ке  Филиппа были представители разных народностей, то его
смерть  восприняли  по-разному. Одни,  угнетаемые  несправедливым  рабством,
стали  надеяться  на получение  свободы; другим надоела долгая служба, и они
радовались  тому, что  избавились  от  похода в Азию; друзей царя при  столь
неожиданном известии охватил великий  страх. Они представляли  себе то Азию,
вызванную на  бой, то  Европу, еще неукрощенную,  то  иллирийцев, фракийцев,
дарданцев  и  другие варварские  племена, верность которых была сомнительна;
если бы все эти народы одновременно отложились от Македонии, устоять было бы
невозможно (Юстин: 11; 1).
     В  таких обстоятельствах Александр  принял власть.  Ему было 20  лет от
роду:  великое недоброжелательство, страшная ненависть и опасность  окружали
его со всех  сторон  (Плутарх: "Александр"; 11).  Прежде всего он постарался
вселить  бодрость  в самих  македонцев. Он выступил  в народном  собрании  и
своими  твердыми  речами  сразу  внушил веру  в  себя.  Всех  македонцев  он
освободил  от государственных  повинностей,  кроме  воинской службы, и  этим
поступком заслужил такое расположение со стороны всех окружающих, что  стали
говорить:  на  престоле  сменился  человек,  но  доблесть  царская  осталась
неизменной.
     На  похоронах  отца перед  могильным холмом  Александр приказал казнить
всех соучастников его убийства, пощадив только Александра Линкеста. Приказал
он также умертвить своего соперника по праву на власть, своего брата Карана,
рожденного от мачехи (Юс-тин: 11;  1--2). Аттал, племянник Клеопатры, второй
жены Филиппа, мог притязать на царский престол, и Александр  решил покончить
с ним, тем более что за несколько  дней до кончины Филиппа  Клеопатра родила
сына. Аттал еще раньше был отправлен  во главе войска вместе с Парменионом в
Азию.  Своей  щедростью и  ласковым  обхождением с  солдатами он  приобрел в
лагере большую  популярность. У Александра  были основания  бояться, как  бы
этот человек не  стал с  помощью греков  оспаривать  у него власть. Поэтому,
выбрав одного  из друзей, Гекатея,  он  послал его с  достаточным отрядом  в
Азию, поручив ему доставить Аттала живым или, в  случае необходимости, убить
его. Подозрения царя  были  очень  основательны. После  смерти Филиппа Аттал
сначала задумал переворот и  вошел с афинянами в  заговор против Александра,
но  затем одумался, переслал  Александру письмо, полученное от Демосфена,  и
пытался дружественными речами рассеять возводимые на него обвинения. Гекатей
хитростью  убил Аттала  и тем  самым  прекратил в македонском войске  всякие
помыслы о восстании: Аттал был мертв, а Парменион  дружественно расположен к
Александру.
     После  этого  Александр  обратился  к  эллинским  делам,  поскольку они
требовали  неотложного  решения.  Афиняне,  которых  восстанавливал   против
македонцев  Демосфен, обрадовались смерти Филиппа  и  побудили многие города
выступить  за  свою свободу.  Это-лийцы  постановили  вернуть  из  Акарнании
изгнанников,  отправленных туда  по предложению  Филиппа. Амбракиоты изгнали
македонский гарнизон  и установили демократическое правление.  Точно так  же
фиванцы постановили  выгнать гарнизон, стоявший в Кадмее, и не предоставлять
Александру гегемонии  над эллинами. Что касается пелопоннесцев, то тут  дела
были  еще  хуже.  Аркадяне и  лакедемоняне вообще  не  признавали  гегемонии
Македонии, а аргосцы и элейцы готовы  были восстать  в любой момент. Едва ли
можно было надеяться и на окружавшие Македонию варварские племена.
     Действуя  в   этих  трудных  обстоятельствах,  угрожавших  его  власти,
Александр, вопреки ожиданиям, быстро усмирил  все враждебные ему силы. Одних
он привлек  на  свою сторону, действуя  словом  и  убеждением; других смирил
страхом; некоторых покорил и подчинил себе силой.
