славословиями, неся лавровые ветви. Сенат тоже его
приветствовал, причем было в великом страхе, ибо большинство предвидело, что
Север, будучи по природе жестоким к врагам и стремящимся наносить обиды даже
по незначительным поводам, не пощадит их теперь, когда он имел для этого
достаточные основания. Итак, Север поднялся в храм Юпитера и, совершив
положенные жертвоприношения, возвратился во дворец; для народа он устроил в
честь своих побед богатые раздачи, а воинам подарил большие деньги и
разрешил многое из того, что раньше им не было позволено. А именно, он
увеличил им содержание, позволил носить золотые кольца и брать себе жен. Все
это прежде считалось чуждым воинскому воздержанию, так как мешало готовности
к войне. Устроив все это, как ему казалось, наилучшим образом, Север пришел
в сенат, взошел на императорский трон и стал горько упрекать друзей Альбина,
одним показывая их тайные письма, которые нашел среди его секретных бумаг,
другим сгавя в вину богатые дары, посланные Альбину. Остальным он указал на
другую их вину: людям с Востока -- на дружбу с Нигером, а тем, кто был из
другой части империи, -- на знакомство с Альбином (Геродиан: 3; 2--8). Вслед
за тем было убито бесчисленное количество мнимых и действительных
сторонников того и другого, среди, них много первых лиц в Риме: сенаторов и
консуля-ров, выдающихся в провинциях происхождением и богатством, а также
много знатных женщин. Имущество всех их было конфисковано и увеличило
средства государственного казначейства. Одновременно было казнено много
знатных испанцев и галлов. Среди казненных оказались и те, кто в свое время
непочтительно отзывался об императоре, шутил или злословил в его адрес
(Спартиан: "Север"; 12, 14). Справедливо полагали, что не только
подозрительность и крутой нрав императора стали причиной стольких злодеяний,
но и его ненасытное корыстолюбие. Ведь еще ни один государь не позволял
деньгам так властвовать над собой. Насколько силой духа, долготерпением в
трудах и опытностью в военном деле Север не уступал никому из самых
прославленных людей, настолько велико было в нем корыстолюбие, питаемое
несправедливыми убийствами под любым предлогом. Напротив, народу Север
стремился угодить, постоянно устраивая за свой счет разнообразные зрелища.
Прожив достаточно времени в Риме, Север объявил своих сыновей
соправителями и императорами. Стремясь снискать славу победителя не только в
междоусобной войне против римских войск (в честь этого события он даже
боялся праздновать триумф), но и в войне с варварами, Север предпринял поход
на Восток, выставив предлогом дружбу Барсения, царя атренов, с Нигером.
Прибыв на место, он пожелал пройти через Армению, но армянский царь,
предупредив его, послал ему деньги, дары и заложников, умоляя о мире и
обещая дружеский союз и преданность. Так как в Армении все вышло согласно
намерению Севера, он сразу же двинулся в Месопотамию против атренов. Разорив
много деревень и городов и опустошив страну, он осадил сами Атры. Город
находился на вершине очень высокой горы, был окружен мощной и крепкой стеной
и славился своими многочисленными лучниками. Пытаясь взять город, римляне
перепробовали все виды осады. Однако атрены храбро защищались и, пуская
сверху стрелы и бросая камни, причиняли войску Севера немалый урон. Многие
воины были не в состоянии переносить душного воздуха и палящего солнца и
умирали от болезней, так что большая часть войска погибла по этой причине, а
не от рук врагов. Так ничего и не добившись, Септимий отвел свои войска в
Сирию.
Успешнее был его поход против Парфии (Геродиан: 3; 8--9), куда он
вторгся зимой 199 г. Север заставил отступить царя Вологеза, дошел до его
столицы Ктесифона и взял ее. Впрочем, и здесь на долю римлян выпало много
бедствий: воины страдали от голода, скверной пищи и мучительных поносов: Из
завоеванных земель была образована провинция Месопотамия, а сам император
получил почетное прозвище "Парфянского". Однако от предложенного сенатом
триумфа Септимий отказался, так как из-за болезни суставов не мог стоять в
колеснице.
Вслед за тем Север двинулся в Иудею. Во время этого похода он утвердил
много прав за жителями Палестины, но под страхом тяжелого наказания запретил
обращение в иудейство и христианство. В 202 г. в Антиохии он утвердил себя и
старшего сына консулами на этот год и отправился в Александрию. Порядок
управления Египтом, не менявшийся со времен Цезаря, он изменил, даровав
александрийцам много прав и, в частности, разрешил им иметь свой совет.
Впоследствии Север всегда говорил, что это путешествие было для него
приятным и благодаря поклонению Се-рапису, ознакомлению с древностями и
необычности природы тех мест. Действительно, он тщательно осмотрел и Мемфис,
и статую Мемнона, и пирамиды, и лабиринт.
Уладив дела на Востоке, Север вернулся в Рим и последующие годы правил
в полном покое. Будучи по природе простым человеком, он и достигнув вершин
власти не изменил своим привычкам. Он носил очень скромную одежду; даже
туника его была только слегка окрашена пурпуром, а плечи он покрывал
грубошерстной хламидой. Он был очень умерен в еде; любил овощи и
воздерживался от мяса (Спартиан: "Север"; 16--17, 19). Жил он большей частью
в загородных дворцах и в приморских частях Кампании, творя суд и занимаясь
государственными делами. Удачливый во всем, он не имел счастья в сыновьях,
так как оба они выросли разнузданными и жестокими, имея все пороки отца, но
не взяв ни одного из его достоинств. К тому же они с ранней юности
ненавидели друг друга и строили взаимно козни. Во многом ради сы