способами увеличивая население города. Вместе
с тем,  дабы избавить  людей  от страха перед фракийцами,  царь с  половиною
сухопутных  сил выступил  для опустошения  ближайших областей Фракии (Ливий:
33; 19, 20, 38).
     За  этими  делами  застали  Анти-оха  римские  послы.  Вначале  частные
свидания  между  царем  и  римлянами отличались  простотой  и  радушием;  но
отношения  изменились,   когда  вслед  за  тем  состоялось   общее  решающее
совещание.  Дело  в том, что  послы потребовали от Антиоха, чтобы он очистил
все азиатские города, раньше подвластные египетскому царю Птолемею, а теперь
им  завоеванные; с особенной настойчивостью они требовали очищения азиатских
городов, ранее  принадлежавших Филиппу Македонскому.  Смешно, в самом  деле,
говорили послы, что Антиох явился после войны, которую  вели  римляне против
Филиппа, и присвоил  себе  плоды победы. В  заключение они  сказали, что  не
понимают, с  какими целями царь совершил  переправу в Европу во главе  столь
многочисленных морских и сухопутных сил. Сообразительному  человеку остается
единственная догадка, что царь собирается напасть на римлян.
     Антиох  возразил, что, во-первых, ему неизвестно, на  чем  основываются
притязания римлян на города Азии, ибо ему кажется,  что римляне имеют на них
меньше прав,  нежели  всякий  другой народ. Во-вторых, он  просил римлян  не
вмешиваться вовсе в дела Азии, как он нисколько не занимается делами Италии.
В  Европу он  переправился  с военными  силами затем, чтобы возвратить  себе
обладание Херсонесом  и городами Фракийского побережья;  ибо господство  над
этими  странами приличествует ему более, чем кому-либо  иному. Первоначально
власть здесь  принадлежала  Лисимаху, потом все  царство  Лисимаха  по праву
войны  сделалось  достоянием  Селевка. В последующие времена,  когда  предки
Антиоха  были отвлечены другими делами,  владения  эти  отторгнул и присвоил
себе  сначала  Птолемей,  потом  Филипп,  и  теперь  он не  ищет завоевания,
пользуясь невзгодами Филиппа,  а  только восстанавливает  прежнее  владение,
опираясь на свое право (Полибий: 18; 50).
     Таким  образом,   обе  стороны  не  достигли  соглашения  и  расстались
недовольные друг другом.  Весной  195 г. до  Р.Х. Антиох отправился  в Эфес.
Здесь догнал его Ганибал, бежавший из своего родного Карфагена. Антиох в это
время находился  в тягостном сомнении и никак  не мог решить -- начинать ему
войну с Римом или  нет. Прибытие Ганибала сыграло немалую роль в принятии им
окончательного решения (Ливий: 33; 41, 49).
     Антиох прежде  собирался напасть  на Грецию и оттуда уже открыть боевые
действия против римлян. Когда он  познакомил  с этими планами  Ганибала, тот
отвечал, что  Греция, давно  истерзанная, является легкой  добычей  для  его
завоевательных  планов. Но Антиох никогда не сломит сил римлян в Греции, так
как у них будет  в изобилии местное  продовольствие и достаточное снабжение.
Поэтому  Ганибал советовал  Антиоху  захватить  какую-либо  часть Италии  и,
двигаясь оттуда, воевать с римлянами так, чтобы их положение и внутри страны
и вне  ее стало более шатким. "Я имею опыт войны с Италией, -- сказал он, --
и  с десятью тысячами людей могу захватить в ней  удобные места и послать  в
Карфаген  к  друзьям  с  поручением поднять  народ". Антиох  с удовольствием
выслушал  эти  слова,  считая,  что приобрести себе помощь для войны  в лице
Карфагена -- дело большое (Аппиан:11; 6, 7).
     В начале  193 г.  до Р.Х. Антиох прибыл в  Эфес. Своего сына Антиоха он
отправил в  Сирию стеречь окраины государства,  чтобы никто не напал с тыла,
воспользовавшись  его отсутствием, а сам  с  наступлением  весны  двинул все
сухопутные  силы  против писидийцев, живущих вокруг Сиды  (Ливий: 35; 13). В
это время в Азию явилось римское посольство, которое  царь принимал в Эфесе.