     Фессалийцев  первых убедил он вручить ему по всенародному постановлению
гегемонию  над  Элладой,  переходившую  к  нему  от отца. Добился  этого  он
исключительно  лестью  и  лаской,  повсюду произнося  дружественные  речи  и
вскружив им  голову широкими  обещаниями. После фессалийцев он отправился на
совет амфиктионов в Фокиду  и также убедил их с общего постановления вручить
ему гегемонию над Элладой. К амбраки-отам он отправил дружественное послание
и убедил их, что еще немного -- и они  получат автономию,  которую  он сам с
охотой собирается им дать.
     Против непокорных  он  двинул македонское войско во  всем  его  грозном
снаряжении. После трудного перехода Александр явился в Беотию, разбил лагерь
неподалеку от Кадмеи и  внушил  ужас жителям Фив. Афиняне, узнав о появлении
царя в Беотии, перестали относиться к нему пренебрежительно. Стремительность
юноши и его энергичная  деятельность сильно напугала людей, враждебно к нему
настроенных.  Афиняне отправили к  Александру послов с просьбой простить их,
если  они замедлили с предоставлением ему гегемонии.  Александр дал ласковый
ответ  послам.  Избавив  афинский народ от великого страха,  он  отправил  в
Коринф приказ  послам  и членам совета встретить  его; когда совет собрался,
Александр произнес речь и своими разумными и кроткими словами убедил эллинов
назначить  его полномочным военачальником Эллады  и  идти с  ним  на персов,
наказать  их за  вину перед  греками. Получив  этот  почетный титул,  царь с
войском вернулся в Македонию и стал готовиться к походу в Азию  (Диодор: 17;
3--5).
     С  наступлением весны 335 г.  до  Р X.  Александр отправился во  Фракию
против трибалов и иллирийцев, так как узнал, что те восстали; кроме того, он
считал, что, отправляясь в такой дальний путь от дома,  не следует оставлять
у себя за спиной соседей, которые до конца не усмирены. Александр  собирался
из  Амфиполя вторгнуться в  землю  так называемых  "независимых"  фракийцев.
Говорят, что, перейдя реку Несс, он на десятый день подошел к Балканам. Там,
в ущелье,  через которое шла дорога на гору, его встретила толпа вооруженных
горцев и "независимые" фракийцы. Они захватили вершину  Гема и приготовились
преградить войску дальнейший  путь.  Сюда  же они затащили множество  телег,
которые  собирались сбросить  на  македонскую фалангу.  Александр, узнав  об
этом, велел  воинам  падать на землю  при  виде  телег и, закрывшись щитами,
лежать, тесно прижавшись друг к другу. Он был уверен, что  телеги перескочут
через  них, не  причинив  вреда.  Так и случилось.  Македонцы приободрились,
видя, что телеги, которых они больше всего боялись, не нанесли им вреда, и с
криком кинулись на фракийцев. Фаланга без труда отбросила плохо  вооруженных
варваров, так что они, побросав оружие, кинулись с горы кто куда.
     Александр, перевалив Балканы, пошел вперед на трибалов и прибыл к  реке
Лигину. Сирм, царь трибалов, укрылся на одном из дунайских островов. Большая
же  часть  трибалов сосредоточилась  в тылу  у  македонцев.  Когда Александр
узнал, куда ушли трибалы, он повернул обратно и застиг их  врасплох. Трибалы
построились в  лесу,  росшем у реки. Александр, выставив  вперед  лучников и
пращников, приказал им осыпать варваров стрелами и камнями. Как он и ожидал,
оказавшись под дождем стрел, трибалы  сделали вылазку. Выманив противника из
леса, Александр атаковал его с  фланга конницей, а с фронта ударила фаланга.
Не выдержав удара, трибалы обратились в бегство.
     На третий день  после этой битвы  Александр подошел  к  Дунаю  и  решил
переправиться через него, чтобы напасть на  гетов. Судов было  мало. Поэтому
полторы тысячи всадников и около 4000 пехотинцев переправились через реку на
набитых   сеном  мешках.  Геты,   пораженные  стремительностью,  с   которой
совершилась  переправа  через  великую  реку,  бежали, не  дав  решительного
сражения. Македонцы овладели их городом. Сюда прибыли  послы от фракийских и
кельтских племен  с  заверениями  дружбы.  Пришли  послы и  от Сирама,  царя
трибалов.  Заключив  мир,  Александр вернулся за  Дунай  и  тут  узнал,  что
иллирийское племя тавлантиев отпало от него, а во главе восстания стоят царь
Главкия  и  изменивший  ему  Клит,  сын  Бардилея.  Александр  отправился  в
Македонию к  городу Пелий,  где находилось  войско Клита. Но едва  македонцы
приступили к  осаде, как появились иллирийцы с Главкией во главе.  Сражаться
на  два  фронта не  было никакой возможности, и Александр начал отступление,
которое проходило через  теснины, занятые врагом, и было очень трудным.  Тем
не менее благодаря искусным маневрам  македонцам без  больших потерь удалось
отступить за реку Эригон. Спустя три дня Александр узнал, что войско Клита и
Главкия находится в полной беспечности: караулы  для охраны  не расставлены,
перед лагерем нет  ни палисада, ни рва, словно  все думают, что  Александр в
страхе бежал.  Ночью Александр незаметно переправился через реку и ударил на
неприятеля,  когда  тот  меньше  всего  этого  ожидал. Многие были  убиты  в
постели, а другие погибли при беспорядочном и паническом отступлении.