Переговоры шли в  прежнем ключе: обе стороны говорили о своем дружелюбии, но
при этом  ясно давали понять, что  не потерпят усиления  друг друга. Римляне
часто виделись с Ганибалом и много разговаривали с ним. Они действовали так,
желая, чтобы Ганибал стал подозрительным для царя. И действительно,  Антиох,
узнав об этом, стал относиться  к Ганибалу подозрительно  и с этого  времени
перестал  так  искренне  верить  ему.  Тогда  же  к  Антиоху  прибыли  послы
этолийцев, во главе которых  стоял Тоас. В предыдущей войне, которую римляне
вели против македонского царя Филиппа V, этолийцы воевали на стороне римлян.
Но очень скоро они поняли,  что, освободившись от македонцев,  Эллада только
поменяла старых  господ на  новых. После  многих пререканий и столкновений с
римлянами,  этолийцы  сделались  их  первыми  врагами  и  теперь  планомерно
раздували пламя войны, стараясь  привлечь  к союзу обоих царей -- Антиоха  и
Филиппа.  Послы  объявили  Антиоха  полномочным военачальником  этолийцев  и
пригласили в Грецию. Они не  позволяли  ему ждать войска,  возвращавшиеся из
Центральной   Азии,  но,   превознося  силы  этолийцев,   заявляли,   что  и
лакедемоняне,  и  Филипп  Македонский,  полный  гнева на  римлян,  будут  их
союзниками.  Они торопили  его  с переходом, и  Антиох  очень  легкомысленно
воспылал решимостью, и даже полученное им известие о смерти сына в  Сирии не
приостановило его стремительности (Ап-пиан: 11; 9, 12).
     Осенью  192 г.  до  Р.Х. Антиох выступил  в  поход,  имея сорок  крытых
кораблей и шестьдесят беспалубных. За ним следовало двести грузовых кораблей
со  всякого  рода  припасами и  прочим  снаряжением для  войны. Благополучно
переправившись  через  море, Антиох высадился во Фтиотиде, где  в Птелее его
встретила многолюдная толпа магнессийцев из Деметриады,  недавно отпавшей от
союза с Римом. С Антиохом было 10 000 пехоты, 500 всадников и шесть слонов.
     Посовещавшись с этолийцами, Антиох,  прежде  всего,  обратил свои  силы
против  Халкиды.  Понуждаемые  его  угрозами,  халкидяне  открыли перед  ним
ворота.  После сдачи  главного  города, прочие  города Эвбеи  не  осмелились
оказать  царю  в  повиновении, и еще  до  начала  зимы весь остров покорился
Антиоху. В одном из сражений сирийцы разгромили римский отряд в 500 человек,
и это послужило поводом со стороны Рима для объявления войны (Ливий: 35; 43,
50).
     После  первых  побед  царь  стал  совещаться  о  том, куда  теперь  ему
обратиться.   Ганибал  вновь  заговорил  об  экспедиции  в  Италию,  но  это
предложение не  прошло. После того  как  беотийцы  добровольно  примкнули  к
Антиоху, решено было выступить в Фессалию. Сам Антиох отправился к Ларисе, а
союзникам было приказано собираться у Фер. Ферейцы поначалу хотели сохранить
верность Риму, но после начала осады быстро пришли  в уныние  и сдались.  Их
примеру  последовали жители  Скотусы и  некоторых  других окрестных городов.
Вслед за тем наступила очередь Ларисы, но едва Антиох начал ее осаду, явился
римский  отряд во  главе с  Аппием Клавдием. Не зная о  численности римского
войска (которое на самом деле было  очень небольшим), царь поспешно отступил
к Деметриаде, а союзников распустил по домам.
     Из Деметриады  Антиох  уехал в  Халкиду и  там влюбился  в  халкид-скую
девушку, дочь  Клеоптолема. Сначала он слал  к ее отцу сватов, а потом и сам
стал являться к нему, надоедая открытыми домогательствами, при том, что отец
не хотел связываться  с человеком  неизмеримо  высшего звания. Добившись,  в
конце концов, своего, Антиох отпраздновал свадьбу, словно в мирное время. На
остаток зимы царь  забыл о своих великих замыслах: и о войне с  Римом, и  об
освобождении  Греции.  Не заботясь более  ни  о  чем,  он  проводил время  в
попойках  и  утехах, сопутствующих  вину,  а  также во сне,  настигавшем его
скорей  от  усталости, нежели от пресыщения.  Та же  изнеженность охватила и
всех  царских  военачальников,  стоявших на  зимних  квартирах  повсюду,  но
главным образом в Беотии. В конце  концов, в праздность впали и воины: никто
из них не брал в руки оружие, не выходил на заставы или  в караулы и  вообще
не делал ничего, что предписывают воинские обязанности и долг.
     Когда  пришла  весна,  Антиох   вторгся  в  Акарнанию  и,  действуя  то
хитростью, то угрозами, легко подчинил своей власти  все племя, но  не  смог
овладеть Левкадой -- главным  городом страны. Услыхав о приближении римского
флота, царь опять поспешно отошел к Халкиде. Римляне возвратили себе Фарсал,
Скотусу и  Феры,  пленив  при  этом до  трех  тысяч  сирийцев.  Увидев,  как
оборачиваются события, Антиох рассердился на этолийцев за то, что те пустыми
обещаниями вовлекли  его в авантюрную войну. К  Ганибалу же он опять  вернул
свое  расположение.  Но было уже  поздно прибегать  к  советам карфагенского
полководца -- надо было готовиться к  решительной битве с римлянами.  Антиох
стал отовсюду стягивать в Ламию  войска. Своих солдат  у него  было около 10
000; союзников же явилось намного меньше, чем ожидали.
     С этими силами Антиох выступил к Фермопилам. Узкий  проход между горами
(единственное место, где можно  было пройти) он  велел  перегородить двойным
валом и рвом, а где нужно -- еще и стеной. Этолийцам он велел занять вершины
соседних гор и  стеречь тропу, по  которой некогда персы зашли в тыл  воинам
Леонида.  Когда  началось   сражение,  римляне,   наступая  плотным  строем,
оттеснили  сирийцев   к  самым   укреплениям,  но   здесь  принуждены   были
остановиться. Расположившаяся  на валах  сирийская  фаланга поражала  сверху
легионеров своими длинными копьями, и не было  никакой возможности  сбросить
ее оттуда. Консул Ацилий уже готов был начать отступление, но тут на  холме,
который  господствовал  над  сирийским  лагерем, внезапно появились римляне,
возглавляемые  легатом  Марком Катоном. Этот  отряд еще до  начала  сражения
Ацилий послал в обход позиций Анти-оха.  На рассвете Катон внезапно напал на
спавших  этолийцев,  сбросил их с горы  и большую часть  перебил.  При  виде
римЛян  в  своем  тылу, сирийцы  в страхе  побросали  оружие  и обратились в
бегство  (Ливий: 36;  8-12, 14-16,  18).  Антиох, раненный камнем  в лицо, с
выбитыми зубами,  страдая от нестерпимой боли, тоже обратился в бегство.  Ни
один отряд  не  попытался  сдержать натиск  римлян. Хотя для бегства не было
никаких  возможностей -- ни дорог,  ни  троп, хотя глубокие болота  и острые
камни ждали  тех, кто упадет  или сорвется, все густым потоком хлынули через
теснины и, страшась ударов вражеского меча, сами губили друг друга (Плутарх:
"Катон";  14). Римляне упорно преследовали  врага, перебив  и взяв  пленными
около 10 000 человек.
     Антиох добрался до Халкиды, имея при себе не более 500 воинов.
     Из Халкиды он немедленно отплыл на Теос, а оттуда в Эфес.
     Переправившись  через  Геллеспонт,   Антиох  считал,  что  благополучно
избежал  опасности. Эту уверенность поддерживала в  нем  и большая часть его
друзей. Но Ганибал, лучше знавший упорство римлян и их обычай вести войну до
полного  разгрома противника, твердил, что царю надо ждать  римлян  в Азии и
готовиться   к  продолжению  войны,   которая  только   теперь  и  началась.
Встревоженный Антиох приказал собирать  боевые  корабли, а  сам переправился
вновь  на Херсонес,  чтобы укрепить там гарнизон (Ливий: 36; 18--21, 41). Он
привел  Сест и Абидос  в боевую  готовность, а  Лисимахию превратил базу для
припасов и снаряжения. Сюда  свезли  в  большом  количестве оружие и  запасы
хлеба (Ап-пиан: 11; 21).
     К весне 190 г. до Р.Х. Антиох собрал новую большую армию и выступил  по
направлению  к  Лерга-му,  так как  тамошний царь  Эвмен II оказал  римлянам
большие  услуги  и  вообще показал себя заклятым врагом Антиоха.  Наибольший
страх  в новом царском войске наводили  4000  галльских наемников. Опустошив
окрестности города,  царь переправился в богатые адрамиттейские  земли,  где
его воины тоже захватили богатую добычу. Сам Адрамиттей устоял, но несколько
небольших городов были взяты сирийцами. Возвратившись  после этого похода  в
Сарды, царь решил отправиться к Колофону, подступил к городу и начал осадные
работы.  Но тут  пришло  известие  о разгроме сирийского  флота  у  Мионнеса
(Ливий: 37; 18--21, 26).