     В  это  время некоторые  из  фи-ванских изгнанников  вернулись  в Фивы:
кое-кто в  городе  подстрекал  их к восстанию. Из кадмейского  гарнизона они
вызвали  Аминту  и Ти-молая  и  убили  их за  стенами Кад-меи, когда  те  не
подозревали ничего худого. Явившись в народное собрание, изгнанники убеждали
фиванцев  отпасть  от  Александра, прельщая  их  свободой  и  избавлением от
македонского ига. Так как они  утверждали, что Александр умер  в Иллирии, то
речи их показались толпе особенно  убедительными. Молва о  смерти Александра
разрасталась и шла с разных сторон; прошло действительно немало времени, как
от него  не  приходило  никаких  известий. И как  это обычно бывает в  таких
случаях, люди, не разузнав, как обстоит все на самом деле, выдавали желаемое
за действительное.
     Когда Александр  узнал  о событиях  в  Фивах, он  отнесся  к  ним очень
серьезно. Александр  уже давно  держал  в  подозрении  Афины и  считал,  что
дерзкое предприятие фиванцев  может увенчаться успехом, если к  ним примкнут
лакедемоняне,  другие   пелопоннесцы  и  этолийцы.  Пройдя  через  Эордею  и
Элимиотиду,  он  перевалил через горы Стимфеи  и  Паравии и на  седьмой день
прибыл  в Пелину  в Фессалии. Выступив оттуда, он на шестой  день  вторгся в
Беотию; фиванцы узнали о том, что Александр прошел через Фермопилы, когда он
со всем войском был уже в Онхесте. На следующий день они увидели македонское
войско под стенами Фив (Арриан: 1; 1-- 7).
     Сначала  Александр  не  предпринимал  никаких действий, давая  фиванцам
время одуматься и  посовещаться;  он  предполагал  также, что  один город не
осмелится  выступить  в одиночку  против  такой армии.  И  если  бы фиванцы,
уступая обстоятельствам,  отправили к македонцам  посольство,  прося  мира и
согласия, то Александр охотно пошел бы на переговоры  и удовлетворил бы  все
их просьбы.  Ему хотелось покончить  со смутами в  Элладе и целиком заняться
войной с персами. Теперь же, видя, что фиванцы ни во  что его не  ставят, он
решил сравнять город с землей и таким страшным  делом отвратить от попыток к
отпадению  всех, кто собирался на это  отважиться. Выстроив  войско в боевом
порядке, он приказал объявить: кто из фиванцев пожелает, тот может явиться к
нему и стать причастным  к миру, установленному для всей Эллады. Фиванцы  по
своей  гордости   также   ответили   объявлением:  с  какой-то   башни   они
провозгласили, что каждый, кто желает с помощью персидского царя и  фиванцев
освободить  эллинов и  уничтожить  тирана  Эллады,  пусть  прихо-Дит  к ним.
Александра  это чрезвычайно  оскорбило; вне  себя от  гнева он решил страшно
наказать фиванцев Щиодор: 17; 10).
     Когда начался  бой, фиванцы опрокинули отряд Пердики и лучников, но при
этом  сами растянули и  потеряли  строй.  Видя это, Александр бросил на  них
выстроенную фалангу, которая  и  оттеснила  их за  ворота. Фиванцы бежали  в
таком ужасе, что, теснимые  в город через  ворота,  они не успели эти ворота
закрыть. Вместе с ними ворвались те македонцы, которые бежали сразу за ними.