     Новость  эта  сильно  поразила  Антиоха.  Будучи  от  природы человеком
легкомысленным,  с  быстро  меняющимся  настроением,  он  совсем  пал духом,
считая, что против него действует злой рок. Поэтому он не только отступил от
Колофона,  но и приказал своим войскам  покинуть  Херсонес.  Сирийцы ушли из
Лисимахии  прежде,  чем  успели  встретиться лицом  к  лицу  с  неприятелем.
Огромные запасы  хлеба, оружия, деньги,  машины -- все  было брошено там и в
полной  неприкосновенности досталось римлянам. Антиох  не  обратил  никакого
внимания и на жителей Лисимахии, сбегавшихся  к нему с женами и  детьми  и с
плачем заклинавших его не бросать их. Царь думал в этот момент только о том,
как  не  допустить  переправы  римлян через  Геллеспонт. Но,  добравшись  до
Абидоса,  он,  словно  пораженный  божеством,  и  здесь ничего не  сделал  и
поспешил уйти в глубь страны, не оставив на переправе никакой охраны.
     Едва консул Сципион узнал об отступлении Антиоха, он стремительно занял
Лисимахию,  а  затем  так  же  спешно  перешел  через Геллеспонт.  Он  успел
оказаться  в  Азии,  раньше,  чем  это стало известно Антиоху  (Аппиан:  11;
28--29). Но как только царь услышал о переправе неприятеля в Азию, он пришел
в крайнее смущение, упал духом  и решил отправить посольство  к Сципиону для
переговоров о  мире.  Выбрал он для  этого  византийца Гераклида, которому и
поручил  объявить  римлянам,  что  уступает  им  города  Лампсак,  Смирну  и
Александрию, из-за которых  и начата была война, равно и все другие города в
Эолиде и  Ионии,  какие в  настоящей  войне  держали  сторону  римлян,  если
римлянам желательно  получить  их.  К  этому  Антиох  добавил, что  согласен
покрыть половину военных расходов римлян (Полибий: 21; 13).  Сципион отвечал
на  это  предложение  так:  если  Антиох нуждается  в  мире,  то  он  должен
отказаться не только от ионийских и этолийских городов, но и от всей области
по эту сторону  Тавра; кроме  того, он должен  оплатить все расходы по  этой
войне,  происшедшей из-за  него  (Аппиан:  11; 29).  Таких  условий  Антиох,
разумеется, не мог принять. Всякое упоминание о мире было  оставлено, и царь
всецело сосредоточился на подготовке к войне (Ливий: 37; 36).
     Решительная битва между противниками произошла в том же году неподалеку
от города  Магнесии. Еще ночью, перед рассветом,  военачальники  вывели свои
войска и расположили их следующим образом. У  Сципиона  левое крыло занимали
10 000 римских тяжеловооруженных, у самой реки Фригий. За ними шли другие 10
000 италийцев;  все они  стояли  в  три ряда в глубину.  Рядом с  италийцами
стояло войско пергамского  царя Эвмена  и 3000 легковооруженных ахейцев. Так
было  выстроено  левое  крыло;  на  правом  же  стояли  всадники:   римские,
италийские и Эвмена -- всего  тоже не более 3000.  К ним были присоединены в
большом  количестве  легковооруженные и стрелки. Всего римлян было около  30
000  (четыре легиона). Что касается слонов, то консул, по совету легата Гнея
Домиция,  поставил их  в  тылу.  У  Антиоха все войско состояло  из  70  000
человек; из  них самая  сильная  часть была  фаланга  --  16 000 человек. Он
поставил ее  в центре,  разделив  на десять частей,  причем по бокам каждого
отряда размещались слоны.  Вид фаланги представлял подобие стены, а слоны --
башен. Что  касается  конницы,  то Антиох  разместил ее на  флангах. Ударной
силой  здесь была тяжелая галльская  конница и македонская гвардия.  Но было
много  и  легкой  кавалерии, набранной из разных  народов. Все  свои надежды
Антиох возлагал  именно на  конницу, которую он  густыми  рядами поставил по
фронту,   фалангу  же,  вопреки  всем  правилам  войны,  поставил  скученно,
глубокими рядами и на небольшом пространстве. У него было большое количество
легкой пехоты:  пращников и  лучников. Колесницы с  косами  были  поставлены
между  двумя  войсками,  чтобы  начать  бой  по  фронту.  После  первого  же
столкновения им было приказано уходить назад. Сам Антиох командовал конницей
на правом фланге, на левом фланге находился его сын Селевк,  а над  фалангой
начальствовал Филипп.
     День битвы,  в  которой  суждено  было решиться  судьбе  Азии,  выдался
тусклый и туманный. Боевой порядок пропадал из поля  зрения, и это послужило
одной из причин поражения Антиоха. Битву, как и предполагалось, начала атака
серпоносных колесниц на  левый фланг  римского  строя, которым начальствовал
пергамский царь Эвмен. Собрав вокруг себя всех пращников,  стрелков и других
легковооруженных, какие у него были,  он приказал им налетать на колесницы и
поражать коней вместо возниц. Расстроив и обратив в бегство колесницы, Эвмен
повел  в  атаку  конницу  и  с  первого  натиска  опрокинул  конницу  врага,
находившуюся против него.
     На правом фланге дела римлян складывались не так удачно. Антиох рассеял
стоящие  против  него  когорты  и начал преследовать бегущих. Таким образом,
сирийская  фаланга лишилась  прикрытия с обоих флангов. Как уже  говорилось,
строй ее был очень незначительно вытянут в длину, и поэтому римляне, перейдя
в  наступление,  легко окружили ее  со всех сторон. Кружась вокруг сирийцев,
нападавшие  осыпали их дротиками и стрелами, причем каждый их удар  достигал
цели из-за большой скученности врага. Некоторое время фаланга, ощетинившаяся
со  всех  сторон  копьями, отражала  атаки наступавших, но,  наконец, слоны,
зажатые между  пехотой  и  приведенные  в  ярость  от  множества ран,  стали
разворачиваться   и   нарушили  строй.  После  этого   отступление  сирийцев
превратилось в  нестройное  бегство. Между  тем  Антиох,  преследуя бегущих,
дошел до римского  лагеря. Здесь свежие части римлян, оставленные для охраны
укреплений, встали  на его  пути и  остановили  наступление сирийцев. Антиох
повернул назад, полный гордости, так как  не знал, что происходит на  другом
фланге,  и считал, что  одержал победу. Но, когда он увидал равнину,  полную
трупами его воинов, коней и слонов, увидал, что его лагерь уже взят штурмом,
он осознал свое поражение и бежал без оглядки. Еще до полуночи Антиох прибыл
в  Сарды. Из  Сард  он  дальше отправился в Апамею,  а  оттуда  -- в  Сирию.
Считается, что в  битве при  Магнесии царь потерял убитыми и  пленными до 50
000 человек (Аппиан: 11; 31-36).
     Из  Сирии Антиох отправил  к  консулу лидийского сатрапа Зевк* сида для
ведения мирных переговоров. Сципион отвечал, что требования римлян  остались
неизменными: они  требуют,  чтобы  царь уступил  их союзникам земли  по  эту
сторону  Тавра и  выплатил  15 000  талантов контрибуции. Кроме того, Антиох
должен был  выдать своих советников, и  в первую  очередь Га-нибала. Все эти
условия были приняты (Ливий: 37; 45).
     В  187  г. до  Р.Х.  Антиох, обремененный тяжелой контрибуцией,  взял с
собой  вооруженный отряд и ночью  напал на храм Бела. Когда  о грабеже стало
известно, его со всем отрядом убили сбежавшиеся жители (Юстин: 32; 2).


АНТИОХ IV ЭПИФАН
     Царь Сирии в 175--164 гг. до Р.Х. Сын Антиоха III.
     После поражения в войне с римлянами Антиох III отправил своего младшего
сына Антиоха заложником в Рим. Позже  Селевк IV освободил  Антиоха  из Рима,
отправив вместо него заложником  своего сына. Когда  Антиох находился  еще в
Греции, Селевк  был убит  по  тайному  умыслу  неким  Гелио-дором  из  числа
придворных. Этого Гелиодора, хотевшего захватить власть,  изгнали пергамские
цари Эвмен и Аттал. Они возвели на престол Антиоха, желая быть его друзьями.
Так  Антиох  получил  власть  над Сирией  и  прозвище  "Эпифан"  ("со славой
явленный"),  потому  что в глазах  подданных  он был законным государем  той
власти,  которая  была  отнята  у него чужими.  Установив  дружбу  и  союз с
Эвме-ном, он твердо правил Сирией и племенами, лежащими около  нее  (Аппиан:
11; 45).
     За