Навстречу победителям  выступил  македонский  гарнизон  из  Кадмеи. Какое-то
время  отряды фиванцев  еще держались у  храма Амфиона.  Когда же  македонцы
стали нажимать на них со всех сторон, а Александр появлялся то тут,  то там,
фиванцы обратились в бегство. И тогда началось беспорядочное истребление уже
не защищавшихся фиванцев, причем жестокость проявляли не столько  македонцы,
сколько фо-кейцы и беотийцы;  одних из фиванцев застигали в домах, некоторые
пытались  сопротивляться, другие молили о пощаде, припав к жертвенникам,  но
жалости не было ни к женщинам, ни к детям.
     Это бедствие, постигшее Фивы, потрясло остальных эллинов не меньше, чем
самих   участников  этого  дела:  величие  взятого  города,  стремительность
покорения,  неожиданное поражение и неожиданная победа --  все их потрясало.
Но  еще  более  поразила  жестокость,  с  которой  Александр  расправился  с
побежденными.   Александр  поручил   распорядиться   судьбой   Фивсоюзникам,
принимавшим участие  в  этом деле;  те решили поставить  в Кадмее  гарнизон,
город  же срыть  до основания, а  землю, кроме  священной,  разделить  между
союзниками; детей, женщин и  фиванцев,  оставшихся  в живых,  кроме  жрецов,
жриц,  друзей  Филиппа  и  Александра  и  македонских  проксенов,  продать в
рабство. Рассказывают, что  Александр, из  уважения к Пиндару,  сохранил дом
поэта и  спас  его потомков.  Сверх того союзники  постановили  восстановить
Орхомен и Платеи и обнести их стенами (Арриан: 1; 8--10).
     Покончив с  делами  в Элладе,  Александр  вернулся  в Македонию. Зимние
месяцы он посвятил улаживанию своих собственных дел, поскольку  предполагал,
что отсутствие его продлится долго  (в  действительности же он вообще больше
не вернулся на родину). Все свое наследственное состояние, которым он владел
в Македонии  и в  Европе, Александр  разделил между друзьями  (Юстин: 11; 5)
Когда почти все царские доходы были розданы  и расписаны, Пердикка  спросил:
"Что  ты  оставишь  себе  самому,  царь?"  "Надежды", --  ответил  Александр
(Плутарх: "Александр"; 15).
     С наступлением весны 334 г. до Р.Х. Александр отправился к Геллеспонту,
поручив управление Македонией и эллинами Антипат-ру;  он  вел с собою пеших,
легковооруженных и лучников немного больше 30 000 и всадников свыше 5000. На
20-й день после отправления из дому он прибыл в Сеет, оттуда на 160  триерах
войско  переправилось в  Абидос. Александр первым  во всеоружии  вступил  на
азиатскую землю и совершил  паломничество в Трою, где принес  жертву Афине (
Арриан: 1: 11).
     От  Геллеспонта  македонцы  начали наступление  в глубь  Азии.  К этому
времени военачальники Да-рия  собрали  большое  войско  и  выстроили  его  у
переправы через Гра-ник: приходилось сражаться как бы  в воротах Азии, чтобы
войти  в  нее  и   овладеть  ею.  Большинство  испугалось  глубокой  реки  и
обрывистого  крутого  берега,  на  который  надо  было  выходить,  сражаясь.
Парменион ввиду позднего  часа не советовал рисковать, но Александр ответил,
что  если  он  испугается Граника, то ему  стыдно будет перед  Геллеспонтом,
через который он переправился без задержки, и с 13 конными отрядами бросился
в поток. Он  направился  прямо  на  вражеские стрелы  к  обрывистым берегам,
которые  охранялись  конными и пешими  воинами. Поток уносил и  заливал  его
солдат, и казалось, что их  ведет безумец, а  не разумный  и  осмотрительный
вождь. Все же упорно продолжая переправу и с великим трудом одолев  мокрый и
скользкий  от  грязи подьем,  Александр сразу же  вынужден  был  вступить  в
сражение при полном беспорядке в своем войске; противники схватились один на
один,  пока  Александру удалось кое-как  перестроить  своих  переправившихся
воинов.  Враги  наседали с криком;  конница  бросилась на конницу; сражались
копьями, и, когда копья сломались, стали рубиться мечами. Многие пробились к
Александру (он был приметен своим щитом  и шлемом с гребнем, по  обе стороны
которого  торчало  по перу  изумительной  величины  и белизны); дротик попал
сквозь  просвет  в  панцире,  но  не  поранил  Александра.  Двое  персидских
полководцев,  Ресак и Скифридат, вместе устремились на него; он увернулся от
Скифридата,  а на Реса-ка, закованного в  латы, бросился сам.  Копье у  него
сломалось, он  выхватил кинжал. Полководцы схватились врукопашную; Скифридат
подскакал  сбоку и, стремительно приподнявшись, ударил Александра персидским
мечом. Шлем едва выдержал удар, гребень с одним пером отлетел, и лезвие меча
коснулось  волос Александра.  Скифридат замахнулся  вновь,  но его  опередил
Черный Клит, пронзив копьем насквозь. Под мечом Александра пал и Ресак.
     В опасном и трудном  положении  находилась конница, когда переправилась
македонская  фаланга   и  начала  стягиваться  пехота.  Ее  удара  персы  не
выдержали. Неприятель сопротивлялся  слабо и недолго;  все, кроме  греческих
наемников, обратились в бегство. Последние выстроились возле какого-то храма
и хотели сдаться  Александру  под  честное  слово. Но тот,  движимый  скорее
гневом, чем рассудком,  первым напал на них.  Именно на этом месте оказалось
больше  всего  раненых  и  убитых,  потому  что  здесь  македонцам  пришлось
схватиться с мужественными  воинами, потерявшими всякую надежду. Варвары тем
временем успели бежать. Их почти не преследовали (Плутарх: "Александр"; 16).
     От Граника  Александр  двинулся  на Сарды.  В 70  стадиях от города его
встретил  Мифрен, фрурарх  кремля, и важнейшие  люди  города: они сдали  ему
Сарды,  а  Мифрен  вручил  кремль и сокровища, там  находившиеся.  Александр
оставался в  Сардах столько, сколько  требовали  лидийские  дела,  и  оттуда
отправился  в Эфес.  Наемники, стоявшие  в  Эфесе, бежали. Вступив в  город,
Александр восстановил здесь  демократию, а подати, шедшие раньше царю, велел
уплачивать  Артемиде.  Алкимаха,  сына  Агафокла,  Александр  послал  к  тем
эолийским городам и тем ионийцам, которые еще находились под властью персов.
Он приказал  всюду  уничтожать  олигархию и  восстанавливать демократическое
правление,  разрешать всем жить  на их  землях й  отменить  подати,  которые
платились варварам.
     Сам он  из Эфеса  пошел к Ми-лету. Внешний город, покинутый гарнизоном,
он взял сходу и расположился там  лагерем, а  к  стенам  внутреннего  города
велел  подвести машины. Через короткое время часть стен оказалась разрушена,
а другая  сильно  разбита,  и Александр  повел свое  войско на приступ через
развалины  и  проломы.  Под натиском  македонцев, напиравших со всех сторон,
милетя-не и наемники, которым поручена  была  оборона крепости, обратились в
бегство.  Но  большинство  из них оказалось  перебито,  так  как  Милет  был
блокирован с суши и моря. Оставшимся в живых 300 наемникам-эллинам Александр
предложил вступить в свое войско, а милетянам даровал свободу.
     Покончив с этими делами, он пошел в Карию, так как ему сообщили,  что в
Галикарнассе собралась  немалая  сила варваров и чужеземцев. Александр велел
засыпать ров перед  городом, а  к стенам придвинуть  башни и осадные машины.
Все попытки осажденных уничтожить их были  отбиты с немалым  для них уроном.
Родосец  Мемнон, руководивший  обороной,  вскоре понял, что при  сложившемся
положении  вещей  не  сможет  долго  выдерживать  осаду:  часть   стены  уже
обрушилась, часть  пошатнулась; много воинов  погибло при вылазках. Учтя все
это, Мемнон велел поджечь город и, оставив  в акрополе самый лучший отряд со
всем снаряжением, велел перевезти остальных на Кос. Когда Александр узнал  о
происшедшем,  то  велел  сравнять город  с  землей,  а  засевших в  крепости
оставить  пока   без  внимания  --  большого  значения  это  уже  не  имело.
Правительницей Карии он поставил Аду, дочь Ге-катомна.
     Зимние месяцы Александр потратил на покорение Ликии и  Пам-филии, желая
завладеть побережьем и лишить базы вражеский флот.  Заняв после двухмесячной
осады Килену,  он повел  войско в  Гордий, которы